Тень над Суегхершимом
Действующие лица:
· Вирилла — чародейка-интуит, способная читать следы магии и эмоций. Ценит логику, но безоговорочно доверяет внутреннему голосу.
· Вольфганг — следопыт-прагматик, мастер выслеживания и тактики. Предпочитает действия разговорам, верит только в то, что можно пощупать или увидеть.
· Клоун (Ромье Вользузу) — призрачный наемный убийца, чьи мотивы и прошлое окутаны тайной. Передвигается как кошмар, рожденный в опиумном дыму.
· Грей Логреттон — амбициозный офицер королевской гвардии, одержимый идеей доказать свою ценность и вернуть роду былое влияние.
· Король Далсворда — правитель, несущий на своих плечах груз власти и ответственности за свой народ. Прогрессивный реформатор, чьи методы вызывают страх и восхищение.
· Лорд Кассиан Вантросс — харизматичный реформатор. Играет в свои игры на самой грани света и тени.
· Мичман Бартоломью — моряк, чье внезапное богатство скрывает мрачную тайну. Жажда лучшей жизни обернулась сделкой с самой тьмой.
· Капитан Алисса Д’арси — принципиальная и решительная владелица корабля. Ее корабль — ее крепость, а команда — семья.
· Мадам Эвелин — хранительница древних знаний и тайных символов. Видела, как поднимаются и рушатся империи, и знает цену каждому шепоту истории.
· Сержант Рорк — уставший от жизни стражник, сохранивший крупицы чести в городе порока. Его цинизм — броня против отчаяния.
Пролог. Шепот в камне
Тронный зал замка Далсворда был погружен в предрассветный полумрак. Воздух был густым и неподвижным, пахнущим воском, холодным камнем и грузом одиноких решений.
Король, прозванный в народе «Архитектором Будущего», стоял спиной к пустому трону, вглядываясь в спящие огни своей столицы. Города, который он поднял из пепла междоусобных войн и нищеты, отстроив его улицы, мосты и надежды своими собственными руками. Теперь же кто-то невидимый и безжалостный раскалывал его творение изнутри, кирпичик за кирпичиком, душа за душой.
— Сто двадцать шесть, — его голос, низкий и уставший, будто отзвук далекого обвала, разорвал торжественную тишину зала. — Сто двадцать шесть душ за два месяца. Испарились. И твои люди, лучшие сыщики королевства, не нашли ни клочка свидетельства, ни крупицы правды?
Из густой тени у подножия трона, где даже свет факелов не просачивался, вышел худой человек в простом, неброском плаще. Его лицо было скрыто капюшоном, а движения были плавными и бесшумными.
— Ни следов, ни свидетелей, ваше величество. Как будто земля проглотила их. Или… — Тень сделала едва заметную паузу, — кто-то с нечеловеческой, пугающей аккуратностью замел все улики. Нет ни кровавых брызг, ни клочков одежды. Есть только тишина. И страх, который начинает просачиваться.
Король резко обернулся. Его лицо, еще не старое, но уже изможденное бессонницей, было искажено гримасой ярости и бессилия. Глаза, цвета грозового неба, метнулись в тень.
— Найди тех, кто сможет докопаться до сути. Со стороны. Людей, о которых не кричат на каждом углу, чьих лиц не знает весь город. Неочевидных. Но чертовски способных. И предложи им золото. Столько золота, чтобы у них перехватило дух и они забыли о всякой осторожности. Сотни тысяч монет не стоят спокойствия моего народа.
Тень склонила голову в беззвучном поклоне и растаяла. Король снова взглянул на город. Первые лучи солнца золотили шпили соборов и крыши богатых кварталов, но нижние, портовые районы все еще тонули в сизой, ядовитой мгле.
Глава 1. Невежливое приглашение
Влажная прохлада таверны «Хмельной Гусь» была густой, как похлебка, что уже третий день булькала в котле на очаге. Воздух пропитали запахи дешевого табака, прокисшего пива и немытых тел. Вольфганг, уткнувшись носом в глиняную кружку, пытался прогнать навязчивые воспоминания о проваленной охоте. Перед глазами все стоял тот проклятый кабан-мутант, ускользнувший в чащу как раз в тот момент, когда стрела следопыта уже должна была вонзиться ему в шею.
Вирилла, сидя напротив, скептически наблюдала, как ее напарник понемногу сползает со стула, бормоча что-то невнятное о «неблагодарной природе» и «кривых траекториях».
— Я все еще не понимаю, как мы, два в целом разумных существа, согласились на это безумие, — пробормотала она, отодвигая от себя липкую кружку. — Преследовать призрачного зверя по наводке траппера, который, на мой взгляд, был не то чтобы пьян, а пребывал в состоянии перманентного алкогольного откровения.
— Он был не пьян, а… вдохновлен, — хмыкнул Вольфганг, с трудом фокусируя взгляд. — А согласились мы, моя дорогая логичка, потому что золото, в отличие от этой таверны, не пахнет. Вообще. Оно благородно блестит. И твоё брюзжание вообще здесь лишнее. Когда-то я верил в благородные цели. Кончилось это шрамом на спине и пустым кошельком. Золото честнее.
— Мое брюзжание, как ты изволил выразиться, единственная причина, почему мы до сих пор не сидим в долговой яме. Твоя тактика «бей-беги-надейся-на-удачу» …
Грохот распахнутой двери с такой силой, что с петель посыпалась щепа, заставил смолкнуть даже самого отпетого завсегдатая. На пороге, залитые косыми лучами заходящего солнца, стояли трое в латах с гербом Далсворда — золотым львом на багровом поле. Их позы говорили о готовности к немедленному насилию.
— Есть здесь Вольфганг и Вирилла? — голос офицера, возглавлявшего группу, прозвучал металлически четко, режущим клинком гулкую атмосферу таверны.
Из толпы донесся пьяный возглас: «Э-э-э, кого там еще принесло? Ик!»
Офицер, молодой человек с острым, амбициозным лицом, холодно бросил взгляд в сторону шума. Тот тут же стих. Он не отводил взгляда от Вольфганга.
Грей Логреттон, несмотря на молодость, держался с уверенностью, которую тщательно оттачивал годами тренировок и лелеянием родовой гордости. Его приказ был выполнен с солдатской прямотой, граничащей с откровенной грубостью. Двое стражников набросились на Вольфганга. Тот отчаянно ругался.
— Руки прочь, щенки королевские! Я вас по суставам разложу!
Вирилла, инстинктивно рванувшаяся к черному ходу, наткнулась на грудь еще одного гвардейца, появившегося словно из-под земли. Сильные руки прижали ее к липкому от пролитого пива и чего-то еще менее приятного полу.
— Отстань!
— Хм-м… Кто это тут у нас? Неужели сама Вирилла? — в голосе Грея прозвучала смесь насмешки и делового любопытства. — Как приятно наконец познакомиться. В менее… пахучих обстоятельствах. Обыскать. Вежливо.
Бросив обоих, как мешки с картошкой, в карету с королевским гербом, Грей устроился напротив, смахнув со своего безупречного мундира несуществующую пыль.
— Ах да, забыл представиться. Я офицер королевской гвардии Грей Логреттон. Решил лично вас найти и доставить во дворец к его высочеству. Вы оказались на удивление… неуловимы.
— Та-ак, погодите-ка, — фыркнула Вирилла, потирая затекшую руку и пытаясь сохранить остатки достоинства. — То есть вот это все, этот спектакль с задержанием, был для того, чтобы вежливо пригласить нас на аудиенцию к королю? А нельзя было как-то помягче, а не прижимать к полу лицом и кидать в карету, словно вещь какую-то?
— Эффективность превыше церемоний, мадемуазель, — парировал Грей.
— Капитан, — пробурчал Вольфганг, потихоньку протрезвевший от выброса адреналина. — И что, собственно, хочет от нас его высочество?
— Вы оба — выдающиеся специалисты в своей, скажем так, узкой сфере, — начал Грей, глядя в окно на мелькающие улицы. — Мы долго и тщательно пытались на вас выйти. В городе творятся вещи, от которых кровь стынет в жилах даже у бывалых ветеранов. Люди пропадают. Бесследно. Уже больше ста двадцати шести человек за два месяца. Ни следов, ни зацепок. Король лично поручил мне найти вас. Считайте это высочайшим признанием ваших талантов.
Глава 2. В пасти мраморного льва
Карета резко остановилась, прежде чем кто-либо успел что-то ответить. Дверь распахнулась, и их, не слишком церемонясь, выпроводили наружу. Воздух ударил в лицо — не уличный, плотный от запахов города, а чистый, прохладный, напоенный ароматом цветущего жасмина, роз и чего-то неуловимого, дорогого, создающего иллюзию иного мира.
Они стояли в королевском саду. Вирилла и Вольфганг замерли, забыв на мгновение и про гнев, и про страх, и про все на свете. Сад был настоящим произведением искусства, живым воплощением мечты и власти. Мраморные статуи, столь совершенные, что казалось, вот-вот с их холодных губ слетит шепот или дрогнет веко, стояли среди идеально подстриженных кустов, принимавших формы фантастических существ и гербовых символов Далсворда. Фонтаны не просто журчали — они пели тихую, сложную мелодию, а вода в них переливалась всеми цветами радуги в лучах заходящего солнца, будто в ней были растворены самоцветы.
— Черт… — выдохнул Вольфганг.
— Это вы еще внутри не были, — с легкой, довольной ухмылкой заметил Грей, с наслаждением наблюдая за их немым, детским восхищением. — Впечатляет, не правда ли? Его величество любит прекрасное и умеет его создавать. И ценит тех, кто помогает ему в этом.
