Москва 1985
В огромном, гулком актовом зале Института Высшей Магии и Чародейства имени Красного Октября (ИВМЧ) стояла образцовая, почти звенящая тишина. Она была густой и тяжелой, как бархат на портьерах, и, казалось, ее можно было потрогать. Несколько минут назад здесь отгремел последний, самый сложный госэкзамен по «Теории и практике нейтрализации идеологически чуждых заклинаний», и теперь, после ухода государственной экзаменационной комиссии во главе с седым, как лунь, товарищем ректором, в воздухе повисло напряженное, нервное ожидание.
Сам зал был живым памятником эпохе — величественный, помпезный и немного уставший. Высокие, до самого лепного потолка, стрельчатые окна, выходившие на засаженный чахлыми липами двор, были задрапированы тяжелыми бордовыми шторами с золотыми кистями. На стенах, обшитых темными дубовыми панелями, висели огромные, написанные маслом портреты. С одного сурово взирал Феликс Эдмундович Дзержинский, основатель и первый руководитель Чрезвычайной Комиссии по контролю за магией (ЧКМ). С другого — улыбался, хитро прищурившись, академик Курчатов, который, как гласила легенда, использовал магов-«силовиков» для стабилизации первого ядерного реактора. А над сценой, занимая центральное место, возвышался гигантский барельеф: Ленин, указывающий путь, а рядом с ним — рабочий, держащий в одной руке молот, а в другой — потрескивающий разрядами магический жезл.
Под этим идеологическим сводом, на жестких, скрипучих деревянных стульях, застыли вчерашние студенты. Пять лет муштры, зубрежки, бесконечных семинаров по диалектическому материализму в трансфигурации и практик на колхозных полях по заговору урожая от сглаза подходили к концу. Впереди была не вольная, богемная жизнь, о которой писали в запрещенных дореволюционных романах, а ответственная работа на благо Родины. Распределение.
Атмосфера была наэлектризована до предела. Никто не разговаривал. Каждый был погружен в свои мысли, в свои страхи и надежды. Вот, у окна, бледная, как полотно, девушка с факультета Целительства нервно теребила в руках свой дипломный амулет-диагност. Она мечтала попасть в Кремлевскую больницу, в спецотделение для членов Политбюро, но боялась, что ее отправят в районную поликлинику лечить магические бородавки и икоту. Чуть поодаль двое парней с факультета Боевых Воздействий, широкоплечие и уверенные, тихо, почти беззвучно, спорили. Один, показывая на карте в воображении, доказывал, что лучшее распределение — на дальневосточную границу, где постоянные стычки с китайскими магами-диверсантами. Другой возражал, что настоящий подвиг — это работа в горах Памира, в отряде по борьбе с нелегальными раскопками древних гробниц.
За последним рядом, в тени колонны, сидела небольшая группа «предсказателей». Они не смотрели на сцену. Их взгляды были устремлены в пустоту. Один из них, худой парень с лихорадочно блестящими глазами, раскачивался взад-вперед, что-то шепча. Он пытался «просмотреть» будущее, увидеть свою фамилию на заветном табло, но мощное защитное поле, которым ИВМЧ окружал все, что касалось государственных тайн, отражало его попытки, вызывая лишь головную боль и рябь в глазах.
Эта тишина была обманчива. В ней, как в перегретом котле, кипели десятки судеб. Каждый понимал: вот-вот на огромном, до этого темном, магическом табло в конце коридора загорятся строки, и одна из них станет приговором или счастливым билетом. Она отправит кого-то в солнечный Крым, в санаторий ЦК, следить за аурой отдыхающих вождей. Кого-то — в вечную мерзлоту Норильска, в глубины рудников, «заговаривать» руду. А кого-то — в пыльный, тихий архив, где ему до самой пенсии предстояло каталогизировать проклятия XVIII века. Пятилетка обучения закончилась. Начиналась настоящая жизнь. И никто не знал, какой она будет.
— Ну всё, товарищи, отмучились! — громыхнул на всю аудиторию Максим Громов, едва не сбив плечом стенд «Наши выпускники — гордость советской магии!». — План по зубрежке выполнен и перевыполнен! Клянусь партбилетом деда, еще один семинар по диалектике трансфигурации, и я бы сам по собственному желанию трансфигурировался в… в… в чугунный утюг.
Елизавета Голдина, староста группы и отличница, методично протирала замшей казённый прибор в стальном корпусе. С виду — обычный компас, но под стеклом, на фоне градуированной шкалы, застыла тонкая игла из очищенного метеоритного железа. Индикатор Аномальных Полей, модель 7 (ИАП-7). Секретная разработка, выданная ей как лучшей выпускнице факультета Общей Магии для дипломной работы. Прибор сигнализировал отклонения в магическом фоне, также как обычный компас реагирует на колебания магнитного поля Земли. На скрытую порчу, на ложь, на то, что не соответствовало утвержденной норме.
