Александр Товберг
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЦОК-ЦОКОЛЯ И ПТАХОМУХА
Памяти Станислава Лема
Способ общения с харькоплюями
Приключение первое
1
Жили-были в неопределённые времена, не сказать, чтобы в далёкой, но и не предположить, чтобы в близкой, планетной системе два закадычных друга, два профессора архинаучных, то бишь, космозвёздных наук. Одного из них звали Цок-цоколь, другого – Птахомух. Если быть точным, обитали они на планетке, которую сами же и сконструировали из техноотходов, собранных то там, то сям, по всяким металлогалактическим свалкам. Назвали они её, не долго думая, - Рай-Хлам, что вполне соответствовало их представлениям о её предназначении. Ну вот, допустим, понадобилась им какая-то электронная плата с диодами-катодами-электродами или железяка поболее, ну типа крыла от гипермонолёта, или там пятое колесо от планетачки, или лобовое бронестекло от гравипланера, или,.. ну вы сами понимаете, что долго объяснять! Так вот – далеко летать не надо, поскольку все необходимые запчасти буквально под ногами. Самодельная райская планетка для технически озабоченных суперизобретателей! Каковыми наши профессора и являлись. Но это так, небольшое введение в курс дела. А рассказать я вам хочу об одном из путешествий Цок-цоколя и Птахомуха на планету Хлямдр, которую населяют необычные протогуманоиды, называющие себя харькоплюями.
Дело в том, что профессор Цок-цоколь сконструировал прибор, позволяющий ловить мысли обитателей планет, расположенных за миллиарды световых парсеков от Рай-Хлама. Пришло время испытания, и Цок-цоколь настроил его на определённую мысленную волну, равную, приблизительно, 10-15 Å, и – прибор зашуршал, подпрыгнул и вдруг рыгнул так оглушительно, что у Цок-цоколя ненадолго выпали барабанные палочки из ушей. Он водворил их на место. Сначала, правда, перепутал и стал слышать левым ухом правые звуки, а правым – левые. Но, благодаря силе своего ума, он быстро сообразил, что к чему, поменял их местами, и слух заработал в обычном режиме.
На шум через минутное время прибежал Птахомух и спросил, что произошло.
-Это мой новый прибор, - пояснил Цок-цоколь, - он улавливает мысли обитателей других планет путём ментальных колебаний волнообразных турбулентностей, проходящих сквозь конгломеративные лучи…
-Я всё понял, можно без подробностей, - перебил его Птахомух, - скажи, что он улавливает сейчас?
-Сейчас ничего, но если я стукну по нему, он будет ретранслировать мысли путём ментальных коле…
Птахомух врезал кулаком по прибору. Тот подпрыгнул, поперхнулся, его экран покрылся трещинами, которые распались на квадратики, которые сложились в кубики, которые слиплись в овалы, которые путём паззлических соотношений, смонтировались в изображение.
-Мда, - почесал Цок-цоколь в макушке, - я пока что не довёл прибор до совершенства, поэтому со звуком у него проблемы, но картинки, как видишь, он показывает вполне приличного качества.
Профессора наблюдали на экране жизнь жителей планеты Хлямдр. Долговязые существа со ртами, вытянутыми в трубочки, сновали в разных направлениях по улицам своего поселения. Вот из потоков существ выделились две фигуры, свернули с бурной улицы и направились к одиноко висящему в воздухе сооружению, очевидно, их дому. Подпрыгнули один за другим и вскочили в дверное треугольное отверстие. Тут изображение переместилось в сторону окна, и профессора стали наблюдать происходящее через него. Подглядывать, конечно, неприлично, но ради науки – можно.
Две фигуры о чём-то горячо спорили. Из их трубчатых ртов то и дело вылетала жёлтая жидкость. Падая на пол, она прожигала в полу дома дыры, которые моментально затягивались, дыры в стенах, кстати, тоже. Самим же харькоплюям попадавшая на них слюна не доставляла никаких неудобств. Спор разгорался, одно из существ взмахнуло щупальцем и отвесило другому оплеуху. Изображение снова начало распадаться на геометрически правильные и негеометрически неправильные пятна, и – померкло.
-Нда, прибор ещё несовершенен, - сказал Цок-цоколь.
-По-моему, - резюмировал Птахомух, - нам довелось наблюдать семейную сцену.
-Угу, - ответил Цок-цоколь, - но, знаешь ли, друг мой, меня сильно заинтересовала их странная жидкость, коей они то ли плюются, то ли разговаривают. Что бы сие значило?