Белокаменный замок Далсворда возвышался перед ними подобно неприступной горе, высеченной руками титанов. На высоких, острых шпилях башен развевались алые флаги с золотым львом — символом мужества, отваги и «большого сердца», как гласила народная молва. Две гигантские дубовые двери, окованные черным, отполированным до зеркального блеска железом, были настолько огромны, что казались вратами в иной, незнакомый и пугающий мир, полный тайн и власти.
Стражники в латах, отполированных до ослепительного блеска, скрестили алебарды с глухим, угрожающим лязгом.
— Стой! Кто идет?
— Ах да, видимо, вас забыли предупредить, — с рассеянным, почти скучающим видом сказал Грей и показал пропуск из цельного, отлитого в виде львиной головы серебра.
Лицо стражника, только что бывшее каменной маской, мгновенно стало почтительным до подобострастия.
— Ой! Ах да! П-п-проходите, п-пожалуйста! — заторопился он, толкая своего напарника, и могучие двери бесшумно, вопреки своему весу, распахнулись.
Двери закрылись за их спинами с глухим, окончательным стуком, впуская их в другое измерение. Контраст был ошеломляющим. После теплого, благоухающего сада на них повеял леденящий холод, исходящий от древних, толстенных камней, помнивших, возможно, времена основания королевства. Одновременно их обдавало почти физическим жаром от десятков пылающих факелов в железных раструбах. Длинные, казалось, бесконечные коридоры уходили вглубь замка, теряясь в полумраке. Стены украшали расшитые золотом гобелены с историями великих побед Далсворда, портреты суровых, испытующе смотрящих предков висели на высоте, а через витражные окна, изображавшие те же победы, лился призрачный, разноцветный свет, окрашивая все в мистические, неземные тона. Создавалось полное ощущение, что замок живет своей, непостижимой, величественной и пугающей жизнью.
— Ну что же, мы подошли, — с нервной, предчувствующей недоброе улыбкой произнес Грей, останавливаясь перед еще одними, еще более величественными и массивными дверями. Из-за них доносились приглушенные, но яростные крики, явно принадлежавшие королю.
…Тем временем в тронном зале.
— Какого черта вы тут, в самом пекле, занимаетесь?! — голос короля гремел под высокими сводами, заставляя вибрировать воздух и, казалось, сами древние камни. — Почему мои подданные пропадают в Суегхершиме средь бела дня, словно крысы в подполе?! Почему уже ко мне лично, в мой кабинет, приходят жалобы от купцов, ремесленников и даже лордов королевского совета?! Какого хрена расследование до сих пор в тупике, а вы тут топчетесь, как слепые котята?!
Королевский доносчик, человек в сером, неброском, идеально маскирующемся под тень одеянии, стоял на коленях, опустив голову. Его поза выражала полную покорность, но спина была неестественно прямой.
— Прошу прощения за такую оплошность, ваше величество. Смиренно прошу вас выслушать меня. Мои люди, лучшие из лучших, обшарили каждый закоулок, каждую подворотню столицы Суегхершима, но… никто ничего не нашел. Ничего существенного. Лишь слухи и детский лепет.
— Вы нашли тех, кого я просил? — король говорил уже тише, но от этого его слова звучали еще опаснее, словно лезвие, приставленное к горлу.
— Да, мой король. Они доставлены и ждут вашего разрешения у входа в зал.
— Что ж, скройся. Пока. Как будут новости или я тебя позову — придешь и доложишь. Даже самую минимальную, ничтожную мелочь, которая покажется тебе незначительной.
— Да, мой король.
Доносчик, не поднимаясь, скользнул в тень за массивным троном и растворился в ней, будто его и не было. Король тяжело вздохнул, провел рукой по лицу и скомандовал, обращаясь к дверям, из-за которых доносились приглушенные голоса:
— Входите!
Со скрипом, полным величия и нежелания подчиняться, открылись дубовые гиганты тронного зала.
Когда они наконец вошли в тронный зал, Король Далсворда медленно обернулся к них. Он не был стариком, но густая проседь в его темной бороде и глубокие морщины у глаз, словно прочерченные резцом, выдавали неподъемный груз ответственности. Его одеяние — строгий камзол из темно-синего бархата, под которым угадывались латы, — больше походило на доспехи полководца, чем на традиционные одежды короля.
Грей зашел первым, чеканным, вымуштрованным шагом подошел к трону и встал на одно колено, склонив голову. Вольфганг и Вирилла, следуя его примеру, остались чуть позади, на почтительном расстоянии. Вольфганг стоял на колене, но его руки предательски дрожали, и он судорожно сжимал их в кулаки, чтобы скрыть тремор.
— «Черт возьми, у меня аж дух захватывает. Какая убийственная аура… похожа на пожар, который вот-вот все поглотит. Он хоть и не старый, но выглядит… серьезно, будто на него взвалили всю тяжесть мира. Говорили, он молод, но взгляд… ему тысяча лет. И чувствую я, что что-то нечисто со всем этим. Пахнет здесь не только ладаном и властью, но и страхом», — пронеслось в его голове, быстрой и цепкой, как у зверя.
Вирилла же думала о другом, ее ум, привыкший анализировать и раскладывать все по полочкам, сейчас был в хаосе: «Черт возьми, и что теперь делать? Двери закрыли, стража повсюду. У короля такая аура, что в дрожь бросает, мороз по коже пробирает. Такое ощущение, сейчас от этой давящей мощи в обморок упаду. Устала я что-то от этой жизни, полной неожиданностей и опасностей».
Грей величественно отрапортовал, вытянувшись в струнку:
— Ваше величество, Вольфганг и Вирилла доставлены в замок и введены в курс дела!
— Похвально, прекрасная работа. Хм-м-м, как тебя там… — король с легкой натугой вгляделся в офицера.
— Я Грей Логреттон, ваше величество! Офицер стрелкового отряда скрытых лучников! Сын лорда Альберта Логреттона! — отчеканил Грей, и в его голосе прозвучала затаенная надежда.
— Ах да, семья Логреттон, точно. Что ж, я награжу тебя позже. Свободен.
— Я еще докажу вам, вам всем докажу, — прошептал Грей себе под нос и ушёл с едва натянутой улыбкой.
Король обвел их тяжелым, изучающим, пронизывающим насквозь взглядом. Казалось, он читал их мысли, видел все их страхи и сомнения.
— Я приказал доставить вас сюда, чтобы вы расследовали это дело, — голос короля был властным, низким и не терпящим возражений. — Чтобы окончательно выяснить, куда пропадают люди в Суегхершиме, куда исчезают мои подданные! И положить этому конец. Для этого я нанял несколько независимых групп. Вы — одна из них.
— Подождите, мой король, но мы самые обычные! — вскрикнули они хором, опомнившись от окружающей роскоши и давящего величия.
— Я всего лишь чародейка, которой лишь удалось пару раз, по чистой случайности, раскрыть преступления, и все!
— А я следопыт, которому удалось найти пару скрывающихся в лесу преступников, но на этом мои заслуги закончились! Почему мы? В королевстве полно детективов и стражников получше нас!
— Это вы так считаете и думаете, — парировал король, и в его голосе впервые прозвучала не сталь, а нечто похожее на усталую, почти отеческую улыбку. — А для нашей страны — это огромные, неоценимые заслуги. Раскрытые тобой, Вирилла, преступления были слишком сложны и запутаны для моих лучших, заслуженных детективов, а ты распутывала их за несколько дней, словно разгадывала детскую головоломку. А ты, Вольфганг, только ты один сумел отыскать и схватить тех беглецов в непроходимых, темных лесах Джуры, где бесследно исчезали целые отряды. Вы — лучшие кандидатуры. Ах да, я не говорил о награде?
— Пятьдесят тысяч золотых крон. Каждой из групп, кто раскроет это дело. Неважно, будет она одна или их будет несколько.
В зале наступила гробовая тишина, в которой был слышен лишь треск факелов и собственное громкое биение сердца. Пятьдесят тысяч. Цена, за которую можно было купить не просто безбедную жизнь, а целое небольшое, но процветающее поместье, слуг и забыть о нужде до конца своих дней.
Вольфганг выдохнул, и его голос прозвучал хрипло и предательски громко:
— Я согласен.
Вирилла, все еще находясь под гипнозом оглушительной цифры, кивнула, не в силах вымолвить слова:
— Я согласна.
— Тогда я распоряжусь выдать вам снаряжение, не уступающее, а, надеюсь, и превосходящее ваше собственное. Отведите их в оружейную, выдайте все необходимое. И снабдите деньгами на текущие расходы.
Их быстро, без лишних слов, отвели в глубь замка, вручили новые, отлично сбалансированные луки и арбалеты, прочные, но легкие кожаные доспехи с тонкой магической прошивкой для защиты и туго набитые золотом кошели. И так же быстро, почти торопливо, выпроводили из замка через боковую дверь со словами: «Дальше сами разберетесь. О результатах доложите».
— Ну и с чего начнем, о великий стратег? — снова спросила Вирилла, уже без сарказма, с искренней неуверенностью в голосе.
— С людей, — ответил Вольфганг, сжимая в кулаке кошель. — Все просто. Спрашивать всех, кого встретим. От нищего до лавочника. Кто-то же должен был что-то видеть. Или слышать. Страх — он ведь громко пахнет.
С этим сомнительным, детским планом они и отправились в ночной, погруженный в тайны город.
Глава 3. Подарок от Клоуна
Следующие несколько часов оказались полной, унизительной тратой времени и сил. Страх, густой и липкий, как смола, сковал языки горожан крепче любых цепей. На их осторожные, а потом и все более настойчивые расспросы люди отворачивались, захлопывали двери и ставни, бормотали что-то невязатное и спешили прочь, оглядываясь через плечо. Улицы к полуночи окончательно опустели, став безлюдными, темными каменными ущельями, где ветер гонял по мостовой обрывки бумаги и шептал о чем-то своем, старом и зловещем в глубоких подворотнях.
