Последние звуки битвы затихали, уступая место стону раненых и карканью ворон, уже круживших чёрными тенями в багровеющем закате. Посреди этого ада, прикрытый щитом, изъеденным зазубринами от ударов, лежал Олаф Железнорукий. Его кольчуга была порвана в нескольких местах, шлем с рогами сбит, длинные русые волосы слиплись от пота и крови. В животе торчал обломок копья. Каждый вдох был пыткой, ледяная слабость разливалась по телу, заставляя неметь ноги. Он чувствовал, как жизнь утекает сквозь пальцы, сжимающие рукоять зазубренного топора, ставшего вдруг неподъёмным.
«Вот и всё»... — пронеслось в затуманенном болью сознании. — Путь воина завершён. Достойно ли? Достаточно ли крови врагов пролито?»
Взгляд его упал на груды тел воинов вокруг — своих и чужих. Да, достойно. Он бился как лев, поверг немало сильных противников. Теперь... теперь его ждала награда.
И она явилась, словно бы соткавшись из самого заката. Дева в доспехах, сверкающих как лед под луной, с широкими крыльями, развёрнутыми за спиной. Валькирия. Её лицо было прекрасно и бесстрастно, как горный ледник. В руках она держала длинное копьё, которое было острее любого оружия смертных.
Сердце Олафа, казалось, остановилось, а потом забилось с новой силой — силой чистой, неистовой радости. Боль отступила, уступая место ликованию.
Она пришла! Он увидит самого Одина! Вальхалла ждёт! Пиры, битвы, вечная слава! Он попытался встать перед посланницей Всеотца, но смог лишь слабо улыбнуться сквозь сгусток крови на губах.
Валькирия склонилась над ним, убрала в сторону щит и обняла Олафа. Он почувствовал, как отрывается от земли, как поле боя, и закат уплывают вниз. Сознание помутнело окончательно, унося его в сладостное забытье, наполненное образами бескрайних пиршественных залов и грохотом щитов…
***
Его пробуждение было резким и мучительным. Не запах эля и жареного мяса, а острый химический смрад ударил в ноздри Олафа. Он услышал не гул хмельных голосов и звон кубков, а монотонное жужжание и гудение непонятных механизмов. Олаф открыл глаза, и мир, который он увидел, сокрушил его последние надежды.
Он лежал не на скамье в чертоге Одина, а на холодной, твёрдой поверхности, похожей на металл. Вокруг простирался огромный, ярко освещённый зал. Но самое ужасное — это были тела. Десятки, сотни тел, уложенных в ровные ряды. Они были в доспехах, знакомых и чужих, но... что-то было не так.
Из рваных ран торчали не кости и сухожилия, а пучки перебитых проводов и блестящие металлические стержни. Рядом с ними двигались безликие существа в одинаковых серых одеждах, которые касались тел светящимися жезлами и что-то записывали на сияющие планшеты в руках. Один из таких мертвецов лежал рядом, его грудная клетка была вскрыта, обнажая не сердце и лёгкие, а сложный механизм, состоящий из тончайших трубок и мерцающих кристаллов.
Паника, дикая и первобытная, сжала горло Олафа.
«Это не Вальхалла! Это... чертог Хель? Да, это бы всё объяснило… Но я ведь погиб смертью воина… Или я ещё жив?»
Ужас придал сил, которых, казалось, уже не было. Адреналин хлынул в жилы. Боль в животе от обломка копья внезапно отступила. С громким, хриплым криком, переходящим в вопль: — ГДЕ Я? ЧТО ЭТО ЗА ЧУДОВИЩНЫЙ ЧЕРТОГ?! — Олаф вскочил на ноги. Его движения были неловкими, но невероятно быстрым для умирающего. Он рванулся вперёд, сбивая с ног ближайшего «серого служителя», его дикий взгляд метался по залу, ища оружие, выход, врага. Он был готов биться даже здесь, даже с демонами этого металлического ада…
***
В это же самое время, на орбите планеты, на одном из уровней необъятной космической станции «Асгард-Прайм», в зале для тренировок стучали деревянные палки. Я парировал стремительную атаку тренера Галена, отступая босыми ногами по по специальному покрытию пола. Пот заливал глаза, мышцы горели, но ритм был чётким, движения — отточены многомесячными тренировками. Гален, бывший чемпион Цереры по бо-дзюцу, был на десять сантиметров выше и на двадцать килограмм тяжелее, но его скорость и точность были невероятны.
