Детство своё помню смутно. А жаль, те беззаботные деньки, когда мы с Сучком и Комельком, трое закадычных друзей, радовались каждой минутке в напитанном соками стволе огромного дерева, может, и стоило бы вспоминать почаще. Как, очнувшись от бесконечной зимней спячки, мы радовались весеннему солнцу и как провожали по осени пожелтевшие листья в их первый и последний отчаянный полет. Но все когда-нибудь кончается, так закончилось и наше беспечное детство.
Я помню завод. О, там было интересно! Визг пил, вой станков, стук молотков, скрежет напильников, сильные, но такие нежные руки мастеров-работяг. Мы учились жить, и жизнь нас пообтесала. Бесформенные болванки превращались в то, чем им и предстояло становиться: ребятами мы выдались крепкими, деловитыми, все, как на подбор. Мы заматерели, да и игры стали другими. Все эти ручейки соков, все эти смотрины солнышка – все забылось. Теперь мы бредили битвами! Представляли, как наши несметные, сплоченные орды плечом к плечу ринутся в атаку, повинуясь взмаху руки мудрого командира. И мы будем непременно побеждать! А как иначе, ведь настоящий боец, герой, воин – он всегда победитель, особенно, когда чувствует плечо своего друга! Кто тогда что знал о настоящей войне? Замирая от восторга, мы смотрели в рот старым, подернутым плесенью, заготовкам и шаблонам, вещавшим о подвигах старины. Но что они видели сами? Бывали ли они в настоящем бою, или только слышали о нем от своих предков? Но тогда-то мы всему, конечно, верили… И конечно, ждали того заветного дня, когда придут вожделенные повестки. А как иначе? Какая жизнь может быть без службы?
Служба не заставила себя долго ждать. Вот уже и мы стоим перед тем, кому поручено вершить наши судьбы, раздавать достойным билеты в новую жизнь и отправлять домой сучковатых неудачников – Укладчицей номер шесть. Стоим еще не стройными рядами, кто бы нас чему научил, так, сгрудились неплотной кучкой и ждем. Слева от меня блестит новеньким, с иголочки, таким же, как и у меня, черным мундиром Комелёк. А где же Сучок? И тут мозолистый перст Укладчицы выгоняет его из толпы. О нет! О боже, что ты делаешь? Сучок, красуясь своим белоснежным кителем, вышел из строя, победно глянул на нас, и отправился к своему новому месту службы. Да как же так? Ты же был мне лучшим другом? Война, что же ты делаешь, зачем заставляешь брата идти на брата?
Пришел и наш черед. Спасибо, Укладчица, не разлучила хотя бы с Комельком. Нами плотно, как бочку селедками, набили темный транспорт, и затряслись мы на пути в неизвестность, к славе и битвам. И все бы ничего, но последними на борт вкатились зары. Доселе мы о них только слышали и, что скрывать, откровенно побаивались встретить. Ведь до командиров далеко, а сержантский состав - зары - вот они, суровые, резкие, те, кто заменит нам и отца, и мать, и учителей-рашпилей, и неведомых богов… Те, что будут говорить нам, куда ходить, как жить, как побеждать. И как принимать поражения.
– Равняйсь! Смирно! – выкрикнул один из зар, уставившись на нас всеми шестью пронзительными глазами, черневшими на лоснящейся грани. В это же время его собрат орал на выстроившийся перед ним белый ряд. Я успел ещё заметить замершего в напряжении Сучка. – Все, сосунки, детство кончилось! Привыкаем тянуть лямку и нести службу! А пока вам первая наука, солдат спит – служба идет! Всем спать, пока не приехали, на месте я вам времени не дам!
И мы спали в темном тряском полумраке. И время тянулось и тянулось, как липкая смола…
Нехитро дело бойца, но поди ж ты его уразумей! Вот и вбивали в нас зары азы военной науки, денно и ночно. Ведь что такое наша служба? Одно лишь ожидание дня, когда мы, словно спущенные пружины, неистово понесемся в бой! И также, неусыпная, неустанная к этому самому дню подготовка. Тоска та еще, в общем-то.
