Пол дрожал — неявно, на грани ощущений, но с каждой секундой вибрация становилась ощутимее. Она не была тревожной: просто стабильная низкочастотная пульсация от станции фильтрации в соседнем отсеке. Сквозь резиновые подошвы ботинок она передавалась прямо в кости, будто система пыталась напомнить, что живёт своей жизнью, без участия людей.
Демьян остановился у главного терминала. Панель уже горела — неярким, ровным светом, слишком ровным для ночного цикла. Графики не стояли на месте: тонкие линии дергались, цеплялись за неоконченные расчёты, словно модель пыталась завершиться, но что-то мешало. От этого экран казался живым, как дыхание в засыпающей комнате.
В отражении на визоре — только собственные глаза. Угасшие, покрасневшие, с запавшими веками. Свет от терминала усиливал блики, отчего взгляд казался пустым, почти стеклянным, как у человека, слишком давно работающего без смены.
Он вытянул руку, коснулся сенсорной панели. Перчатка тихо шуршала по поверхности — движения чёткие, по памяти. Но в пальцах была скованность, тугость, как у оператора, который ещё держится, но уже близок к сбою. Моторика не подвела, но каждый касание было с заметной задержкой, будто кожа под перчаткой сопротивлялась, будто мышцы не соглашались с командой мозга.
— Так… — пробормотал он себе под нос, — подними модель на сто тиков назад, посмотрим, где у него скачок.
Со стороны боковой стойки раздался слегка глухой голос ассистента — микрофоны в шлемах всегда искажали интонации.
— Я уже поднимал. Там не один скачок, там три подряд. Я не понял, что это вообще такое.
— Три подряд? — Демьян вскинул голову. — Ты уверен?
— Да блин, конечно уверен. Я ж не спал всю ночь, — голос ассистента сорвался, будто человек сам не ожидал собственных слов. — Смотри сам, я отметил.
Демьян подошёл к стеклянной перегородке, отделяющей зону с манипулятором, и ткнул в висящее в воздухе меню. На экране загорелись три красных маркера.
— Это не может быть подряд, — выдохнул он и почти сразу раздражённо добавил. — Почему модель считает, что может?
Ассистент, которого звали Рэймонд, подошёл ближе, хлопнув по панели дезактивации локтём — перчатками точное попадание было невозможно.
— Да потому что этот штамп вообще странно себя ведёт. Ты же видел вчерашние результаты? У него скорость проникновения как у… ну, короче, очень высокая. Я не знаю аналогов.
— Аналоги есть всегда, — резко отрезал Демьян. — У нас просто пока данных мало.
— Пока мало? — Рэймонд хмыкнул и понизил голос. — Они там уже орут, что надо прислать промежуточный отчёт. Видел всплывающее? Там таймер стоит.
— Видел, — сухо ответил Демьян. — И мне тоже его прислали.
Он снова наклонился к экрану, увеличил участок цепи спайк-белка — модель превратила серую поверхность в почти живую структуру, переливающуюся оттенками, выделяя потенциальные места гликозилирования.
— Увеличьте разрешение на спайк-белок, проверьте на гликозилирование, — приказал он в интерком, уже машинально повторяя команду, которую говорил десятки раз за последние дни.
— Да я увеличил уже! — раздражённо ответил Рэймонд. — Ты посмотри, он у тебя перед глазами.
— Мне нужно точнее, — сказал Демьян. — Текущее разрешение не даёт нормальной картины.
— Текущее — это максимум для живого потока, — буркнул тот. — Если хочешь выше, надо заморозить.
— Замораживай.
— Тебе же потом скажут, что из-за заморозки задержка! — голос ассистента стал резче. — Ты понимаешь, что там у них каждый час на учёте? Они же вчера сказали…
— Замораживай, — повторил Демьян, не повышая тона. — Сейчас важнее увидеть структуру.