— Во-первых, Максим, твой реферат по диалектике силы и контроля был признан комиссией «поверхностным и неглубоким», — ровным голосом заметила она, укладывая ИАП-7 в специальный промасленный чехол. — Во-вторых, радоваться преждевременно. Распределение — это не курорт. Могут и на Урал отправить, руду магическую для нужд народного хозяйства заговаривать.
— Уральская руда — это почётно! Это подвиг! — не сдавался Макс, в чьих глазах уже горел огонь будущих свершений. — Там тебе и элементали огненные, и подземные гады, и слава ударника магического труда!
— Подвиг — это выполнить норму по редким реагентам для Главхимпрома, — прошелестела со своего места Галина Тисова, которую чаще называли Линой. Она, словно лаборант в химзащите, была окружена ящичками со склянками, каждая из которых была снабжена биркой с инвентарным номером. — А подвиги твоего разряда, Макс, обычно заканчиваются выговором с занесением в личное дело.
Разговор на мгновение стих, и в этой паузе повисла главная, невысказанная тревога всего курса. Распределение. В последние недели только о нем и говорили в курилках, в общежитии, в столовой. Это была главная лотерея в жизни каждого выпускника ИВМЧ. Пять лет казенной жизни, зубрежки и строгой дисциплины — и все ради одной строчки на табло, которая определит твою судьбу на ближайшие три года, а может, и на всю жизнь.
Мечты были у каждого. Галина Тисова, со своей страстью к редким реагентам, втайне грезила о работе в закрытой лаборатории НИИ Алхимии и Трансмутации где-нибудь под Новосибирском, где, по слухам, пытались синтезировать философский камень для нужд оборонной промышленности. Несколько тихих, похожих на мышей, девочек с факультета Предсказаний и Прорицаний надеялись попасть в аналитический отдел Госплана, чтобы строить вероятностные модели развития народного хозяйства. А почти все парни, как и Макс, мечтали о «полевой работе» — о глухой тайге, горах или тундре, где еще осталась дикая, необузданная магия, где можно было совершить настоящий подвиг, а не просто перекладывать бумаги.
Самым страшным было «распределение по остаточному принципу». Попасть счетоводом в хранилище артефактов в каком-нибудь провинциальном музее. Или, того хуже, — в отдел по борьбе с бытовым сглазом при районном управлении милиции где-нибудь в Усть-Каменогорске. Это была медленная, унизительная смерть для любого амбициозного мага.
Лиза же, как отличница, ни о чем не мечтала. Она знала, что ее, скорее всего, ждет престижное место в одном из центральных аппаратов — в архиве Совета Магии или в аналитическом отделе Пятого Главка. Работа важная, ответственная, но до зевоты скучная. И от этой предсказуемости ей было немного тоскливо. Она иногда с завистью слушала безумные планы Макса о битвах с огненными элементалями и втайне думала, что, возможно, один настоящий подвиг стоит десяти лет безупречной службы в тиши кабинетов.
Разговор замер, когда в дверях аудитории застыла фигура. Это был Тайлер. Одного его появления было достаточно, чтобы атмосфера в комнате изменилась. Воздух стал плотнее, звуки — глуше. Он был аномалией сам по себе. У него не было ни отчества, ни фамилии, или он их никому не называл. Студент с экспериментального факультета «Нерегламентированных Воздействий», куда набирали по особым, никому не известным критериям. Про этот факультет ходили жутковатые слухи: что там изучают не магию, а ее изнанку, ее патологии; что их учат не созидать, а разрушать или, что еще страшнее, — понимать как воссоздать природу разрушения на уровне молекулярной или даже атомной структуры.
Отношение к нему в группе было сложным, настороженным. Он почти ни с кем не разговаривал, на семинарах молчал, но иногда задавал один-единственный вопрос, который ставил в тупик даже седых профессоров. Макс считал его «не нашим человеком», слишком мрачным, замкнутым и чуждым комсомольскому задору. Галина Тисова относилась к нему с научным любопытством, как к редкому, неклассифицированному образцу, чьи свойства неизвестны и потенциально опасны.
