В баре «Сто Рентген» редко было тихо. Днём и ночью его нутро сотрясалось от гула голосов, а воздух был пропитан густым коктейлем запахов: табака, пороха и крепкой, забористой самогонки. Но в День Сталкера всё преображалось. Обычно угрюмые и сдержанные, обитатели Зоны словно сбрасывали с себя оковы, позволяя себе выплеснуть то, что копилось в душе. В этот день звучали имена павших товарищей, безвозвратно поглощённых мерцающей пастью Зоны, и поднимались тосты за тех, кто ещё дышал, кто ещё цеплялся за этот мир. В этот день даже на самых суровых лицах проступали робкие улыбки, а в глазах мерцала хрупкая искра надежды – надежды на то, что завтрашний день будет хоть чуточку светлее вчерашнего.
За стойкой, словно незыблемая скала, возвышался торгаш, старый и мудрый Бармен. С особым, почти ритуальным усердием он протирал и без того блестящую поверхность, его взгляд, пронизанный тысячами историй, скользил по залу. Он видел всякое в своей жизни, но эта ночь обещала быть чем-то особенным, выходящим за рамки обыденного безумия. Уже с полудня к "Ста Рентген" начали стекаться сталкеры со всех уголков Зоны. Одиночки, вольные стрелки, члены враждующих группировок – все они, словно притянутые невидимой силой, собрались под этой прокопчённой крышей. Даже пара наёмников, тёмными тенями скользнувших в полумрак бара, старались не привлекать к себе лишнего внимания, словно дикие звери, учуявшие запах дыма.
Первым, кто дерзко задал тон празднику, стал Шустрый. Этот мелкий, юркий торговец информацией, казалось, умел извлекать выгоду из любой, даже самой безнадёжной ситуации. В День Сталкера он решил щедро распродать все свои запасы "Козацького рога" – чудовищно крепкого самогона, настоянного на адской смеси трав и кореньев, собранных в самых гиблых уголках Зоны. Рюмка за рюмкой, и вот уже Шустрый, раскрасневшийся и захмелевший, во всё горло распевал залихватские казацкие песни, размахивая руками и бесцеремонно пытаясь втянуть в разудалый пляс угрюмого, молчаливого сталкера по кличке Молчун.
Вскоре к нему присоединился Кремень, бывший военный, а ныне – вольный сталкер, бродяга Зоны. Огромный, как медведь, и такой же сильный, Кремень славился своей безграничной любовью к крепким напиткам. Он с грохотом опрокинул в себя несколько стопок водки "Казаки" и, побагровев как спелый бурак, начал сбивчиво травить байки о своей армейской службе, щедро приправляя их отборной, забористой нецензурной лексикой, от которой даже бывалые сталкеры невольно вздрагивали.
Постепенно, под могучим воздействием алкоголя и всепроникающей атмосферы всеобщего братства, даже самые замкнутые и отчуждённые обитатели Зоны начинали раскрываться, словно бутоны под лучами редкого солнца. Сиплый, старый сталкер-легенда, обычно не проронивший ни слова, вдруг заговорил, делясь с собравшимися невероятными историями о своих приключениях в Зоне. Его тихий, хриплый голос, обычно почти неслышимый, сейчас отчётливо доносился до каждого уголка бара, заставляя всех замолчать и заворожённо внимать. Истории о коварных аномалиях, таинственных артефактах и кровожадных мутантах, казалось, оживали в полумраке "Ста Рентген", щекоча нервы и заставляя кровь стынуть в жилах.
На столах, словно грибы после дождя, появлялись скромные, но такие желанные закуски: консервированное мясо, вызывающее воспоминания о мирной жизни, хрустящие соленые огурцы, вяленая рыба, пропитанная запахом костра. Кто-то заказывал деликатес: дымящуюся вареную картошку, кто-то – щедро нарезанный кусок зажаренного мяса мутировавшего кабана, чей запах вызывал первобытный голод. Хмурый неустанно подливал в стаканы самогон и водку, стараясь не отставать от растущего аппетита посетителей, понимая, что сегодня можно немного ослабить хватку и позволить этим измученным душам хоть ненадолго забыть о тяготах и лишениях Зоны.
К вечеру "Сто Рентген" окончательно превратился в бурлящий котёл страстей. Пьяные сталкеры, позабыв о старых обидах и разногласиях, обнимались как братья, хрипло пели песни, яростно спорили о накипевшем и даже затевали шутливые драки – но всё это было по-дружески, без злобы и ненависти, лишь способ выплеснуть накопившуюся энергию. В тёмном углу два азартных сталкера увлечённо играли в карты на артефакты, причём ставки росли с каждой партией, грозя оставить одного из них без штанов, а другого – невероятно богатым. Другой, совсем обезумевший от выпитого, сталкер пытался научить мутировавшего пса, которого он чудом приручил, танцевать вальс, но пёс, судя по всему, был совершенно не в восторге от этой затеи и огрызался на своего незадачливого учителя.
