Рынок, как и всегда, был сер и полон людей. Они проходили мимо и осматривали чуть ли не каждую складочку моего грустного лица, выражавшего боль и смирение. Они смотрели на меня, как на товар: товар, недоступный им для покупки, но такой красивый и желанный, что глаз не оторвать.
Лето в этом году было необычайно тёплым. Бóльшую часть времени на небе ярко светило солнце, заливая жарким светом всё вокруг, но, кажется, совершенно не согревая людей. Все они, эти жалкие и помутневшие люди, думали лишь об одном... Может быть, в этом вина не солнца и тепла, а их самих... Может быть, они сами выбрали стать черствыми и пошлыми мразями.
Время близилось к обеду. С самого открытия рынка, с раннего утра, я то сидела, то стояла на коленях на старом, пыльном, тонком коврике из льна. Рядом со мной на таких же ковриках было ещё несколько девочек: Саша, Хельга, Эстония и Фрина. Всех их выкупили к двенадцати часам за баснословную сумму и увезли. Осталась только я: в старой футболке и юбке, отчасти покрывающей колени. Обуви у меня не было – хозяин говорил, что Покупатели любят смотреть на стопы, из-за чего заставлял принимать такие позы, в которых босые ноги были видны во всех прекрасных деталях. С тем же уклоном на мне не было и чего-то, напоминающего лифчик, но он мне сильно и не нужен был: грудь первого размера не так уж сильно и выделялась, чтобы её хотели осматривать. Нижнее белье, конечно же, было. А кому захочется покупать товар, влагалище которого покрыто пылью и грязью?
Я мялась на коврике, смотря на людей, проходящих около меня. Они рассматривали мою одежду, мои ноги, мое лицо, мои длинные волосы, перекрашенные под блондинку. Они интересовались моим телом у хозяина, сидевшего слева от меня в трёх метрах, но не покупали. То ли их отталкивал размер груди, то ли у них не было средств... Но второе мне казалось немыслим: все же рынок не для бедных особ.
Из текущей толпы, от стеллажей напротив, к хозяину вдруг подошёл большой мужчина в чёрных джинсах и кофте такого же цвета. На его лице виднелась чёрная бородка, оно было немного толстым. Он что-то спросил у хозяина, после чего полез толстой, волосатый и мощной рукой в карман, достал оттуда пару бумажных и протянул их хозяину.
Далее он резво подошёл ко мне. Я смотрела прямо перед собой. Мой взгляд упирался в его пах. Хозяин приказал поднять голову, чему я не могла подчиниться. Мужчина смотрел на меня и ехидно улыбался.
Я услышала звук растегивающейся ширинки, после чего моим глазам предстал большой член. Весь лобок, как и начало члена, были покрыты чёрными, как гуталин, волосами. Ему бы не мешало побрить свои интимные зоны, но не мне об этом говорить, не мне делать замечания... Своей толстой ладонью мужчина взял член в руку и одним движением оголил розовую головку своего "удава". Это было отвратительное зрелище. Раз за разом он открывал и закрывал головку члена, постепенно увеличивая темп. Я понимала, к чему всё это приведёт.
Прошло минуты две... или четыре, когда на моё лицо излилась горячая, маслянистая, противная жижа. Да, я не люблю сперму, она ужасна. В этот момент, когда мужчина сладко выдохнул, я ощутила себя опозоренной. Всё мое лицо было покрыто белым и густым семенем. Черт, как же много он спустил на меня!
Убрав свой член обратно, удовлетворенный мужчина удалился. Хозяин дал мне запачканную в чем-то тряпку, чтобы я могла вытереть своё лицо и дальше продолжать радовать своим видом покупателей.
Прошло ещё полтора часа. Всё ещё прибывая в омерзении и смущении от спермы на лице, я думала лишь, как бы было хорошо, если бы меня купил кто-нибудь совестливый. Всех моих девочек, которые продавались со мной сегодня, раскупили достаточно быстро и раскупили явно не хорошие люди... Пошлые, с кучей фетишей и ужасной фантазией. Как же мне жаль Эстонию, эту милую девочку... Ей всего пятнадцать с половиной лет, а она уже пошла по хозяевам. Я в её возрасте только попала на рынок, а она уже продана.
В потоке размышлений я и не заметила, как около нас остановилась машина. Из неё вышла девушка среднего роста, с подтянутой фигурой, третьим размером груди, элегантными и очень красивыми ногами, прекрасным лицом и волосами каштанового цвета чуть ниже плеч. На ней были чёрный туфли с высоким каблуком, короткие джинсовые шорты и лифчик белого цвета. Девушка что-то спросила у хозяина, затем отдала ему хорошую сумму и приблизилась ко мне.
– Вставай, милая, – она пригладила меня по волосам, – поедем домой.
Во мне всколыхнул огонь. Я подорвалась с места, забыв о недавнем происшествии с мужчиной. Неужели менч купили? Неужели?..
Девушка села в машину. Я села за ней. Тронулись.
– Как тебя зовут? – произнесла она ласково.
– Рая... – неуклюже отозвалась я.