Короткая пауза. Рэймонд шумно выдохнул — шум в интеркоме был почти как взрыв воздуха в ушах.
— Ладно, замораживаю. Только ты потом объясняй им, что это не я задержку сделал.
— Объясню, — ответил Демьян.
«Хотя всем понятно, что никто объяснения слушать не будет».
На экране картинка дёрнулась, поток данных остановился, и через несколько секунд система начала повышать детализацию. Пиксели собирались в более чёткую поверхность, на которой вспухали участки возможных мутаций.
— Вот, — тихо произнёс Демьян. — Видишь? Здесь… вот это… этого не должно быть.
Рэймонд прижал визор почти вплотную к экрану.
— Подожди. Это что, новый карман? Или это артефакт рендера?
— Не артефакт. Он повторяется на прошлых моделях, просто там было хуже видно.
— Да ну нах… — Рэймонд осёкся. — Серьёзно? Новый карман?
— Похоже на то.
Рэймонд сразу заговорил быстрее.
— Если это новый карман, то ингибиторы старой линейки мимо летят. Вообще. Ты понимаешь? Это… это ж вся работа впустую выходит.
— Она не впустую, — устало сказал Демьян. — Это данные. Они всегда нужны.
— Нужны… ну, да. Конечно. Только попробуй объяснить это тем, кто в комитетах сидит. Они же нам вчера прямым текстом сказали, что если не будет прорыва — финансирование пересмотрят.
— Я знаю, — тихо произнёс Демьян.
— Знаешь… — Рэймонд нервно усмехнулся. — Ты всегда так говоришь. «Я знаю». Только толку с этого…
— Рэй, — прервал его Демьян, всё ещё глядя на экран, — можешь не начинать. У нас нет времени.
— Да у нас никогда нет времени! — рявкнул тот. — И не будет, потому что мы вечно в режиме пожара работаем. Ты реально думаешь, что…
— Рэй, — повторил Демьян, уже жёстче, — принеси протокол по связке кармана с рецептором. Последний. Там, где мы вчера метили красителем.
Ассистент замолчал. Не сразу, но замолчал. Потом отрывисто сказал.
— Ладно. Принесу. Только не думай, что я просто истерю. Это реально всё выглядит… ну, странно.
— Я не думаю. Просто принеси.
Рэймонд молча отошёл к боковой стойке. Не спеша, не глядя по сторонам. Локтем нажал на панель — с тихим щелчком активировался экран, и под тусклым светом на нём проступили новые схемы, очередной слой данных. Его плечи были чуть напряжены, движение — выверенное, как у человека, который уже десятки раз повторял это в таких же условиях и знал: теперь каждый шаг — не для результата, а чтобы удержаться от паники.
Демьян остался у центрального терминала. Ни слова. Только гудение систем и редкое потрескивание в кабелях, уходящих под пол. Он не сразу понял, что задержал взгляд на всплывающем окне справа от отчётного таймера. Строки данных мелькали, но внимание приковало другое: отсчёт.
«Шесть часов. Шесть. Чтобы доказать, что я не пустое место. Что всё, что мы делаем, ещё что-то значит».
Мысль всплыла резко — как выброс воздуха в глубине. И сразу стала давить. Он будто задыхался от неё, как от разгерметизации шлема. Резко втянул воздух, мотнул головой, прогнал её — не время.
Он поднял глаза. Рэй уже возвращался. Шаги ровные, но чуть медленнее обычного. В руках — планшет, на экране — нечто, чего Демьян пока не видел.
— Нашёл, — сказал тот, протягивая панель. — Слушай, тут кое-что… ну… короче, посмотри сам.
— Что там?
— Да… мутация в связке. Она вообще не по шаблону. Я не понимаю, откуда она взялась. И модель тоже не понимает.
Демьян пролистал протокол. Перчатки скользили по стеклу.
— Чёрт.
— Вот. Я ж говорил. Там что-то нечистое.
