– Он чего… – подошла Настя сзади. – Вообще сопротивления не встречает?
– Видимо, режет все подряд, – сказал я, припомнив слова Амальгамы, когда она утверждала, что этот меч “способен резать металл как масло”.
– Не может быть, – покачала головой Настя. – Зачарованные предметы из нексорида куда прочней стали!
– Возможно… Маш, а из чего сделан твой меч?
– Сплав нексорида с обычной сталью.
– Хмм, интересно… – задумался я, и, сунув меч в ножны, снял со стены алебарду со стальным древком.
– Держи, Насть! – сунул я опешившей сестре оружие в руки.
– Что ты хочешь? – спросила она, но древко сжала покрепче, выставив топорище вперед.
Я же не стал рубить, а, вынув клинок из ножен, раскалил его пожарче, а потом просто прижал лезвие к стальной поверхности. Поднялся легкий дымок, а потом лезвие начало входить в металл, словно он и впрямь был маслом. Я влил еще немного энергии, и меч погрузился в металл наполовину. Еще пара секунд и топорище ударилось об пол.
– Охренеть! – воскликнула Настя. – Режет металл как бумагу!
– Похоже, чем больше энергии вливаешь, тем он острее. Неплохо, – ухмыльнулся я и срастил две половинки древка, а то еще Зубр будет потом ворчать, что мы портим дорогое имущество.
Ладно, не будем больше ничего резать и протыкать. Как Василий закончит, спрошу его, или Гаму на крайняк, насчет этого меча. Всяко лучше, чем бегать по округе рубить все подряд.
О! На ловца и зверь бежит – скрипнула дверь, и в кабинет зашел Зубр. Правда взгляд у дворецкого был туманным, а из коридора раздавалась классическая музыка.
– Василий, что там за черт?!
– И даже не один… Прошу, не спрашивайте, – поднял ладонь Зубр в ответ на мой недоуменный взгляд. – Это немного неожиданный сюрприз от госпожи Амальгамы.
– Ненавижу сюрпризы.
– Я тоже, но наша дорогая подруга их очень любит. Лучше скажите, вы уже открыли главное свойство меча?
– Ага. Такой и точить не надо.
– Не перестарайтесь, – сказал дворецкий и, напустив на себя расслабленный вид, прошел к столу. – Меч все же может и сломаться, если переборщить. Чем острее оружие, тем быстрее портится. И я на вашем месте не стал бы расходовать силы и размахивать им как обычной железкой.
– В смысле? А что он может?
– Он… Зарядите энергией навершие с рукоятью и подбросьте вверх.
– Разве так нужно обращаться со знаменитым оружием графа Михаила Скалозубова?
– Именно так. Ну же, бросайте!
Я пожал плечами и сделал, как сказал дворецкий. Скоро черный камень на конце рукояти блеснул, а я, перехватив оружие обратным хватом, подбросил его в воздух. Клинок обернулся пару раз вокруг своей оси и…
Застыл в воздухе, будто его подхватила невидимая рука. Настя с Машей охнули.
– Вот, – кивнул Зубр, обойдя вокруг него. – Теперь он полностью готов к работе.
– Что? Он…
– Просто подумайте о том, чтобы он следовал за вами. Ну же!
Пожав плечами, я подумал “следуй за мной!”, и в этот миг, меч плавненько сошел со своего места и переместился мне за спину. Я обернулся, а клинок быстро снова оказался позади. Я прошелся по кабинету из конца в конец – меч не отставал от меня ни на шаг. Девушки захлопали в ладоши.
– Неплохо! И он будет бегать за мной до тех пор, пока не закончится заряд?
– Да и охранять вас тоже. Главное не проспать тот момент, когда ему снова потребуется подпитка. Михаил Александрович как-то взял это оружие с собой на дуэль. Вы бы видели лицо человека, вызвавшего его на бой, когда ваш отец просто стоял к нему спиной и читал газету, а меч сам сражался за честь хозяина. И победил.
С этими словами Зубр подхватил меч и сунул его в ножны. Затем передал оружие мне.
– Маш, хочешь еще спарринг? – улыбнулся я.
– Да иди ты, читер, – буркнула она.
– Ах да, чуть не забыл, – ухмыльнулся Зубр. – Если будете отдавать ему приказы в бою, прошу, называйте его про себя «Дружок». Он это любит.
– Хорошо, запомню, спасибо.
– Это вам спасибо, – поклонился Зубр. – Вашими усилиями, Евгений Михайлович, род Скалозубых теперь силен как никогда.