– Рая... Ты хорошая девочка, Рая?
– Я... не знаю. А как это определить?
– Очень просто Рая, – она пододвинулась ко мне и положила свою правую руку на мои волосы. – Смотри, – её пальцы сжались. Моя голова оказалась полностью в её власти, чем она воспользовалась, предвинув мое лицо к своему паху. – Что ты видешь Рая?
– В... В-в...
– Не мямли! – она раздвинула ноги, оголив своё влагалище, на котором не было нижнего белья. – Так что ты видишь?
– Влагалище.
– Брось! Идиотка! Ненавижу это слово! Запомни раз и навсегда: у твоей хозяйки киска. И если скажу, что моей киске нужен уход, ты будешь делать всё, чтобы я была довольна. Ясно? Я скажу лизать её языком – ты станешь. Я скажу её трахать пальцами – ты станешь. Я скажу плевать в неё – ты станешь. Будешь всё выполнять – будешь хорошей девочкой. Тебе ясно, Рая?
– Ясно...
– И ещё: я – твоя госпожа. Так и называй же меня подобающе.
– Хорошо, моя госпожа...
– Вот то-то же. Совсем распустилась сука.
Она отбросила меня в сторону одним движением. Я уперлась в тёмное стекло. По моему лицу расплозлись растрепанные волосы, а из глаз стали катиться маленькие слезы.
– Георг, как твоё спокойствие в штанах? – внезапно воскликнула моя хозяйка, обращаясь к водителю.
– Всё в порядке, леди. Спасибо, что беспоеоитесь, – резво отозвался тот.
Я не видела, но чувствовала, что он улыбается. Улыбается язвительно и с насмешкой. Или же с каким-то удовлетворением...
– Ты давно не расслаблялся, тебе не кажется?
Слушая их разговор, мне всё больше казалось, что тема касается меня... Точнее, моего тела. Я сжалась чуть сильнее, тщательно прислушиваясь.
– Да, леди, вы правы.
– Не хотел бы вечером взять себе отдых?
– Если вам никуда не нужно, леди, то я был бы не против развлечься.
– Нет, Георг, я сегодня планирую обойтись без вечерних вылазок из дома...
Они помолчали немного.
– С кем бы ты хотел провести сегодняшний вечер?
– Помните ту девчонку, которую вы приобрели вчера на Северном рынке?
– Ту кудрявую грязнулю с рваной футболкой, через которую со всех сторон виднелись затвердевшие соски?
– Да, леди.
– Конечно, помню. Та ещё шлюха... Она получала удовольствие от того, что на неё пялились. Представь, Георг: пятнадцатилетняя шлюха возбуждается от похотливых взглядов прохожих!
– Она настоящая блядь!
– Несомненно! Зришь в самый корень.
От меня отлегло. Я даже смогла тихо и спокойно выдохнуть, с чем ушло всё напряжение.
– Отдадите мне её, леди?
– Естественно, Георг. Развлекись с ней, как следует.
– Благодарю вас, леди.
Вскоре мы подъехали к огромному трёхэтажному особняку белого цвета. Он стоял в центре частного сектора и со всех сторон был окружен прочими домами, но не такими роскошными и величественными.
Я сразу догадалась, что именно здесь мне предстоит жить, именно здесь меня будут подвергать сексуальным пыткам и именно здесь я скорее всего проведу всю свою оставшуюся жизнь.
От своего хозяина я слышала, что такие рабыни, как я, долго не живут. Обычно такие особи переходят от хозяина к хозяину, которые не особо-то и церемонятся насчет их благополучия и здоровья. Наверное, моя жизнь вне рынка действительно будет короткой...
Я вышла вслед за своей госпожой и отправилась за ней в дом. Пока водитель загонял машину на парковочное место в дальнем углу участка, мы уже вошли внутрь особняка, который изнутри напоминал царские палаты. Он был выполнен в белых и чёрных тонах, блестел, был невероятно чист и наполнен разными вещами: от диванов и шкафов до кухонных стоек и прочей мелочевки.
– У тебя первый размер груди? – спросила меня госпожа после того, как закрыла входную дверь и сбросила с ног туфли.
– Да, госпожа.
– Замечательно. Моя дочь любит маленькие груди. Вернее, она любит издеваться над сиськами маленького размера, но иногда, если ей сильно понравится человек, она может поощрить.
Сказать, что мой мозг впал в замешательство, – ничего не сказать. Я не могла поверить, что меня купил человек с ребенком... И сколько её дочери лет? Главное, чтобы не меньше, чем мне...
– Сколько тебе лет, Рая? – снова задала вопрос госпожа, снимая с себя юбку и лифчик.
– Девятнадцать.
– А как долго ты была у того ублюдка на рынке?
– С пятнадцати лет.
– Бедная ты моя... и как только тебя угораздило?
– Да это... да неважно.
Я не любила и не люблю вспоминать о том, как попала в рабство рынка. Это достаточно неприятная история.
– Понимаю... Как тебе моя фигура?