— Это не нечистое, — проговорил Демьян. — Это новое.
— Ну так от этого не легче! — вспылил Рэймонд. — Ты понимаешь, что если это новая связка, то всё, что мы делали… это же…
— Рэй. Хватит. Дай мне думать.
Ассистент замолк, но по его резкому дыханию было ясно: он не успокоился.
— Запускаю новую модель, — сказал Демьян, не поднимая головы. — Надо проверить стабильность кармана.
— А если она окажется стабильной? — тихо спросил ассистент. — Что тогда?
— Тогда у нас проблема.
— Ага… ну… хоть тут мы согласны, — проворчал Рэй.
Термнал снова загудел, изображение собралось в более точную схему, и через секунду новая модель протянула красную линию через структуру.
— Есть, — сказал Демьян. — Карман стабильный.
— Охренеть… — выдохнул ассистент.
— Зови остальных. Срочно. Нам надо это подтверждение.
— Уже?
— Да. Прямо сейчас.
— Ладно… ладно, зову.
Рэймонд включил общий канал. Щёлкнуло — связь активна. Без лишних вводных, без сбитых формулировок, он начал говорить быстро и чётко, на автомате, словно сбрасывал команды, как пакеты в перегруженную систему. Голос в эфире рассекал пространство лаборатории — короткие, напряжённые фразы, за которыми чувствовалось: время утекает, и он это понимает.
Демьян не пошевелился. Стоял, вросший в пол, как будто корпус терминала прирос к его груди. На экране перед ним ползла структура — сложная, инородная, как сплетение чужого кода, которое отказывалось поддаваться логике. Линии сдвигались, мигали, перестраивались, и в этом мелькании было нечто тревожное, будто сама система теряла устойчивость.
«Шесть часов. А нам нужно минимум тридцать».
Мысль врезалась, как сбойная строка в лог-файле — яркая, безжалостная. Демьян медленно выдохнул, стараясь не показать, как сжимаются лёгкие. Отступил от панели — и сразу почувствовал, как внутри костюма накапливается горячий, спертый воздух. Запах ткани, пота, лёгкой пластиковой пыли — всё это внезапно стало ощутимым, липким, будто само снаряжение начало душить.
Давление шлема усилилось — он будто навис над головой, стягивая череп. Демьян прикрыл глаза. Не от усталости — нет. Просто выключиться на секунду. Сбросить шум. Погасить перегрузку. Хоть на миг.
Он повернулся, шагнул прочь от терминала. Мышцы слушались с опозданием, как будто двигался сквозь вязкую среду. Дошёл до стеклянной перегородки, отделяющей зону отдыха. Панель щёлкнула — туго, как будто дверь тоже уставшая. Внутри встретил мягкий свет и привычный ровный гул вентиляции — не спасение, но хотя бы иллюзия изоляции.
Перчатки снялись легко, с влажным хлопком. Кожа под ними — тёплая, почти мокрая. Он тут же потёр пальцами виски — не помогло. Внутри стучало. Не боль — давление. Пульс где-то под кожей.
«Надо хотя бы две минуты. Просто не видеть этот экран».
— Ты ушёл? — раздался через интерком голос Рэя, слегка фоново — он забыл отключить передачу.
— На минуту, — буркнул Демьян.
— Ну… я просто уточняю. У нас тут уже люди подтягиваются, и… — пауза, шорох. — Слушай, они спрашивают, мы вообще уверены, что это карман? Ты же… ты ж видел, какая сейчас паника будет?
— Рэй, пожалуйста. Дай мне минуту.
— Да я даю, я просто… — снова пауза. — Ладно, молчу.
Канал отключился с сухим щелчком — резким, будто обрубили провод внатяг. Пространство сразу стало глухим, как после выстрела в закрытом помещении. Только вентиляция и мерный шум автоматики — ровные, неэмоциональные.