Но одним прекрасным утром наш зар, ввалившись в наше место постоянной дислокации, не заорал привычно, а лишь осклабился:
– Собирайтесь, мальчики, - проговорил он елейно. – Пробил ваш час.
Залитая светом бескрайняя равнина поля боя после темноты обиталища поражала своей узорчатой красотой. А где-то там, в вышине, наконец-то показались отцы-командиры. Седобородый, весь покрытый шрамами, с хитринкой в щелочках глаз, старик нависал над нами. А с противоположной стороны ему ухмылялся надменный юнец, еще безусый, но уже готовый к лютой схватке. И мы знали, что коварный враг уже у ворот. Где-то там, в нашем дворе, скрытом стеною бара, уже выстраивала боевые порядки Белая гвардия.
– Черная сотня, встать в строй! – знакомый окрик зара вывел из оцепенения, мы спешно выстроились в неровную голову и замерли в ожидании.
Грохнуло, и запрыгали зары по полю, крутясь в стремлении явить миру самую свою значительную грань.
– Пять! – грянуло над полем.
– Три! Твой ход.
– Ждем, ребятки, ждем. Вы уж не подведите меня, старого, - прошептал зар своим воинам перед тем, как снова, подчиняясь воле командира, вознестись к небу и тут же ссыпаться вниз вместе со своим близнецом.
Кто-то сверху головы спрыгнул во двор беляков и понёсся вперёд, к нерушимой стене бара, а мы продолжали чётко держать строй…
Вскоре все перемешалось. Сколько прошло уже времени, кто подскажет? Мы то выстраивали колонны, то опрометью неслись в неизвестность. Давно уже покорен первый бар, форсирована пустота между белым домом и нашим двором… Вот тут-то мы и уперлись. Напрасно стучали о деревянный плац зары, перед нами злобно щерились шестеро беляков, отрезая от убежавших вперёд товарищей. И первым в их ряду стоял Сучок.
– Братишка, ну как же так? Ну что ж ты? – пытался увещевать его из-за моего плеча Комелек. А тот лишь смотрел нам в глаза и надменно смеялся. Ничего я ему тогда не сказал, лишь сплюнул на пол. А тут и блок беляков дрогнул, и крикнул мне зар:
– Ну что ты застыл, у нас гоши!
Ринулись мы с Комельком в открывшуюся брешь, и как-то стало не до обид на бывшего друга. Неслись, словно ветер сквозь ненавистных белых, перемахнули через бар, а за нами кинулись верные товарищи.
Мы стояли в своем дому, беспомощно поглядывая то на свои растянувшиеся порядки, то на Белую гвардию, планомерно скрывающуюся за пределами поля. А ведь казалось, победа так близка! Но увы, удача – дама ветреная. Вот она, идет с тобой бок о бок, но вдруг махнет своим крылом - и уже упорхала куда-то в неведомую даль. Шесть вражьих бойцов уже вышли из боя. А наших и половина-то еще не дома. И так обидно от этого становится, что слезы сами льются из глаз.
И вот мы разбиты. Марс. Позор! Зар грустно оглядывает наши потерянные ряды, беляки насмешливо корчат рожи из-за бара. А где-то в небесах пожимают друг другу руки отцы-командиры. И содрогается поле боя, сжимаясь, складываясь пополам. И ссыпаемся мы в одну кучу, белые, черные, зары… И мир снова погружается во мрак.
Ну что ж, это не последний бой. Ведь битвы – это вся наша жизнь, и будут еще у нас победы, слышишь, ты, Сучок, паскуда?! Ну а пока пускай бойцы поспят… А нелёгкая наша служба – да пусть себе идет, хоть лесом, хоть полем, хоть так, как ей пожелается!