Взглянув на обнаженное тело госпожи, я, не скрываю, испытала восторг, о чем тут же ей сообщила, ибо понимала, что она, кажется, хороший человек, но не любит ждать и явно чрезмерно сексуально озабочена.
– Спасибо! Я рада, что тебе нравится мое тело. А теперь насчет моей дочери. Сядь на коленки.
Ничего не оставалось, как повиноваться каждому желанию, – это единственный способ продлить свою жизнь. Или существование?
Госпожа подошла ко мне и взялась пальцами правой руки за мой подбородок. Её кожа на пальцах была нежной и слегка влажной.
– Еë зовут Екатерина. Ей всего шестнадцать лет. Она любит, когда её называют полным именем и когда ей подчиняются без отказов и возгласов. Будь хорошей девочкой, Рая. Если хочешь жить в достатке, то нравься моей дочери.
– Хорошо, моя госпожа.
– Вот так, замечательно. Что-нибудь хочешь уточнить?
– Сколько здесь таких же, как я?
– Пятеро. И мы втроём: я, Катерина и Георг.
– А кто остальные?
– Про одну, я так понимаю, ты уже слышала, – она отпустила меня и отошла к дивану в двух метрах слева. Я случайно опустила свой взгляд на её упругие ягодицы, которые выглядели просто потрясающе... – Есть еще две двадцатилетние суки, но они больше как прислуга, и две девчонки, одной из которых четырнадцать, а другой двадцать три. Вот эти две шлюхи постоянно где-то рядом с моей дочерью. Особенно Катя любит ту, которая помладше. Не знаю почему, но ей нравится эта малолетняя шалава.
– А... с ними... Что Екатерина делает с ними?
– Когда как. Иногда трахает разными вещами или заставляет ходить голышом на людях. Может заставить отлизать себе или начнет мучить плетками. У нас много вещей для игры сексуального характера. И всем моя доченька умело пользуется.
Ей всего шестнадцать лет, а она так развязанно себя ведёт... Я не могла поверить в это и, признаться, не хотела верить вообще.
– Ползи ко мне, Рая.
Ползать на четвереньках по гладкому полу – это не стоять на шершавом коврике из льна...
– Молодец. Смотри, – она раздвинула свои прекрасные гладкие и ухоженные ноги, сидя при этом на диване, – как тебе?
– Ваша киска изумительна.
– Дотронься до неё пальцами, – я нежно коснулась её двумя пальчиками. Она была мягкая и нежная, как суфле или сладкое пирожное. – Нравится?
– Да, госпожа, – ответ мой был правдивым.
– Тебя ведь это заводит, не правда ли?
– Правда...
– Значит, у нас еще одна шлюха! – воскликнула она с улыбкой.
Мне не было приятно слышать о себе подобные слова, но что я могла поделать, если мне действительно нравилось её влагалище.
– Я не буду заставлять тебя лизать. Давай мы лучше... сходим пописать.
– Вы хотите?..
– Ты хочешь, Рая, ты. Сядь на корточки.
Мне стало немного не по себе от этого приказа. Неужели мне придется сходить на пол? Или что она задумала? Да, я хотела в туалет – немного, – но не собиралась ходить на пол...
– На тебе ведь есть трусики?
– Есть, госпожа.
– Писай.
– На пол?..
– Да, Рая.
– А как же?..
– Ты идиотка? Ссы на пол, через трусы. Живо! Ну?
Я не могла сосредоточиться – в такой обстановке это было сложно сделать. Но в конце концов теплая струя жёлтой жидкости вырвалась в трусики, намочив их до безобразия.
Поначалу моча задержалась внутри нижнего белья, но вскоре она полилась сквозь ткань, орашая гладкий пол.
Это было стыдно и унизительно. Мне не понравилась эта процедура...
– Молодец, сучка! Так бы сразу. Как давно ты не ходила в туалет?
– Я не знаю...
– Вот же конченная! Как твои трусики?
– Мокрые...
– Снимай.
Я послушно встала, хлюпая босыми ногами в луже собственной мочи, кое-как стянула до безобразия мокрые и плохо пахнующие трусы и внимательно посмотрела на госпожу, сидевшую в той же позе с раздвинутыми ногами.
– В рот.
– Что в рот?..
– Суй трусы в рот, дура.
– Я...
– Ты хочешь, чтобы я тебя наказала? Ты хочешь ходить с разодранными до крови ягодицами или с болью в пизде от пяти часов трахания страпоном?
– Нет, госпожа...
– Тогда делай то, что я говорю, мразота. Хватит уже делать из себя блядскую королеву. Ты ничто. Ты рабыня. Ты мясо. Ты расходный материал. Ты мразь. Ты скотина. Ясно тебе? Суй трусы в глотку, пока я не встала!
Это было ужасно... Каждое её слово, произнесённое в тот момент... Это было отвратительно. Я не такая! Я знаю это! Но она слишком хорошо умела внушать...
Через силу я затолкала себе в рот обоссанные трусы и почувствовала, как на моих глазах выступили слезы.
– Запомни, шлюха, выполнял всё...
– Мама!!