Демьян подошёл к кофейному автомату, не торопясь. Движения были отточенными, почти ритуальными. Он ткнул пальцем в кнопку эспрессо — бездумно, как человек, который делает это в двадцатый раз за смену, не ради вкуса, а ради самой паузы, ради механического повторения. Машина отозвалась низким гулом, щёлкнула насосами, и тонкая струя чёрного кофе потекла в белый пластиковый стакан.
Он уставился на неё. Не моргая. Как будто в этом крошечном потоке — ответ. Или точка фокуса, которая поможет удержаться.
«Тринадцать лет. Тринадцать лет изучения вирусов — и всё то же самое. Как бег по спирали. Как погоня за собственным хвостом, только хвост всё время меняет форму».
Жидкость продолжала течь, оставляя на стенках стакана коричневые следы, будто осадок от прожитых лет. Пальцы сжали пластик, слишком крепко для горячего, но он не отдёрнул руку.
Внезапно дверь в зону отдыха распахнулась с грохотом. Не просто открылась — как будто кто-то влетел, сбив замедленный ритм комнаты. Щелчок — металл о металл — и в проёме появился Рэймонд.
Он не снял защитный костюм. Весь — от ботинок до шлема — казался покрытым налётом, будто прошёл сквозь туман или газовую завесу. Визор запотевший, внутри угадывались очертания лица, и даже сквозь искажение видно было, что он тяжело дышит.
— Я же сказал, мне минута, — тихо сказал Демьян.
— Да я слышал, но… что за минута, когда тут уже трое стоят и орут, что надо срочно смотреть модель вместе?! — Рэймонд говорил быстро, сбивчиво. — Они говорят, что у них несостыковки с нашими данными, и если мы не придём, то они сами заморозят поток и пересчитают всё…
— Пусть пересчитывают, — сухо ответил Демьян.
— Серьёзно? — Рэймонд вскинул голову. — Ты так спокойно говоришь, будто тебе всё равно. А если они выкатят отчёт без нас?
— Не выкатывают, — произнёс Демьян и сделал глоток кофе. Горячее обожгло язык. — Они боятся ответственность брать.
— Да они-то боятся, а комитет — нет! — Рэй сжал кулаки, перчатки скрипнули. — Ты видел, что вчера в письме написали? Если будет ещё одна задержка — они поднимут вопрос о смене руководителя! И знаешь, кого заменят? Точно не меня.
— Рэй, — устало сказал Демьян, — я знаю, что они написали.
— Ну так почему ты… почему ты такой спокойный?! — голос ассистента почти сорвался. — Ты… ты хоть понимаешь, что если тебя снимут, нас всех перекинут на другие проекты? Всё развалится!
«Они боятся потерять место. А я боюсь потерять смысл».
— Я не спокоен, — тихо сказал он. — Просто мне нужно думать головой, а не бегать кругами.
— Да я не бегаю! — возмутился Рэй. — Я пытаюсь… ну… пытаюсь, чтоб всё шло нормально!
— Нормально, — повторил Демьян и криво усмехнулся. — Здесь никогда ничего нормально не идёт.
Рэймонд шумно выдохнул, затем шагнул ближе и указал на окно.
— Слушай… я не знаю, как ты это выдерживаешь. Реально. Вон, посмотри. Они там сейчас стоят, как на экзамене. Все ждут тебя. И все думают, что ты сейчас придёшь и скажешь что делать. А ты… — он запнулся. — А ты тут стоишь, пьёшь кофе, как будто… как будто всё под контролем.
— Это единственное, что я могу контролировать, — ответил Демьян. Он снова посмотрел на сад за стеклом. Искусственные растения, ровные линии дорожек, белый свет сверху, словно из операционной. — Всё остальное… сомнительно.
— Ну ты хоть скажи им что-нибудь, — попросил Рэй. — Они же сейчас там переругаются. Я слышу, как Хоэншер орёт на стажёров.