-Думаю, научный термин нами виденного определяется, как «слюни», ну или – «сопли». Причём, похоже, наполненные некой кислотой, вырабатываемой организмами хлямдроидов в состоянии аффекта.
-Итак, сейчас мы получим координаты и я полечу навстречу новому открытию
-Почему это «ты»!? – возмутился Птахомух. - Мы полетим вместе.
-Почему это «вместе»? – недовольно подумал и тут же выдал вслух Цок-цоколь.
-Потому что мы друзья, разве нет?
-Ну да, - согласился Цок-цоколь, - хотя, согласно релятивисткой психологии…
Но тут прибор гавкнул и выплюнул перфоленту с координатами планеты Хлямдр. Выяснилось, что планета вращается вокруг звезды Лоззр-Муззр-17Х9, которая является красным сверхкарликом, который находится в созвездии Кипящего Чайника, которое расположено за 49 тысяч световых килопарсеков от точки нахождения на данный момент времени наших героев. То есть, совсем недалеко по космическим меркам. Ещё профессорам удалось выжать из прибора информацию о том, что харькоплюи появились на Хлямдре всего лишь миллион лет назад по среднеметаллогалактическому времени, но уже успели стать могущественной империей в радиусе двух ближайших необитаемых звёздных систем.
2
-Неплохой экземплярчик планетки, не правда ли, друг мой? – спросил профессор Цок-цоколь профессора Птахомуха, когда они совершили облётХлямдра. – Горы, долы и леса, и моря, и небеса…
-Хм, эт точно, - согласился Птахомух и повёл корабль на посадку.
Место они выбрали недалеко от поселения, виденного на экране прибора. Называлось оно, кстати, Хухрр-Мухрр-Бум, что на местном наречии означает «Это вам не хухры-мухры, а лучший город прошлых и будущих времён». Но профессора этого не выяснили, да и не особо-то старались выяснить, это я так, сообщаю вам между прочим, для общего развития.
На встречу в поселение харькоплюев Цок-цоколь пошёл сам. Наверное, не хотел рисковать жизнью друга, но, можно предположить, что вполне правдоподобно, что он хотел присвоить себе открытие непонятно чего и зачем. Быть первым – всегда почётно. Птахомух же тщеславием не отличался.
Но не прошло и получаса, как Цок-цоколь прибежал обратно. Вид его, как первооткрывателя и исследователя, не вызывал симпатии. Одежда, заляпанная во многих местах слюнями харькоплюев, прожглась и расслоилась, да ещё и дымилась и расползалась не только на глазах, но и на всём теле. Пришлось окатить Цок-цоколя быстрозаживляющей смесью из спецогнетушителя.
-Ну что, вижу, ты с ними пообщался? – резюмировал Птахомух.
-Как видишь, вербально общаясь, они извергают из своих ротоглоток кислоту. Зачем им это надо?
-Одно из двух: или это нюанс их эволюционного развития, к чему я более склоняюсь, или таким образом они защищаются от тебя.
-Хм, идея засчитывается, но не на того напали! Ещё не было во Вселенной такой преграды, которая остановила бы профессора Цок-цоколя!
-Ну-ну, хвастунишка.
-Это не хвастовство, это научное упрямство, которое вознаграждается великими научными открытиями!
Профессор Птахомух спорить не стал, но подумал, что всякое упрямство хорошо в меру.
Цок-цоколь же удалился в техлабораторию и весь хлямдрский день, длящийся значительно длиннее среднепланетного по местной Галактике, занимался чем-то шумным. Птахомух ему не мешал, даже не интересовался, чего это он там шебуршится. Ибо коллега был мудр и знал, что лучше подождать, и всё узнается само собой.
Вечером Цок-цоколь вышел к Птахомуху и объявил, что готов к общению с харькоплюями. Птахомух скептически оглядел сотоварища, закованного с головы до ног в сверхпрочные стальные латы, и сказал:
-Ну что ж, попробуй, но я не…
-Я вернусь с победой! – железно воскрикнул коллега и угромыхал вон.
Вернулся он, можно сказать, быстрее, чем ушёл. Доброй половины доспехов на нём не было, сохранившиеся же несли на себе следы сплошных кислотных брызг.
-Чёртова кислота! – заорал Цок-цоколь, - она прожигает даже эту суперамуницию, тыщу квазаров в печёнку!