Усталые, измотанные до предела и морально подавленные, они брели обратно в сторону своей временной обители — таверны, уже мечтая о мягкой, хоть и пропахшей табаком постели и забвении сна.
И тут из темного переулка, такого же, как десятки других, ничем не примечательного, донеслась мелодия. Тихий, протяжный, нарочито небрежный свист. Он был простым, почти детским, но от него по коже побежали леденящие мурашки, а в животе похолодело и свело спазмом. Мелодия была жизнерадостной, но звучала так, будто ее насвистывал палач, готовя петлю для очередного несчастного.
Свист оборвался на высокой ноте, словно кого-то перерезали горло. И прежде чем они успели среагировать, на них накатила волна. Не звука, не запаха. Чистой, немотивированной, животной жажды убийства. Она была настолько плотной и осязаемой, что Вирилла почувствовала, как у нее сводит мышцы на спине и ногах, а Вольфганг инстинктивно отпрыгнул назад, с ловкостью дикого зверя натягивая тетиву лука. Они встали спиной к спине, готовые к атаке, сердце колотилось где-то в горле.
Из мрака, волоча за собой по брусчатке с оглушительным скрежетом огромный, почти в человеческий рост, обоюдоострый топор, оставлявший на камне глубокие, искрящиеся борозды, вышел Клоун.
Он был неестественно высок и худ; его тело, обтянутое ярким, но запачканным кровью и грязью костюмом в ромбик, больше напоминало оживший скелет. Из-под шутовского колпака с бубенцом, который жутко позванивал при каждом движении, торчали длинные, заостренные эльфийские уши, одно из которых было отрезано до половина, оставляя уродливый рубец. Он улыбнулся ненормальной, растянутой до самых ушей улыбкой, за которой скрывалась бездна безумия.
— Ну что же вы так трясетесь, а? — его голос был скрипучим, как несмазанная дверь в склепе. — Я ведь еще ничего не сделал, а вы уже готовы вступить в драку, в которой явно проиграете. Неразумно. Лучше бы выслушали для начала.
— Ну так вот, что я хотел сказать… Ах да, точно! Мне тут одна птичка нашептала на ушко, что вы начали работать на корону. Ну, и я решил вам чутка помочь. Не бесплатно, конечно. Но работу я уже выполнил, так что вы мне в любом случае должны. Так, а ценой будет…
Вольфганг, не выдержав этого издевательского тона и давящей атмосферы, натянул тетиву до предела и закричал, пытаясь скрыть дрожь в голосе:
— Да ты вообще кто такой, урод?! Откуда знаешь, что мы занимаемся этим делом?! Проваливай, пока цел!
Клоун сделал преувеличенно огорченное, почти обиженное лицо.
— Точно, что у меня за манеры! Я же забыл представиться! Ромье Вользузу. Очень рад вас видеть! Та-а-а-к, о чем это я… А, да, точно. Вы должны мне одну просьбу. Одну единственную. Которую вы выполните без лишних вопросов и раздумий, когда я того потребую.
— Какую еще просьбу? — выдохнула Вирилла, чувствуя, как магия клокочет в ней, готовая вырваться наружу и разорвать этого жуткого типа на части.
— А вот когда время придет, я приду к вам и все расскажу-у-у, — он протяжно, почти певуче пропел эти слова, и от этого стало еще страшнее. — А пока что — вам подарочек. Задаток моей доброй воли.
Вользузу прошел чуть ближе, и в этот момент луна, прятавшаяся за рваными облаками, вышла из-за них, и ее серебристый, холодный свет упал на переулок. Стало видно, что за веревку он держал за спиной. Он держал дергающийся, в нескольких местах пропитанный темными, еще свежими пятнами мешок.
— Он вам поможет, — с отвратительной, самодовольной улыбкой сказал им Вользузу, и в его голосе слышалась неподдельная, почти детская гордость за проделанную работу. — Он мне не верил, что я его заставлю говорить. Пришлось… переубеждать. Долго и нудно. Но, как видите, долго он молчать не стал и убедил меня в своей искренности и полной готовности к сотрудничеству.
— Что ж, жду нашей с вами встречи! Не скучайте! — крикнул Клоун и испарился в клубах внезапно нахлынувшего густого, розового, сладковато-приторного дыма, пахнущего леденцами и разложением.
Вольфганг, действуя на чистом рефлексе, тут же выстрелил в центр дыма, но было поздно. Когда дым рассеялся, его стрела была воткнута в стену на том самом месте, где только что стояла жуткая, не отбрасывающая тени фигура.
Вирилла, поборов тошноту и подкашивающиеся ноги, подошла к мешку. Вольфганг прикрыл ее, наложив на лук еще одну стрелу и вращая головой, пытаясь выследить хоть малейший след клоуна. Она дрожащими руками развязала веревку и стащила грубый мешок с того, что было внутри. На холодной, мокрой от ночной влаги мостовой, подергиваясь в последних судорогах, лежал человек, избитый до немыслимого, нечеловеческого состояния. Лицо представляло собой сплошной синяк, один глаз полностью заплыл, губы были разорваны в клочья, из носа и ушей сочилась алая, еще теплая кровь. От того, в каком он был состоянии, Вириллу окончательно, безудержно стошнило прямо на камни. Вольфганг отвернулся, прикрывшись рукой, и подумал, что Вользузу — самый неадекватный и опасный психопат, которого он встречал за всю свою долгую и полную опасностей жизнь.
После нескольких минут, потраченных на то, чтобы прийти в себя и отдышаться, они, преодолевая отвращение, начали его допрашивать.
— Кто ты? Откуда? Почему этот клоун тебя схватил? Что ты знаешь о похищениях? Говори, черт тебя дери! — требовательно, сквозь зубы сказал Вольфганг, наклоняясь к его изуродованному лицу.
Избитый человек, как выяснилось, контрабандист по имени Роберт, рассказал им хриплым, прерывистым, захлебывающимся собственной кровью шепотом, что он был одним из тех, кто занимался поимкой и отправкой людей. Что его «бригада» работала по всему городу, выискивая самых бедных, самых незаметных, тех, по кому долго не будут искать. Что клоун поймал его, когда они грузили «крайнюю партию» в порту на старом, видавшем виды судне. И самое главное — что всех похищенных отправляли морем в самую столицу Суегхершима, где закон, по его словам, «продается и покупается, как свежая рыба на рынке».
Узнав всю нужную, хоть и обрывочную информацию, Вольфганг отправил Вириллу, бледную, трясущуюся и морально разбитую, отдыхать в таверну, а сам, взвалив на плечи полуживого, бормочущего что-то невнятное контрабандиста, потащил его в ближайший участок городской стражи для дополнительного, более тщательного допроса и последующего, неминуемого суда.
Вернувшись к Вирилле, они начали обсуждать план дальнейших действий.
— Так ну что ж мы имеем, людей отправили в столицу и у всех под носом, — проговорил Вольфганг, смотря на лежащую на кровати Вириллу в полном отсутствии настроения как-либо заговаривать.
— Эй, ну ты чего? — поглаживая Вириллу, сказал Вольфганг, сочувствуя её состоянию. — Поспи чутка, нам завтра в дальний путь в портовый город Гвонгард, — проговорил он, задувая свечку.
Глава 4. Морская Нимфа и знак глубин
Порт Гвонгард кишел жизнью, криками матросов, скрипом лебедок и запахом соленой воды, рыбы и смолы. Но ни один капитан, к которому они обращались, не соглашался везти их в Суегхершим. Все суда были «забиты под завязку», «забронированы на месяц вперед» или «встали на срочный ремонт».
— Давай, ходьбы за 200 золотых, а? — отчаянно пытался уломать Вольфганг последнего капитана корабля.
— Нет и еще раз нет, все отвалите от меня, у меня без вас дел хватает. Капитан с этими словами ушёл от них.
Отчаявшись, они обратили внимание на одинокий, но крепко сбитый корабль «Морская Нимфа». На его палубе царила образцовая чистота, что говорило о жесткой дисциплине.
Они решили подняться на палубу.
Их встретил толстый, налившийся злобой и самодовольством мичман Бартоломью. Его мундир был дорогим, но сидел безвкусно, а на толстых пальцах поблескивали перстни.
— Эй, вы! Посторонитесь! Этот корабль не пассажирский, проваливайте!
— Ну что ты так сразу, дружище? — возразил Вольфганг, стараясь говорить как можно дружелюбнее. — У нас срочное дело к твоему капитану, а не к тебе!
Сверху, с капитанского мостика, раздался громкий, уверенный голос, в котором слышались насмешка.
— Эге-гей! Бартоломью, не заводи ссор на моем корабле! А вы, странники, что вам нужно?
С ошеломительной скоростью и грацией по трапу спустилась женщина в капитанской шляпе. Ее взгляд был острым и всевидящим.
— Ну что ж, представлюсь. Я капитан этого корабля Алисса Д’арси. Что вам нужно? Говорите быстро, время — деньги.
Вольфганг, проявив неожиданную щедрость, не став торговаться, предложил ей двести золотых за проход и полное молчание об их персоне. Алисса, подняв бровь, быстрым, отработанным движением забрала кошелек, взвесила его на ладони и кивнула.
— Договорились. Отходим с приливом. Бартоломью! Приготовить каюту для гостей! — крикнула она и, круто развернувшись, поднялась на мостик.
Вольфганг обернулся к Вирилле с победным видом.
— Тогда и мы поспешно удалимся. Приятно с вами иметь дело, капитан.