Этот крик раздался со второго этажа. Я сразу поняла, кому он принадлежал.
По ступеням широкой лестницы вниз спустилась девочка. Её шестнадцатилетняя дочь. Она была милой на лицо, с пышными волосами жёлтого оттенка и красивой кожей. Рост её был чуть больше метра шестидесяти, а из одежды на ней виднелась короткая, гафрированная белая юбочка, черно-красная кофточка (что-то типо спортивной) с застежкой-молнией посередине и шлепанцы на ногах, оголяющие её милые и изумительные ухоженные пальчики.
– Мама! – прокричала она снова, уже подходя к моей хозяйке чуть ли не в плотную. – Зельда в край сошла с ума! Я хотела, чтобы она вылизала мои ноги, а вместо того, чтобы начать делать поставленное, какого-то хера решила на них сначала плюнуть. Мама, я не допущу такого обращения со мной.
– Веди эту охуевшую паскуду сюда. К слову, познакомься, это Рая, ей девятнадцать. Кажется, будет заменой Зельде.
– Какой у неё размер груди?
– Первый.
– Отлично. Зельда, сука, спускайся к нам!
– Екатерина, дай мне, пожалуйста, мою. футболку. Я потекла, пока мы с Раей развлекались.
Девочка послушно протянула своей матери футболку, лежавшую недалеко от неё. Пока госпожа вытирала свою киску, с лестницы вниз спустилась голая девушка, кажется, лет двадцати трёх. Её тело было в синяках, а из глазах градом текли слезы.
– Ну же, скотина, подойди сюда! – вскричала нетерпеливая девочка.
Когда заплаканная рабыня подошла совсем близко, Катерина ударила её кулаком в живот, от чего та упала на пятую точку, громко зарыдав.
– Хватит! Хватит! Заткнись, блядина! – с каждым новым словом девочка давала своей рабыне пощечину всё большей силы.
– Мне донесли слухи, что ты не слушаешься. Ты что, стала позорной сукой? – заговорила моя госпожа.
Рабыня же не отвечала. По всей видимости, говорить ей не давали слезы.
– Рая, дай мне свои трусы.
Я вытащила нижнее белье из рта и протянула их своей госпоже. Затем она резким движением запихала мои обоссанные трусики в рот плачущей рабыне.
– Хочешь жить, шлюха? Хочешь? – та стонала в ответ. – Ты уже не в первый раз провинилась перед моей дочерью. Я уже устала тебя прощать. Екатерина, принеси мне нож с кухни, – рабыня с трусами во рту затопила. – Заткнись, животное! Я здесь хозяйка!
Девочка принесла нож среднего размера и отдала матери. На её лице уже не было гнева, на нём появилась улыбка. Неужели она была рада тому, что делают с её рабом?
– Смотри, острый нож, – произнесла госпожа, приставив острие ножа к горлу плачущей девушки, – куда ты хочешь получить его? Ну? Мне решить самой? Хорошо, шлюха!
Острие мягко вошло в грудь, покрытую синяками. Затем оно вышло и вошло вновь, но уже чуть ниже. Это повторилось несколько раз, пока плачущая девушка не умолкла...
– Грязная шлюха!
Передо мной лежало окровавленное обнаженное тело красивой девушки, которой ещё жить и жить... Её кровь, в который был запачкан и диван, и рука госпожи, и ноги её дочери, слилась воедино с лужей моей мочи. Это было отвратительно, так что я поскорее отошла в сторону, оставляя за собой мокрые следы и отвернулась.
– Её зовут Рая, мама?
– Верно.
– Рая! – зачем она зовет меня? – Пойдем в мою комнату. Тебе нечего делать с моей мамой, она только и думает, как бы ей вылизали пизду, – она подошла ко мне и рукой дотронулась до моих плеч. – Пойдём со мной, я покажу тебе мир, в котором все твои сексуальные фантазии сбудутся.
И... я пошла.
Её комната находилась на втором этаже. Она была просторной, заставленной разной мебелью, внутри которой, как я поняла, находились вещи для изощренных сексуальных пыток. В комнате было несколько кроватей, мисок для еды и воды, а также уйма подушек, одеял, одежды...
Меня посадили на самую дальнюю кровать, прежде чем приказали снять с себя всю одежду. Катя пришла в восторг от моей груди и киски. Она даже несколько раз поцеловала мой правый сосочек и немного помассировала мне половые губы.
– Я хочу тебя трахнуть, Рая, – произнесла она вскоре, – но я не знаю как... Я бы вылизала тебе киску и вставила в задницу анальную пробку или... или включила бы ту машину с членом, которая долбит с очень быстрой скоростью. Да. Надо привязать тебя в кровати и отдолбить твою пиздëнку. Хочешь? А хочешь, попробуем разработать твой анал? Я могу поработать своими пальчиками или страпоном. Могу раздеться, буду голой, полижешь мне жопу. Только, если будешь лизать мой анус, засовывай язык поглубже – я люблю ощущать его внутри. И шевели языком побольше – обязательно. Мне это нравится.
