“Любимая, если не вернусь — знай: я шел не умирать, а завершить то, что не смогли другие. Я делаю это, чтобы защитить сына”. Шарик в стержне вдруг заел, и чернильная точка получилась едва заметной.
Николай Николаевич Обоков, а для родных просто Коля, потряс ручку и подышал на шарик. Прощальную записку можно было отправить жене и в мессенджере, но сердце подсказало, что простое письмо на бумаге станет для нее бо́льшим утешением. Поставив точку пожирнее, он задумался.
Сегодня был самый длинный день года, а также годовщина смерти прапрадеда Николая. Больше ста лет назад он отправился в путешествие и почти сразу же погиб в лесу у соседней деревни. Семейная легенда гласила, что прапрадед перед смертью успел познакомиться с прапрабабушкой и оставить ей потомство.
В память о легендарном предке вот уже четыре поколения старших мальчиков называли Николаями. Поначалу их жизнь складывалась обычно: они вырастали, заводили семьи. Но потом наступал момент, когда каждый стремился завершить дело прапрадеда и погибал в том же самом месте, так и не преодолев родового проклятия. Хоронить вдовам было некого, тела Николаев бесследно исчезали. На месте их гибели находили только кусочки черствого хлеба.
* * *
Николай снял очки, потер переносицу и налил себе чаю. Умирать ему сегодня не хотелось, но надо было выяснить, что же на самом деле происходило с его предками. Других вариантов у него не было.
Юный Коля часто просил маму рассказать об отце, которому прочили успешную карьеру артиста. У них в роду, оказывается, все были талантливые певцы, только Коле медведь на ухо наступил.
Коля вырос, но так и не поверил в проклятие. Он старался всегда поступать по-своему и даже своего новорожденного сына вопреки семейной традиции назвал Мишкой. Но иногда ему казалось, что жизнь соскальзывает в колею, где до него уже прошли четверо Николаев.
Коля вздохнул и положил в чай лишнюю ложку сахара. Сегодня ему ни в чем не хотелось себе отказывать.
Проклятие все-таки настигло его. Однажды Коля услышал в голове залихватский мотивчик, песенку, которая преследовала его и днем, и ночью. Когда он рассказал об этом маме, та заплакала. Оказывается, все Николаи слышали то же самое перед исчезновением. Тогда младший Обоков поклялся, что разгадает эту семейную загадку и положит конец смертям.
“Не мог же опыт нескольких поколений просто так исчезнуть, — рассуждал Коля, набирая телефонный номер профессора, который занимался проблемами памяти. — Может быть, ученый человек докопается до сути и поможет узнать, что же случилось с предками”.
Профессор, выслушав предысторию, ответил:
— Есть теория о генетической памяти, которая сохраняется в ДНК как реакция на сильный стресс. И это при условии, что люди испытали его до рождения своих детей. Но в вашем случае предки сначала обзаводились детьми, а умирали потом.
— Так что же мне делать? — растерялся Коля.
— Когда наука не в силах помочь, остается надежда на тонкий мир. Разберитесь в себе, молодой человек. И просите, чтобы предки вам помогли.
И вот настал день летнего солнцестояния.
Коля вымыл за собой чашку, положил записку на видное место и вышел из дома.
* * *
Ехать до соседней деревни было недалеко. Прошло совсем немного времени, когда Коля оказался на лесной опушке, максимально собранный и безоружный. Он оставил велосипед в кустах и дальше отправился пешком. Грунтовая дорога проходила через ельник и была усыпана мягкими иголками. Шагать было тяжело: ноги пружинили и то и дело спотыкались.
У последнего поворота, где рос древний дуб, Коля дрожащим от напряжения голосом стал напевать тот самый разудалый мотивчик. Но ничего не происходило.
Коля подошел ближе. Тишина.
Еще ближе. Никакой реакции.
Коля остановился и заорал песню так громко, как только мог. Воздух дрогнул, будто пропустил кого-то на поляну, и Коля понял, что больше не один. Краем глаза он заметил, что от дерева отделилась высокая фигура. Незнакомец медленно приблизился и Коля задрал голову. Блестящие карие глаза с интересом рассматривали его румяные щеки и оттопыренные уши.
— Какая знакомая мелодия! — проскрипел голос. — Жаль, что я плохо слышу.
Коля на это ничего не ответил. Он прирос к месту, не в силах отвернуться от гипнотического взгляда.
— Подойди ближе. Ты же за этим пришел, — подманивал голос, — за признанием и славой?
Коля, сам того не желая, сделал шаг навстречу. Ему вдруг так захотелось услышать слова одобрения и восхищения, что его не испугал ни плотоядный взгляд, ни хищная улыбка.
— Ближе! — призывал голос.
Коля сделал еще один шаг.
— Еще ближе!
До незнакомца оставалось всего полметра, но тут перед Колей встали образы четырех предков. За секунду до смерти он услышал то, что когда-то слышали они: “Кол Обок, сядь на мой язычок да пропой еще разок!”
Коля Обоков все понял. Он отпрыгнул назад, не сводя глаз с Лиса, и плотно сжал губы.
— Пой!
— Я не умею петь.
— Пой! Все ваши пели.
— Я — не они. Мне не нужна слава. Я не буду петь!
Повисла тишина, даже птицы замолчали.
— А-а-а… — Лис вдруг подернулся дымкой и начал разваливаться на глазах, постепенно теряя форму. Его зубастый оскал еще какое-то время виднелся над дорогой. Потом и он исчез.
Коля поежился и огляделся по сторонам. Звуки вернулись: снова шумела листва и щебетали птицы. Навязчивый мотивчик его больше не беспокоил.
Коля облегченно вздохнул, поднял велосипед и покатил своей дорогой к жене и Мишке.