Объект всегда объект
День оперуполномоченного Федеральной Службы Контрразведки (ФСК) Восточной Конфедерации (ВК) Алексея Волкова, как всегда, начинался с чашечки крепкого кофе, пары тостов и прокрутки ленты в социальных сетях.
Алексею Волкову было не много не мало — тридцать пять лет. Человек он был прямолинейный, склонный к иронии, которую не каждый мог разглядеть под маской служебной строгости. Друзей у него было немного: работа не позволяла разгуляться. Впрочем, его это устраивало — именно он когда-то сделал выбор ступить на этот нелегкий путь. Тогда, еще будучи зеленым и незнающим жизни юнцом, ему казалось, что работать в разведке — предел мечтаний. Всё это было навеяно детским восхищением после просмотра нашумевшего сериала про спецагента майора Константина Громова, который вёл охоту за шпионом Василием Кравченко по прозвищу Василёк.
Постер с обложкой этого сериала, кстати, до сих пор висел у него в кабинете — единственное яркое пятно на стене, заставленной серыми сейфами с делами. Иногда, поднимая глаза от очередного отчёта, Алексей ловил себя на мысли, что иронично улыбается своему прошлому “я”.
От воспоминаний Алексея отвлек звонок на стационарный телефон, редкость в наше время. Встав с места, он прошел в прихожую и поднял трубку.
— Майор Волков у аппарата, - по привычке вместо приветствия сказал он.
— А ты я смотрю, все не меняешься, — послышался на том конце провода скрипучий голос его отца. — У твоей матери скоро юбилей, тебя ждать, или опять твои шпионские игры окажутся важнее?
“Опять он за свое”, — Алексей почувствовал, как по привычке сжалась челюсть. Он мысленно видел себя в прошлом: заваленный работой в день отцовского юбилея, отложивший звонок “на пять минут”, которые растянулись на неделю. Палец сам потянулся к виску, будто пытаясь снять напряжение, — старый жест, оставшийся с тех самых пор. “Ну было раз, что ж теперь, как на исповеди, постоянно каяться?” — подумал, а вслух сказал:
— Уже билет на самолет купил…
— Смотри у меня. Совсем там в своем Главске от рук отбился.
Чтобы избавить себя от дальнейших колкостей и вопросов в духе “Когда женишься? Когда внуки? Мы не молодеем!”, Алексей, сославшись на работу, попрощался и повесил трубку. Стоило только это сделать, как он облокотился о стену и на мгновение остался в такой позе, вслушиваясь в гулкую тишину квартиры, которая спустя секунду снова наполнилась эхом отцовских упреков. После он с силой провел ладонью по лицу, отшвырнув эти мысли, посмотрел на часы и, поняв, что уже и правда пора идти, начал собираться на работу.
***
Служебный автомобиль — серая “Слобода”, машина, чье имя было куда громче ее возможностей, — ждала его у подъезда. Дорога до штаб-квартиры ФСК в Главске заняла ровно двадцать семь минут, ровно столько, чтобы дважды прослушать новый мини-альбом любимой группы и окончательно отгородиться от личных мыслей и настроиться на работу.
Штаб-квартира ФСК встретила его прохладной тишиной коридоров, пахнущих свежей краской и старыми делами. Утренняя планерка в Управлении «В» (Внешний контроль) проходила в своем обычном, размеренном, немного даже, скучном ритме. Полковник Орлов, начальник управления, с каменным лицом зачитывал сводку по текущим операциям, изредка вскидывая взгляд на подчиненных. Волков, стоя у стены, уже мысленно составлял план работы на день, когда фраза Орлова заставила его насторожиться.
— Волков, зайдите ко мне после совещания. Без лишних глаз.
Когда всех отпустили, Алексей вошел в просторный, но аскетичный кабинет начальника. Орлов молча указал ему на стул, а сам уставился на монитор.
