Караван растянулся по пустыне — бесконечная вереница людей, лошадей, повозок. Кто-то шёл пешком, кто-то ехал, а иные томились в клетках. Почти на всех были ошейники, кроме тех, кто восседал в повозках, облачённый в цветной атлас.
Убогий тащился в самом хвосте колонны. Железные кандалы уже не натирали ему руки — он не знал иной жизни. Да и откуда было знать?
— Шевелись быстрее, мясо! — возле самого уха Убогого просвистела плеть, и её конец хлёстко ударил его соседа. Следующий удар будет по нему, Убогий это знал. Сосед рухнул на песок. — Вставай, мясо, если не хочешь умереть!
Тот не встанет — это Убогий тоже знал. Бурые лошади прошлись по бездыханному телу, не встретив ни звука. Умер тихо.
Спину Убогого пронзил холодный предвестник удара.
— Убогий! — Крик надсмотрщика слился со щелчком кнута. — Сбегай, забери мясо.
Убогий отпустил гружёную камнями телегу и поплёлся к трупу. Кандалы почти не сковывали движений, если никогда их не снимать.
Обожжённая солнцем рука вцепилась в шкирку мертвеца, и Убогий потащил его к своей телеге.
— Двигайся быстрее, Убогий, а то отправишься следом! — Убогий лишь усмехнулся про себя. Смерть, жизнь… Какая разница?
Одним движением он перебросил тело на телегу. Теперь ему предстояло тащить и камни, и труп. Колёса на мгновение увязли в песке, и эта секунда промедления была вознаграждена ударом кнута. Будто от этого телега поедет быстрее.
Караван двигался до самого вечера. С закатом всё закончилось. Колонна замерла, чтобы пережить ночь в пустыне.
Из обрывков разговоров Убогий узнал, что это место зовётся Пустыней Мудрости. По легенде, сюда когда-то упал осколок силы самого Святого. Его до сих пор ищут. Но кто такой этот Святой, Убогий так и не понял.
Ночью стало холодно. Убогий попытался прижаться к костру, но несколько щелчков плетью быстро его отучили. Согреться можно было, прикоснувшись к лошади, но та могла и лягнуть. Хотя Убогий ни разу не получал копытом, он видел, как скакун отправил на тот свет троих таких же «счастливчиков».
Убогий залёг под телегу и оставил на её днище крошечную засечку ногтем. Ещё одна ночь. Засечек было уже под сотню. Много это или мало? Он не знал.
С рассветом караван тронулся в путь. «Мяса» на телеге уже не было — видимо, нашли ему применение. Убогий взялся за оглобли, и под звук горна колонна двинулась дальше.
Утро и ночь выдались на удивление тихими. Звуки битвы, если и доносились, не тревожили смятое существо, мирно спавшее под телегой. На пайку ему дали кусок хлеба почти без плесени, и с каждой секундой его настроение улучшалось.
Умей он свистеть — обязательно насвистывал бы что-нибудь. Но Убогий просто предавался самому яркому своему воспоминанию. Будто бы он тогда только родился.
Белые-белые звёзды казались такими тёплыми и близкими. Когда он впервые открыл глаза, его не били плетью, а напоили молоком и дали жареного на костре мяса.
Ему показывали свитки, о чём-то спрашивали, просили что-то повторить. Но каждый раз, когда он пытался это сделать, оглушительный голос обрывал его.
Тот текст он не мог произнести вслух, даже вспомнить до конца, но начало помнил:
«Рождение рек порождает тысячу гор. Тысяча гор рождает безмолвие ветра…»
Едва Убогий начал мысленно повторять эти слова, как у него из носа хлынула кровь. Он шмыгнул, и она забралась обратно.
— Убогий, привал. Принимай новое мясо.
С начала колонны вели человека. Он истошно кричал, слёзы ручьями текли по его лицу, но те, в чьих руках была его жизнь, не обращали на это внимания. Он был без сил.
Человека швырнули лицом в песок, и надсмотрщик надел на него кандалы.
— Тащи, мясо! — Плеть звонко щёлкнула, и новичок бросился к телеге Убогого, встал рядом. — Чего встали? Поехали!
Возница подхлестнул лошадь, а Убогий привычно толкнул телегу. Интересно, сколько проживёт это «мясо»?
Солнце вступило в свои владения. Бледная кожа Убогого вновь покрылась красными пятнами. Солнце ненавидел больше всего. То, что за день вздувалось пузырями и ужасно чесалось, за ночь заживало. И так — снова и снова.
В самый пик жары новый пленник начал задыхаться. Убогому нравилось тащить телегу с напарником — даже молчаливым. Вдвоём было легче, хоть груда камней и не казалась тяжёлой.
Внезапно «мясо» закашлялось и начало оседать. Глупец, кто же дышит здесь ртом? Сейчас самый солнцепёк, а воды им дадут ещё не скоро. Убогий отпустил одну руку и поднял несчастного за шкирку.
Мгновенная расплата не заставила себя ждать.
— Убогий, не смей помогать мясу, оно тут за дело! — Будто это что-то меняет. Часом больше, часом меньше. А плети Убогий не боялся.