— Мне надо две минуты, — повторил Демьян. — И я приду.
— Ты уверен?
— Уверен.
Рэй постоял ещё секунду, словно пытаясь что-то понять в лице Демьяна, но визор мешал.
— Ладно, — сказал он. — Но если ты не придёшь через две минуты — они сами сюда заявятся.
— Приду.
Рэймонд исчез так же быстро, как появился. Дверь плавно скользнула за ним, и зона отдыха снова погрузилась в ровный, глуховатый гул вентиляции. Пространство будто выдохнуло — стены, пол, мебель обрели прежнюю инертность, как если бы само помещение терпеливо ждало, пока его снова начнут игнорировать.
Демьян не обернулся. Он поставил стакан на стол с мягким стуком — небрежно, но точно, как всё, что он делал в последние часы. Уперся ладонями в край стойки. Сквозь тонкую, влажную ткань поддевки чувствовался металл — холодный, с царапинами. Он наклонился чуть вперёд, глядя вниз. На пальцы. Они были сухими, с потемневшими складками у ногтей, с лёгкими ожогами от антисептиков. Каждое движение в них — словно через ржавый механизм.
«Ещё один штамм. Ещё одна мутация. Ещё один отчёт».
Он не моргал, пока формулировка не собралась в голове полностью.
«И всё это — чтобы кто-то, кто даже не знает, где мы находимся, вышел перед экранами и заявил, что всё под контролем».
Голос внутри был не злой, не саркастичный — просто уставший. Пустой. Как график без данных. Он медленно поднял голову.
За стеклом, в центральной зоне, вращалась модель вируса. Серо-голубая, с псевдоподвижными шипами, как корона, медленно вращалась в голографической проекции. Плавно, даже красиво. Казалось, она двигалась в каком-то своём ритме — независимом от времени, давления, тревоги.
«А вирус хотя бы честный. Он не врёт. Он не делает вид, что у него есть план. Он просто живёт. Делится. Меняется».
Щелчок таймера нарушил тишину — короткий, машинный, точно в такт секундомеру. Следующая минута. Ещё одна из тысячи.
Демьян взял стакан. Осталось немного, на донышке. Он выпил одним движением, скривился — жидкость была уже чуть тёплой, чуть горькой, как отстоявшаяся реальность. Поставил пустой стакан обратно и тихо сказал.
— Ладно. Пошли.
Он снова натянул перчатки — они хрустнули, как свежий пластик — и шагнул к выходу, возвращаясь туда, где его уже ждали, переговаривались, спорили и требовали ответов, которых у него пока не было.
Демьян вернулся в рабочую зону — дверь шлюза закрылась за ним тяжёлым шлепком, и воздух сразу стал гуще, насыщеннее запахом антисептика. Ассистенты уже выстраивались у терминала: трое, все в одинаковых костюмах, только по движениям можно было понять, кто нервничает, а кто пытается выглядеть уверенным.
Первым заговорил высокий ассистент с биркой «Шэн».
— Доктор Ларин, мы… мы уже загрузили новые образцы. Секвенирование почти готово. Но… — он запнулся, переглянувшись с коллегами.
— Говорите полностью, — коротко бросил Демьян, не поднимая глаз от панели. — У нас нет времени на “но”.
— Комитет требует предварительный отчёт к вечеру, — выдохнул Шэн так, будто признался в преступлении.
— Требовать они могут что угодно, — сказал Демьян. — Мы даём отчёт, когда данные готовы. Не раньше.
Ассистенты переглянулись — тот, что справа, латвиец Марис, нервно переступил с ноги на ногу.
— Но они… ну… они сказали, что если задержка повторится, то… — Марис замолчал.
— Я в курсе, — тихо произнёс Демьян. — Дальше.