– И все это мы можем потерять завтра в один миг, – пробурчала сестра. – Если бы…
Я скосил на нее глаза.
– Молчу, молчу! Ты тут главный Женя! А мы с Машей пойдем в авангарде!
И она забарабанила ладошками по столу как по барабану.
Вдруг из темного угла показалось три бледных лица – Амальгамы и Глаши с Марфушей.
– Гама, ты опять за старое? – вздохнул я. – Дверь вон та… Это чего это у вас?
– Как что?! ужин! Я же давным-давно обещала вам, что накормлю вас до отвала, – хихикнула она, и вместе с горничными внесла в кабинет три огромных подноса, уставленных кастрюльками и тарелками. Аромат еды мигом заполнил весь кабинет.
– Пальчики оближете!
Стоило подносу оказаться на моем столе, а крышкам подняться, как рот тут же наполнился слюной. И не у меня одного. Горничные тоже сглотнули.
– Ва-а-а-ай! – раскрыла рот Настя. – Гама, ты чаровница!
Не то слово – она постаралась на славу. Запеченная утка со специями, отварная картошка с грибами, заливная рыба, фрукты в меду… Чего тут только не было!
– Разве были сомнения? – ухмыльнулась Гама, откупоривая бутылку с вином. – Садитесь, пока горячее. Отпразднуйте победу над злом, коварством и жадностью. Завтра у вас точно не будет времени ни на что, кроме крови и пота.
Тут она права. С утра я едва-едва успел выцепить пару чебуреков между разъездами. А вернувшись в усадьбу, бегал со звонками до самого вечера, а еда и впрямь выглядит до одури аппетитно…
И она реально готовила все это в одиночку? Даже представить не могу ее у плиты…
– Сначала я подумал, что у нас на кухне Прорыв, – вздохнул Василий. – Но госпожа Амальгама просто придерживается несколько… экстравагантных методов готовки. Даже Марфуша с Глашей не выдержали ее стиля.
– То есть? – спросил я.
– Мне помогали, – загадочно покачала головой Гама.
Заскрипели передвигаемые стулья, и вскоре мы с девушками, прихватив еще и горничных, расселись за моим рабочим столом. Зубр деликатно отказался ужинать – мол, не в его правилах набивать пузо, когда этим занимается начальство.
– Да брось, Василий, что за глупости? – сказал я, наполняя ему бокал красным вином. – Ты тоже член семьи. И ты, Гама, присаживайся!
Маша вскочила со своего места и пододвинула нексонианке еще один стул, а потом они с Настей решительно усадили за стол сначала «повариху», а потом и дворецкого.
Снова зажурчало вино, и бокал оказался в руках у Амальгамы.
– Раз вы приказываете мне пить за господским столом, то я выпью, хозяин.
– Мы все выпьем, – кивнул я и посмотрел на Зубра. – Василий, сегодня ты не мой слуга, а друг. Бери бокал, не обижай меня… Ну, за победу!
* * *
Виолетта Димитрова открыла глаза и увидела дощатый потолок. Она лежала на чистой постели в маленькой темной комнатке и чувствовала себя так, будто ее переехал каток. Вопросы роились в голове, словно рой ос, и у каждой жало с палец.
Где она? Что стряслось? Сколько времени прошло?!
Ди попыталась приподняться, но ей было больно даже пошевелить пальцем. С большим трудом она коснулась груди – ее крест-накрест перекрывали бинты. Очень захотелось порвать их в клочья и полюбоваться на очередной шрам, но Ди пересилила себя. Нет, это глупо – просто очередной шрам в ее коллекции, чего особенного? Стреляли в нее не одну сотню раз, и десять пуль точно нашли цель. Два шрама – подарок инквизиторов. Еще один – Сергея.
Так, стоп… А где сам Сергей? Последний раз она видела мужа, когда он без ноги пытался оттащить ее от конструкта. А дальше…
Дальше Ди сама подхватила его, обернувшись воронами, и пустила стаю прочь. А потом – как отрезало.
Она закрыла глаза и попыталась вспомнить, но только увидела мешанину из разных образов и мест. Похоже, птички разлетелись, кто куда, и только чудом нашли друг друга.
Со стороны входа послышались шаги, и Ди попыталась нащупать хоть какое-то оружие.
Дверь раскрылась, и на пороге выросла девочка в очках. Ди закрыла глаза и сделала вид, что спит. Послышались шаги, а затем скрип раздвигающихся штор. Она слегка приподняла веки – за окном алел закат.
– Ты ее еще не уморил, дурачок? – сказала девочка и, подхватив со столика книжку, шлепнула ею по лбу мальчика лет десяти, который дремал в кресле.
