Всё вокруг нас суть продукт случайной эволюции живой материи, и нету вокруг никакого другого продукта, ничего больше нет.
Эволюция никогда не идёт по ровной прямой, потому что не существует такого направления, куда именно ей следовало бы идти. Нет у неё ни навигатора, ни штурмана, ни цели, ни сколько-то внятного ТЗ. Хладнокровные рыбки-эволюционистки с синюшными губами повинуются эволюционному зову и из последних сил, цепляясь за песок дрожащими кончиками тонких костистых плавников, выносят тела из океана; превращаются там, снаружи, в теплокровных животных и через миллионы лет суеты возвращают свои гладкокожие разжиревшие туши обратно в солёное лоно. Черви и змеи упорно отращивают полезные во всех отношениях лапы, а ящерицы и звери потом их редуцируют и теряют. Ушедшие в полную высокого эволюционного смысла плацентарность млекопитающие по прошествии чёртовой уймы времени делают шаг назад, к проверенной безопасности тёплой материнской сумки.
Человек — тоже своего рода сумчатое, он ведь больше похож на кенгуру, нежели на собаку: не только потому, что передвигается на паре нижних конечностей, а потому ещё, как долго его детёныш не может опереться на слабенькие кривые ножки. Судите сами: природой устроено так, что половые органы кенгуресс недостаточно мощно развиты, чтобы смастерить что-то крупнее жалкого слепого мышонка, тогда как соответствующие органы человека пусть и развиты всем ближайшим родственникам на зависть, но порождают потомство, на добрую четверть состоящее из одного только гипертрофированного головного мозга, почему то вынуждено ударно отращивать остальные средства и инструменты для выживания организма на протяжении как минимум целого года после своего появления на свет. Новорожденный слонёнок, окажись с таким недоноском один на один, не оставит хомо сапиенсу инфантему ни единого шанса на победу. Странно, что при таких стартовых условиях это человек сейчас смотрит на слона в цирке, а не наоборот.
Эволюция ходит кругами, эволюция играет в кости, рассохшиеся мёртвые кости проигравших последнее уходят обратно в землю.
Чем более особь ближе к образу героя-победителя, чем выше у неё шанс завоевать право первой ночи и передать гены потомству, тем ниже у потомства шанс реализовать содержимое этой передачки филогенически, то бишь «по жизни». Претенциозные высокоранговые родители-альфачи с высокой вероятностью в наше время оттопчут у детей неокрепшую конфликтность вместе со способностью менять окружающие обстоятельства под себя. «У самого зубастого в стаде свои дети ходят без бивней», как мог бы сформулировать эту нехитрую мысль гипотетический разумный элефант. Самки менее носатых видов часто оказываются способны прийти к точно таким же выводам, пряча свежий приплод от тех же отцовских особей, к которым были максимально благосклонны ранее. Самцы — реже, но тоже.
Древнегреческие мифы, японская анимация и тексты некоторых прошаренных рок-музыкантов говорят об этом феномене более-менее прямо, остальные люди знают о проблеме как минимум на интуитивном уровне.
Правильных выводов, впрочем, не делает почти никто.
* * *
Камарск: скажете, однозвёздочный — но всё-таки курорт. Пусть не так уж хорошо и заметный на мировой карте, но всё-таки цивилизационный центр.
Ранняя осень 2019-го, утро. В звенящем нахальной пернатой мелочью небе на западную сторону от зенита пасутся комки безголовой облачной ваты. Точно так же, как они могли бы отсвечивать вспученными белыми брюшками где-нибудь неподалёку от посёлка Тунсары́ на плоскодонье северного Казахстана. Разве только с тем исключением, что здесь под ними подразумевалось обещание утренней сырости, а не одна только висящая без дела эфемерная блеклая призрачность, подобру-поздорову убирающаяся с пути солнца всякий раз, когда то прицеливается зарядить жаркой битой тебе прямо в темечко.
На часах ровно восемь. Мутная лазурь ночных лужиц всё больше темнеет, пока на асфальтовом кракелюре от неё не остаются лишь смазанные серые тени, по которым растущий организм школьника скачет к подошедшему к остановке чуть раньше, чем вовремя, троллейбусу одиннадцатого маршрута. В новой школе молодой человек был всего два раза, так что при дефиците времени лучше было не рисковать поисками собственного пешего пути ради экономии десятки рублей.
Торопливой голодной птицей пролетают пять пар уроков с обедом, продлёнкой и домашкой — и вот уже куранты, склянки и будильники бьют час компьютерного класса, где подключённые к интернету консоли раскинули липкие, поблёскивающие лайками и левелапками сети онлайновых игрулек.
День семиклассника катился по плану, не пропуская ни одной остановки, пока не настало время того самого вопроса.
— Тарас-ватерпас, вот чего скажи, ты у нас кто, хохол или казах?