— Есть у меня для тебя задание, Алексей, — начал полковник, не глядя на него. — Дело тонкое, без лишнего шума. Один человек. Очень важно понять, с кем он контактирует и о чем говорит.
Волков кивнул, привычно принимая рабочий настрой.
— Кто объект?
Орлов наконец оторвался от монитора и протянул ему тонкую папку с грифом “Совершенно секретно”.
— Объект — женщина. Анна Соколова. Преподаватель нашего культурного центра в Федеральных Штатах Аркадии (ФША) в Фридом-Сити. По линии внешней разведки поступила информация о ее… нестандартных интересах, плюс в органы местного самоуправления не раз поступали жалобы от соседей. Нужно разобраться. Все чисто — закроем дело и спишем. Есть вопросы?
Алексей взял папку. Его пальцы привычно ощутили шершавую поверхность.
— Никак нет, товарищ полковник. Приступлю немедленно.
— И, Волков, — голос Орлова стал на полтона тише, — это задание особой важности. Докладывать лично мне. Минимум документации. Понятно?
— Так точно, — отчеканил Алексей, разворачиваясь к выходу.
Выйдя из кабинета, он приоткрыл папку. На листе-формуляре скупая анкета: “Соколова Анна Сергеевна. Дата рождения, место работы…” И больше ничего. Ни намека на причину для такого пристального внимания. Ничего, кроме тихого шелеста бумаги и странного имени, которое уже начало отзываться в его сознании легким, почти неуловимым эхом.
“Что ж, нужно заглянуть к технарям…”, — добавив себе мысленно еще один пункт в список дел на день, Алексей покинул кабинет начальника.
Вернувшись из кабинета Орлова, Волков направился к себе, но был остановлен звонким голосом.
— Алексей, технический отдел запросил форму 7-Б на ваш новый объект. Без нее канал не откроют. И да, не забудьте подписать вот эту стопочку, а то бухгалтерия опять зарплату задерживать будет, — сказала Мария Петровна, секретарь оперативного отдела, не отрываясь от монитора.
Она протянула ему пачку бумаг.
— Спасибо, Мария Петровна, — вздохнул он.
Бюрократия — именно об этот айсберг когда-то разбился корабль с мечтами Алексея о реальных приключениях, какие были у его любимого персонажа, майора Громова.
Вот так, с кипой бумаг, он зашел к себе в кабинет. Положил стопку на стол и включил компьютер.
“Форма 7-Б… Ну, где же она? Вроде вот только недавно ее видел. Как обычно, когда надо, ничего не найдешь!” — листая папки на компьютере, ворчал про себя Алексей, в который раз мысленно пообещав навести порядок в этом цифровом бедламе, который сейчас представлял собой его “рабочий стол”. Кое-как найдя необходимый файл, быстренько заполнил форму и, вскочив с места, помчался в технический отдел. На часах было половина одиннадцатого, и Алексей знал, что еще полчаса и технарей можно будет не надеяться найти на рабочем месте до окончания обеда: больно они любили уходить на перерыв раньше положенного. Сколько начальство с этим не билось, эффекта ноль.
Спустившись на второй этаж здания ФСК и преодолев пролет, соединяющий этот корпус с другим, он остановился перед дверью, на которой гордо красовалась табличка “Технический отдел ФСК”. Немного отдышавшись, Алексей поправил рубашку и постучался. Однако, ответа на последовало. Он уже мысленно представил, как технари, окончательно обнаглев, слиняли с рабочих мест, как вдруг дверь открылась. Навстречу вышли двое.
— И я ему говорю… — человек перед ним прервался на полуслове. Веселое выражение лица тут же сменилось недовольным. Мужчина вздохнул и поинтересовался: — Чего изволите, товарищ майор?
“Видимо, и правда собирались свалить в закат!” — пронеслось у Алексея в голове.
— Канал открыть…
— Чего-чего? Какой канал? На сегодня запросов не было!
“Он под дурачка что ль косит?”