-А ты попробуй утолстить эти свои доспехи, - посоветовал Птахомух, пряча улыбку в роскошных усищах. –Например, доведи их до метровой толщины.
-Хм, но кто же меня тогда будет передвигать? Или – что?.. О, эврика! Я сделаю танк!
-Ты в своём уме, друг мой? В таком случае нам точно не сдобровать. Ведь тогда хлямдряне решат, что мы хотим их вооруженно захватить, и беды не миновать.
-О, тыща протуберанцевых чертей, что же делать!? Что? Может быть, использовать стекло? Надо попробовать, - и профессор Цок-цоколь убрёл в техлабораторию.
3
Скажу сразу, смысла в этой затее было не больше, чем в предыдущей. Стеклянный колпак, внутри которого перемещался Цок-цоколь, оказался бессилен. Другие изобретения не принесли результатов, и последующие, и послеследующие, и… тогда профессор сильно загрустил. Он часами просиживал у иллюминатора и смотрел в неопределённом направлении. Он наконец-то воспринял неоспоримый факт, что раса хлямдрян непобедима, поскольку вырабатываемая их особыми железами кислота, прожигает всё во Вселенной, вплоть до всего-превсего. Но не надо думать, что профессор впал в депрессию, нет, он понимал, что – именно – надо думать, думать и думать, как завещал ему великий его отец Цыц-цицес, также бывший профессором, но затерявшийся неизвестно где и когда. Впрочем, однажды я расскажу вам о нём, а сейчас продолжительное мышление в одном направлении дало результат: Цок-цоколь вдруг вскочил, будто ужаленный многошипным шершнем-двуглавцем, и заорал:
-Урра! Нашёл! Я нашёл выход! Птахомух, я, кажется, понял, что нужно делать!
-Кажется или точно? – скептически спросил Птахомух.
-Настолько кажется, что точнее не бывает! Слушай, пребывая в глубоких раздумьях, я пришёл к выводу, что ферментативно транформируемые…
-Друг мой, пожалуйста, без научной зауми!
-…Что единственный органический материал, на который не действует кислота – это кожа харькоплюев.
-Ну почему же, а их жилища?
-Не перебивай, их жилища – это продукт местной генной инженерии, который нам не постичь, поэтому – только она, только – кожа. И вот, я сначала решил убить харькоплюя и влезть в его шкуру.
-Цок-цоколь, но ведь это антигуманно. Неужели ты унизился бы до убийства!?
-Вот именно! Нет. Но они же где-то хоронят своих покойников? Значит, нужно откопать могилу, содрать шкуру, заодно исследовав организм харькоплюев, и…
-Опять влезть в шкуру?
-Да, да, да!
-Нет, нет, нет! Это не менее антигуманно, чем предыдущий вариант, кроме того, если тебя раскроют, боюсь, последствия будут непредсказуемы. Точнее – наоборот, предсказуемы в плохую сторону.
-Ох, - схватился за лысую голову профессор Цок-цоколь, - ты рушишь все мои, многотомные раздумья и теории. Выходит, так нельзя, этак нельзя, а для того, чтобы выйти на контакт с этой странной протогуманоидной расой, нужно стать самим её представителем.
-Вот именно!
-Но это невозможно!
-Ничего невозможного в мире нет. Погляди, вот эта машина поможет нам в перевоплощении, я как раз только что её доконструировал. Осталось испытать.
У профессора Цок-цоколя пропал дар речи. Он выпучил глаза и защёлкал челюстью, издавая невразумительные звуки. В совокупности это его состояние означало высшую степень удивления.
-Ну, что неясно, чему ты удивлён? – изображая наивность, сказал Птахомух. –Пока ты сидел в раздумьях, я сидел за разработкой и воплощением этой машинки. Давай, влезай, - и Птахомух подтолкнул Цок-цоколя в кабинку странного аппарата.
Цок-цоколь было заупирался, но Птахомух решительно впихнул друга внутрь, захлопнул дверцу и защёлкал тумблерами на панели управления. Чтобы не видеть искажённого гримасой то ли страха, то ли радости, то ли одновременно и того и другого, лица коллеги, Птахомух занял позицию к кабинке спиной.
-Получится, не получится, зверочервь его знает, - бормотал он, пока Цок-цоколь что-то там орал за толстым стеклом.
Когда крики стихли, Птахомух обернулся, открыл дверцу, и из кабинки вывалился… вылитый харькоплюй.
