Небольшая комната тонула в густых предрассветных сумерках. Лишь призрачные полосы света, укравшись сквозь неплотно задернутые шторы, робко ощупывали полумрак. В воздухе витал терпкий запах старых гитарных струн, согретой временем древесины и едва уловимый фантом растворившегося в ночи кофе.
В центре вселенной этого пространства, словно верный страж, стояла электрогитара, его «подруга», как он её называл, бережно прислоненная к усилителю Fender. Инструмент дышал прожитыми годами: потертый лак, струны, чуть тронутые желтизной пота, царапины на корпусе — словно шрамы, полученные в музыкальных баталиях.
Над кроватью, во всю стену, возвышался постер Виктора Цоя, словно благословляя Дениса на новые аккорды. Вокруг — самодельная галерея: фотографии кумиров (Кино, Сплин, Nirvana, конечно же), вырезки из Guitar World, хаотично приклеенные билеты с концертов, и даже засушенный кленовый лист — трофей летнего гитарного фестиваля.
Рабочий стол — эпицентр творческого хаоса. Ноты, самоучители, исписанные каракулями тетради, распечатки табулатур, испещренные маркером — все смешалось в беспорядке. На краю стола — початый пакет чипсов, пустая банка колы, кружка с застывшим кофейным кольцом на дне. Беспроводные наушники покоились прямо на раскрытом учебнике гармонии.
Денис спал, раскинувшись на кровати под пристальным взглядом Цоя. Одеяло сбилось в ком у ног, обнажая крепкое тело. Медиатор, который днем висел на шнурке, сейчас лежал на мерно вздымающейся, тронутой загаром груди. Русые волосы, слегка влажные от ночной жары, растрепались по подушке. Во сне он, наверное, продолжал играть тот сложный рифф, над которым бился всю ночь. Лицо расслабленное, по-детски наивное.
В углу комнаты, прислоненный к стене, томился потертый чехол для гитары, украшенный стикерами с логотипами групп и дерзкими надписями вроде «Rock ‘n’ Roll Will Never Die» и «Keep Calm and Shred On».
На полке, в окружении книг, стояла маленькая фигурка Бадди Гая, приз, завоеванный на том же летнем фестивале. Она взирала на спящего Дениса с немым одобрением.
Комната пульсировала энергией музыки, юношеским максимализмом, мечтами о сцене. Это его убежище, творческая лаборатория, где ноты превращались в эмоции, а тишина предрассветного часа — в оглушительные аккорды. Скоро прозвенит будильник, и начнется новый день, но пока Денис спал, в его комнате звучала тихая музыка грез.
— Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве…
Денис с трудом разлепил глаза. Сквозь щель приоткрытого окна просачивался бледный свет, знакомый каждому, кто хоть раз встречал предрассветное утро. Комната наполнялась свежим, прохладным сквозняком, заставляя подростка сонно искать одеяло и зябко сжиматься в комок. Не в силах оторвать голову от подушки, он снова смежил веки.
— Не остаться в этой земле, не остаться в этой траве! Пожелай мне удачи! Пожелай мне удачи… — неумолимо пел будильник песню Цоя.
— Зачем я так рано его завёл? — мысли лениво, словно сонные мухи, поползли в мозгу Дениса — Я же что-то хотел… — сознание вновь стало погружаться в дремоту, но внезапно, словно молния, промелькнула одна мысль, разбивая сон вдребезги — Так, стоп!
Он рывком сел на кровати, широко распахнув глаза. Вспомнил! Вспомнил, чего ждал почти месяц! Сегодня звезды сошлись, и его давняя мечта должна была исполниться. Сегодня он, вместе с Сашей, его подругой, отправлялся в долгую велосипедную прогулку. По плану, который они разработали вместе, они должны были выехать из города ранним утром и к вечеру достигнуть отдалённой железнодорожной станции, откуда и отправятся домой.
К тому же, его родители вчера уехали в длительную командировку по делам фирмы. А Сашина мама уехала к подруге на сутки и могла задержаться там гораздо дольше. Отца у Александры не было, вернее, был, конечно, но девочка его не знала. Он ушёл, когда Саше было всего полгода.
Денис скинул одеяло и вскочил с постели. Потянулся, чуть прогнувшись, позвоночник издал хруст, и он потянулся снова. Отключил будильник, который уже заканчивал второй куплет и просил пожелать ему удачи в бою. Распахнул окно, вдыхая свежий, почти осязаемый воздух. Уголки губ поползли вверх, он шумно вздохнул и босыми ногами прошлепал в ванную.
Подставив голову под холодную воду, Денис привёл мысли в порядок и вспомнил ещё одну важную деталь сегодняшней поездки: он хотел признаться Саше в своих чувствах. Как это часто бывает, он давно решил высказать ей всё, что томилось в сердце, но никак не осмеливался.