В этот момент в барокамеру загудела новая загрузка — двери мягко раздвинулись, и ещё один ассистент, Куан, внёс контейнеры с пробирками. Он говорил быстрее остальных, как будто боялся, что его не дослушают.
— Доктор Ларин, мы проверили тот участок, о котором вы говорили. Мутация в гене E подтверждается. Но модель показывает… ну… она вообще странно себя ведёт. Мы думали, может, это баг. Или ошибка загрузки. Или…
— Покажите, — перебил Демьян.
Куан вывел модель на боковой экран — красные маркеры вспыхнули по спирали цепи.
— Вот. Смотрите. Она повторяется пять раз подряд. Я вообще впервые такое вижу. Обычно мутация один раз — ну или два, если нестабильность. А это… это будто кто-то специально…
— Не надо “специально”, — резко сказал Демьян. — Вирус не делает специально. Он делает так, как ему выгодно биологически.
— Да мы понимаем, — быстро ответил Куан. — Я просто пытаюсь объяснить логику. Оно выглядит прямо… повторяющимся.
— Логика простая: адаптация, — сказал Демьян. — Высокая скорость передачи — высокая цена ошибок. Мутации накапливаются. Всё.
Марис поднял руку, как школьник.
— Доктор Ларин… можно вопрос?
— Можно.
— А вы… ну… вы точно в порядке? Вы как-то… — он смял в руках планшет. — Вы выглядите уставшим.
Шэн тут же дёрнул его за локоть.
— Марис, не начинай…
Но Демьян уже посмотрел на них обоих.
— Мне не нужно, чтобы вы обсуждали моё состояние, — сказал он ровно. — Мне нужно, чтобы вы проверили мутацию ещё раз. И сравнили с ночной моделью.
— Мы проверим, конечно, — поспешно сказал Шэн. — Просто… Мы беспокоимся. Вы сегодня с утра…
— Я сказал: работайте, — обрубил Демьян. — Вирус ждать не будет.
Ассистенты притихли. Только гул фильтров перекрыл неловкую тишину.
Куан, пытаясь разрядить обстановку, достал планшет с другой диаграммой.
— Мы ещё вот что заметили… — он ткнул в график. — Поток данных по второй пробе — он как будто… ну… задерживается. На восемь секунд. Это впервые. Я думал, может, сервера. Но потом ребята сказали…
— Какие ребята? — резко спросил Демьян.
Куан замялся.
— Ну… те, что работают с базой. Не наши. Из корпоративного отдела. Они там что-то чистят в логах… или… не знаю. Мы только услышали краем уха, что какие-то строки… скрыты. Или недоступны. Я не понимаю.
Марис тут же встрял.
— Там вообще слухи пошли, что корпорации часть данных закрыли. Чтобы патент успеть оформить. Или чтобы… как они сказали… “не создавать преждевременную панику”.
Он замолчал и, будто оправдываясь, добавил.
— Это не мы придумали. Мы просто слышали.
Демьян поднял голову. Его взгляд через визор стал очень холодным.
— Они могут скрывать что угодно, — сказал он. — Но вирус — нет.
Ассистенты молчали. Шэн лишь выдохнул:
— То есть… вы думаете, что данные… ну… реально скрывают?
— Я думаю, что люди лгут, — сказал Демьян. — Всегда. Ради выгоды, денег, патентов, отчётов. Вирус не лжёт. Он не обещает. Он не предаёт ради выгоды. Он делает то, что делает. И всё.
— Эм… — Куан неуверенно посмотрел на остальных. — Ну… это… жёстко звучит, доктор.
— Это факт, — ответил Демьян. — И пока мы здесь работаем — мы работаем с фактами. Не со слухами, не с дедлайнами и не с политикой.
Марис, собравшись с духом, шагнул ближе.
— Тогда что нам делать прямо сейчас? Конкретно. Потому что если модель нестабильна… и если данные задержались… и если комитет ждёт… ну… нам же надо какое-то решение.
Демьян развернул главный экран на всех.