— Да? Ну, тогда я так полковнику Орлову и передам… — парировал Алексей, принимая правила игры, и, развернувшись, собрался уходить, но его тут же окликнули.
— Ладно, чего ты, шуток не понимаешь? — подталкивая товарища внутрь, сказал технарь, тут же сменив недовольство на услужливость. — Форму принес? — Получив кивок, добавил: — Проходи, присаживайся. Сейчас все сделаем.
Алексей так и не понял, что такого жуткого было в полковнике Орлове, но упоминание его имени действовало безотказно. Он давно усвоил это правило и лихо им пользовался, когда нужно было достучаться до нерадивых сотрудников. Те, в свою очередь, прекрасно знали: если Волков сказал “передам”, он и правда передаст. Проверялось это на практике пару раз, и повторять опыт желающих больше не находилось.
Так, через полчаса у него уже был открыт канал для прослушки его “подопечной”. Откинувшись в кресле у себя в кабинете, Алексей смотрел на мигающую иконку в программе. Глубоко внутри что-то екнуло — смутное предчувствие. Чтобы заглушить его, он мысленно повторил свое главное рабочее правило: никогда не рассматривать объект больше чем объект.
— Что ж, посмотрим, какую же диверсию вы готовите, Анна Соколова, — проворчал он, уже предвкушая разоблачение банального бытового сюжета.
Первые несколько дней Алексей добросовестно просиживал в наушниках по два-три часа, фиксируя в оперативном журнале полное отсутствие подозрительной активности. Его жизнь наполнилась чужими бытовыми заботами: он до мелочей узнал, какая скидка в “Весенней аллее” на летние сарафаны считалась выгодной, выучил расписание уроков литературы для седьмого “Б” класса и мысленно посочувствовал Анне, выслушивая нотации ее матери по поводу “неустроенной личной жизни”, мельком вспоминая нечто похожее в свой адрес от родителей. Все это было настолько обыденно и невинно, что он уже начал мысленно составлять черновик рапорта о закрытии дела за отсутствием состава.
Все изменилось в четверг вечером.
Анна, судя по звуку, ходила по квартире быстрыми, нервными шагами. Прозвучал щелчок включения диктофона, и ее голос, обычно мягкий и расслабленный, зазвучал собранно и отрывисто, словно она отдавала приказы невидимому собеседнику.
“…Итак, охрана в порту меняется ровно в полночь. У нас есть окно в семь минут. Нужно пройти через складской ангар №4. Пароль на сегодня: “Погода для утки прекрасная”. Отзыв: “Но утки уже улетели”…”
— И равда улетели, зима ведь не за горами…, — начал было поддакивать Алексей, как вдруг замер, его пальцы сами собой потянулись к регулятору громкости. Скучная учительница куда-то исчезла, и ее место занял кто-то другой. Жгучая волна адреналина заполнила его грудь и легкие. Он откинулся на спинку кресла и медленно выдохнул.
“Ну что ж, Анна Сергеевна, — подумал он с внезапным воодушевлением. — Похоже, игра началась”.
Алексей с удивлением ловил себя на азарте, которого не испытывал со времен своей первой успешной операции. Работа с бумагами и отчетами отошла на второй план, уступив место настоящему делу. И все это — благодаря Анне Соколовой... нет… Алисе Сове — таинственному позывному, который она использовала в той самой зашифрованной онлайн-беседе. По правде говоря, Алексей уже начинал подозревать, что вышел на какую-то тайную группировку, промышлявшую в Фридом-Сити. Он уже мысленно репетировал доклад полковнику Орлову и с наслаждением представлял, как на его обычно каменном лице появится редкое выражение живого интереса. Эта мысль грела сильнее, чем утренний кофе.
