Всё началось летним вечером. Я покрыла сладким липким бордовым слоем кусочек хлеба и приготовилась погрузиться в мир мифологии на одном YouTube-канале. Автор рассказывал о мифических существах, разбирал их анатомию, искал упоминания на гобеленах, гравюрах, старых свитках. В общем-то, это был мой стандартный вечер.
Сегодня обсуждали какого-то мелкого гадёныша из родной мифологии славян. Внезапно на меня сошло озарение: после смерти нет ничего. Нет никаких богов, демонов и эдемовых садов. Ты просто перестаёшь быть и исчезаешь навсегда.
Бутерброд, так и не достигнув рта, вывалился из рук на радость тараканам — коренным обитателям Васильевского острова.
Это была не просто мысль, это была догма. Меня пронзило такое отчаяние, что хотелось выть. Всё бессмысленно! Не имеет никакого смысла ни работа, ни учёба, ничего! Мы просто умрём, так зачем вообще заниматься всем этим идиотством, которое зовётся "нормальной жизнью"?
Я пыталась обсудить это с друзьями, но они лишь отшучивались, что это просто мысль и она не имеет под собой оснований. Я не могла объяснить то, что почувствовала, никому. Это не мысль, это факт, и я теперь это знала.
Будучи непонятой, я решила поискать информацию в сети. В основном, всё мусор, болтовня, приправленная детскими страшилками. Но одна статья оказалась правильной.
В ней автор разбирал человеческий мозг не анатомически, а скорее функционально. И он поведал мне, что в нашей психике существуют некие "блокировки". Слишком травматичной информации мозг закрывает доступ в сознание. Иначе мы все сошли бы с ума. Мы видим реальность искажённой, словно под транквилизатором. Именно это со мной и произошло! Блокировка слетела, и я на мгновение выглянула в реальный мир.
Хорошая новость в том, что мозг самостоятельно зачищает ляпы в своей работе, восстанавливая замочки на тех темах, которые должны быть спрятаны. Так, примерно через неделю жизнь вернулась в свою обычную колею.
В следующий раз я встретилась с поломкой уже во сне. Это случилось, когда я ездила по работе в Москву. Этот город давит на меня, и, возможно, поэтому случилось то, что заставило меня вернуться к злополучной теме.
Я осмотрела своё тело, всё было на месте, но я точно знала, что умерла. Я всё ещё в привычном мире, это неправильно! Паника окатила меня ледяной волной. Я застряла! Я совершенно не знаю, что делать дальше. И с чего мы решили, что после смерти мы словно товар на конвейере сами "распределимся" по нужным коробкам?
Совершенно не понимая, что мне теперь делать, я пошла в единственное место, которое пришло на ум, — к маме. Я боялась, что она не сможет увидеть меня, но этого не произошло. Она смотрела на меня заплаканными глазами, и её можно понять: она только что похоронила дочь.
Я честно призналась, что застряла и не знаю, как попасть туда, куда положено попадать всем призракам. Мне страшно, я не хочу вот так быть и не быть одновременно.
Мама похлопала ладонью рядом с собой, приглашая меня присесть на наш старенький диван.
«Даже умереть нормально не можешь», — пыталась разрядить напряжение взволнованная мать.
Я спросила о том, что со мной случилось, и её глаза наполнились такой болью, что ужас снова накрыл меня с головой. Она отказывалась говорить, но я повторяла снова и снова, что это может быть важно.
Тогда она поднялась и принесла мне газету с жуткой статьёй.
Шестеро особо опасных заключённых вырвались из-под стражи. От их имён однажды содрогался каждый город, в котором они промышляли. Полицейские бросили все силы на поимку, но вместо сбежавших обнаружили следы настоящей трагедии.
За городом на обочине дороги в кювете нашли тело растерзанной девушки. Волосы местами отсутствовали, кости переломаны, внутренние органы разорваны. На месте половых органов и ануса — кровавое месиво, следы недавнего насилия.
Я читаю это, и картинки оживают перед моими глазами.
Призраки не могут плакать, вместо этого ко мне приходит эмоция, которой нет названия: отчаяние, ужас и стыд за судьбу собственного тела. Лучше бы мне не помнить. Мне стыдно посмотреть маме в глаза, словно я виновата в том, что случилось. В её глазах столько боли, что я понимаю: застрять ни там ни здесь — не самое плохое в жизни.
Я отрицала случившееся, вероятно поэтому не смогла попасть "куда нужно". И теперь я медленно таяла, унося с собой знания о человеческой жестокости.
Проснулась я с уже знакомым чувством — чувством, что ничего хорошего дальше жизни нас не ждёт. Потребовалась ещё неделя, чтобы блокировка встала на законное место.
Это было до абсурда смешно — знать правду, но делать вид, что её не существует. Жизнь продолжилась, и розовые очки продолжили править балом. Странные сны приходили и уходили, работа работалась, рутинные дела делались.
Сама не помню, где узнала об одной женщине. Все звали её ведьмой. Ну какая ведьма в XXI веке?
Не знаю зачем пошла к ней, может, убедиться в том, что никаких ведьм не существует?
Не помню её лица, ни одного предмета интерьера, где мы встретились, даже примерного адреса. Я не платила ей денег. Она приблизила свой беззубый рот к моему уху, и её шёпот отражался не звуками, а текстурами.
Слово «ад» оказалось на ощупь как рваная рана, липкая и горячая. Слово «тварь» зашевелилось в ухе, как клубок червей. Я не услышала историю о мире, я в полной мере ощутила его. На мгновение кожа на руках онемела от прикосновения невидимой шерсти, в ноздри ударил запах гниющей плоти, которую никто, кроме меня, не чувствовал, а в висках застучал ритм тысячи отчаянных сердец, запертых в этой реальности навсегда.
Я вышла от неё, и мир не изменился. Но теперь, глядя на лица в метро, я чувствовала лёгкий привкус железа — вкус всех скрытых страданий. Тени на стенах теперь не эфемерные субстанции, теперь они имели вес.
Искажение реальности — это не то, что кажется нам в темноте переулка, не то, о чём вещают больные шизофренией, и совсем не то, о чём рассказывают в страшилках. Это то, что показывает нам самый коварный интриган — наш мозг. Если мы увидим правду, то сойдём с ума. Я её видела.
Всё то, что вызывает в нас волны ужаса, — реально. Мы живём в мире, полном жутких тварей, маньяков, психопатов, но почему мы так спокойно это воспринимаем? Ответ теперь знаете и вы, а я скажу по секрету, что наша "жизнь" — это и есть первый круг ада.