— Ты с ума сошел?! — шипела Вирилла, когда они отошли в сторону. — Двести! У нас после этого осталось всего 50 золотых! Мы нищие!
— Другие бы загнули цену еще выше, узнав, что мы от короны, — отрезал Вольфганг. — Она не спросила. Она взяла деньги. Это удача.
— Ты вообще хоть раз плавала за границу на корабле контрабандистов? — саркастически спросила Вирилла.
— Нет. Но я знаю людей. Она — профессионал. А профессионалы ценят и молчание, и щедрость. Пошли в ту таверну, поедим и поспим перед дальней дорогой. Чует мое сердце, выспаться нам больше не придется.
Суегхершим, столица графства и главный город страны. Город контрастов. Блестящие белые башни аристократических кварталов нависают над дымными, тесными улицами портового района. Запах морской соли смешивается с ароматом дорогих духов и смрадом бедности. Закон здесь часто уступает место золоту, а улыбка аристократа может скрывать кинжал.
Скрипят реи на крюках, а Вольфганг и Вирилла стоят на палубе корабля «Морская Нимфа» и наблюдают за горизонтом. По палубе спешат по своим делам матросы. И лишь один толстый мичман, Бартоломью, проходит мимо них с напыщенной рожей.
— Ты видела? — шепнула она Вольфгангу, когда они стояли у борта, глядя на бескрайние волны. — Татуировка… она блестит не так, как должна. Словно влажная. И от нее… исходит тихая магия. Отталкивающая.
— Думаю, надо расспросить команду насчет нашего тучного друга, — кивнул Вольфганг.
Вольфганг решил подойти к матросам-тройняшкам.
— Не хотите подзаработать? — Вольфганг достал золотую монету.
Один из тройняшек выхватил монету и пробурчал что-то невнятное.
— Че надо? — пробурчал матрос.
— Да так, про Бартоломью спросить, может, что полезного скажет, — Вольфганг шепнул и оглянулся, чтобы никто не смотрел.
— По п-п-правде говоря, мы и сами толком ничего не знаем, — спрятавшись за спину брата, сказал матрос.
— Ясно, всё, — Вольфганг ушёл.
Тем временем Вирилла подошла к Алисе.
— Капитан, у меня есть к вам вопрос насчёт Бартоломью, что можете рассказать? — с растянутой улыбкой Вирилла подошла к Алисе.
— А тебе зачем? — подняв бровь, спросила Алиса.
— Да мне просто интересно. — Использовав заклинание правды и внушения, Вирилла слегка затуманила разум Алисы.
— А ну, раз так, то ладно. Бартоломью — прекрасный мичман, хороший собеседник, очень известен в морских кругах, его называют морским волком из-за того, что он сражался с самим Левиафаном, и у них ничья. Ну, это всё байки, так что можешь не верить. А сам он из бедной семьи дворянина. У него есть жена и дочь лет пяти. Его отец занимался китоловством. А мать скончалась при его родах. Так что все воспитание перешло его отцу и одной служанке. Но как его отец скончался, бизнесу пришёл конец, а сам Бартоломью не смог удержаться на плаву. Но недавно у него дела пошли в гору, и в оплате его работы мичманом он отказался, как он мне сказал: «Теперь зарплата мне не к чему, теперь я буду плавать с тобой для души, как время будет появляться». С тех пор он изредка со мной ходит. Но чаще он стал выходить в море со своей командой, которую набрал где-то два с половиной месяца назад. А и не обижайтесь на него за то, что он нагрубил, он хоть и грубый, но в душе он очень добрый человек. Вот так вот, это все, что я могу о нём сказать. — Рассказала всю правду Алиса.
Вирилла, узнав всю правду о нём, спустилась к себе в каюту, где её уже ждал Вольфганг.
— Так, ну у нас неплохо получилось собрать информации, — с радостной улыбкой сказал Вольфганг, прослушав Вириллу.
— Эй, ты вообще обнаглел, сам ничего не принёс, до кучи ещё хвалишься, так что вообще, — пробубнила Вирилла, недовольная своим непутёвым напарником.
— Шутки в сторону, надо допросить самого Бартоломью, — проговорил Вольфганг, выходя из каюты и подзывая Вириллу.
— Так-так-так, удо уже заканчивается, вода тоже, — проговорил Бартоломью себе под нос, пересчитывая припасы.
Банки за его спиной упали. Резко развернувшись, Бартоломью обнаружил пару упавших банок, он списал на качку.
— Ты можешь потише быть? Из-за тебя мы выдадим себя, — пробурчал Вольфганг сквозь зубы.
— Да прости ты, — сложив руки, сказала Вирилла.
— Ты заклинание наложила на двери трюма? — прошептал Вольфганг.
— Да, — показывая класс, сказала Вирилла.
— Что ж, поехали. Задуй свечи в трюме, — используя порошок невидимости, сказал Вольфганг.
Резкий порыв ветра задул все свечи. Испугавшись, Бартоломью достал шпагу и начал кричать в темноту.
— Кто-то тут есть!? Выходи, иначе я найду тебя сам! — Бартоломью, заорал это, начал махать своей шпагой, беспорядочно отрезая верёвки и фонари.
Вирилла подошла к нему сзади и шепнула на ухо:
— Слушай, а ты не так прост.
Бартоломью резко повернулся и споткнулся, ударился головой об стену.
— Черт! — Бартоломью так сильно ударился, что пришлось опереться об балку.
Вирилла смелым движением использовала заклинание «Незримая длань», схватила его, а Вольфганг достал стрелу из колчана и поднёс к его горлу.
— В-в-вы чего творите? Совсем охренели?! Выпустите меня, или я вас вышвырну за борт!
— Так-так-так, какой ты хитрый, Бартоломью, ты как так сделал, а? — затянув своё заклинание, Вирилла проговорила это монотонно и тихо.
— О чём вы? Вы с ума сошли? — Выпустите меня!
— Нет уж, ты сначала скажи, как аристократ с медной монетой в кармане смог выйти за такой короткий срок из лап бедности?
— Это не ваше дело! — Закричав, Бартоломью вырвался из «Незримой длани» и с невнятными криками вырвал двери трюма, будто они и не были заколдованы.
Когда «Морская Нимфа» наконец пришвартовалась в порту Суегхершима, мичман первым, не дожидаясь сходней, соскочил на причал и растворился в толпе.
Город встретил их ошеломляющим количеством звуков и запахов — морской соли, дорогих духов из квартала аристократов, смрадом бедности и человеческих отходов из трущоб, ароматами экзотических специй и жареной уличной еды.
— Ну что, гений, с чего начнем? — спросила Вирилла, сжимая посох. — Спрашивать всех, кого встретим?
— С властей, — решил Вольфганг. — Нам нужна официальная информация о пропавших. Идем в городскую стражу.
Здание городской стражи было выстроено из темного, почти черного камня и напоминало не столько казарму, сколько крепость. Узкие бойницы вместо окон, массивная железная дверь. Едва они приблизились, как из тени у входа вышли двое стражников в синих с серебром мундирах.
— Стой! — раздалась команда. — Проход закрыт.
— Мы здесь по делу, — начал Вольфганг. — Нам нужно…
Он не успел договорить. Еще четверо стражников высыпали из здания. Их движения были быстрыми и отточенными. Не слушая объяснений, не глядя в глаза, они набросились на них. Вольфганг попытался вырваться, но удар древком алебарды в солнечное сплетение заставил его согнуться. Вирилла вскрикнула, пытаясь соткать защитное заклятье, но тяжелая рука в железной перчатке схватила ее за запястье, а другая накрыла ей рот. Мир потемнел, и последнее, что она почувствовала, — удар по голове.
Глава 5. Каменный мешок и королевская воля
Сознание возвращалось к Вирилле обрывками. Холодный, грубый камень под щекой. Запах плесени, влажной земли и чего-то кислого, похожего на рвоту. Глухой, мерный стук капель где-то в темноте. Она попыталась пошевелиться и с глухим лязгом ощутила на запястьях холодный, неестественно тяжелый металл. Магические кандалы. Ее силы были скованы, заперты внутри, словно птица в железной клетке.
— Вольфганг? — ее голос прозвучал хрипло и тихо, поглощенный сырым мраком камеры.
Сначала в ответ была лишь тишина. Потом послышался сдавленный стон, скрежет железа о камень.
— Живой, — донесся из соседней камеры его сдавленный голос. — Сиди тихо. Не трать силы. Криками делу не поможешь. Ждем.
Она прислушалась. Помимо капели, доносился приглушенный разговор за дверью, обрывки фраз: «…допрос… сержант… непонятно кто…».
Вдали послышались мерные, тяжелые шаги, приближающиеся по каменному коридору. Скрипнул ржавый засов, и дверь в ее камеру с грохотом отворилась. На пороге стояли трое стражников. Во главе — человек с лицом, на котором усталость боролась с непробиваемой твердостью. Лицо было испещрено морщинами, как высохшая речная дельта, а острые, серые глаза, казалось, видели все и сразу. На его мундире были сержантские нашивки.
Он молча принес с собой скрипучий деревянный стул, уселся, скрестив ноги, и усталым жестом велел страже поднять пленников.
— Я — сержант Рорк. И у меня к вам есть вопросы. На которые я ожидаю получить честные ответы. От этого зависит, насколько глубоко вы здесь застрянете.
— В чем наши преступления? — выдохнула Вирилла, пытаясь встать на ноги. — Мы шли по улице, никого не трогали! Мы здесь впервые!