– Я… нет, – буркнул парень и встрепенулся. – Я что, опять уснул?
– Иди уже, страж хренов! Никуда твоя спящая красавица не убежит от тебя!
Мальчик покраснел и выбрался из кресла.
– Стой, – он посмотрел прямо на Ди. – Ты слышишь?
– Что?
– Она больше не стонет… И не зовет этого Сергея… Кажется…
Ди открыла глаза.
– Вы кто? – настороженно спросила она, распаляя в себе Искру.
Энергии в ней с горсть, но если эти двое закричат, обернуться воронами и свалить она еще сможет. Боль будет адская, но в своей прежней жизни на Нексусе Дизраэль терпела и не такую.
Снова придется слоняться по безлюдным местам, как загнанный зверь? Что ж, не в первый раз. Она все же некс – чудовище для этого несчастного мира.
– Я Коля, – отозвался мальчуган. – А она Даша.
– Где я?
– Вы в нашей усадьбе, на земле рода Кречетовых-Герасимовых.
Кречетовы-Герасимовы? Никогда не приходилось слышать. Но, может это и хорошо, лишь бы подальше от лап инквизиции.
– Я, пойду, скажу маме, – сказала Даша и, поклонившись Ди, покинула комнату.
Коля присел на краешек кресла. На гостью он старался не глядеть, и был красным как помидор.
– Простите… – спросил мальчишка отчего-то тихим голосом. – Вам плохо?
– Нет, – соврала Ди. – Лучше скажи, что произошло?
– Вас нашел одноглазый лесник. Вы были ранены, и он остановил кровотечение. Потом сообщил нам, и мы забрали вас к себе. Вы лежите у нас уже третий день.
– Вы? Ты имеешь в виду меня, или со мной еще был кто-то…
Прежде чем Коля ответил, Ди зажмурилась. Если она услышит «одну», сердце само разорвется в клочья. Никакая пуля не способна ранить ее сильней, чем одна вскользь брошенная фраза…
Одна. Снова одна.
– Не знаю. Лесник отдал нам только вас, – пожал плечами Коля. – А что, с вами был еще кто-то?..
Ди сжала зубы и попыталась не разрыдаться. Нет, только не перед ребенком… Бедный Сергей…
Тут в коридоре вновь раздались шаги, и в комнату вошел престарелый мужчина во фраке и с моноклем. Следом за ним появилась красивая черноволосая женщина.
– Коля, кыш, – произнесла она, едва войдя в комнату. Мальчик поклонился Ди и выскочил наружу. Дверь плотно закрылась за ним.
Женщина присела на его место, а ее спутник встал за спинкой кресла.
– Очень надеюсь, что вы выздоравливаете, – сказала она. – Меня зовут Анна Павловна Герасимова-Кречетова, и вы находитесь на территории поместья моего рода.
– Спасибо… за спасение… – выдавила из себя Ди, стараясь загнать слезы подальше.
Уж перед этой гордой аристократкой она точно не обнажит своих чувств!
– Не за что, – кивнула Анна. – Это мой долг – помогать каждому, кто попал в беду. Но прежде чем я оставлю вас отдыхать, я хочу, чтобы вы рассказали, кто вы, откуда, и почему в вас стреляли? Когда вам меняли бинты, я видела рану – она просто огромная. Мой дворецкий Захар говорит, что пуля разминулась с сердцем буквально на сантиметр.
Старик за ее спиной молча кивнул.
Ди же сжала зубы и принялась лихорадочно соображать. О том, чтобы рассказать незнакомцам всю правду, не может быть и речи.
– И, – подняла палец Кречетова. – Постарайтесь ни в чем не ошибиться. Старых шрамов на вас столько, что байку про ограбление я не приму ни в коем случае.
* * *
Вечер закончился довольно быстро, и скоро Настя с Машей клевали носом, а после пары чашек чая и вовсе отрубились прямо на стульях.
Оставив горничных убирать со стола, мы с Гамой отнесли девушек в спальню, а затем закрыли дверь на ключ.
– Смотри за ними до завтра. Если чай окажется не таким мощным, и они проснутся раньше времени, грудью ложись, но не дай им добраться до Омска. Если мы облажаемся, то Скалозубовы должны выжить в любом случае. Машу я тоже не хочу видеть на этой бойне.
– Слушаюсь, – ответила Амальгама с грустью в голосе. – Не волнуйтесь. Мой чай и лошадь способен свалить. Обе проспят до завтрашнего обеда.