И только Лиза, с ее системным мышлением, видела в нем нечто большее. Она чувствовала, что его отстраненность — это не высокомерие, а защита. Как будто своим молчанием он пытался отгородиться от какого-то болезненного для него шума. Он не входил — он обозначал свое присутствие, как темное пятно на кинопленке, как пауза в середине музыкальной фразы. На фоне одинаковых серых институтских кителей его простая черная рубашка выглядела вызывающе. Он был чужеродным элементом в их упорядоченном мире.
— Началось, — произнес он в тишину, и его голос, тихий и лишенный эмоций, заставил всех вздрогнуть.
Словно по команде, большое информационное табло в конце коридора ожило. Не вспыхнуло золотом, нет. С оглушительным механическим треском, похожим на рокот пулеметной очереди, начали переворачиваться ячейки, выстраивая фамилии и пункты назначения. Вся группа ринулась в коридор.
«Котикова А.Б., Флинт Г.П. — Центральный Госархив, отдел каталогизации астральных проекций».
«Шутов Л.И. — Заповедник «Красные Гейзеры», учёт популяции саламандр».
— А вот! Нашел! — Макс ткнул мозолистым пальцем в середину табло.
Голдина Е.А. (факультет Общей магии), Громов М.С. (факультет Боевых воздействий), Тисова Г.В. (факультет Зелье и Трансмутации), Тайлер (факультет Нерегламентированных воздействий).
Их фамилии стояли в одном блоке. Особая группа. Елизавета почувствовала укол холодной тревоги. Направление специалиста с факультета Тайлера в одну группу с остальными — это было нетипично.
Ниже следовало место назначения.
Направление: закрытый научно-исследовательский объект «Тиховодье», сектор 12 (Туманные топи). Задача: вхождение в состав спецкомиссии по расследованию причин необъяснимой «деградации» артефактных материалов в хранилище №3.
Их фамилии в одном блоке. Особая группа. Это было настолько нетипично, что на мгновение все замолчали, переваривая информацию. Первым тишину нарушил, разумеется, Макс.
— «Тиховодье»? Туманные топи? Расследование «деградации»? — он перечитал строку несколько раз, и его лицо помрачнело. Огонь будущих свершений в его глазах заметно потускнел. — Это шутка? Какая-то бюрократическая ошибка? Вместо Урала, вместо битв с химерами — ковыряться в пыльных артефактах на болоте? Да это же… это же как ссылка!
— По-моему, это очень интересно, — возразила Галина, и в ее голосе послышались нотки ученого, наткнувшегося на уникальный феномен. — «Необъяснимая деградация». Это не просто ржавчина. Это аномальный процесс, который не укладывается в стандартные модели распада. Нужно будет взять пробы, провести спектральный анализ, изучить остаточное поле…
— Подождите, — прервала их Лиза. Ее тревога была иного рода. Она смотрела не на задачу, а на состав группы. — Вы не понимаете. Посмотрите. Общая магия, боевые воздействия, зелья и трансмутации… и нерегламентированные воздействия. Они собрали нас вместе не случайно. Это не инвентаризация. Это… — она запнулась, подбирая слово, — …это оперативная группа. Они отправляют нас не описывать проблему, а решать ее. И они не знают, с чем имеют дело, поэтому и собрали специалистов на все случаи жизни. И то, что в группу включили… его, — она незаметно кивнула в сторону Тайлера, — означает, что они предполагают самый худший, самый нестандартный сценарий.
Слова Лизы заставили всех замолчать. Макс перестал возмущаться. Он вдруг понял, что его «скучная» ссылка на болото может оказаться гораздо опаснее, чем любая битва с огненным элементалем. Там враг был понятен. А здесь… здесь врагом могло быть что угодно. Невидимая болезнь, пожирающая магию изнутри.
Пальцы Лизы сами собой нащупали холодный металл ИАП-7 в кармане. «Деградация материалов». Так говорили, когда не могли или не хотели называть истинную причину. Это было слово-ширма. Она незаметно извлекла прибор. Игла была спокойна, указывая на «ноль».
Она перевела взгляд обратно на табло, на их блок. И когда ее глаза остановились на имени «Тайлер», она почувствовала это. Легкая, едва заметная дрожь прибора в ладони. Она опустила взгляд. Игла ИАП-7 отклонилась от нулевой отметки на два деления влево, в сектор «Нестабильное поле», и мелко, лихорадочно вибрировала. Это была реакция не на внешнюю магию. Это была реакция на фундаментальную, скрытую «неправильность».
Лиза быстро спрятала прибор. Она подняла глаза на Тайлера. Тот неотрывно смотрел на их общее назначение, и в уголках его губ затаилась странная, совершенно неуместная здесь ухмылка.
— Туманы, — произнес он так тихо, что его едва можно было расслышать за гулом в коридоре. — Очень удобная вещь, чтобы скрывать то, что не внесено в реестр.