Окончив утренний ритуал умывания, Денис взъерошил непокорные черные вихры и криво усмехнулся отражению. Взгляд скользнул по юношескому лицу, по шее, где на тонком шнурке покачивался медиатор, по загорелым плечам и торсу, где едва намеченные тени выдавали попытки подружиться со спортом. В целом, парень остался собой доволен — легкая небрежность шла ему.
На кухне он не спеша повернул кран газовой плиты, дождался ровного синего пламени и поставил на медленный огонь старую чугунную сковороду. Разбил яйцо, всё так же небрежно, как делал это сотни раз. Цифры на часах над дверью застыли на отметке четыре пятнадцать. До встречи с Сашкой оставалось чуть больше часа — времени вполне достаточно, чтобы не торопясь собраться с мыслями.
Денис водрузил видавшую виды колонку на подоконник, соединил ее с телефоном по «Блютус» одним привычным движением и пустил в промозглый серый воздух хрипловатый голос Цоя.
— Ночь коротка, цель далека, утром так часто хочется пить…
Пока наш герой с аппетитом уплетает яичницу с колбасой, щедро сдобренную вчерашним хлебом, и запивает ее холодным, настоявшимся зеленым чаем, позволю себе немного рассказать о Денисе Летове.
Денис всегда держался особняком. Нелюдимый, он избегал шумных сборищ, не стремился быть душой кампаний. Его пристанищем был старый, продавленный диван в углу комнаты и гитара, верная подруга, всегда готовая внимать его настроению. Струны послушно откликались на прикосновения, рождая мелодии, уносившие его в иные миры, где царили гармония и вдохновение.
Он мастерски владел как популярными хитами, так и собственными композициями, рождавшимися в его голове с удивительной легкостью. Гитара стала не просто хобби — она была его голосом, его исповедью. И голос этот долетал далеко не до каждого. Порой даже родители не подозревали о музыкальных откровениях сына. И вот тут мы подходим к Саше. Она была едва ли не единственным человеком, кто слушал его песни, относясь к ним с трепетным вниманием.
На день рождения Саша подарила Денису вещь, казалось бы, простую, но ставшую для него талисманом — стильный медиатор с ярким, замысловатым рисунком. В нем он видел символ их дружбы, ее веры в его талант. Когда он касался его пальцами, в глазах загорался огонь, и музыка лилась из-под его пальцев особенно вдохновенно. Он носил медиатор с собой повсюду, пока однажды Саша не предложила проделать в нем крошечное отверстие и носить на шее. С тех пор он никогда с ним не расставался.
И, конечно, нельзя умолчать о том, что Денис был влюблен в Сашу по уши. Она была не просто другом, но и музой. Уже почти три месяца он шлифовал песню, посвященную ей, — «Романс», который пока не решался исполнить даже самой героине.
— Когда-нибудь… когда-нибудь, — бормотал он, откидываясь на спинку дивана после очередной репетиции, и прикрывал глаза, погружаясь в мечты.
Саша тоже мечтала. Она видела его на больших сценах, в свете софитов, слышала, как его голос покоряет сердца. Сама она, конечно, будет самой преданной его поклонницей. Она искренне верила, что его ждет большое будущее, и с нетерпением ждала, какие еще мелодии и эмоции он подарит миру…
Денис залпом допил остывший чай и пошел одеваться.
Стоя перед распахнутым шкафом, он на мгновение застыл в нерешительности. С одной стороны, надевать что-то новое не хотелось — предстояла не самая легкая поездка. С другой — произвести впечатление на Сашку было соблазнительно. Правой рукой он нервно поглаживал медиатор на шнурке — привычный жест, когда он волновался. Так и стоял, переводя взгляд с одной футболки на другую, с ветровки на шорты, словно выбирая судьбу.
— Как девчонка! — кольнуло его, но он тут же отогнал эту мысль. — Что теперь, в рубище идти? Лучше уж выглядеть прилично! — И, приняв решение, выудил с полки ярко-красную футболку с черными вставками, джинсовые шорты до колен и, немного подумав, снял с крючка кепку. В голове тут же нарисовалась картина, как он галантно отдает ее Саше, спасая от палящего полуденного солнца. Он снова улыбнулся и начал одеваться.
Десять минут спустя Денис, полностью готовый к продолжительной поездке по жаре, снова рассматривал себя в зеркале, тщательно выверяя каждую деталь. Кепку он все-таки не надел, просто закинув ее на дно рюкзака, наспех собранного для поездки: пара бутербродов, деньги, телефон, складной нож, ремнабор для велосипеда и полотенце — на случай, если захочется искупаться.
— Кажется, неплохо, — он запустил пальцы в кудри и в который раз взъерошил их. — Однозначно неплохо! Все, вперед! Долой сомнения!
Вдохновенно напевая себе все того же «Последнего героя», Денис Летов вышел из квартиры. Мог ли он тогда предположить, что покидает ее не просто на день, даже не на сутки, а на гораздо большее время, но про это ему предстояло узнать позже. Куда позже.