-Поздравляю, - сказал скорее себе Птахомух, не будучи уверен, что новое существо его понимает. Но что тут было понимать, если и так всё ясно. Цок-цоколь, он же – новоявленный харькоплюй, полез к коллеге, в надежде облобызать его и что-то произнести. Тот еле успел увернуться от выбрызга слюны.
-Стоп, молчи! – крикнул Птахомух, - я сам вижу, что получилось. На вот, бумагу, пиши.
С трудом зажав стило в двух щупальцевых пальцах, Цок-цоколь накарябал: «Если бы у харькоплюев была письменность, мы бы легко законтачили».
-Если бы да кабы, - буркнул Птахомух, а Цок-цоколь дописал: «Дружище, ты – гений! Ну я пошёл, вернусь с победой!»
-Удачи, - сказал вслед Птахомух и задраил за коллегой люк.
Потерянная память
Приключение второе
1
Цок-цоколь расслабился в медитативно-просмотровом кресле, попивал транс-кофе и смотрел передачу «В мире экзоживотных». Вёл её известнейший межгалактический путешественник родом с планеты Ялмез Никола Зябликус. Он сидел в зарослях мясовидного топинамбура и передавал прямую трансляцию из глубьтропиков планеты №7-бис звезды Ригель. На гиперголографическом экране махонький крапуцел несколькими парами челюстей и тринадцатью парами клешней пожирал добычу – многотонного рокхлю.
-Перед нами – пример симбиотического идиотизма, - комментировал скрипучим голосом Никола Зябликус, - вот видите, уважаемые зрителоиды, сейчас это малюсенькое существо сожрёт большую часть своего носителя. Вскоре этот паразит насытится, отлипнет и впадёт в анабиоз на несколько месяцев Ригелианского года. За время его спячки рокхля, то бишь хозяин паразита отрастит часть съеденного тела заново. Причём, как будет выглядеть новая часть тела – неизвестно. В этом-то и кроется интрига. Сейчас я вам расскажу и покажу путём ускоренной съёмки, как всё произойдёт и что…
Тут заверещал зуммер внешней связи, и профессору Цок-цоколю пришлось отвлечься.
-Как всегда, - пробурчал он, - на самом интересном месте… Я даже знаю, кто это мне звонит, - он переключил экран на приём.
-Привет, коллега, - радостно помахал конечностью Птахомух.
-Ага, и тебе.
-Чего куксишься? Помешал?
-Да нет, просто в кои-то веки отдохнуть хотел с пользой.
-Так я вовремя! Слушай, есть предложение. Я сейчас нахожусь у родственников на Рэ-рэмме, тут у нас скоро Новый год начнётся, так вот я хочу пригласить тебя на празднование.
-Ну хочешь, так приглашай.
-Отлично! Я в тебе не сомневался. Сейчас вышлю маршрут следования, жду, - и экран погас.
«Ну а что, - решил Цок-цоколь, - вот Николу Зябликуса где только не носило, а я чем хуже? На Рэ-рэмме мне ещё не доводилось бывать. Посмотрим, что там интересного».
По моим наблюдениям, профессор вообще-то имел флегматический темперамент, но это в случае погружения в сон или в отдых. Когда же его охватывала определённая идея-фикс, тогда вместе с ней в нём просыпался холерик, чередующийся с сангвиником. Нельзя сказать, что эти составляющие в его психическом типе личности находились в сбалансированном состоянии. Скорее – во взбалмошном. Тем не менее, сие не мешало ему в своей заумно-изобретательской деятельности добиваться определённых научно-технических достижений. Примесь же меланхолизма, словно изюминка, придавал его причудливому характеру особый шарм. Что греха таить, – иногда Цок-цоколь и стишки пописывал. Но я вам этого не говорил.
И сейчас ему было не до стишков, так как в профессоре включился лёгкий на подъём холерик. Он сгенерировал пересланную Птахомухом карту, всмотрелся, вник, понял, что лететь недалеко, всего пару парсеков. Правда, свой космолёт он немного не довёл до идеального состояния: барахлила навигационная система. Но, в конце концов, если что пойдёт не так, то можно и вручную добраться до пункта назначения.
Перед отлётом он на всякий случай установил субпространственную защиту вокруг их общего с Птахомухом искусственного дома – планетки Рай-Хлам, запер её на кодовый шифроключ, воткнул ключ зажигания в свою потрёпанную метеорно-астероидными обломками колымагу и вывел её на заданный маршрут.
2
К действительности Цок-Цоколя вернул железосодержащий голос Электронно-Вычислительной Мыслящей Машины. Она поведала, что космолёт у цели.
