Запись 1.
Сегодняшний цикл пробуждения начался с того, что сталактит сорвался с потолка и пробил голову очередному рабу-рептилоиду. Пришлось составлять акт о несчастном случае. В трёх экземплярах. Один – в архив Бездны, второй – для отдела кадров, третий – для передачи в высшие сферы, которые, я уверен, уже миллионы лет никто не читает.
Мой мир, мои Черные Чертоги, это бесконечные коридоры из базальта, наполненные шепотом сумасшедших звезд и тихим скрежетом того, что я для краткости называю «системой вентиляции». Хотя все мы знаем, что там циркулирует не воздух, а нечто, от чего у существ с центральной нервной системой текут глаза. У меня, к счастью, её нет. Есть лишь Воля и вечная скука.
Запись 7.
Собрание Старших Древних. Сидим в Багровом Гроте, пьём эссенцию распада из чаш, выточенных из черепов забытых богов. Бесконечный спор о перераспределении бюджетов на поддержание первичного хаоса. Йог-Сотот, наш, условно говоря, главный бухгалтер, демонстрировал отчёты с помощью своих всевидящих сфер. Цифры заставляют плакать даже несуществующие глаза. Шуб-Ниггурат опять завела свою песню о необходимости расширения поголовья своих «козлят». Все кивают, никто не хочет ей перечить. Она в последнее время капризная. Дошло до того, что Азатот, наше вечно бредущее Центральное Божество, на минуту перестал пузыриться и издал звук, похожий на всемирный вздох.
После собрания зашёл к Ньярлатотепу. Он тут у нас главный по инновациям и непредсказуемым пакостям. Сидел, скрестив щупальца, и смотрел на плазменный шар, где копошились люди.
– Скучно, – сказал он.
– Знаю, – ответил я.
Он достал из складок пространства амфору с чем-то чёрным и вязким. «Выдержанный Ужас, 62-го цикла вращения Андромеды. Попробуешь?»
Мы пили. Говорили ни о чём. О том, что Ктулху опять проспал свой будильник и проиграл в покер на галактики какому-то мелкому божку из измерения Фффррр. Бром в стиле Лавкрафта – это когда ты можел молча разделить с другом амфору чистой, дистиллированной безысходности, и от этого станет чуть менее одиноко в вечном мраке.
Запись 13.
Катастрофа. В Южном Туннеле, том, что за Плачущими Колоннами, сломался Двигатель Реальности. Теперь там законы физики действуют выборочно. Один из шипастых слуг вошёл, а вышел – розовым пушистым пони, испускающим лучи кротости. Позор неслыханный. Вызвал аварийную команду во главе с самим Шуб-Ниггурат. Её «козлята» всё съели, даже воспоминания о пони. Но отчёт пришлось писать четыре цикла. «Акт о ликвидации несанкционированного проявления милоты». Чёрный юмор – единственное, что спасает от окончательного помешательства.
Запись 25.
Ньярлатотеп пришёл с новой идеей. «Давай устроим, – говорит, – небольшую геометрическую инцессию в мире людей. В одном их городе. Просто для разнообразия».
Я махнул конечностью. Чего уж там. Разместили заказ. Смотришь, а в их жалком трёхмерном городе углы стали сходиться не под девяносто градусов, а под триста. Улицы начали замыкаться сами на себя. Люди сходят с ума, глядя на нашу скромную работу. Читаю их новости: «Эпидемия массового психоза». Улыбаюсь. Ньярлатотеп прислал мысленный сигнал: «Неплохо, да?». Отправил ему в ответ образ обнявшихся скелетов. Наш бром – это совместные преступления против реальности.
Запись 40.
Иногда, в самые тихие циклы, я подхожу к Чёрной Бездне, что в центре моих владений, и смотрю в неё. Она не отражает ничего, кроме пустоты. И в этой пустоте – единственное, что я могу назвать «собой». Вечность – это не бесконечное наслаждение властью. Это бесконечный акт о списании испорченной материи. Это шепот, который ты слышал миллиард раз. Это знание, что все мы, Древние и Властители, всего лишь мелкие клерки в конторе, которую никто не открывал с момента Большого Взрыва.
Но завтра Ньярлатотеп звал «на пиво» – наблюдать, как в одной из земных лабораторий физики, пытающиеся понять тёмную материю, случайно призвать в ускорителе частиц нашего младшего менеджера, Глагола Из Глубин. Будет весело. Пока есть с кем делить эту вечную скуку и кому подкинуть идею насчёт розовых пони, можно терпеть даже бессмысленное вечное бытие. И даже шепот сумасшедших звёзд кажется чуть менее невыносимым.