Я слушала. Только слушала. Не могла говорить. Мой шок было не передать.
– Может, мне просто доставить тебе удовольствие, Екатерина? Я не хочу, чтобы меня трахали...
Мне прилетела жгучая пощечина. Достаточно неприятно...
– Я хочу выебать тебя, ясно? – она схватила за плечи. – Я хочу тебя трахать! – её пальцы легки на моё влагалище и протиснулись внутрь, после чего я почувствовала их шевеление. – Я хочу слушать, как ты стонешь, как ты молишь о почаще и просишь остановиться! – её пальцы опасно ускорялись. Я была на грани срыва. – Я хочу тебя выебать, потому что ты моя шлюха и ты мне нравишься!
– А-ах!! – наконец вырвалось из меня, после чего я вцепилась в её руки, извиваясь всем телом. – Хватит!
– Нет, пидораска, я выебу тебя пальцами. Выебу до посинения. А вечером трахну тебя той машиной. Тебе понравится.
Я не могла остановить стоны. Мне было больно, неприятно, но в то же время очень нравилось.
– Не... Не останавливайся! – я не ожидала, что смогу сказать такое.
– О да, сучка. Ты хочешь ещё. Ты хочешь больше. И я тебя хочу, моя мразь.
Эти грязные слова и отвратные действия возбуждали меня. Я извивалась в судорогах и была не в силах сдерживать стоны, которые накатывали к горлу каждую секунду всё с большей силой.
Она трахала меня своими пальчиками так интенсивно, что я у меня темнело в глазах. Это было мерзко, но мне нравилось. Я действительно хотела продолжения.
Её пальцы вынырнули из моей вагины. Всем телом я ощутила приятнейшее облегчение. Моя голова упала на кровать, а ладонь невольно легла на половые губы, как бы прижимая их к телу. Я глубоко и громко дышала, не в силах успокоиться.
Екатерина отошла от меня на несколько шагов и отвернулась. Она застыла на одном месте, смотря, видимо, в пустоту.
– Тебе понравилось? – неожиданно спросила она, не поворачиваясь.
– Да... мне... понравилось... – выдавливала из себя я между вздохами.
– Ты бы хотела это повторить?
– Да... Екатерина...
– Да, ты такая же на голову отбитая сука, как и моя мать... Грустно это осознавать, но здесь все такие: пошлые, конченные, отбитые. Ублюдки... Лишь бы трахаться, лишь бы кончать, и кончать, и кончать. Знала бы ты, как они мне противны. Как мне противна моя мать. Но! Я сама люблю издеваться над рабынями. Да, я получаю от этого удовольствие так же, как и они. Но они это делают только ради собственного удовлетворения. А я это делаю еще и ради мести им же.
Это звучало странно: мстить аморальным людям через уничтожение людей, которых и так уничтожают. Это показалось мне неразумным.
– Я бы хотела почувствовать себя рабыней... Но только с условием, что смогу зарезать своего хозяина. Смогу вскрыть ему брюхо, отрезать половые органы... Знала бы ты, Рая, как я ненавижу всё это общество, как я ненавижу систему, в которой нам с тобой приходится жить.
Её мысли удивляли меня. Никогда бы не подумала, что в такой пошлой девочке шестнадцати лет скрывается столько кровожадности...
– Моя мать сегодня стала убийцей еще раз. Ей это не испортит ни репутацию, ни жизнь, но для меня она будет более отвратительна. После смерти её не пустят в Рай. Она будет сдыхать в агонии каждую блядскую секунду в Аду... а потом я буду гореть вместе с ней. В одном котле. Это неизбежно. Рая, – она повернулась ко мне лицом, – у тебя прекрасное тело. Скажи, ты веришь в Бога?
– Я...
– Моя мать верит в Дьявола и, можно сказать, служит ему. Каждую субботу она собирает полный дом гостей. Они устраивают обжираловку на первом этаже: жрут без конца и края, пьют, трахают девочек... и мальчиков. Это вызывает у меня отвращение, поэтому каждую субботу я запираюсь в своей комнате со своими рабынями и просто жду. Мы общаемся, проводим время в тишине и не смеем высовываться. Каждая из нас знает, что, попадая гостям на глаза, со стопроцентной вероятностью будет подвергаться сексуальным пыткам. Теперь это знаешь и ты. Суббота уже завтра, Рая. И завтра, с семи вечера до пяти-шести утра, мы будем сидеть здесь, вместе: я, ты и Даша.
– Вы...
– На «ты».
– Ты... сказала про мальчиков...
– Да. Мальчики. Это убого. Однажды я увидела это. Помню, в тот вечер я долго блевала такой мерзкой жижей... Что тебе сказала моя мать? Нас в доме пятеро? Ха-ха! Тут целый подвал рабынь и рабов: девочки, девушки, мальчики. На любой вкус, Рая! Они приносят в жертву нескольких рабов каждую субботу. В четыре утра. Каждую субботу... Я хочу сбежать отсюда. Я хочу наказать всех, включая мою мать. Но я не знаю: как это сделать...
