Старшая школа «Эджмонт» жила по своим негласным законам. Здесь каждый рано или поздно выбирал сторону: либо вписываешься в систему, либо становишься её жертвой. Теодор Хиллз давно понял правила игры — он виртуозно балансировал на грани, используя оба статуса одновременно.
Днём он был образцовым учеником: аккуратная причёска, безупречная форма, вежливая улыбка. Теодор числился в сборной по баскетболу, получал похвалы учителей и даже считался любимчиком мистера Андерсона — эксцентричного биолога с репутацией гения‑затворника.
Вечером же Тео превращался в тень. Он проскальзывал мимо уличных фонарей, растворялся в переулках, где деньги переходили из рук в руки без чеков и квитанций. «Работа» — так он называл это про себя, стараясь не задумываться о сути. Передать посылку. Провести кого‑то через «неправильные» кварталы. Разузнать, где хранится то, что не должно храниться. Ничего серьёзного. Пока.
Кристофер Андерсон, учитель биологии, казался воплощением академической безупречности. Его кабинет — святилище порядка: пробирки выстроены в ровные ряды, микроскопы отполированы до блеска, а на стенах — портреты великих учёных. Но было в нём что‑то неуловимо тревожное: взгляд, слишком внимательный для простого педагога; паузы в разговоре, будто он взвешивает каждое слово; коллекция стеклянных банок с заспиртованными образцами, растущая с пугающей регулярностью.
* * *
В ночь перед контрольной по генетике Теодор пробрался в кабинет биологии. Цель была проста: подменить тесты одноклассников (за вознаграждение, разумеется). Он ловко обошёл датчики движения — опыт ночных вылазок пригодился — и вскрыл замок ящика с работами.
Но что‑то заставило его задержаться. Взгляд зацепился за едва заметный зазор между шкафами с реактивами. Любопытство, смешанное с тревогой, подтолкнуло его проверить.
Дверь открылась с тихим скрипом. За ней — пространство, лишённое света. Теодор щёлкнул выключателем, и люминесцентные лампы обнажили кошмарную экспозицию.
Стены были увешаны его фотографиями: у школьного входа, дата и время в углу снимка; возле дома, кадр сделан из машины; в переулке за магазином, ракурс будто с крыши.
На столе — папки с надписями: «Фаза 1: Социальное взаимодействие», «Фаза 2: Стрессовые реакции». В стеклянных колбах — образцы с бирками: «Т. Х., 14.10.2024: волосы», «Т. Х., 17.10.2024: кровь».
Теодор замер. В ушах застучало: он знал. Всё это время знал.
В этот момент за спиной раздался щелчок замка.
Теодор обернулся. В дверях стоял Андерсон. В руках — шприц с мутной жидкостью. Его лицо было маской спокойствия, но глаза горели нездоровым восторгом.
— Теодор, ты даже не представляешь, насколько ты… уникален, — голос учителя звучал почти нежно. — Твои рефлексы, интуиция, способность к адаптации — это не случайность. Это — эволюция.
Тео попытался броситься к выходу, но учитель заблокировал дверь. В воздухе витал запах формалина и чего‑то металлического.
— Ты думаешь, ты сбежал? — Андерсон сделал шаг вперёд. — Ты только что сделал первый шаг к истине.
Теодор заметил на столе открытую тетрадь. Страницы были заполнены схемами его ДНК, графиками активности мозга, заметками:
«Объект ТХ: повышенная регенерация (царапина зажила за 12 часов)».
«Реакция на стресс: ускорение пульса до 180 уд/мин, но без паники».
«Потенциал: гиперэмпатия (чтение эмоций)».
— Что вы со мной сделали? — прошептал Тео.
— Ничего, чего бы в тебе уже не было, — Андерсон поднял шприц. — Я лишь ускорил процесс. Теперь ты готов.
Теодор почувствовал, как холод пробежал по спине. Он бросился к окну, но рама оказалась заперта. Обернулся — учитель приближался, и в его глазах светилось нечто, что нельзя было назвать человеческим.
— Ты не понимаешь, — продолжал Андерсон. — Ты — ключ. Ты — начало. И сейчас мы завершим эксперимент.