«Тук-тук-тук-ТУК!» — Моя палка ловко перехватила его диагональный удар, сменила плоскость и остановилась в сантиметре от его виска. Гален замер, медленно опуская своё оружие. На его обычно невозмутимом лице мелькнуло что-то вроде уважения.
— Неплохо, Артур, неплохо, — выдохнул он, вытирая лоб. — Ещё месяц, максимум два... и мне станет нечему тебя учить. Скорость твоих реакций впечатляет.
Я позволил себе лёгкую ухмылку, переводя дыхание.
— Ты мне льстишь, Гален. Но, чёрт возьми, это приятно слышать!
Дверь зала с шипением распахнулась. В проёме, запыхавшись, стояли два техника из Сектора посмертной реанимации и сортировки. Их лица были бледны, глаза широко раскрыты.
— Директор Рой! Простите, что мешаем вашей тренировке… Но нам... нам нужна ваша помощь! В Сортировочном зале Альфа — ЧП! — выпалил один из них, едва переводя дух.
Удовлетворение от тренировки мгновенно сменилось раздражением.
— ЧП? Какое ещё ЧП? Вы же знаете протоколы наизусть. — Я неохотно отбросил палку в сторону.
— Да, директор, мы знаем, но... это беспрецедентно! Валькирия-дрон... она доставила живого воина-бота. Он там... он безумствует! — второй техник говорил прерывисто, его руки дрожали.
— Живого? — Мысль казалась абсурдной. Валькирии были запрограммированы на сбор биомеханических тел с поля боя, когда те уже были «мертвы». Живой бот в Сортировочном зале — это что-то новое.
— Чёрт… — прошипел я, уже двигаясь к двери. — Идёмте, расскажете подробности по пути.
Пока мы шли по бесконечно длинным коридорам «Асгард-Прайм», техники, перебивая друг друга, выдали суть. Валькирия-дрон 7-й модели, работавшая на поле боя, по ошибке сенсоров или ещё по какой причине, забрала тело бота, чья система жизнеобеспечения и нейроимитатор дали критический сбой, симулируя не смерть, а глубокие, но обратимые повреждения. И вот теперь этот воин, полностью уверенный в своей реальности и только что попавший в «Вальхаллу», очнулся посреди цеха по утилизации и рециклингу биомеханических тел.
Мы вошли в Центр Управления. Десятки огромных экранов покрывали стены, транслируя вид из разных уголков Сортировочного зала Альфа. И на центральном экране был ОН. Мужчина. Высокий, могучий, с гривой спутанных русых волос и безумными глазами. Он был одет в стилизованную под скандинавскую эпоху кольчугу и кожу, вся грудь и живот в крови от торчащего обломка копья. Он метался между рядами неподвижных тел ботов, опрокидывая тележки с инструментами, и расталкивая техников, как тряпичных кукол. Его дикий рёв, усиленный микрофонами, заполнял ЦУ:
— ГДЕ ОДИН? ГДЕ МОИ БРАТЬЯ, КОТОРЫЕ УШЛИ К НЕМУ? ПОЧЕМУ Я ПОПАЛ В ХЕЛЬХЕЙМ? ПРОКЛЯТИЕ НА ВАС ВСЕХ! — Он схватил с пола тяжёлый гаечный ключ, и техники поспешили к выходу.