Полученная информация привела меня в шок. Я, конечно, слышала от хозяина, что люди, покупающие товар на рынках, порой бывают весьма странные и конченные, но чтобы доходило до такого...
Выходило, что я стала частью культа поклонения Дьяволу. Не совсем частью культа, но частью семьи, которая была его центром.
Катя постояла в тишине еще немного, после чего села рядом со мной, осторожно положив руку на моё бедро. Она принялась нежно гладить меня (к тому времени я смогла восстановить дыхание).
– У тебя замечательное тело, как я уже говорила. Люблю своих рабынь голышом... У тебя отличная кожа: она очень мягкая и нежная. Еще у тебя замечательные формы и строение половых губ. Но мне не нравится цвет твоих волос. Давай перекрасим их?
– Перекрасим? – я немного приподнялась, опираясь на руку.
– Да. Знаешь... в бирюзовый. Или что-то около него. Давай. Я хочу перекрасить твои волосы.
Я не смела возразить её желаниям. Мне почему-то казалось, что через абсолютное подчинение нам удастся хорошо сблизиться...
Через два часа я была с новым цветом волос. Голубо-бирюзовый оттенок, к слову, мне понравился. Это было необычно и элегантно по сравнению с тем цветом, который у меня был раньше. Кате тоже нравился мой новый цвет волос.
– Феерично! – восклицала она. – Это протрясающе! Теперь ты выглядишь идеально, Рая.
– Спасибо... – судорожно и застенчиво благодарила я, сидя на кровати и прикрывая рукой обнажённую грудь.
– Я смею напомнить тебя, что через четыре часа буду трахать твою пиздëнку секс-машиной. Я надеюсь, ты и сама помнишь об этом?
– Помню, Екатерина...
– Ты умница, Рая!
Как и было обещанно, через четыре часа Катя уложила меня на кровать пониже животом вниз, связала руки над головой так, что они висели над моим эатылком неподвижно, привязала каждую из ног к высоким бортикам таким образом, что моя вагина была полностью открыта для входа в неё члена, а стопы располагались параллельно потолку. Я предвещала, что эта пытка займет несколько часов и что это будет больно, но приятно до дрожи. Так оно, к слову, и вышло.
В рот мне запихали кляп. Почти сразу же из меня полились слюни. Но Катя это предусмотрела: она положила под моим лицом полотенце, сложенное в несколько раз.
– Рая, – прошептала она мне на ухо, – я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не испытаешь оргазма. Поэтому... хочешь ты того или нет... но тебя сегодня будет сильно трясти.
После этих слов я ощутила приятный холод на моем анусе и вагине. Они были гладко выбриты, поэтому я прекрасно чувствовала, как вязкая жидкость медленно, дразнясь стекала вниз. Это была смазка – я знала. Катя нежно, но резкими движениями растерла смазку. Один её пальчик нырнул мне в анал, осторожно его массируя, а второй массажировал половые губы. Вскоре её рука отлипла от меня, после чего я почувствовала, как мне в киску влезает толстый резиновый член. Я закричала.
– Ты узкая, да, я знаю. Не переживай, больно будет только поначалу. Да и ты вся в смазке, поэтому не кричи.
Она вставила член где-то на четверть или треть включила машину. Член стал медленно входить и выходить – благодаря смазке это было приятно. Я слегка постанывала, выпуская из рта реки слюней.
– Не будем мелочиться? – она сильно шлепнула меня по левой ягодице два раза. – Я включу его на максимальную скорость... Думаю, тебе понравится.
Машина оказалось адски быстрой. Резиновый пенис входил меня с такой силой, что я шаталась вперёд-назад, заставляя кровать громко скрипеть. Мои стоны делались всё громче, превращаясь в крики, слюни лились быстрее, а тело потихоньку начинало извиваться.
Спустя пару минут этой пытки я уже не могла себя сдерживать: я кричала, вопила, стонала, дергалась, дрожала, крутилась. Это было потрясающе.
– А ты ведь была не девственница?! – спрашивала меня Катя. Но я не могла ответить. Я наслаждалась.
Он долбил меня быстро и сильно и смог довести до оргазма за небольшой, как мне показалось, промежуток времени. В один момент меня сильно затрясло. Я почувствовала, что из меня сейчас что-то брызнет с огромной силой.
Я кончила на Катино лицо: всё это время она чуть ли не в упор наблюдала за резиновым членом, который входил в меня.
Машина остановилась.
– Ах, сука! – мои ягодицы подверглись граду сильных шлепков, каждый из которых сопровождался моим криком. – Хорошо тебе, блядь? Ну?!
Как могла, сквозь слюни, кляп стоны и крики, я выкрикивала положительные ответы на поставленные вопросы.
Машина включилась заново.
– Думаешь, это всё, сучка? Нет! Не-е-ет! Мне нужно ещё! Я еще хочу тебя!
Посыпались новые стоны и крики. Я чувствовала бесконтрольное возбуждение...
Пять оргазмов за полтора часа – такого мы с Катей добились за вечер. Моей киске было плохо, но сама я была довольна, как и Катя. В конце процедуры она развязала меня и крепко обняла. Как она сказала, ей очень нравилось ощущать в объятиях голое женское тело.