Шприц блеснул в свете ламп. Теодор отступил, нащупывая на столе что‑то тяжёлое. Это оказался стеклянный колпак от микроскопа.
— Не подходите! — крикнул он, но голос дрогнул.
Андерсон лишь улыбнулся. Его движения стали неестественно плавными, почти текучими.
— Слишком поздно, Теодор. Ты уже изменился.
В тот момент, когда шприц почти коснулся его руки, Теодор ударил. Колпак разбился о голову учителя. Андерсон пошатнулся, но не упал. Лишь провёл рукой по лицу, стирая кровь, и рассмеялся.
— Вот оно. Пробуждение.
Теодор рванул к двери. За спиной слышались шаги — медленные, размеренные. Он выбежал в коридор, но вместо школьного здания оказался в лабиринте тёмных переходов, стены которых пульсировали, как живые.
Где‑то вдали раздавался голос Андерсона:
— Ты не убежишь. Ты — часть этого.
Теодор бежал, но каждый шаг отдавался эхом, будто он двигался внутри огромного организма. В стенах мелькали силуэты — другие «объекты», чьи лица он видел на фотографиях. Они смотрели на него, безмолвно крича.
Наконец он увидел свет. Вывалился на улицу, задыхаясь. Оглянулся — школа стояла на месте, тихая и обычная.
В кармане что‑то зашуршало. Теодор достал листок. На нём было написано:
«Ты думаешь, это конец? Встретимся в лаборатории. Приведи друзей — будет интереснее».
Он поднял глаза. В окне кабинета биологии стоял Андерсон. Его силуэт был размыт, будто состоял из множества теней. Учитель поднял руку, и на стекле появилась надпись:
«Ты — следующий».
Теодор побежал. Но где‑то глубоко внутри он знал: это не побег. Это начало чего‑то большего. Чего‑то, что уже живёт в нём.
* * *
Теодор бежал, но каждый шаг отдавался в голове глухим эхом, будто он двигался не по асфальту, а по натянутой мембране гигантского барабана. В ушах стоял звон, сквозь который пробивались обрывки фраз:
«Ты — следующий…»
«Ты уже изменился…»
«Встретимся в лаборатории…»
Он остановился лишь тогда, когда лёгкие горели огнём, а перед глазами поплыли тёмные пятна. Оглянулся. Никого. Только фонари, словно стражи, освещали пустынную улицу.
В кармане лежал листок с посланием Андерсона. Теодор развернул его. Буквы вдруг зашевелились, складываясь в новую фразу:
«Ты не сможешь спрятаться. Мы чувствуем тебя».
Он сжал бумагу в кулаке, но она рассыпалась в прах. На ладони остался едва заметный светящийся след — будто отпечаток чужой мысли.
* * *
Дома Теодор заперся в ванной. Включил свет. В зеркале отразился незнакомец: глаза — с вертикальными зрачками, кожа — с лёгким перламутровым отливом. Он провёл рукой по лицу — пальцы ощутили неровности, будто под кожей двигались крошечные механизмы.
— Что со мной? — прошептал он.
Ответ пришёл изнутри — не словами, а ощущением. Это не болезнь. Это — эволюция.
Он подошёл к окну. Внизу, во дворе, что‑то шевельнулось. Силуэт. Ещё один. И ещё. Они стояли неподвижно, глядя на его окно. Теодор пригляделся — и понял: это были люди. Но их глаза светились в темноте, как у кошек.
Один из них поднял руку. На ладони вспыхнул символ — спираль ДНК с молнией.
Теодор отшатнулся: «Они знают, где я».
Он достал блокнот, в котором записывал всё странное, что происходило с ним за последние месяцы:
«21.09.2024 — услышал разговор соседей через три этажа».
«03.10.2024 — увидел в темноте мышь за шкафом».
«14.10.2 Newton — рана на руке зажила за 12 часов».
Теперь он понял: это не случайности. Это — симптомы.
В дверь постучали.
— Теодор, — голос матери звучал глухо, будто через слой ваты. — Ты в порядке? Я слышала, ты кричал.
Он замер. Она не должна знать.
— Всё нормально, мам. Просто кошмар.
За дверью — тишина. Затем шаги, удаляющиеся в сторону спальни.