Через час, получив под роспись запечатанные сургучом пакеты с путевками и проездными документами, они стояли перед воротами маги-трансферного узла. Позади оставался гранитный исполин Института. Впереди — казенный портал, гудящий, как трансформаторная будка, и дорога на секретный объект, где в хранилище что-то необъяснимо «деградировало».
Задание партии началось. И главная аномалия, на которую реагировал ее прибор, отправлялась туда вместе с ними.
Пустота в секторе 7-Б
Если вам кто-то предложит прогуляться сквозь портал, пусть хоть даже в самое невероятное место, тысячу раз подумайте прежде, чем соглашаться. Подобные переходы не имеют ничего общего с поэтическими описаниями из институтских учебников по магическим перемещениям в пространстве и времени. В реальности все будет примерно так (пишу примерно, потому что все усугубляется, да-да, усугубляется вашими индивидуальными жизненными показателями): сначала вас резко рванет в одну или даже несколько сторон, затем подкинет и ударит об эфир, слегка (если повезет) и коротенечко (тоже если повезет) придушит, а потом протащит словно сквозь толщу сырого бетона.
Группа еще вчерашних студентов сполна испытала на себе все прелести магического трансфера перед тем, как их выбросило на проржавевшую металлическую платформу посреди бескрайней топи. Воздух был тяжелым и влажным, пах гнилью, мхом и серой — остаточное явление перехода через портал.
— Фух! — это было самым печатным выражением впечатления от столь головокружительного перемещения. И не потому, что каждый из четверки ругался на чем свет стоит. Не каждый. Каждый четвертый. Конкретно — Максим. Девочки не могли и слова вымолвить, и только дышали. А Тайлер, который несмотря на то, что выглядел так, будто в день по пять раз мотается сквозь порталы, однако и он тоже был крайне впечатлен. И смог выдавить только «О, как!» Отдышавшись, они двинулись к месту практики.
Молодые маги шли по вымощенной дороге, и каждый метр их продвижения сопровождался зажигающимися впереди и затухающими позади неоновыми огнями, словно подсказывающими путь. Но тут не было никакой магии — исключительно наука. Принцип работы такого освещения заключался в считывании общего химического отпечатка группы. Практикантов в количестве четырех человек здесь ждали, поэтому в систему заранее был загружен обобщенный профиль ребят. Если бы кто-то из них отказался ехать или, наоборот, затесался лишний, тогда бы высокочувствительные датчики сразу считали несоответствие, и не то, что не сопроводили приветливым огнем группу в нужном направлении, а сообщили, как говорится, куда следует. И уже кто следует разобрался бы с этим несанкционированным безобразием в соответствии со всеми правилами.
Вскоре перед выпускниками института магии появился контрольно-пропускной пункт спецобъекта №12 «Тиховодье». Это была унылая бетонная коробка с узкой бойницей-окном, из которой на них смотрела пара бесцветных глаз, почти скрывавшиеся под козырьком форменной фуражки.
— Документы, — донесся глухой голос.
Елизавета, как бывшая староста, шагнула вперед и протянула в окошко запечатанный пакет. Она хотела поздороваться, но высунувшаяся рука так резко втянула протянутый пакет внутрь, что девушка от неожиданности захлебнулась зарождающимся словом. Последовала долгая, гнетущая пауза, нарушаемая лишь чавканьем болотной жижи под платформой. Наконец, засов щелкнул, и тяжелая металлическая дверь со скрипом отворилась.
— Распоряжение получено. Следуйте по центральной аллее до административного корпуса. Зав. архивом Алариков Иннокентий Петрович вас ждет. Отклоняться от маршрута запрещено. Строжайше!
«Центральная аллея» оказалась узкой дорожкой из растрескавшихся бетонных плит, проложенной прямо по болоту. По обе стороны простиралась топь, укутанная плотным, слоистым туманом, который не рассеивался и висел в воздухе тяжелой ватой. Он искажал звуки и расстояния. В тумане угадывались силуэты одинаковых, типовых строений — лабораторных блоков, складов, казарм. Ни единого огонька, ни единого звука, кроме их собственных шагов.
— Ударная комсомольская стройка, не иначе, — мрачно пошутил Макс, поежившись. — Такой энтузиазм вызывает, что хочется немедленно лечь в эту жижу и слиться с пейзажем.
— Тише ты, — шикнула Лина, но смотрела она не на Макса, а на иссиня-черный мох, росший в трещинах плит. — Это же Hypnum Lethalis, Сонный Мох! В учебниках написано, что он произрастает только в местах с аномально истощенным магическим фоном.