— Преступление? — Рорк усмехнулся, но в его глазах не было и тени веселья. — В том, что вы — два незнакомца, один из которых фонтанирует магией, как новогодний фейерверк, шляются вокруг Главного управления Стражи. Вы не зарегистрированы в городе. У вас нет бумаг. Вы вызываете вопросы. Так что, давайте по-хорошему. Кто вы и зачем пришли к страже?
— Мы действуем по поручению короля Далсворда! — в голосе Вольфганга, донесшемся из-за стены, прозвучала сталь. — Расследуем исчезновения людей!
Рорк медленно повернул голову в сторону его камеры, потом снова посмотрел на Вириллу.
— Ах, король Далсворда! Конечно! — его усмешка стала шире. — Очень удобно. Либо вы начинаете говорить правду, либо, клянусь медью моих пуговиц, вас ждет такая яма в скале под этим городом, куда не достает даже свет и откуда еще никто не возвращался. Решайте быстро.
В этот момент складки платья Вириллы вдруг неестественно вздулись и загорелись. Сквозь грубую ткань пробился ослепительный голубой свет, заливший мрачную камеру ледяным сиянием.
— Эй, что у тебя там? — Рорк вскочил, его усталость мгновенно испарилась, уступив место боевой готовности. — Вытащите это! Немедленно!
Один из стражников, щурясь от света, грубо обыскал Вириллу и достал из ее скрытого кармана горящий кристалл прямоугольной формы. Он был обжигающе холодным. Свет сгустился в воздухе, превратившись в мерцающее, почти осязаемое изображение Короля Далсворда. Его лицо, проецируемое магией, было искажено не просто гневом, а ледяной, безграничной яростью. Он смотрел прямо на Рорка, и казалось, что он видит его сквозь время и пространство.
— Так, меня слышно? Надеюсь, что да. Кто бы сейчас ни слушал эту запись, — король смотрел прямо на Рорка, и сержанту почудилось, что тот видит его сквозь время и пространство, — я даю вам первое и последнее предупреждение: отпустите этих двоих, немедленно и невредимыми. В противном случае, вы развяжете войну. Я найду вас, где бы вы ни были, и самолично, медленно и болезненно убью, если с ними что-то случится! Всё.
Свет погас. Кристалл с тихим треском рассыпался в мелкую, безвредную пыль. В камере воцарилась гробовая, давящая тишина. Лицо Рорка побелело. Он видел в жизни многое, но магические послания от чужих монархов, способных начать войну, не входили в его повседневный опыт.
Прошло несколько секунд, показавшихся вечностью. Наконец, Рорк медленно выдохнул.
— Освободить их, — его голос был хриплым и прерывистым. — Немедленно. И… принесите их вещи.
Через несколько минут, ощупывая онемевшие запястья, освобожденные от кандалов, они стояли в грязном, заваленном мусором переулке позади управления стражи. Им вернули оружие и сумки. Рорк вышел последним. Он огляделся по сторонам, убедился, что никто не наблюдает, и подошел ближе.
— Послушайте, — он говорил быстро и тихо, его глаза бегали по окружающим крышам и окнам. — Если вы и вправду здесь по его воле… тогда у вас и правда нет шансов. Этот город… он не такой, как кажется. Но если нужна помощь… неофициальная… не от короны, а от человека, который еще не совсем забыл, что такое честь… приходите ко мне. В бар «Хмельной святоша», что на улице Старых Якорей. Спросите хозяина Финна. Скажите, что пришли за своим забытым плащом.
С этими словами он нашел в стене почти невидимую щель, нажал что-то, и несколько кирпичей под его ногами бесшумно раздвинулись, открыв темный, узкий проход. Сержант скользнул внутрь, и проход закрылся.
Бар «Хмельной святоша» был полон жизни, шума и густого табачного дыма. После сырой темницы его атмосфера казалась почти домашней. Они устроились в углу, заказали по кружке темного эля и жареной рыбы. Вирилла, наконец сбросившая напряжение последних часов, с наслаждением потянулась к бокалу, как вдруг ее взгляд, скользя по зале, зацепился за знакомую фигуру в дальнем углу.
— Смотри, — прошептала она, едва шевеля губами.
В углу, полускрытый тенью и занавеской, сидел Бартоломью. Он нервно вытирал платком лоб и шею, его лицо было бледным и осунувшимся. Напротив него сидел человек в темном, простом капюшоне, скрывавшем черты лица.
— Ни черта не слышно, — сквозь зубы процедил Вольфганг. — Шумят, как на ярмарке.
— Дай-ка я попробую, — Вирилла закрыла глаза, ее пальцы сплелись. Ее сознание потянулось тонкой нитью к тому столу, отфильтровывая посторонние шумы. «Шепот теней» — простое, но требующее концентрации заклинание.
— …помехи… «скоро… нужны новые партии… прежние склады… на старых…» Обрывки. Но звучало это тревожно и зловеще.
Когда Бартоломью и его собеседник, закончив разговор, ушли разными выходами, герои бросились вслед за мичманом. Выскочив на улицу, они увидели лишь пустой, освещенный тусклым фонарем переулок. Бартоломью словно сквозь землю провалился.
— Проклятье! — выругалась Вирилла, в отчаянии ударив кулаком по мокрой стене.
— Не все потеряно, — Вольфганг уже рылся в своей походной сумке. Он достал маленький кожаный мешочек, из которого посыпал на ладонь щепотку изумрудно-зеленого порошка. — Держись за меня.
Он бросил пыль в воздух, прошептав несколько слов на языке следопытов. Порошок, вспыхнув короткой яркой вспышкой, не рассеялся, а вытянулся в тонкую, мерцающую бирюзовую линию. Она повисела в воздухе секунду, а затем поплыла, как змея, вглубь города, указывая путь, которым ушел незнакомец в плаще.
След привел их на заброшенную, безлюдную улицу, заваленную мусором и битым кирпичом, и вдруг оборвался у глухой стены старого амбара.
Тишина, наступившая после бега, была зловещей. И ее нарушил мягкий, едва слышный скрип подошв по камню.
Из-за углов, из темных арок, с крыш бесшумно спустились шестеро в темных, облегающих одеждах, без опознавательных знаков. Они двигались с убийственной, отточенной слаженностью, без слов, окружая их.
— Спиной к спине! — крикнул Вольфганг. Его лук, только что бывший орудием стрельбы, встретил первый удар клинка. Он не отступал, а наступал, отбивая удары гибким луком и используя тетиву, чтобы поймать лезвие. Вирилла стояла неподвижно, пока шла вокруг битва. Её руки плавно двигались в воздухе, но настоящая работа шла невидимо для глаз. Свист арбалетной стрелы, летящей в неё, внезапно оборвался – стрела будто ударилась о невидимую стену, зависла и упала на каменную плитку улицы. Это сработало её заклинание «Незримая длань». Но один из нападавших с криками занёс над ней тесак. Вирилла даже не посмотрела на него. Её глаза были закрыты. Она дышала ровно, слушая мир: скрип подошвы на плитке, шелест ткани, свист стали в воздухе. Обострённое чувство превратили хаос в серию идеальных тактильных картин. Она «увидела» удар еще до того, как он начался. Резкий взмах рукой – и невидимый кулак со всей силы ударил в тело убийцы. Раздался глухой, костный хруст. Мужчина отлетел в сторону, ударился о стену и затих.
Тем временем Вольфганг, использовав свой лук как упор, выбросил вперёд ногу, зацепив ближайшего убийцу за колено. Тот грохнулся, а Вольфганг, не теряя темпа, наступил ему на кисть с зажатым кинжалом, выхватывая его своей свободной рукой, попутно вырубив убийцу луком. Теперь в одной руке у него был лук, в другой – чужой кинжал. Он крутился, парировал, метался, как волк в загоне, используя каждую кочку, стену, выемку, чтобы сбить противников с толку. Он пустил в ход лук, рубя им, как короткой дубиной, и всадил кинжал в бедро второму нападавшему.
Оставшиеся трое, поняв, что девушка опаснее, бросились на Вириллу со всех сторон. Но её «Незримая длань» была повсюду. Один из них, не добежав до неё, налетел на невидимую преграду и с размаху разбил своей головой дорогу, притихнув навсегда. Второй вдруг стал задыхаться, схватившись за горло – невидимые пальцы сжали его шею. Он сипел, не мог вздохнуть и медленно оседал на колени. Последний, самый ловкий, сумел подобраться вплотную. Его клинок блеснул, целясь в горло Вириллы. Резким движением, она повернула запястье. Магия обвила руку убийцы прямо в паре миллиметров от её шеи. Мускулы на его руке вздулись от напряжения, но он не мог сдвинуть её ни на миллиметр. Холодная ярость вспыхнула в глазах Вириллы. Будто разрывая ткань, она еще чуть-чуть повернула запястье. Раздался оглушительный хруст. Убийца с диким воплем уронил оружие, его рука безжизненно повисла, переломанная в нескольких местах.
Вольфганг в это время добил своего последнего противника, ловко подсек его и, используя лук как рычаг, придушил тетивой. Пока тот не потерял сознание.
На улице лежали шестеро. Тишина вернулась, но теперь она была тяжёлой и густой, пропахшей потом, кровью и страхом. Вольфганг, тяжело дыша, подошёл к Вирилле.
— Ты как? — взявшись за плечо, сказал он.
— Да я в порядке, не беспокойся за меня, — Вирилла тряслась, вяло взяла руку Вольфганга. — Да, я в порядке.
— Точно? Иди, присядь лучше, ты вся бледная. Давай, я сам разберусь, — говоря это, Вольфганг отвел её к стене разрушенного здания и дал воды.
Обыскав, Вольфганг обнаружил на убийцах, на предплечьях, под тонкой тканью рубах, ту самую зловещую татуировку — глаз спрута с черной, блестящей слезой.