В Тунсарысской средней школе №1 имени Жазыкхана Бахытбаева слишком хорошо ориентировавшиеся в системе «свой-чужой» ломающимся подростковым сипом обычно так интересовались, немец он или таки-русский; потом ставили сзади подножку, накидывались втроём-вчетвером и не столько били в лицо, сколько старались обидно извалять в мерзкой луже возле унитазов, не давая встать или сцепиться с обидчиком один на один. Ведь даже самым низколобым школьникам понятно, что больнее всего — удары по чувству собственного достоинства. Поэтому в туалет лучше было отпрашиваться заранее, в середине урока. А на перемене лучше держаться среди своих, особенно когда с младших классов ты, как самый умный, постоянно ходишь в очках. Дальше, разумеется, всё обещало быть серьёзнее и злее; хорошо, что мы этого уже никогда толком не узнаем на счастье самому Тарасу.
Ну а здесь, значит, он снова будет «получать в щи»; даже не в щи, а либо в борщ, как хохол, либо в дыню, как казах. Либо ему снова придётся драться, как берсерк.
Организм реагирует, как записано в уставе предков. Во тьму неизведанных глубин срочно втягиваются тестикулы. По коже от затылка вниз пускается мелкопупырчатая волна встающей дыбом шерсти. Была б чернильная железа — но нет, не оставила эволюция на такой случай нам ни капли чернил. Ни одного рога, даже ни единой роговой иголки. Ни пахучей бобровой струи, ни капли секрета галлюциногенных желёз, ни переливчатого марева цветных чешуек. Есть разве что ногти, но надежды на эти ногти нет никакой даже у девчонок.
Тарас перехватил старомодный ранец так, чтобы можно было с короткой раскрутки зарядить его тяжёлым книжным уголком противнику в торец или принять на защиту опасный удар вражеского колена в живот.
— Может, казак? Типа, и тот немного, и этот. Удобно, кстати, если сам выбрать не можешь.
Один из парней хохотнул, но без злобы. Уже прошли те несколько десятков секунд, за которые обычно происходит переход от слов к прощупыванию топологии лица костяшками собранных в кулак пальцев; вроде бы, сейчас ни у кого нет такого намерения. Хотя кто знает, как у них тут вообще принято. Всего трое парней, один — его нынешний одноклассник, с длинными почти по-женски волосами. Другой завис в смартфоне. Форму из них никто не носит, двое вообще ходят по школе в шортах. В его старом классе у всех таких были бы серьёзненные проблемы. И вовсе даже не с дирекцией, хотя и с дирекцией тоже.
Тарас пожал плечами и дальнейший разговор тёк по мирному руслу.
— Вообще мимо. У меня отец на объекте, мы в Казахстане жили лет пять, когда его командировали. Сейчас сюда переехали с матерью. Я, если что, на четверть немец, по деду. А вам это зачем?
Который сидел на подоконнике, кивнул в сторону кабинета: — Мне вообще по барабану, но если ты за компы пришёл, будешь за мной. Тут очередь: я за Серым Глазом, а он за Мучёнисом. Я, если интересно, Степан…
— Или для друзей Пашка, короче. Мы с ним сейчас пойдём в рейд. В онлайн. Ты сам-то в сетевые игры рубишься? Может, стрелялки какие-нибудь? — поднял глаза от телефона пухленький блондинчик с логотипом каких-то то ли «Визардов», то ли «Близзардов» на груди. — Ты только особо губу не раскатывай; компы тут слабые, можно только в браузерках сидеть. Пинг чёткий, но видяхи графоний не тянут, это же тупой учебный инвентарь. Для нормальных игр в клуб идти надо, если деньги лишние завелись. Или к Смышам в гости, но ты их пока не знаешь
Серый Глаз, к слову, не был индейцем, просто семейная пара Белоглазовых как-то раз назвала свой первый плод любви в честь поэта Есенина.
— У нас, в прошлой моей школе вообще никаких игр было нельзя. Компам лет по двадцать, тетрис в ДОСе… а вы тут хотя бы «Димона» гоняете сколько хотите. Ролевой сервер. Да вообще, даже свободный выход в интернет — чем не шикардос?
— Ага, слышал про «Димона», значит. Между прочим, реально наш местный проект, камарчанский. Сам там какого уровня? Хочешь, кстати, к нам в клан — шмот тебе подберём козырный, посоветуем профы и как баллы раскидать. Давай, не очкуй, чего на лоулевле время зря терять? — бойко взялся продавать себя «Пашка», в глубине души бывший Степашкой.
На часах в коридоре стрелки встали в линию, показывая без минуты шесть.
В каком-то совсем не переносном смысле слова Тарас начинал помаленьку опаздывать на собственное зачатие, которое было назначено на промежуток от 18:00 до 18:30 сегодняшнего дня. И чтобы объяснить, как такое возможно и что всё это значит, надо сказать несколько слов ab ovo usque ad daemonium. Или, по-нашему, вернуться на несколько лет назад и начать разбор истории с содержания предыдущих серий.