Елизавета незаметно коснулась кармана, где лежал ИАП-7. Прибор молчал. Фон был не просто истощен, он был ровным, как отутюженная скатерть. Мертвым. Это было более тревожно, чем любые всплески.
Тайлер же, казалось, чувствовал себя в своей стихии. Он шел чуть поодаль, вдыхая туманный воздух так, словно это был бодрящий морской бриз, и его темные глаза внимательно изучали не здания, а клубящуюся дымку между ними.
Заведующий архивом Алариков оказался сухим, уставшим человеком с залысинами и стопкой папок на столе, возвышавшихся гораздо выше головы. Его кабинет был обставлен казенной мебелью, и единственным украшением служил выцветший плакат на стене: «Болтун — находка для вражеского заклинателя!».
— А, пополнение, — констатировал он, не поднимая глаз от бумаг. — Голдина, Громов, Тисова и… — он запнулся, взглянув на четвертого, — …Тайлер. Присаживайтесь. В общих чертах с заданием вы ознакомились. У нас ЧП районного масштаба. Мы называем это «эрозией» или «деградацией». Проще говоря, артефакты в хранилище теряют силу. Не текут, не ломаются, а именно пустеют. Словно из них выкачали всю суть. Хищений нет, замки целы, охранные печати не нарушены.
Он наконец поднял на них усталые глаза.
— Ваша первая задача, товарищи распределенные, — прозаична. Полная инвентаризация и каталогизация сектора 7-Б. Нужно сверить каждый предмет со списком, оценить его текущее состояние по пятибалльной шкале и занести данные в журнал. Вот, — он пододвинул им толстую папку с инвентарной ведомостью. — Работайте. Если заметите что-то… выходящее за рамки инструкции, доложите мне. Лично.
Хранилище оказалось колоссальным сооружением без окон, похожим на гигантский холодильник. Внутри, в холодном свете люминесцентных ламп, тянулись бесконечные ряды металлических стеллажей. Воздух был сухим и пах металлической пылью.
Они приступили к работе. Макс таскал ящики. Лина с помощью специальных линз оценивала остаточную ауру предметов. Елизавета сверялась с ведомостью и делала пометки. Тайлер молча двигался вдоль стеллажей, время от времени указывая на нужный контейнер с поразительной точностью, будто заранее знал, где что лежит.
— Тоска смертная, — протянул Макс через пару часов монотонной работы, ставя на стол очередной пыльный ящик. — Давайте хоть загадку, для разминки ума. Слушайте: «У меня нет голоса, но я рассказываю истории. У меня нет тела, но я поглощаю знания. Чем больше меня кормят, тем бледнее я становлюсь. Что я такое?»
— Ответ очевиден, — фыркнула Лина, не отрываясь от окуляра. — Книга. Или свиток. Чернила со временем выцветают, бумага ветшает. Естественный процесс.
— Не совсем, — задумчиво возразила Елизавета. — Тут акцент на «поглощении». Будто речь не о чтении, а о высасывании.
Она сделала очередную пометку в журнале: «Амулет защитный, арт. 34-БИС. Заряд: 1 (критически низкий)». Ее ИАП-7 на поясе слабо подрагивал почти постоянно, реагируя на общую «неправильность» этого места.
— Ответ — пергамент, с которого стирают заклятие, — раздался тихий голос Тайлера. Он стоял у дальнего стеллажа, спиной к ним. — Чем больше магии из него извлечь, тем бледнее и бесполезнее он становится. Он не просто рассказывает историю, он её лишается.
В наступившей тишине его слова прозвучали зловеще.
Именно в этот момент Елизавета открыла следующий контейнер, на котором было написано: «Амулет «Сердце Хранителя». Артефакт для усиления личных защитных чар». Она взяла в руки тяжелый серебряный медальон. Согласно ведомости, внутри него должен был находиться живой, пульсирующий кристалл.
Но медальон был легок, как пустая скорлупа. Она открыла его. Внутри, в бархатном гнезде, не было ничего. Ни кристалла, ни осколков, ни пыли. Просто пустота. Но это была не обычная пустота. Это была агрессивная, всасывающая пустота, от которой заломило в висках.
В тот же миг ИАП-7 в ее кармане взвыл. Игла не просто отклонилась — она бешено закрутилась вокруг своей оси, словно прибор сошел с ума. А потом, с тихим щелчком, замерла, намертво прикипев к ограничителю на максимальной отметке «Абсолютная аномалия».
Прибор был сломан. А они только что нашли нулевого пациента. Артефакт, который не просто «деградировал». Его сожрали изнутри, не оставив ни крошки.