Связав выживших, они кое-как дотащили их до ближайшего поста стражи. Рорк, вышедший на шум, молча выслушал их и кивнул, когда они спросили о тату-салонах.
— «Серебряная Игла», — буркнул он, записывая что-то в бортовой журнал. — На улице Алого Шелка. Спросите мадам Эвелин. И постарайтесь, ради всего святого, не устроить там погром.
— Хорошо, только мы для начала отдохнем, а то моей подруге что-то нездоровится, — сказал Вольфганг, уже отдаляясь с Вириллой в направлении таверны.
Глава 6. Шепот Спрута
Улица Алого Шелка была полной противоположностью портовым трущобам. Широкий, выложенный светлым камнем, он был застроен изящными особняками и дорогими лавками. Воздух здесь пах духами, полированным деревом и деньгами.
Салон «Серебряная Игла» выделялся даже здесь. Его витрина была стилизована под огромную, изящную иглу, через ушко которой была продета серебряная нить. Внутри царила атмосфера дорогой, стерильной роскоши. Полированное красное дерево конторки, мягкие кожаные кресла для ожидания, сладковатый, дурманящий запах ладана и лечебных мазей.
Молодой человек за конторкой, одетый с иголочки, поднял на них холодный, безразличный взгляд.
— Добрый день. У вас запись?
— Нам нужно видеть мадам Эвелин, — без предисловий заявил Вольфганг.
— Мадам Эвелин очень занята, — администратор улыбнулся вежливой, стерильной улыбкой. — Если вы хотите записаться, я могу предложить вам…
Нервы Вириллы, натянутые за последние дни как струны, не выдержали. Она не сказала ни слова. Ее пальцы сомкнулись в замок, и взгляд стал остекленевшим. Молодой человек за конторкой вдруг беспомощно затрепетал в воздухе, его ноги болтались в полуметре от пола. Он захлебнулся от ужаса.
— Я сказала, что нам нужна мадам Эвелин, — голос Вириллы прозвучал тихо, но с такой ледяной твердостью, что даже Вольфганг вздрогнул. — Сейчас же!
Она разжала пальцы. Администратор с глухим стуком приземлился на пол, откашлялся и, не говоря ни слова, пулей вылетел в задние комнаты.
Через минуту, ровно столько, чтобы продемонстрировать свое превосходство, вышла женщина. Это была мадам Эвелин. Ее седые волосы были собраны в строгую, идеально гладкую прическу. Лицо, несмотря на возраст, было почти без морщин, словно высечено из мрамора. Но ее глаза… ее глаза были живыми, пронзительными, и смотрели они так, будто видели не их лица, а их души, их прошлое и, возможно, будущее.
— И кто это у меня тут устраивает цирковые представления и пугает моего сотрудника? — ее голос был низким, бархатным, и в нем не было ни капли страха, лишь холодное любопытство.
— Мы пришли по серьезному делу, — начал Вольфганг, стараясь вернуть разговору деловое русло. — Что вы можете рассказать о татуировке в виде глаза спрута со стекающей черной слезой?
Эффект был мгновенным и ошеломляющим. Непроницаемое лицо мадам Эвелин дрогнуло. Ее глаза расширились от ужаса, а губы на мгновение побелели. Она быстрым, стремительным шагом подошла к ним, схватила каждого за локоть с такой силой, что кости затрещали, и втолкнула в свой кабинет, плотно прикрыв за собой тяжелую дубовую дверь. Она щелкнула замком и повернулась к ним.
— Вы с ума сошли? — прошипела она, прижимаясь спиной к двери, словно ожидая, что за ней сейчас вломится сама тьма. — Говорить о таких вещах вслух?! Здесь, в моем заведении!
— Мы видели этот знак. На людях, которые пытались нас убить, — твердо сказала Вирилла. — Мы должны знать, с чем имеем дело.
Мадам Эвелин тяжело вздохнула, подошла к столу и налила себе в хрустальный бокал темно-рубиновой жидкости. Ее рука чуть заметно дрожала.
— Вы… вы не понимаете, во что ввязались, — она говорила тише, но страх в ее глазах не утихал. — Этот знак… это знак «Спрута». Древний культ. Очень древний и очень опасный. Глаз… — она обвела пальцем вокруг своего глаза, — означает, что человек им принадлежит. Безраздельно. Он видит все, что они видят. Слышит, что слышат они. А слеза… — она сглотнула, и ее взгляд стал пустым, — слеза означает, что человек принес кровавую жертву для вступления в их ряды. Искреннюю. И ужасную. Не чужую кровь… свою. Кровь того, кто был для приносящего дорог. Очень дорог.
Она резко, почти отчаянно, указала на дверь.
— Теперь вы знаете. Уходите. И если вы хоть каплю цените свою жизнь, свою душу, никогда, слышите, никогда больше не произносите это имя всуе. И не ищите их. То, что вы найдете на дне этой бездны, окажется куда страшнее простой смерти.
Они вышли на улицу, в, казалось бы, обычный солнечный день, неся в себе тяжесть и холод услышанного. Охота, которая началась с поисков пропавших людей, теперь обрела имя и форму.
Они знали имя зверя. Спрут.
И они уже чувствовали, как его липкие, невидимые щупальца сжимаются вокруг города. И вокруг них.
Знание это висело между ними тяжелым грузом. Теперь им предстояло найти логово этого «Спрута» в недрах чужого города. Наблюдение за портом, где был схвачен Роберт, казалось единственной нитью.
Глава 7. Логово Спрута и тень аристократа
Воздух в портовом районе был густым и неподвижным, словно пропитанным испарениями гниющей древесины, морской соли и чего-то третьего — острого, металлического, страха. Слова мадам Эвелин висели между Вольфгангом и Вириллой незримой, давящей пеленой. Каждый шаг по скользким от морской влаги камням отдавался в сердцах тревогой.
Два дня они вели наблюдение за заброшенными доками, куда, по их расчетам, должен был вести след Бартоломью. Место было идеальным для нелегальных дел: полуразрушенные причалы, провалившиеся крыши ангаров, царство крыс и забвения. На вторую ночь их терпение было вознаграждено.
— Смотри, — Вольфганг тронул ее за плечо, указывая на группу людей, выходящую из тени самого большого ангара. — Ведет себя как хозяин.
Бартоломью, грузный и мрачный, отдавал тихие, отрывистые приказы. Его подручные, люди с туповатыми, жестокими лицами, грузили на телеги массивные ящики с запечатанными крышками. Но самое ужасное ждало их внутри, когда двое вынесли небольшую, но прочную клетку, затянутую темной тканью. Из-под ткани донесся слабый, подавленный стон.
— Они и правда торгуют людьми, — прошептала Вирилла, и ее пальцы непроизвольно сжались. — Прямо здесь, под носом у стражи.
— Значит, пора прерывать эту ярмарку, — холодно констатировал Вольфганг, проверяя тетиву лука.
Проникнуть внутрь оказалось проще, чем они думали. Слишком просто. Двери были открыты нараспашку, словно их ждали. Гигантское пространство дока было погружено в полумрак, освещенное лишь несколькими коптящими факелами. В воздухе висела пыль, поднятая их шагами.
— Ловушка, — беззвучно прошептал Вольфганг, замирая у груды пустых бочек.
— Очевидно, — Вирилла уже собирала магию в кулак, готовясь к удару. — Но другого выхода нет.
Они двинулись вглубь, в самое сердце этого каменного чрева. И там, в центре, освещенный колеблющимся светом, стоял Бартоломью. Его лицо было искажено не столько гневом, сколько отчаянием и странной, лихорадочной решимостью. Татуировка на его предплечье пульсировала тусклым, ядовито-зеленым светом.
— Я предупреждал вас! — его голос гулко разнесся под сводами, отражаясь эхом. — Лезете не в свое дело! Я дал вам шанс уйти!
Он не стал тратить время на угрозы. Просто взмахнул рукой. Из-за ящиков, из теней, из-за ржавых корабельных скелетов вышли шестеро. Не наемники, как в прошлый раз. Этих Вольфганг сразу оценил, как профессионалов. Их движения были отточены, взгляды пусты. Инструменты.
Первый из нападавших ринулся на Вольфганга с коротким мечом и кинжалом. Следопыт не стал отступать. Он сделал шаг навстречу, пропустил удар меча в сантиметре от груди, почувствовав ветерок от лезвия на своей коже, и нанес короткий, сокрушительный удар основанием ладони в кадык атакующего. Тот захрипел, издавая звук, похожий на ломающиеся сухие ветки, и рухнул на пол, судорожно хватая ртом воздух.
В это время Вирилла парировала атаку двоих. Ее «Незримая длань» работала как щит и таран одновременно. Один из головорезов, пытаясь обойти ее слева, внезапно наткнулся на невидимую, упругую стену и отскочил, потеряв равновесие. Второй воспользовался моментом и метнул в нее сюрикен. Вирилла даже не пошевелилась. Клинок завис в воздухе в сантиметре от ее виска, дрожал, словно упираясь в стекло, и с сухим щелчком упал на пол.
— Скучно, — сказала она, и сжала пальцы в кулак.
Невидимая сила схватила второго нападавшего и с размаху швырнула его в первого. Они столкнулись с глухим стуком, словно два мешка с костями, и замерли.
Оставшиеся трое замедлили натиск, поняв, что имеют дело не с обычными бойцами. Они начали окружать Вириллу, пытаясь найти слабое место в ее обороне.
— Хватит играть! — проревел Бартоломью, и его голос сорвался на визг. — Убейте их!
Он выхватил из-за пояса тяжелый абордажный топор. И тут Вольфганг понял, в чем дело. Мичман не просто отдавал приказы. Он был частью команды. Его татуировка вспыхнула зелёным светом, и оставшиеся головорезы двинулись вперёд с новой силой, их движения стали резче, точнее, словно ими управляла единая воля.