— Делаете следующее.
Он поднял палец, показывая по пунктам:
— Первое: проверяете мутацию в гене E на всех вчерашних пробах.
— Второе: запускаете секвенирование по ночному протоколу снова, с удвоенной частотой.
— Третье: отслеживаете задержку. Любую. Даже одну секунду — в лог.
— Четвёртое: мне каждые двадцать минут — обновление.
— Каждые двадцать? — переспросил Шэн. — Это… ну… это очень часто.
— Я знаю, — сказал Демьян. — Мне нужно видеть картину полностью.
Куан кивнул.
— Ладно. Сделаем. Только… ну… если вдруг опять будет конфликт с корпоративными…
— Скажите им, что я запросил полные логи, — отрезал Демьян. — Если у них есть вопросы — пусть приходят ко мне.
Ассистенты снова переглянулись — теперь уже с куда большей тревогой.
— Доктор… — начал Марис, — вы же понимаете, что если они придут… это…
— Пусть приходят, — повторил Демьян.
Он посмотрел на циферблат таймера, где оставалось 5:42:33.
— Работайте.
Ассистенты сразу задвигались: кто-то пошёл к барокамере, кто-то к терминалу, кто-то включил поток данных. В комнате снова зашумели приборы.
Демьян стоял у экрана, не двигаясь.
«Если они и правда скрывают данные — времени у нас ещё меньше, чем я думал».
Демьян сделал шаг к терминалу, но в тот же момент голографический экран перед ним едва заметно мигнул — не обычное обновление, а рывок, будто картинка на секунду зависла.
Он резко наклонился вперёд.
— Так, стоп… — пробормотал он себе под нос и ткнул в сенсор. — Не надо мне сейчас этого.
Экран снова мигнул — уже отчётливо, с лёгкой рябью по краям. График мутаций, который должен был плавно вращаться, дёрнулся и застыл на полпути.
Из зоны слева тут же раздался голос Мариса через интерком.
— Э-э, доктор Ларин? Секвенатор третий… он, кажется, опять задержку поймал. Я… я не уверен, это у меня или у всех.
— У всех, — отрезал Демьян. — Это перегрузка сети. Игнорируйте и продолжайте.
Марис попробовал возразить.
— Да я понимаю, но тут не просто задержка, тут прям… ну, он фризит.
— Я сказал: продолжайте, — жёстко повторил Демьян. — Проблема в сети, не в секвенаторе.
Он быстро открыл служебное меню, проверил соединение — индикатор мигнул жёлтым, потом снова стал зелёным.
«Прыгает. Не должен так прыгать».
Сзади послышался шаг, и Шэн заговорил тихо, но тревожно.
— Доктор Ларин, у нас с барокамерой тоже что-то. Вибрация чуть сильнее обычной. Может… это связано?
— Это не связано, — резко ответил Демьян, даже не повернув головы. — Барокамера автономная. Если вибрирует — значит, сеть питания скачет. А если питание скачет…
Он не договорил — экран перед ним снова дёрнулся, линии графика разъехались, потом вернулись назад, как будто кто-то перемотал модель.
Куан нервно пробормотал.
— Этого вообще не должно быть. В смысле ну… вообще. Система же пятого уровня, она не фризит. Она…
— Сегодня фризит, — раздражённо бросил Демьян. — Бывает.
— Да не бывает, — упрямо сказал Куан. — Я здесь три года работаю, я… я ни разу такого не видел. Даже когда у нас был тот сбой после грозы…
— Я сказал: продолжаем, — прервал его Демьян. — Пока я не скажу остановиться — никто ничего не останавливает.
Кто-то из дальней зоны — молодой стажёр с негромким голосом — включил интерком:
— Доктор Ларин, у меня… я не знаю, как это описать, но визуализация цепи пропала на секунду. Прямо исчезла. А потом… появилась. Это нормально?