«Вот и хорошо, - подумал профессор, - значит, навигационная система не подвела».
Но посадив колымагу на поверхность планеты, понял, что ошибся. Поразмыслить, что делать дальше, он не успел. В космолёте послышались странные глухие звуки, будто стадо ялмезских слонов топало по коридору. Цок-цоколь направился из рубки поглядеть, что случилось. Но не успел и шага ступить, как сквозь стены вошли странные существа, формой тел похожие на цифру «6». На длинной шее покачивались маленькие головы с фасетчатыми глазами. Шарообразное туловище поддерживали четыре мощных конечности. Ими-то они и топотали. Один из гостей держал в коротких ручках некий приборчик. Из ротовой щели гостя донеслась щёлкающая речь. Профессора обволокла расслабляющая нега, вспомнился ялмезский пейзаж с коровами, пасущимися на изумрудном лугу…
-Коро-овки, - забормотал он, - речечка, солнышко, ох, искупаться бы. – И тут ему дико захотелось пожевать свежей сочной травки, он заплямкал губами, на душе стало спокойно, сознание замерцало и выключилось.
А на том самом месте, где только что стоял профессор, обнаружилась корова. Да, самая обыкновенная, заурядная бурёнка, жующая свою непременную травяную жвачку!
Существа же занимались делом. К голове коровы они прикрепили множество присосок с проводками, которые шли к приборчику со шкалами и перемигивающимися лампочками.
Спустя определённое время, существа отсоединили амуницию, забрали прибор и шумно удалились.
Притаившаяся и следившая вполглаза за происходящим космолётная ЭВММ, загудела, замигала индикаторами, и на месте коровы вновь появился профессор Цок-цоколь, жующий жвачку и пускающий слюну. Он стоял на четвереньках и мотал головой, очевидно, ничего не понимая. Постепенно сознание вернулось к нему или – он вернулся в сознание. Потом плюхнулся на пятую точку и тут увидел свёрток на приборной панели. Опасливо оглядел его, взял, развернул некую перфокарту.
-Это что? – спросил у ЭВММ.
-Сейчас переведу… Итак, здесь написано следующее: «Уважаемый член Ялмезской группы постпланетных образований. Извините, мы искренне негодуем на плохих нас за то, что пришлось неожиданно вторгнуться в ваш независимый мозг. Но иначе вы бы не согласились с нами сотрудничать. Ничего плохого с вашим разумом мы не сделали. Однако, во избежание сопротивления, мы вынуждены были трансформировать вас в покорное существо, называемое «корова». Ваша память и вообще вся информация, связанная с вашим детством и взрослением на Ялмезе займёт достойное место в Музее-инкубатории нашей планеты. Дело в том, что наша просвещённая раса специализируется на коллекционировании подобных нематериальных артефактов разнообразных жителей Вселенной. Ещё раз великодушно простите нас, мы сами себя корим, но ничего со своей натурой и со своим призванием поделать не можем».
-Да, я слышал об этих существах, - воскликнул Цок-цоколь, - это мародёры воспоминаний! Вот уж не думал, что занесёт меня к ним.
-Нужно было всё же доремонтировать систему навигации, - язвительно, насколько это позволял сделать механический тембр голоса, сказала ЭВММ.
-Поумничай у меня ещё! – парировал профессор. – Читай, что там дальше.
ЭВММ обиженно замолчала.
-Будешь дуться, я тебя на металлолом отправлю.
ЭВММ издала звук, долженствующий обозначить недовольство, но принялась переводить.
-И поскольку, копаясь в вашей памяти, мы обнаружили, что вы заблудились, то в знак великодушного нашего раскаяния примите в подарок вот эту обновлённую карту той области Металлогалактики, куда вы держали путь. P.S. К великому нашему сожалению, мы ещё пока не научились перетрансформировать своих подопытных подопечных в первоначальный вид, но мы обещаем, как только усовершенствуем прибор, так сразу вернёмся и обратим вас в себя. С великодушным приветом и благими намерениями – секта пуэрто-хоботцев планеты Альфа Осьминога».
-А, так это ты, ЭВээММушка, меня обратно перевоплотила? - понял профессор, - Ну прости, спасибо, кой-чего ты умеешь…
ЭВММ издала очередной невнятный звук, похожий на хмыканье.
-Ну а с картой пуэрто-хоботцев справишься?.. Ну ладно, ладно, понял, вопрос некорректный.