Бартоломью ринулся в бой с неожиданной для его комплекции скоростью и ловкостью. Его топор описывал смертельные дуги, вынуждая Вольфганга отскакивать и изворачиваться. Один из ударов снес угол деревянного ящика, словно это был картон, и щепки полетели во все стороны.
— Он черпает силу из этого знака! — крикнула Вирилла, отбивая атаку двух других, которые теперь двигались как марионетки. — Я не могу пробиться сквозь его ауру! Она как плотная смола!
Вольфганг понял, что в лоб не взять. Он пустился в бегство, используя груды хлама, ржавые лебедки и корабельные шкивы как укрытие. Бартоломью, рыча и ругаясь, преследовал его, круша всё на своём пути. Это была тактика следопыта — измотать более сильного и тяжелого противника, заставить его тратить силы впустую.
Вольфганг заскочил за массивный, ржавый корабельный шкив, некогда поднимавший якоря. Бартоломью, не раздумывая, занёс топор, чтобы разрубить металл пополам вместе с укрывавшимся за ним следопытом. И в этот момент, в последнюю секунду, Вольфганг резко отпрыгнул в сторону. Топор с оглушительным лязгом и снопом искр вонзился в металл, застряв намертво.
— Теперь! — крикнул Вольфганг.
Вирилла, которая всё это время концентрировалась, отбиваясь от головорезов, выпустила сгусток чистой силовой магии. Удар был точен. Он ударил не в Бартоломью, а в основание многотонной металлической конструкции. Раздался оглушительный скрежет, и шкив, словно в замедленной съемке, рухнул на мичмана, придавив ему ногу.
Рев боли и ярости, смешанный с отчаянием, огласил док. Головорезы, лишившиеся воли хозяина, замерли в нерешительности, их глаза стали обычными, растерянными.
Вольфганг подошёл к Бартоломью, приставил обломок своего лука к его вспотевшему горлу.
— Всё кончено, «Толстяк». Говори. Где Вантросс? Что за «новый груз» на старых доках?
Бартоломью, побелевший от боли, выл. Но в его глазах, помимо страха, читалось странное облегчение, будто он сбросил с себя тяжелую ношу.
— Особняк… на холме… — прохрипел он, захлебываясь собственной кровью. — Лорд Кассиан Вантрос… Он… он не человек… Тени… Его сила… от древнего бога… Он — Гордыня…
Вирилла и Вольфганг обменялись быстрыми взглядами. «Гордыня» — это был ключ, имя греха. Они связали выживших головорезов и, не оглядываясь, вышли на рассвете, неся с собой тяжёлое знание. Им предстояла встреча с настоящим мастером, архитектором этого ада.
Глава 8. Тени аристократа
Особняк лорда Кассиана Вантроса возвышался над Суегхершимом как белокаменный кошмар, насмехаясь над грязью портового района своим холодным, неприступным величием. Когда массивные дубовые двери с резными гербами бесшумно закрылись за Вириллой и Вольфгангом, внешний мир словно перестал существовать. Их охватила тишина, столь же глубокая, сколь и неестественная.
Их провели в библиотеку, где воздух был густ от запаха старой кожи, воска для полировки и чего-то еще, сладковатого и одурманивающего. За массивным письменным столом из черного дерева, инкрустированного перламутром, сидел Вантрос. Молодой аристократ отложил перо и поднял на них взгляд, в котором читалась не досада, а… научное любопытство, будто перед ним были два редких насекомых.
— Следопыт и чародейка, — его голос был бархатным и спокойным, идеально подходящим для светских раутов. — Вы разрушили мою маленькую империю с изяществом танцующих медведей. Неуклюже, шумно, но, надо признать, эффективно.
— Торговля людьми — это не «империя», — холодно парировал Вольфганг, его рука невольно тянулась к ножу за поясом. — Это грязь. И падалью пахнет соответствующе.
Вантрос усмехнулся, и в его улыбке не было ни капли тепла.
— Всё относительно, мой дикий друг. Одни строят империи на стали, другие — на золоте. Я же строю на самой чистой и податливой материи — на человеческих душах. Я мог бы предложить вам место в новой иерархии. Силу, о которой вы не смели мечтать. Власть над страхом и желанием.
Вирилла шагнула вперед, и воздух вокруг нее зарядился статикой, заставив вибрировать пергаменты на ближайших полках.
— Мы пришли не торговаться, лорд Вантрос. Мы пришли положить конец вашему «строительству».
Вантрос вздохнул с преувеличенной, театральной печалью.
— Жаль. Очень жаль. Такая расточительность таланта.
Его рука скользнула под стол, и едва слышно щелкнула скрытая кнопка. Пол под ногами героев бесшумно ушел вниз. Они не успели даже вскрикнуть, как рухнули в зияющую пропасть.
Падение в преисподнюю
Падение оказалось недолгим, но пугающим. Они приземлились на что-то упругое и холодное, словно на плотный ковер из мха и теней. Поднявшись, они огляделись. Они находились в подземном зале, который больше напоминал древний, оскверненный храм. Сводчатый потолок терялся в темноте на тридцатиметровой высоте. Стены были покрыты фресками, изображавшими падших ангелов и демонов, сплетенных в вечной, мучительной битве. В воздухе витал запах ладана, смешанный с запахом тлена и озона.
В центре зала на троне, собранном из спрессованных костей и черного, отполированного до зеркального блеска обсидиана, восседал Вантрос. Но это был уже не утонченный аристократ. Его фигура была окутана клубящейся, живой тьмой, а глаза пылали багровым огнем, в котором не осталось ничего человеческого.
— Добро пожаловать в святилище Гордыни! — его голос эхом раскатился под сводами, умножаясь в десятках глоток, словно за ними наблюдала незримая аудитория.
Из теней по всему залу, словно из-под земли, поднялись фигуры. Десятки тени-воинов с безликими масками и клинками из чистой, поглощающей свет тьмы двинулись на них стройными, неумолимыми рядами. Они не издавали ни звука.
Вирилла немедленно создала защитный купол из «Незримой длани».
— Держись ближе! — крикнула она Вольфгангу, чувствуя, как магическая броня трещит под первыми ударами. — Каждый удар… отнимает часть моей силы! Они не просто бьют, они высасывают энергию!
Вольфганг действовал молниеносно. Его лук и стрелы были бесполезны против бестелесных теней. Но он нашел другое оружие — массивные железные факелы в держателях по стенам, в которых горело неестественно яркое, серебристое пламя.
— Огонь! — крикнул он, срывая один из факелов и швыряя его в плотную группу теней-воинов.
Пламя, коснувшись тьмы, вспыхнуло с шипением и треском, ненадолго отбросив призрачных воинов и дав Вирилле передышку. Она сузила купол, экономя силы, понимая, что это лишь начало.
Вантрос усмехнулся с своего трона, звук был похож на скрежет камней.
— Милые фокусы. Позвольте мне показать вам настоящее искусство.
Он поднял руку, и из тьмы вокруг них начали формироваться тонкие, как иглы, сгустки чистой тьмы. Сотни, тысячи черных, отливающих масляным блеском игл замерли в воздухе, нацелившись на них.
— ВНИМАНИЕ! — успела крикнуть Вирилла.
Иглы ринулись на них со всех сторон, словно стая яростных насекомых. Она изо всех сил расширила барьер, но иглы были тоньше и острее теневых клинков. Несколько пронзили защиту, оставив глубокие, жгущие холодом царапины на ее щеке и руке Вольфганга.
— Не могу… удержать! — сквозь зубы прошипела она, чувствуя, как кровь стынет в жилах от магического яда.
Вольфганг, не раздумывая, схватил со стены старый, покрытый пылью щит и встал перед ней, прикрывая своим телом. Иглы с глухим стуком, как град по жести, впивались в металл, оставляя вмятины и сколы.
Вантрос, видя их упорство, хлопнул в ладоши. Тени рассеялись, иглы испарились. Но из тьмы появились… они сами. Их двойники, идеальные копии, с такими же лицами, застывшими в маске ужаса и решимости.
— Кто из нас настоящий? — прозвучал голос Вольфганга из двух уст одновременно.
Двойник Вириллы поднял руки в том же заклинательном жесте.
— Я не смогу отличить! — крикнула настоящая Вирилла, паникуя. — Его иллюзии слишком совершенны! Они копируют нашу магию!
Вольфганг метнул нож в своего двойника. Тот ловко уклонился — точь-в-точь как поступил бы настоящий Вольфганг.
— Черт! — выругался он. — Они читают наши мысли!
Вирилла, отчаявшись, закрыла глаза, полностью полагаясь на магическое чутье, на ту самую интуицию, что всегда была ее путеводной нитью. Она отфильтровала зрительные образы и слушала мир магии: искажения заклинаний, следы энергии.
— Жди моей команды! — крикнула она. — Справа! Настоящий справа! Чувствую его ауру!
Вольфганг без колебаний атаковал указанного двойника. Иллюзия с противным хлюпающим звуком рассыпалась в черный прах. Вирилла тем временем сконцентрировала «Незримую длань» в тонкий, как лезвие бритвы, луч и пронзила им своего двойника. Тот испарился с тихим вздохом.
Вантрос впервые поднялся с трона. Его терпение лопнуло. Тень, окутывавшая его, сгустилась, приняв более угрожающие очертания.
— Довольно, насекомые!
Он ринулся в бой, двигаясь с нечеловеческой скоростью, оставляя за собой шлейф из тьмы. В каждой руке у него был клинок из сгущенной, почти жидкой тени. Он атаковал их одновременно, заставляя отступать, его удары были стремительны и смертоносны.