Я смотрел на это буйство, на его искренний, животный ужас, на примитивное оружие в его руке. В каком-то смысле он был жив, но его тело — это всего лишь биомеханическая структура высокого класса, симулякр. Его личность, его воспоминания, даже его ярость и страх — это лишь программный пакет, набор данных, не более.
Потому решение созрело почти мгновенно.
— Валькирия всё ещё в зале? — спросил я.
— Да, директор. Она в режиме наблюдения, не вмешивается и ожидает команды, — отозвался старший техник.
— Отлично. Тогда прикажите ей добить бота.
Техник бросил на меня быстрый взгляд, потом чуть дрогнувшей рукой ткнул в панель управления.
Почти тут же мы увидели на экране, как валькирия, до сих пор неподвижно стоявшая у стены, «ожила». Её крылья расправились, и она бесшумно и стремительно полетела над рядами тел. Безумный воин, замахнувшийся ключом на какой-то датчик, даже не заметил её приближение.
Одно движение — быстрое, точное и безжалостное. Копьё вонзилось ему точно в спину, в проекцию симулированного «сердца» — основного энергоузла и процессорного блока. Сверкнули искры. Воин замер, ключ выпал из его руки с глухим стуком. Потом он рухнул навзничь, теперь уже окончательно.
На экране замигали индикаторы: «Система отключена. Критические повреждения. Требуется рециклинг. Стирание памяти инициировано».
Я обернулся к бледным лицам техников. Мой голос был тихим, но каждый слог звучал, как удар молота. Их нужно было
— Я понимаю, что случай, может быть, не самый обычный, но если вы когда-нибудь снова потревожите меня из-за такого элементарного сбоя, который любой стажёр должен уметь купировать по протоколу 7-Гамма, считайте, что ваши контракты аннулированы. И вам очень не понравится, где вы окажетесь после увольнения с «Асгард-Прайм». Ясно?
Они закивали так быстро, что головы могли оторваться, бормоча что-то вроде «да, директор» и «больше не повторится».
В этот момент дверь ЦУ снова открылась. Появилась Мелисса Картер — директор по работе с клиентами нашей станции. Как всегда, безупречная — строгий костюм из ткани, переливающейся глубоким синим цветом, идеально сидел на её фигуре. Волосы убраны в идеальную причёску, на губах — тонкий слой дорогой помады. Её взгляд, холодный и оценивающий, скользнул по моей форме для тренировок и босым ногам.
— Привет, Артур. Я искала тебя в тренировочном зале, но не нашла. И ты отключил свой коммуникатор…
— Небольшое ЧП, — пояснил я, кивая в сторону экранов. — А коммуникатор не выключен, я его просто не взял с собой. Ты что-то хотела? Могла бы послать одну из своих помощниц.
— Да, но мне хотелось принести тебе «радостную» новость лично. Альберт хочет видеть нас обоих на главной палубе через час. Корабль лорда Кассиана совершит стыковку с «Асгард-Прайм» не завтра, как планировалось, а ровно через три часа… Плюс-минус.
Я закатил глаза.
— Старик вечно меняет планы в последний момент. Но поскольку он вип-клиент, ему всё можно…
— Именно так, — подтвердила Мелисса, едва заметно улыбнувшись уголком губ. — Ты же знаешь, лорд Кассиан помешан на собственной безопасности и требует от своей охраны периодически менять планы в самый последний момент, чтобы сбить с толку потенциальных убийц.
Я покачал головой. Ох, уж этот старик, с его паранойей… Я взглянул на экран, где серые техники уже окружили бездвиженное тело воина, готовя его к конвейеру рециклинга. Потом посмотрел на себя — потного, всё ещё разгорячённого, в тренировочной одежде. Контраст с безупречной Мелиссой был вопиющим.
— Деваться некуда, — вздохнул я, направляясь к выходу. — Я только приму душ и оденусь во что-нибудь подобающее случаю. Передай Альберту, что через час я буду на главной палубе…