Демьян стиснул зубы.
— Да. Нормально. Продолжайте.
— Но…
— Продолжайте, я сказал.
Он выключил общий канал и шумно выдохнул.
«Так. Если сейчас ещё серверная начнёт…».
Будто в ответ мысль материализовалась — дверь в серверную, обычно герметично закрытая, стояла приоткрытой на пару сантиметров. И оттуда доносился гул вентиляторов — куда сильнее привычного, грубый, вибрирующий, будто машины внутри работали на пределе
Шэн первым заметил и выдохнул.
— Э… доктор, дверь… она… почему открыта? Она ведь… ну… сама не может.
— Видимо, может, — сказал Демьян. — Подойдите, закройте.
Марис шагнул к двери, но тут же отшатнулся.
— Там горячо. Слишком. Прямо… жар. Как будто там что-то… греется.
— В серверной всегда жарко, — отрезал Демьян. — Просто закройте дверь.
Марис колебался.
— Нет, доктор. Я… серьёзно. Там горячее, чем обычно. Может, это… перегрев?
— Я сам проверю.
Демьян двинулся к двери, но тут экран терминала снова мигнул — уже так, будто кто-то на секунду выдернул питание. Голографическая модель рассыпалась на полигоны и зависла.
Куан испуганно выкрикнул.
— Вот! Вот, видите?! Это не сеть! Это что-то другое!
— Не кричите, — жёстко сказал Демьян. — Сейчас перезапущу алгоритм.
Он начал вводить команды — пальцы по сенсору бегали быстро, но с заметной дрожью. Экран послушно моргал, перезагружаясь, однако зависание повторилось ещё раз — на долю секунды, но всё же.
Шэн не выдержал.
— Доктор… может, ну… может, лучше вызвать техников? Если это перегруз или сбой, то…
— Техники будут идти сюда двадцать минут, — отрезал Демьян. — Мы за двадцать минут можем потерять окно данных. Я не собираюсь ждать.
— Но если система ляжет… — начал Марис.
— Она не ляжет.
— Но она уже зависает!
Демьян резко развернулся к ним.
— Если вы хотите паниковать — идите к выходу. Если хотите работать — молчите и делайте, что я сказал.
Ассистенты замолчали сразу. Лишь гул серверов стал ещё громче, будто подтверждая их страх.
Тут снова включился общий канал — голос стажёра дрожал.
— Доктор Ларин… у меня сейчас терминал сам перезапустился. Без команды. Я ничего не нажимал. Он просто… сам
— Записывайте всё, — сказал Демьян. — Повторяю: всё. Каждую задержку, каждый сбой.
— Но может, остановить поток? — неуверенно спросил стажёр. — Ну… пока мы не выясним
— Нет, — сухо ответил Демьян. — Если поток остановится — мы потеряем данные. И время.
Он отступил от терминала, достал из бокового кармана костюма ампулу стимулятора, вставил её в инъекционный порт на предплечье и нажал. Лёгкий толчок, тепло под кожей, дрожь в руках едва уменьшилась.
— Да… — пробормотал он почти неслышно. — Ты не врёшь, вирус. Но если я ошибаюсь в этой грёбаной машине…
Он резко поднял голову — прямо в тот момент, когда голографический график снова дёрнулся, завис, затем включился с трёхсекундной задержкой.
— Всё, хватит, — сказал он. — Я иду в серверную. Шэн, Куан — со мной. Марис, следите за визуализацией. Если будет ещё один сбой — сразу доклад.
Куан сглотнул.
— Доктор… но там же жар. Может, это опасно…
— Опаснее потерять данные, — бросил Демьян. — Пошли.
Он шагнул к двери серверной — свет отражался от антистатического пола, а камеры наблюдения повернулись за ним синхронно, как будто тоже чувствовали, что сбой — не просто сбой.
За дверью гул был в два раза громче.
И воздух — действительно горячим.