Вольфганг парировал удары своим ножом, но каждый раз клинок тьмы проходил сквозь сталь, оставляя на лезвии глубокие выбоины и покрывая его инеем.
— Наша атака не работает! — крикнул он, отскакивая от очередного удара, едва увернувшись от рассекающего воздух лезвия. — Он рассеивает физические удары!
Вирилла пыталась сковывать Вантроса «Незримой дланью», но его собственная магия тьмы легко прорывала ее чары, словно ее сила была для него просто водой.
— Источник его силы! — задыхаясь, сказала она, кровь из пореза на щеке заливала ей губы. — Должен быть где-то здесь! Ищи!
Вольфганг, изворачиваясь от атак, заставил себя не смотреть на врага, а искать аномалии в зале. И он заметил. Каждый раз, когда Вантрос готовил особенно мощное заклинание, его взгляд, пусть и на мгновение, непроизвольно скользил к большому черному кристаллу, пульсирующему кровавым светом, что висел в воздухе за спинкой трона.
— Кристалл! — крикнул он Вирилле, указывая рукой. — Он питается от кристалла! Это его фокус!
Вантрос услышал это. Его лицо, или то, что можно было разглядеть в клубах тьмы, исказилось неподдельной яростью.
— Глупцы! Вы не понимаете, с чем играете!
Он создал гигантскую теневую лапу, которая, клубясь, обрушилась на них, заполняя собой ползала. Вирилла встретила удар всем своим существом, вложив в барьер всю свою волю, весь остаток сил. «Незримая длань» треснула, по ней поползла паутина сколов, но выдержала. Кровь потекла у нее из носа и ушей, она почувствовала, как темнеет в глазах.
— Беги! — закричала она Вольфгангу, ее голос был хриплым и чужим. — Пока я держу его! Разрушь кристалл!
Вольфганг бросился вперед, используя падающие от магического давления обломки сталактитов как ступени. Его движения, отточенные годами жизни в дикой природе, были идеально рассчитаны — каждый прыжок, каждый кувырок, каждый бросок. Он был как горный козел, скачущий по отвесным скалам.
Вантрос послал ему вдогонку очередную тень, но Вольфганг, не оборачиваясь, почувствовал ее приближение и отпрыгнул в сторону, и тень врезалась в колонну, разрушая ее в облаке пыли и щебня.
Добравшись до трона, Вольфганг увидел кристалл вблизи. Он был черным, но внутри него пульсировало багровое, злое сердце. Он подобрал с пола длинный осколок обсидиана, но Вантрос внезапно материализовался перед ним, перекрыв путь.
— Довольно! — проревел Вантрос, и его клинок из сгущенной тьмы скрестился с осколком в руке Вольфганга.
Бой был яростным и отчаянным. Вантрос атаковал с яростью загнанного зверя, понимая, что теряет контроль. Каждый его удар был смертелен, каждый жест рождал новые щупальца тьмы, которые пытались схватить Вольфганга. Но следопыт был неуловим. Он использовал трон как укрытие, прыгал, откатывался, заставляя Вантроса тратить силы.
— Вирилла! — крикнул Вольфганг, отскакивая от очередного удара, который распорол ему плечо. — Заряди мой клинок! Всю оставшуюся силу!
Она поняла. Собрав последние капли своей воли, она не стала атаковать Вантроса напрямую. Вместо этого она сфокусировала всю свою магию, всю свою боль и ярость, на осколке в руке Вольфганга. Она не усилила камень — она наполнила его чистым светом своей воли, противоположным тьме Вантроса.
Осколок вспыхнул ослепительным серебряным светом, словно в руке Вольфганга загорелась маленькая звезда. Теперь, когда он парировал, клинок тьмы отскакивал с шипением и искрами, а тьма отступала, обожженная.
— НЕТ! — завопил Вантрос, отступая, его собственная магия начала разъедать его. — ЭТО НЕВОЗМОЖНО!
В этот решающий момент Вирилла, используя последние силы, сковала Вантроса «Незримой дланью». Всего на секунду — но этого хватило. Его движение замедлилось, тень вокруг него дрогнула.
Вольфганг сделал обманное движение, заставив Вантроса подставить плечо, и вонзил зачарованный осколок прямо в татуировку «Спрута» на его предплечье, в тот самый глаз, что видел все.
Раздался оглушительный хруст — не кости, а ломающейся, извращенной магии. Кристалл за троном треснул с звуком, похожим на плач ребенка, и свет в зале померк, а затем вспыхнул ослепительной белизной. Тени взвыли и рассеялись как дым на ветру.
Вантрос рухнул на колени, его могущество утекало вместе с темной, вонючей кровью из раны. Великий лорд тьмы, лишенный силы, снова стал просто человеком — бледным, испуганным и опустошенным.
Вольфганг, тяжело дыша, оперся на трон, чувствуя, как дрожь пробирает все его тело. Вирилла подошла к нему, едва держась на ногах, и оперлась на его плечо. Они молча смотрели на поверженного врага, понимая — эта победа досталась им ценой почти всех их сил, на грани жизни и смерти.
— Мы… сделали это, — прошептала Вирилла, и ее голос сорвался.
Вольфганг лишь кивнул, слишком уставший для слов. Они стояли так, в развалинах святилища Гордыни, два измотанных, израненных человека, победившие тьму ценой собственной крови.
Глава 9. Эпилог. Цена правды и намёк на будущее.
Они передали все доказательства — журналы с корабельными маршрутами, магические артефакты из святилища, показания Бартоломью и выживших головорезов — сержанту Рорку. Тот, мрачный и молчаливый, принял все, лишь тяжело вздохнув.
— Город будет долго отмываться от этой грязи, — пробормотал он, глядя на кипу бумаг. — Спасибо. Хотя, черт возьми, я бы предпочел, чтобы вы никогда не появлялись в Суегхершиме.
Аудиенция у короля Далсворда была короткой и деловой. Правитель, усталый мужчина с глазами, видевшими слишком много за его долгие годы, поблагодарил их без лишних эмоций и выдал щедрую награду — даже больше оговоренной.
— Вы сделали то, что не смогла или не захотела сделать местная стража, — сказал он, его взгляд блуждал по карте мира за его спиной. — Вы распутали паутину, опутавшую самое сердце Суегхершима. Гордыня… — он покачал головой, и в его глазах мелькнуло что-то, похожее на сожаление. — Именно она сгубила Вантроса. Жажда власти, превосходства, желание парить над другими, не считаясь ни с чем. Будьте осторожны, герои. Не повторите его путь. Сила, купленная такой ценой, всегда обращается против своего хозяина.
В ту же ночь, стоя на том самом причале, где они когда-то сошли с «Морской Нимфы», они молча глядели на тёмные, бескрайние воды. Огни города отражались в них, как дрожащие звезды.
— Это не конец, — наконец сказала Вирилла, закутываясь в плащ от налетевшего с моря холодного ветра. — Вантрос был лишь одним из многих. Пешкой. Он служил чему-то… большему. Тому, что стоит за «Спрутом».
— Ненависти, — пробормотал Вольфганг, сжимая рукоять своего нового ножа. — Древнему богу, как он сказал. И есть другие. Это была лишь первая битва.
Они пришли в тюрьму к Вантросу в последний раз перед отъездом. Он сидел в каменной камере, лишённый магии, богатства и власти, и выглядел… пустым. Опустошённым. Его изящные руки, привыкшие держать перо или чашу с вином, теперь беспомощно лежали на коленях.
— Вы пришли за ответами, которых у меня нет, — его голос был тих и лишён прежних бархатных интонаций. — Я был орудием. Моя гордыня ослепила меня. Я думал, что правлю тенью, но это тень правила мной. Я был всего лишь удобным сосудом.
Он рассказал им свою историю. Не оправдываясь, а констатируя факты. Смерть властного отца, который никогда его не ценил. Гибель матери в лавине, которую он, будучи ребенком, не смог предотвратить. Одиночество в роскошных залах. Предательства так называемых друзей. Как он нашёл в старых, запретных текстах упоминание о древнем боге, олицетворяющем Ненависть, и как тот, словно змей-искуситель, пообещал ему силу, чтобы больше никогда не быть уязвимым, чтобы все, кто его презирал, трепетали.
— Но я был не один, — прошептал он, глядя в стену, но видя что-то за ее пределами. — Она… всегда наблюдала со стороны. Та, что играет с пороками плоти, что обращает самые чистые желания в яд. Ее имя — Похоть. Она следующая. И ее игра куда тоньше и опаснее моей. Вы её не остановите. Ее сети плетутся из шепота и страсти, а не из страха и угроз. Вы обречены.
Они вышли из тюрьмы в гнетущем молчании. Воздух был холодным и влажным, предвещая новую, надвигающуюся бурю. Где-то вдали завывал ветер, принося с моря запах далеких стран и новых опасностей.
— Второй грех, — сказала Вирилла, крепче закутываясь в плащ, но не от холода, а от внезапно подступившей тоски.
— Похоть, — кивнул Вольфганг, его взгляд был устремлен в туманный горизонт, за которым лежали неизведанные земли. — Куда теперь? Где искать ее след?
— Туда, где страсть становится оружием, а желание — смертельной ловушкой, — ответила Вирилла, и в ее глазах вспыхнула знакомая Вольфгангу решимость, смешанная с усталостью. — Туда, где сердце важнее разума, и где наша собственная душа может стать полем битвы.
Они обменялись долгими, понимающими взглядами. В них не было страха, лишь принятие неизбежного. Отдых закончился. Непродолжительное затишье подошло к концу.
Отдых закончился. Охота продолжалась.
Конец Книги 1