***
Коллега Птахомух уже начинал беспокоиться: что случилось?, время прибытия сильно затянулось, на связь Цок-цоколь не выходит, странно… Но тут перед домом, подняв клубы пыли, шлёпнулся предмет, называемый космолётом. Старая колымага, управляемая Цок-цоколем.
-Представляешь, топлива в обрез, еле дотянул! Пришлось экономить на всех видах энергий.
-Ладно, ладно, главное – жив-здоров. И надеюсь, полёт прошёл без эксцессов?
-Да как сказать…
-Ну так и говори.
И Цок-цоколь рассказал всё, что помнил с момента встречи с пуэрто-хоботцами. Птахомух задумался, интересные, мол, создания и, похоже, в будущем они могут доставить путешественникам определённые неудобства. Затем Птахомух попробовал расспросить Цок-цоколя о материнской планете Ялмез, и вот тут-то всплыла проблемка – оказалось, что он о ней ровным счётом ничего не помнит. О Рай-Хламе воспоминания оставлены, да и кому, кроме самих учёных-изобретателей нужна эта планетка, а вот роскошный Ялмез…
-Ты что, абсолютно ничего не помнишь о родной планете? – вскричал Птахомух.
Цок-цоколь долго морщил лоб, массажировал его пальцами передних конечностей, даже постукивал кулаком по макушке, закрывал и открывал глаза – одновременно и поочерёдно, обошёл несколько раз вокруг космолёта – по часовой стрелке и против, вокруг дома – так же, но вынужден был признать:
-Ни-че-го!
-Беда, друг мой, беда, - разочарованно сказал Птахомух.
-Нужно немедленно лететь к этим пуэрто-хоботцам!
-Не торопись. Зря, что ли, ко мне добрался? Завтра у нас праздник, а после что-нибудь придумаем.
3
По сути, празднования новых годов среди разновидностей гуманоидных рас ничем особо не отличаются. Побалдеть-покайфовать-повеселиться, то есть – оторваться по полной, чтобы было что вспомнить на протяжении следующего года. Но если Ялмез освещает всего одна звезда, именуемая в Большом Звёздном каталоге Со-олнъце, то рэ-рэммцам (в нашем случае) повезло неизмеримо больше. Хотя, как посмотреть: только отпразднуешь один Новый год, как уже нужно праздновать следующий и потом ещё, и ещё, и ещё. Даже толком отдохнуть не успеваешь. А всё дело в том, что Рэ-рэмм поочерёдно обогревают четыре небольших светильца звёздного скопления Росса-614, иногда к планетке приближается ещё одна звезда Ро-оосище, побольше всех четырёх, вместе взятых, и тогда на Рэ-рэмме наступает праздник Супер-Нового года. Но предсказать её появление – это сложное астрономическое искусство, которым владеет группа тайных жрецов. Из-за капризной траектории орбиты, возмущаемой соседними звёздами, Ро-оосище болтается между ними, как кур в булькающих плазменных щах, и потому Супер-Новый год для планетантов – всегда неожиданнейшее событие. Местные гуманоиды настолько устают от этих сплошных торжеств, что часто в промежутках между ними сбегают куда подальше, ну то есть отдохнуть на другие планетки с единственным светилом. Например, на тот же Ялмез.
А наш профессор Цок-цоколь прилетел на мероприятие по встрече рядового Нового года под № 3. Луч карликовой звёздочки Ро-осик только пробился из-за горизонта, как Птахомух уже растолкал коллегу, и вместе с родственниками последнего, они отправились в Центральный парк.
-Основная часть праздника, - пояснял по пути Птахомух, - охота на антиброслю и звурайликов. Первый зверёк – что-то среднее между обезьяной и зайцем.
Цок-цоколь не помнил этих ялмезских животных, но благоразумно не стал задавать вопросы.
-Антибросли, - продолжал Птахомух, - ходят на трёх задних лапах, ведут дневной образ жизни, хотя, сам понимаешь, когда здесь день, а когда ночь – понять сложно, сплошные сумерки, тем не менее, почувствовав опасность, зверьки, естественно, пытаются скрыться. Причём прячутся необычно: при помощи специальных фотожелёз отбрасывают своё изображение впереди себя, по сторонам, ну куда получается, сами при этом становятся невидимыми. Вот тут и заключена сложность охоты на них – попасть из психотронного ружья в невидимое существо.
-Друг мой, - огорчился Цок-цоколь, - ты же знаешь, я приверженец гипергуманизма, и никого убивать не собираюсь.