— Эх, жаль, что я не могу лично за ней проследить. Такой шанс упускаю… — с разочарованием прошептал Алексей, делая глоток бодрящего кофе и прокручивая запись заново:
“Контакт устанавливается через культурный центр. Пакет замаскирован под коробку с местными сладостями…”
Волков резко выпрямился в кресле, одним движением отмотав запись назад. Он переслушал фрагмент трижды, и с каждым разом по его спине пробегал холодок. Это был не бытовой лепет. Звучали четкие, продуманные инструкции агента-связного. Слишком много специфичных деталей, чтобы быть вымыслом.
Алексей медленно выдохнул, не отрывая взгляда от мигающей иконки записи.
“Неужели... она начала действовать?”
С этого момента его жизнь обрела цель. Он ловил каждое ее слово, и каждый день приносил новые “улики”.
“Нужно найти такого человека, чтобы его исчезновение прошло незамеченным хотя бы сутки…”
Алексей с возрастающим азартом вносил очередную цитату в отчет, мысленно рисуя портрет будущей жертвы. Он изучал историю поиска Алисы Совы, и экран его компьютера отвечал ему кошмарной мозаикой: “Сколько выводится из организма миорелаксант?”, “Схема расположения постов охраны в порту Фридом-Сити”, “Биографии членов аркадского комитета по безопасности”.
Он стал задерживаться на работе допоздна, прослушивая ее монологи, надиктованные в пустую квартиру, или беседы с “бандой”. В полумраке кабинета, освещенного лишь монитором, он мысленно впервые дал ей кодовое имя — “Сова”, которое соответствовало позывному Алисы. Для Алексея она превратилась из рядового объекта в главное дело его карьеры. Он почти физически ощущал, как незримо приближается к разгадке большого заговора, чувствовал вкус грядущего триумфа.
Прошел месяц. Папка с делом “Сова” распухла от распечаток, расшифровок и его собственных аналитических записок, пестрящих пометками “УГРОЗА” и “ПРИОРИТЕТ”. Он был готов выходить с докладом к Орлову. Цепочка была выстроена, мотив ясен. Не хватало лишь последней, решающей детали — имени цели. Без этого любой доклад был бы голословным. И в то утро, когда он уже почти отчаялся, он ее получил.
Алексей включил вчерашнюю запись, ожидая услышать новые детали о “пакете” или “ликвидации”. Вместо этого послышался беззаботный женский смех.
— Ну как там твой новый роман? “Тень предательства”, кажется? Голова не болит от всей этой конспирологии?
— Ох, не говори! — звонко рассмеялась Сова. — Я тут вжилась в роль шпионки так, что сама себя боюсь. Полдня в порту торчала, смотрела, как грузят корабли, для антуража. А вчера так увлеклась описанием взятки полицейскому, что чуть не опоздала на педсовет!
— А этот твой “ликвидируемый” политик — совсем злодей?
— Ну да, для остроты сюжета! Консультировалась с одним нашим дипломатом, он мне столько всего интересного рассказал…
Сначала Алексей не понял. Его мозг, месяц работавший в режиме контрразведчика, отказывался воспринимать информацию. Он сидел неподвижно, словно его окатили ледяной водой. Затем, с секундной задержкой, фразы начали складываться в ужасающую картину. “Роман”. “Антураж”. “Сюжета”.
Его мысли внезапно опустели. Воздух с гулом вырвался из его легких. Он сидел в полной, оглушительной тишине, глядя на экран. Мигающая иконка “Сова”, еще минуту назад бывшая символом опасной тайны, теперь казалась насмешливым, издевательским подмигиванием.
Весь этот “шпионский заговор”… все его анализы, ночные бдения, выстроенные логические цепочки и предвкушение триумфа… все это оказалось творческим процессом. Он, майор ФСК, месяц своей жизни потратил на ведение дела о писательнице, сочинявшей детективный роман.
Он медленно, с ощущением свинцовой тяжести во всем теле, провел ладонью по лицу. Его взгляд упал на толстую, распухшую от бумаг папку с делом. Теперь ему предстояло самое сложное и унизительное задание в его карьере — объяснить полковнику Орлову, куда ушли месяц работы, силы и ресурсы службы. Он уже слышал в голове его ровный, ледяной голос, в котором читалось бы смертельное разочарование: “Волков, вы мне сейчас какую-то сказку рассказываете?”
