Иногда я думаю, что мир не рушится — он вспоминает, каким был.
Просто память у него тяжёлая, как камень.
И когда она пробуждается, трескается всё, что люди построили поверх.
Я спускаюсь всё ниже.
Тоннели стали другими — гладкие, словно их выжгли изнутри.
Каждый шаг отзывается не эхом, а биением, будто я шагаю по чужому сердцу.
Воздух густой, тяжёлый, будто насыщен дыханием земли.
Наверху остался город — тот, что больше не спит.
Я слышу его даже здесь: глухой гул, как далёкое рычание зверя,
запертого под кожей камня.
Он растёт.
Я чувствую это в крови.
Метка на руке пульсирует, синхронно с чем-то внизу.
Её свет стал тусклым, но живым. Не магией — кровью.
Когда-то я боялся темноты.
Теперь она кажется честнее света.
Свет всегда что-то скрывает — темнота просто показывает, кто ты есть.
Я присел у стены. Камень был тёплым.
Не просто тёплым — горячим, будто под ним течёт лава.
Провёл пальцами — и услышал, как что-то внутри шевельнулось,
словно на мгновение отозвалось на прикосновение.
Ты снова здесь.
Голос не звучал — он вспоминался.
Как запах или старый сон.
— Да.
Ты пришёл не по приказу.
— Приказов больше нет. Только пульс.
Он становится твоим.
Я не ответил.
Потому что знал: спорить бессмысленно.
Это уже не разговор — это обмен дыханием.
Наверху, среди пепла и дыма, Изабелла стояла на стене разрушенного Храма Гильдии.
Город был другим.
Улицы — как вены, наполненные тусклым светом.
Здания гнулись, словно прислушивались к чему-то под землёй.
Люди бежали — но не все. Некоторые замирали,
а потом начинали двигаться в такт гулу из-под земли.
Они не кричали. Просто шли.
С лицами пустыми, как маски.
Изабелла прижала ладонь к груди — Метка пульсировала.
Не болью — зовом.
Она знала, кто это.
Знала, что он жив.
И что теперь — он не один.
Я дошёл до зала, которого не видел раньше.
Камень здесь был чёрный, как обсидиан,
и отражал моё лицо, но с задержкой, будто мир ещё решал, кто именно перед ним стоит.
В центре — арка.
Не дверь.
Не проход.
Просто изгиб камня, обрамлённый символами.
Они шевелились, словно дышали.
Пройди.
— Что за этим?
Ответ.
Я усмехнулся.
— Или ловушка.
Всё, что ведёт к истине, — ловушка.
Я шагнул вперёд.
На мгновение воздух стал жидким, как вода.
Звуки исчезли.
Остался только стук сердца — не моего,
большого, далёкого, древнего.
Наверху Изабелла вскрикнула.
Метка на её груди вспыхнула кровавым светом,
и с её ладони капнула капля — не крови, а расплавленного света.
Она знала:
Рей сделал шаг туда, куда не ступал никто из живых.
И город замер.
Пульс — остановился.
Мир — задержал дыхание.