Я не понимала её. Она жаловалась на мир и его опошленную систему, но при этом сама с удовольствием подчинялась всем законам, с которыми хотела бороться. Из-за этого мне становилось страшно. Что если она двуличный человек? Тогда меня тоже могут зарезать, как и ту девушку днем? Я, может быть, хочу ощущать в себе пальцы хозяйки и резиновые члены, но я точно не хотела бы ощутить внутри себя стальное лезвие ножа...
Пол ночи я не могла уснуть, думая о том, что испытала сегодня. Лёжа на пропитанном собственными слюнями полотенце и с теперь уже разработанной кислой, я представляла, каким будем завтрашний день. Мне было жутко интересно посмотреть на участников культа... Это странно, да, но мне хотелось на них посмотреть. Пусть я и боялась, что меня после этого будут трахать весь вечер. Страшно представить, какие сексуальные пытки применяли участники культа...
Утром я проснулась от того, что Катя лижет мне соски. На мой вопрос, что происходит, она ответила:
– Мне нельзя пососать твои соски? Не охуевай, – затем последовала пощечина.
Когда Катя успокоилась и отлипла от моей груди, я поднялась с кровати и заметила в дальнем углу комнаты голую девушку, лежавшую на полу, свернувшись в клубок.
– Это Даша. Познакомитесь позже. В миске на полу, слева от тебя, твой завтрак. На кровать я тебе положила юбку и футболку. Оденься, как поешь. По дому ходить без нижнего белья, босиком, с растрепанными волосами. Если не будешь этого выполнять, будешь получать синяки – это ясно?
– Ясно, Екатерина.
– Иди ешь. После вчерашнего ты, наверное, выдохлась.
Поев на четвереньках и получив несколько раз по заднице, я оделась в чёрную короткую юбку и зелёную футболку. Вещи на ощупь были довольно старые...
– Сегодня, не забываем, вечером запираемся в комнате. Не хочу, чтобы кого-то из нас трахали, – произнесла Екатерина взволнованно.
– Госпожа, можно мне сходить в туалет? – раздалось из угла. Это очнулась скрутившаяся Даша.
– Тебе нужно пописать?
– Да, госпожа...
– Можно, иди. Залезь на свою кроватку и писай.
Даша послушно легла на кровать, на которой вчера меня трахали пальцами.
– На бочек ложись, ко мне попкой.
Абсолютное подчинение. Даша легла на левый бок, выставив своё влагалище и принялась писать. Моча в несколько струек осторожно стекала по её ляжке и ягодице и пропитывала постельное белье.
– Хорошо тебе, Дашенька?
– Да, госпожа, – жалобно отозвалась Даша.
– Рая, – обратилась Катя ко мне, раздвинув ноги и не отрывая взгляда от писающей девочки, – лижи мне пизду. Давай быстрее.
Я аккуратно подползла к ногам Кати и придвинула лицо к её влагалищу. Катя ходила так же, как и я сейчас: короткая юбка, футболка, босые ноги, отсутсвие нижнего белья.
– Мне долго ждать, Рая? Лижи.
Я приступила: сначала дотронулась кончиком языка до мягким половых губ, потом дотронулась чуть уверенным и на третий раз уже прильнула своими губами к влагалищу. Мой язык вошёл внутрь, вылизывая каждую неровность. Потом я переключилась на клитор, а затем снова на внутренность...
Катя слегка постанывала, по-прежнему наблюдая за писающей девочкой. В той было достаточно много мочи – мне казалось, что она зассала всю кровать...
В конце концов, когда я вошла во вкус и стала лизать даже слишком интенсивно, Катя отбросила меня от себя одним толчком и подорвалась с кровати.
– Теперь, Даша, будешь спать на зассаной кровати. Будешь спать в моче, сучка, – тебе это нравится?
– Нравится, госпожа...
– Вот и замечательно.
По левой щеке мне досталась пощечина.
– Ты хорошо лижешь, Рая, – обратилась ко мне Катя, – как-нибудь повторим. Отдыхайте, скотинки, – она вышла из комнаты, заперев дверь на замок снаружи.
Даша была стройной девочкой с красивые лицом, грудью второго размера, оформившимися ягодицами и хорошей кожей. Рост её был где-то метр пятьдесят (плюс-минус сантиметров пять), а волосы подстрижены под неуклюжее каре.
После того, как Катя заперла дверь, Даша встала с зассанной кровати и пошла к шкафу с одеждой, попутно прихватив полотенце, лежавшее вчера подо мной весь вечер. Она протерла влагалище, ягодицу и ляжку на ходу, мельком взглянув на меня и покраснев от этого.
Затем эта четырнадцатилетяя девочка достала из шкафа юбку красного цвета и белую футболку с небольшими дырочками по бокам и около груди.
– Здесь нет свежей одежды... – произнесла она себе под нос, одеваясь, но как бы обращаясь ко мне.