-Разве я сказал «убивать»!? Нет, что ты! Обездвижить на время, и только.
-Хмм… Ну ладно.
-А вот со звурайликом – и того проще. Главное – обнаружить его. Ведь он может бесшумно висеть где попало, благодаря своим антигравитационно-глушняковым крыльям. Может, он сейчас над нами завис, не знаю. Хотя, нет, в черту города они не залетают, зелёную зону любят. Как его раскрыть – разберёмся по ходу. Но обнаружив звурайлика, надо что есть мочи заорать! Оглушённый звуком, зверёк падает и проявляется. Тогда хватай его за ухо и ори ещё раз. Нет, он не помрёт, просто дооглохнет. Да не беспокойся, все звери живучие, их потом сдают на пункт подсчёта, оцифровывают и отпускают, слух у них восстанавливается. Поймаешь антиброслю и двух звурайликов – и удача тебе будет сопутствовать весь год. Какой из?.. Да какая разница… Остальные части праздника не столь увлекательны и интересны. Местные танцы национальных меньшинств под звуки бумбумов, приготовление блюд из мамайевых блошек, бой на щупальцах, швыряние плодов разорваков друг в друга и тому подобные игрища. В конце – запуск в небо шаров, наполненных фекалиями лягухомлечников и расстреливание их из пневмобластеров. О, не беспокойся, эти фекалии настолько ароматны, что их благовонный запах действует на толпу, как наркотоид.
-Надо будет пригласить нашего знаменитого путешественника Николу Зябликуса с видеогруппой! – предложил Цок-цоколь, и Птахомух, ясное дело, с энтузиазмом его поддержал.
***
На пропускном пункте в парк за космокредитки им выдали пластиноиды допуска, условное оружие и пару термосов.
-А это зачем? – недоумённо спросил Цок-цоколь.
-Чайкофе пить, - пошутил Птахомух.
-Но он же пустой.
-Вот именно, - усмехнулся Птахомух.
Особей самочного пола к охоте не допускали, поэтому они остались за изгородью, детей тоже, тем не менее, несовершеннолетний ребятёнок Нуэль-пупс тихой сапой прокрался с дядьками-профессорами. Когда они заметили его, прогонять не стали, но профессорам добавилась забота – следить за ним, чтоб чего не вышло, а то от женщин потом десятибалльную взбучку получишь.
Группы охотников углубились в парк. По сути, это был всё же лес. Буйную рэ-рэммскую растительность субтропического климата привести в порядок вряд ли возможно, а вот брать плату за охоту – всегда пожалуйста. Нужно же как-то выживать местному населению от Нового года к Новому году. Вот на туристах и отыгрываются. А что, они не возражают. Понимают, что за экзотику платить надо.
Разнообразные звуки закакофонили вокруг – снизу, сверху, со всех сторон. Не менее буйная рэ-рэммская живность активно обживала свой ареал. Откуда-то донеслось побулькиванье.
-Это антибросля, - шёпотом предупредил Птахомух и указал, чтоб товарищи по охоте спрятались за бао-дед – толстенное дерево с шевелящейся нежной корой. – Вот он, смотрите. Я стреляю первым, ты – за мной.
Антибросля беспечно выскакал из кустов, и тут любопытный Нуэль-пупс высунулся из убежища. Шикать и ругаться было поздно, а зверь, перепугавшись, принялся отбрасывать свои проекции во все стороны и, понятное дело, исчез из поля зрения охотников.
-Тысяча звёздных чертей! – всё же выругался Птахомух и скомандовал Цок-цоколю стрелять не по обманным изображениям, а по демаскировавшим антиброслю шевелящимся кустам.
Разряд! Разряд! Разряд!
-Не трать энергию! – вскричал Птахомух, - сейчас я его достану! – и он ринулся в кусты. Оттуда вскоре раздались булькающие звуки и вопль профессора. Когда Цок-цоколь и Нуэль-пупс продрались к месту схватки, всё было кончено.
-Вот он, смотри, какой экземплярчик, - довольный Птахомух держал за уши проявлявшегося антиброслю, тот подёргивал лапами и, засыпая, побулькивал. Но при этом неуклонно выскальзывал из зажатого кулака профессора, точнее, стекал на поверхность почвы, плавился, как ртуть. –Скорее, подставляй термос! – закричал Птахомух.