Теодор выдохнул. Его взгляд упал на стол. Там, среди учебников, лежал старый фотоальбом. Он открыл его на странице с детскими снимками. На одном — он, пятилетний, держит в руках жука. Под фотографией — надпись маминым почерком: «Теодор нашёл необычного жука в саду. Говорит, что тот светится».
Он вспомнил: жук действительно светился. А потом исчез.
«Это началось давно. Но я не замечал».
* * *
Ночью он не спал. Сидел у окна, наблюдая за улицами. Вдалеке мелькали огни — машины, фонари, неоновые вывески. Но среди них были и другие — тусклые, пульсирующие, словно биолюминесцентные организмы.
На подоконнике появилась записка. Он не видел, кто её положил. Бумага была холодной, будто только что из морозилки.
«Мы — те, кто пришёл раньше. Ты — следующий. Найди нас, если хочешь выжить. Место: заброшенный склад на окраине. Время: полночь. Пароль: „Ночь скрывает больше, чем показывает“».
Теодор сжал записку в руке. Ещё одни „экспериментаторы“? Или те, кто сбежал?
Он знал: идти опасно. Но оставаться — ещё опасней.
* * *
Склад стоял на окраине города, окружённый ржавыми контейнерами и зарослями бурьяна. Теодор подошёл к двери. Она была приоткрыта. Внутри — темнота, пропитанная запахом плесени и металла.
— Я здесь, — прошептал он, переступая порог.
Свет вспыхнул внезапно. Он оказался в круглом зале с зеркальными стенами. В центре — стол, на нём — колбы с разноцветной жидкостью, микроскопы, стопки бумаг.
Из тени вышел человек. Не Андерсон — другой. Лицо изрезано шрамами, глаза — жёлтые, как у волка.
— Ты пришёл, — сказал он. Голос звучал так, будто шёл из глубины земли. — Значит, ты готов.
— Готов к чему? — спросил Теодор.
— К правде. — Человек поднял руку, и зеркала вокруг ожили. На них появились изображения: Андерсон, делающий укол кому‑то в тёмном помещении; люди с светящимися глазами, бегущие по крышам; лаборатория с рядами капсул, внутри которых — тела; карта города с отметками — красными точками, растущими, как раковые клетки.
— Это — проект «Эволюция», — продолжил человек. — Андерсон не первый. Он — лишь звено. За ним стоят другие. Те, кто хочет создать новый вид.
— Но зачем?
— Потому что они верят: человечество — ошибка. А мы — исправление.
Теодор почувствовал, как внутри поднимается волна паники. Это не сон. Это реальность.
— И что теперь?
— Теперь ты должен выбрать. — Человек подошёл ближе. На его ладони вспыхнул символ — спираль с молнией. — Либо ты с нами. Либо ты — следующий объект.
Зеркала вокруг начали трескаться. В каждой трещине мелькали образы: его фото на стенах кабинета биологии; шприц, приближающийся к его руке; лицо Андерсона, улыбающегося в темноте.
— Время идёт, Теодор. — Голос человека стал тише. — Выбери. Пока ещё можешь.
Теодор посмотрел на символ в его руке. Затем — на зеркала, где отражалась его собственная тень. Она двигалась не так, как он. Она улыбалась.
— Кто я? — прошептал он.
— Ты — начало, — ответил человек. — И конец.
Где‑то вдали раздался звон разбитого стекла. Зеркала лопнули одновременно, осыпавшись градом осколков. В темноте послышались шаги. Много шагов.
Теодор обернулся. В дверях стоял Андерсон. За ним — фигуры с горящими глазами.
— Ты опоздал, — сказал учитель. — Процесс запущен.
Человек со шрамами рассмеялся.
— Нет. Процесс только начинается.
Огни погасли. В полной темноте Теодор почувствовал, как что‑то внутри него просыпается. Что‑то древнее. Что‑то, что ждало этого момента.
И тогда он закричал. Но крик не вырвался наружу — он остался внутри, превратившись в энергию, которая пробежала по венам, сжигая страх, меняя его на… силу.
Когда свет вернулся, в зале было пусто. Только на полу лежал листок бумаги. На нём — одна фраза:
«Ты уже не человек. Добро пожаловать в новый мир».