Алексей еще раз посмотрел на иконку на экране, задумавшись. А не могла ли “Сова” всё это время вести двойную игру? Вдруг она раскрыла прослушку и сейчас, зная, что за ней “наблюдают”, разыгрывает этот спектакль с романом, чтобы замести следы?
Он до сих пор отказывался верить, что его, оперативника Отдела внешнего контроля Федеральной Службы Контрразведки, могли так просто облапошить. Именно так он себя и чувствовал — обманутым и преданным.
— Гениально, Волков. Просто гениально. Месяц вел охоту на писательницу, — с горькой усмешкой прошептал он, облокачиваясь лбом о сцепленные ладони и уставившись в стол, вдруг засмеялся, понимая всю абсурдность ситуации.
Соколова Анна. Писатель. Использует псевдоним... — он фыркнул, — Алиса Сова. Сова… Ну конечно, сидишь ночами, выдумываешь...
Алексей сидел в кабинете полковника Орлова, ощущая, как под формой холодеет спина. Орлов неспешно листал толстую папку дела № 734-СА (“Соколова Анна”). Шуршание бумаги казалось оглушительно громким.
— Волков, объясните, — наконец произнес Орлов, и его голос прозвучал, как скрежет камня по стеклу. — Месяц оперативной работы. Расходы. Агент на связи. И что я вижу в итоговом рапорте?
Он поднял на Алексея ледяной взгляд и с тяжелой издевкой прочел: — “...подозрительная активность объекта является частью процесса литературного творчества…” Вы мне сказки рассказываете, оперуполномоченный?
Волков, чувствуя, как по щекам разливается жар, попытался сохранить остатки достоинства.
— Товарищ полковник, я могу предоставить аудиозаписи. Вот, например, фрагмент от четырнадцатого октября. Объект обсуждает отравление политика... стрихнином.
Он включил запись. Голос Анны, приглушенный и задумчивый, наполнил кабинет:
“...и он почувствовал горьковатый привкус. "Странный кофе", — мелькнуло в голове…”
— Ну?! — Орлов ударил ладонью по столу. — Я же говорю!
— Позвольте дальше, товарищ полковник, — тихо, но настойчиво попросил Алексей.
Пленка поползла дальше:
“...черт, а стрихнин вообще горький? Надо погуглить. Или лучше придумать другой, более романтичный яд... Цикуту? Ею же Сократа отравили, это классика! Ладно, потом решим, главное — чтобы описание блюда было сочным…”
В кабинете повисла тишина, напряженная и неловкая. Полковник Орлов медленно вынул платок и вытер им лоб.
— Так. Значит, так. Волков... — он тщательно подбирал слова. — Вы либо гениальный опера, раскрывший величайшую маскировку века, либо... — Он не договорил, но по его взгляду, полному сильной усталости и разочарования, было ясно, что вариант только один.
Алексей сделал последнюю, отчаянную попытку спасти положение:
— Товарищ полковник, разрешите мне продолжить негласное наблюдение? Для... сбора статистики по методам работы современных писателей. Это может пригодиться для будущих операций.
Орлов смотрел на него несколько секунд, и Алексей видел, как в его глазах идет борьба между яростью, здравым смыслом и необходимостью избежать скандала. Наконец полковник медленно, почти незаметно кивнул.
— Докладывать лично. Раз в месяц. Без лишних документов. И чтобы я больше ни слова не слышал об этом... этом литературном кружке. Ясно?
— Так точно, товарищ полковник.
Выйдя из кабинета, Алексей прислонился к прохладной стене коридора и закрыл глаза. Он был унижен, но спасен. И где-то там, в Фридом-Сити, жила его личная муза, не подозревающая, что только что подарила ему самый большой провал и, возможно, самый увлекательный проект в его карьере.