– Ты давно в этом доме? – я решила поддержать разговор, сама того не поняв.
– Полгода, наверное... – она говорила жалобно и застенчиво.
– Тяжело?
– Нет, если выполнять все приказы беспрекословно...
– Тебя часто бьют?
– Нет... не очень...
– А тебе самой нравится то, что ты делаешь для них?
– Не всегда... Сейчас вот придется спать в белье, пропитанным мочей. Тебе это будет приятно?
Такое приятно будет только поехавшим фетишистам – в этом Даша была права.
– Ты ведь не девственница?
– Как здесь остать девственной? Ты себе это хоть можешь представить?
– Не особо...
– Ну вот...
– Что-нибудь знаешь про вечер?
– Как от тебя много вопросов... Ты можешь, конечно, задавать их мне, но им... Такими темпами тебе и недели здесь не прожить. А вечером будет оргия. С жертвоприношениями. Пару месяцев назад я в ней участвовала. Долгая история... но это было неприятно.
Мне стало её жалко. По всей видимости, ей крупно не повезло, раз она оказалась одной из рабынь субботнего вечера.
– Лучше оставайся в комнате, – продолжала она, – и не высовывайся. Лучше насрать под себя, сожрать своё дерьмо или... не знаю... но лучше что угодно сделать здесь, чем стать одной из тех, кто будет под столом.
– Отвратительно...
– Это наш мир. Мы в нём живем.
Катя вернулась где-то через час или два. К тому времени мы с Дашей разговорились и, наверное, немного смогли сдружиться.
Катино настроение было ужасным. На ней не было лица, а глаза источали гнев.
– Рая, снимай футболку, – сказала она, подойдя ко мне. Я послушалась. – Встань передо мной, – снова послушалась.
Ладони Кати были сжаты в кулаки. Было видно, что она что-то сжимала в них – я быстро осознала, что именно.
На соски мне прицепили по прищепке. Достаточно неприятная процедура... Затем Катя стала бить меня по грудь, шлепать живот, давать пощечину. Я стояла, падала и вставала снова.
– Нравится?
– Нет...
Пощечины стали сильнее, их количество увеличилось.
– Теперь нравится?
– Нет...
– Какая же тупорылая сука! Какая и моя конченная мать!
Она толкнула меня на кровать. После чего залезла на меня сверху и оторвала прищепки резким движением. Я не смогла сдержать крик.
– Весь день без футболки. Дура, – набрав побольше слюны, Катя плюнула мне в лицо и демонстративно слезла с меня, помяв бока.
– А ты что сидишь? Какого хуя ты оделась? – обращался она к Даше. – Я, блять, что, сказала одеваться? Конченная, безмозглая дура! Снимай с себя одежду!
Даша дрожащими руками стянула с себя юбку, а затем футболку.
– Так-то лучше. Теперь становиться раком.
– Госпожа, пожалуйста...
– Тебя нужно наказать за непослушание. Становись.
Из Дашиных глаз потекли крупные слезы. И всё же она сделала то, что её просили. У неё была прекрасная задница: выбритая, без дефектов.
Катя взяла с подоконника анальную пробку: не сказать, что широкую, но длинную (сантиметров семь точно). Она уверенно подошла к Даше, оперевшись рукой о её ягодицы, набрала побольше слюны, плюнула на анус и, не медля ни секунды и не жалея свою рабыну, в одно движение засунула в анал бедной девочки все семь сантиметров. Даша слезно прокричала: «Больно!», после чего успокоилась.
– Походишь так часик. Вставай! По комнате ходи. Кругами! – раздался смачно шлепок по ягодице, оставивший на ней ярко-красный отпечаток женской ладони.
Вечер наступил быстро. Почти весь день меня не трогали. Катя только изредко лапала мою грудь, отдавая всё остальное время Даше. Она изрядно помучила её сегодня.
Когда в дом начали приходить гости, Катя заперла комнату изнутри, посадив нас в дальний угол комнаты. Она сказала сидеть тихо и не высовываться ни в коем случае.
Перейду сразу к делу: к сожалению, мне не повезло. Где-то через три часа после начала обжорства, в Катину комнату постучалась её мать с просьбой, чтобы я вышла к ним, на первый этаж. Мне ничего не оставалось, как выйти, хоть Катя и пыталась оставить меня около себя.
Госпожа была в абсолютно обнажённом виде, как и многие гости. Когда я спустилась вниз, то все разом посмотрели на меня оценивающими взглядами.
То, что они делали, – было ужасно. Уйма рабынь, которые обслуживали одного за другим. Огромный стол с разнообразной пищей, которую ели горстями. Смех, гогот... Отвратительно!
Но меня не тронули... Почти сразу к госпоже подошёл один молодой мужчина (чуть ли не единственный, прибывающий за столом в одежде). Он попросил у госпожи об уединении со мной в комнате на третьем этаже, в чем госпожа не посмела отказать.
В одной юбке, без нижнего белья и с красным лицом я пошла по ступеням на третий этаж, придерживаясь одетого мужчины. Мне оставалось лишь гадать о том, что ждет меня впереди...