В самый разгар безудержного веселья в бар, словно тень, вошёл Доктор. Он редко появлялся в подобных злачных местах, предпочитая уединение и тишину своем хорошо оборудованном Доме на Болоте, где он посвящал себя изучению тайн Зоны. Но сегодня, в День Сталкера, он решил почтить память ушедших товарищей, отдав дань уважения тем, кто отдал свои жизни, исследуя её опасные просторы. Доктор, не привлекая к себе внимания, тихо сел за самый дальний столик в углу и негромко заказал себе чекушку водки, размышляя о вечном.
Его появление не осталось незамеченным для вездесущего Шустрого, который, как и положено весёлому пьянице, тут же решил, что Доктору одиноко и что его долг – развеять его печаль. Он, пошатываясь, подскочил к нему и, бесцеремонно обняв за плечи, попытался втянуть в общий разудалый хоровод. Доктор, обычно спокойный и уравновешенный, на этот раз, к всеобщему удивлению, не стал сопротивляться. Он молча выпил ещё одну рюмку и, к полному изумлению присутствующих, неожиданно начал подпевать казацкой песне, которую истошно распевал Шустрый, его голос, хоть и слабый, звучал искренне и трогательно.
На и без того зашкаливающий градус всеобщего безумия оказало своё влияние и появление группы сталкеров из "Свободы", вольных духом анархистов Зоны. Они, с широкими улыбками, принесли с собой целый ящик особого, термоядерного "свободовского" самогона – убойной смеси, настоянной на секретных травах и грибах, от которой даже самые закаленные ветераны Зоны начинали видеть красочные, но пугающие галлюцинации.
Вскоре после этого в "Сто Рентген" началось то, что впоследствии вошло в легенды Зоны, обрастая немыслимыми подробностями и преувеличениями. Кремень, внезапно вооружившись откуда-то появившейся балалайкой, принялся яростно играть безумный, дикий рок-н-ролл, от которого у всех закладывало уши.
Шустрый, возомнив себя дирижером, отчаянно пытался организовать хаотичный оркестр из подручных средств. Он раздавал кастрюли и сковородки всем желающим, и вскоре в баре поднялся оглушительный, невообразимый гвалт – какофония звуков, в которой с трудом можно было различить только нестройные крики, пьяные стоны и дикий визг крыс.
Доктор, совершенно позабыв о своей репутации уважаемого ученого, взобрался на стол и, заплетающимся языком, начал декламировать бессвязные, но полные глубокого смысла стихи. Его речь была сумбурной и нелогичной, но пронизанной искренней эмоцией. Он говорил о Зоне, о людях, об их надеждах и отчаянии, о хрупкой грани между жизнью и смертью.
Хмурый, наблюдая за всем этим безумным хаосом, лишь печально покачал головой. Он видел много пьяных сталкеров в своей жизни, но такого – никогда. Он понимал, что это не просто банальная пьянка. Это – своеобразный ритуал, древний способ выпустить пар, забыть на время об ужасах Зоны и почувствовать себя человеком, хоть на одну короткую ночь, раствориться в общем безумии.
Наутро, когда багровое солнце медленно взошло над изуродованной зоной отчуждения, "Сто Рентген" представлял собой печальное, но в своём роде величественное зрелище. На полу в беспорядке валялись пустые бутылки, осколки разбитого стекла, окурки, сломанная мебель и тела беспробудно спящих сталкеров, разбросанные по всему бару, словно марионетки, брошенные кукловодом. Хмурый, вздыхая и бормоча себе под нос проклятия, медленно встал, изредка отпивая из припрятанной фляжки. "Вот это День Сталкера… Никогда такого не видел…"
Шустрый проснулся с дикой головной болью, словно кто-то пытался расколоть его череп изнутри кувалдой. Он лежал под столом, в обнимку с пустым ящиком из-под "Козацького рога", и смутно пытался вспомнить события прошлой ночи. Кремень, свернувшись калачиком, спал прямо на барной стойке, нежно обнимая свою верную балалайку. Доктор валялся в тёмном углу, прижимая к себе прирученного пса, который, похоже, чувствовал себя вполне комфортно в его объятиях.
Медленно, словно после тяжёлой болезни, сталкеры начали приходить в себя. Они с трудом поднимались, отряхивались от пыли и грязи, озирались вокруг с недоумением, пытаясь осознать, где они находятся и что произошло. Никто толком не помнил, что именно произошло ночью, но все чувствовали – это была самая грандиозная, самая безумная и самая незабываемая пьянка в истории "Ста Рентген". Ночь, которая запомнится им на всю жизнь. Пьянка, которая объединила их, хоть ненадолго, в одну большую и пьяную сталкерскую семью.
И хотя наутро их ждали всё те же опасности Зоны, те же смертельные аномалии и кровожадные мутанты, в их сердцах, несмотря ни на что, осталась маленькая искорка тепла и надежды. Ведь они выжили. И они вместе. И это главное. А все остальное – переживём.