Мы вернулись в кабинет. За рабочим столом меня встретил Зубр. Рядом осталось одно блюдо с недоеденным виноградом.
– Ваше сиятельство, – поднял глаза дворецкий, – могу я в последний раз попросить передать мне возможность погибнуть в метрополитене вместо вас?
– Ты уже слышал мой ответ. Нет, Василий, у тебя еще слишком много работы. Кому-кому, а тебе точно нельзя завтра умирать. Именно поэтому ты и остаешься в штабе за главного. Тебе я могу доверить руководство как никому другому!
– Спасибо, это высокая честь, но мой отец всегда говорил: старик умирает, чтобы молодой остался жить. Это самый честный обмен.
– Я бы тоже с удовольствием погибла ради хозяина, – сказала Гама и прижала руку к груди. – Позвольте, я пойду в метрополитен вместе с нашим шеф-поваром.
И ухмыльнувшись, она достала из рукава меч-Душелов. У меня глаза полезли на лоб, а Зубр вздохнул.
– Иногда я с грустью вспоминаю те времена, когда поделки госпожи Амальгамы не покидали пределов подвала, – сказал он.
– Мы с друзьями не подведем вас, хозяин, – оскалилась Гама. – Ни на кухне, ни на поле боя!
– Ну уж нет, Гама. Ужин вы, конечно, сварганили на славу, но насчет битвы – даже не думай!
Гама поникла, а я покачал головой:
– Нексонианка, сражающаяся бок о бок с ликвидаторами – это, конечно, забавно, но, боюсь, товарищ майор шутку не оценит.
– Готово, – сказал Василий и пододвинул мне бумагу. – Поставьте подпись и печать.
Я сделал все необходимое, а затем передал завещание обратно дворецкому.
– Мне эта идея совсем не нравится, – сказал он, сворачивая документ в трубочку. – Как будто вы завтра собрались умирать.
– Нет, завтра я собираюсь жить, Василий. Однако береженого бог бережет. Если я завтра не вернусь из Омска – все Насте. Пусть возвращается во Владимир и берет бразды правления родами в свои руки. А Машу после окончания ГАРМа забери сюда. Она ненавидит столицу, значит, пусть живет в Фаустово. Вижу, что ей здесь нравится куда больше, чем в большом городе.
– Никогда бы не подумал, что Воротынская будет жить в одном доме со Скалозубовыми… Вы не перестаете меня удивлять.
– Мы уже говорили об этом. Относись к ней, как к родной, Василий. Как она сама постоянно говорит – Воротынские бывают разные, и самые худшие из них уже в могиле.
– Никаких сомнений, – кивнул Зубр, положил бумагу в тубус и отнес в сейф. – Это все?
– Да, иди ложись, я лягу минут через пятнадцать, – сказал я и упал в кресло. – Разбудишь меня, как позвонят из Омска и скажут, что все готово. Потом поможешь надеть отцовские доспехи и поедем за Осколком.
И мы оба покосились на «демона», который поглядывал на нас из-за угла. В нем завтра придется прошагать немало километров.
– Слушаюсь, – поклонился дворецкий и вышел.
Оставшись один на один с Гамой, я хотел переместиться на диван, но тут мой взгляд упал на меч-Душелов, который она сжимала в руках.
Странно, что он довольно молчалив нынче вечером.
– Хозяин, – сказала Гама. – Я не хотела упоминать об этом при Василии и девушках, но у нас есть одно дело, которое нужно решить именно сейчас.
– Какое?
Ни слова не говоря, Амальгама обнажила клинок.
– Присмотритесь.
Я пригляделся к отражению в клинке и увидел демонов. Они все смотрели на меня и молчали. И ни тебе стенаний о еде, ни угроз пожрать душу, ни просто бормотания ни о чем.
Вдруг среди этих перекошенных рож я узнал знакомую… Вернее, даже не рожу, а взгляд. Да, я определенно видел его где-то…
И он был самым человечным среди всех.
– Серьезно? – спросил я Амальгаму.
– Да, и он очень хочет поговорить с вами, – кивнула она, и меч в ее руках загорелся. – Не волнуйтесь. Он умрет сразу же, стоит ему хотя бы подумать причинить вам вред.
Меч разгорелся и сверкнул яркой вспышкой. Я закрыл глаза, а когда свет угас, в кабинете нас стало трое.
Гость сидел прямо на столе, отщеплял оставшийся виноград и осматривал меня с головы до ног.
– Никогда не думал, что скажу это, Скалозубов, – произнес Александр Христофорович Герасимов, ухмыльнувшись, – но я сделаю все, чтобы умереть за тебя.