Прошло ещё немного времени, но «мясо» дожило до вечера. И даже до ночи. Когда караван остановился, Убогий привычно залёг под телегу и закрыл глаза, но тут же услышал голос.
— Эй, ты! — Убогий приоткрыл веко и уставился на говорящее «мясо». — Спасибо.
Ха! «Мясо» заговорило. Убогий рассмеялся про себя. На что мне благодарность от будущего мертвеца?
На следующий день всё повторилось. Снова солнце, снова кашель. Убогий поражался глупости этого «мяса». Он снова поднял его и снова получил плетью — на этот раз дважды.
— Убогий, клянусь, ещё раз ему поможешь — получишь десять ударов!
Десять, двадцать… Твоя плеть бьёт не больнее, чем жжёт солнце. Убогий внутренне смеялся, но изобразил на лице испуг. Надсмотрщик ухмыльнулся.
Если он не видит страха, Убогий не ест. А если Убогий не ест, то скоро сам станет «мясом». Этот урок он усвоил сразу.
«Мясо» снова дожило до ночи. Удивительно живучее «мясо».
— Эй, — «Мясо» опять пыталось привлечь его внимание. — Эй!
Убогий открыл один глаз. Этот человек начал ему надоедать. Никто раньше не пытался с Убогим заговорить. Может, стоит ответить?
— Ты что, не умеешь разговаривать?
— Умею.
— Тогда почему молчишь?
— Нет причин говорить. Тратит силы.
«Мясо» замолчало. Убогий закрыл глаз.
— Не засыпай.
— Что тебе нужно, мясо?
Голос Убогого хрипел. В последний раз он говорил в самом начале, когда засечек на телеге было меньше десятка.
— Я не мясо! — Убогий лишь усмехнулся. — У меня есть имя! Малиновый Рассвет!
Убогий молча смотрел на его лицо. Тот, видимо, ждал иной реакции. Рассвет нелепо похлопал глазами, но, стоило Убогому снова закрыть глаза, снова принялся его окликать.
— А у тебя? Есть имя?
— Убогий.
— Это не имя.
Убогий пожал плечами и снова закрыл глаза.
— Не спи! Я хочу тебя поблагодарить.
Из глубины души поднялась злоба — впервые за долгое время. На что мне твоя благодарность? Плеть не пугает, но и лаской её не назовёшь!
— Не надо. Дыши носом, Мясо. Самым кончиком.
Убогий снова закрыл глаза и на этот раз не обращал внимания на приставания. Мясо оно и есть мясо.
Ночь сменилась рассветом. До утра Убогому не давали уснуть звуки битвы — в эту ночь погибло много людей, он чуял это. Запах крови стоял густой и тяжёлый.
«Мясо» снова встало рядом. В этот день оно не упало. И не упало три дня спустя.
— Эй! — Убогого снова разбудили.
— Что тебе?
— Спасибо. Я жив только благодаря тебе.
Убогий не нашёл, что ответить.
— Но мы всё равно умрём, — Убогий молча слушал. — Ты даже не представляешь, куда он нас ведёт!
— Он?
— Владелец каравана, мерзкий работорговец Мерз. Он хотел продать всех вас, — Рассвет на секунду задумался, — всех нас. Но теперь мы идём на верную смерть. Меня должны были вести только до Оазиса, но на полпути они свернули.
— И что?
Убогий и сам заметил, что курс каравана изменился. В тот день, когда появилось это «мясо». Прежний маршрут они проходили уже семь раз. А Убогий видел звёзды.
— А то, что мы идём к очередной точке, где якобы может лежать Осколок Святого.
— И что?
Убогий не до конца понимал его слова, но смена маршрута — это риск. Пустыня не прощает ошибок, это он знал. И запах крови с каждым утром становился всё сильнее.
— А то, что эта свинья Мерз уже заблудился! Твари в первый же день убили его навигатора, а я с тобой уже…
—Пять засечек.
— Пять засечек? Впрочем, неважно. Мне казалось, будто прошло все сто. Так как тебя зовут?
Убогий молча смотрел на него. У него не было ответа.
— Неважно. Я не могу называть тебя Убогий. Давай я буду звать тебя Третий Брат?
Убогому было всё равно. Он молча кивнул.
— Третий Брат, я предлагаю бежать. Я смогу найти дорогу до Оазиса. Мне не с кем больше объединиться, кроме тебя.
Убогий посмотрел на него и молча потряс кандалами на руках и ногах. Бежать? Он никогда в жизни не бегал. Впрочем, что ему терять?
— Еда. Вода, — голос по-прежнему хрипел, но Убогому становилось всё легче говорить.
Рассвет замолк, не зная, что ответить. Убогий был прав: без припасов они не доберутся до Оазиса.
Оазис… Что это? Убогий представил себе руки, ломящиеся от молока и мяса. Да, очевидно, нужно бежать. Но что делать с кандалами?
— Я найду способ! Просто помоги мне выжить. Ты в этом явно разбираешься.
Убогий понял, что этот человек на грани. Его сил не хватит для побега, но, может, хватит знаний?
— Хорошо.