-Ах, вот оно что, - понял Цок-цоколь, сдёрнул термос с ремня и – успел-таки подхватить в ёмкость трансформировавшегося в каплю антиброслю. –Ай да, молодцы мы, ай да скукины дети!.. Дети,.. погоди, а где наш ребятёнок!? – в пылу охоты они совсем о нём забыли.
-О Великий бог-Махог! – в ужасе забормотал Птахомух, покрываясь испариной. –Нуэль!
-Но он только что был рядом, - воздел конечности вверх Цок-цоколь, - Нуэль!
В ответ раздались вопли. Коллеги выскочили из кустов и чуть не перекувыркнулись через лежащего под ногами ребятёнка. Он запуталсяв плети травы спотыкучки кусачей, соответственно, свалился, лежал и подвывал, хлюпая носом. То ли от неожиданности появления дядек, то ли от того, что на кончиках стеблей стали выпячиваться наросты в виде челюстей с острыми мелкими зубами, готовыми вцепиться в свежее мясо, а скорее вообще – от переживаемого потрясения, Нуэль-пупс истошно заорал. И тут сверху свалился оглушённый звурайлик! Один, ещё один, и ещё! Надо полагать, их стайка незаметно кружила над происходящим приключением, ожидая, когда кусучие травяные наросты проклюнутся, ведь для гурманов звурайликов они служили таким деликатесом, которым не часто попитаешься.
Малыш заголосил ещё громче, чем дооглушил зверьков и поверг в бегство плети спотыкучки кусачей, которые самоперегрызлись между собой.
Дядьки-профессора успокоили малыша, доверили ему нести свою первую добычу – одного из звурайликов, самого крупного, на пункт приёмосдачи.
Надо полагать, что Новый год для группы охотников будет удачным.
4
Не стану забегать вперёд, но скажу, что так оно и вышло. Какой там год был на планете воров памяти с Альфы Осьминога пуэрто-хоботцев – не важно, а важен сам факт будущего удачно проведённого дела.
Конечно, не без помощи ЭВММ, друзья вычислили координаты этой затерянной планетки. И когда посадили космолёт в том же квадрате, были уже начеку. Поставив антигипнабельную защиту, стали ждать гостей.
И всё повторилось: послышался топот и сквозь стены проникли двое пуэрто-хоботцев. Да, это были те же персонажи. Но теперь ЭВММ задействовала свою гипноаппаратуру, и непрошенные пришельцы застыли на полпути.
-Так, так, - Цок-цоколь обошёл их по кругу, забрал приборы и с их же помощью выудил необходимую информацию. Оказалось, что на планете существовал роскошный Дом коллекций памяти, он же – Музей-инкубаторий, где и хранились незаконно добытые образцы. Каждому хоботцу за 50 добытых образчиков полагалась приличная премия, медаль, и почётная должность номерного Хранителя.
Покопавшись ещё в памяти, простите за каламбур, охотников за памятью, коллеги выудили дополнительную информацию насчёт расположения этого Дома коллекций, его внутреннего плана и системы защиты. Пришельцев с собой брать было не резон, только лишний, да ещё и небезопасный балласт. Их оставили на корабле под присмотром ЭВММ.
Войти в Дом коллекций могли только сами хоботцы, инопланетные представители – лишь с личного разрешения президента. Друзья поступили по заранее продуманному плану. Через крышу, которую они вскрыли плазменной ножовкой, они пробрались в Зал Галактики Млечный путь. В витринах стояло множество стеклянных конусов, в каждом из которых парил небольшой шар, с содержавшейся в нём информацией о планете.
«Со-олнъечная система. Ялмез» - вот он подписанный конус. Без грубой силы не обойтись. С воплем «Хурх-хаа!» Птахомух рукояткой плазменной ножовки разнёс конус вдребезги, схватил шар и коллеги, не обращая внимания на сработавшую сигнализацию, опрометью вынеслись наверх сквозь дыру в крыше. Пока охрана опомнилась и подняла тревогу, наши друзья были уже далеко. Совершив подпространственный прыжок, они благополучно вернулись на Рэ-рэмм.
Вы спросите, а как наши герои поступили с пленёнными хоботцами? Неужто с собой забрали? Да нет, конечно. Они и даром им не нужны были. Дома они их оставили, вот только память перепрограммировали, чтобы те ничего произошедшего не помнили. А приборы – это да, их оприходовали, надо же разобраться, модернизировать, чтоб Цок-цоколю память вернуть. Этим-то друзья-коллеги и занимались в течение года. Вы можете подумать – почему так долго. На самом деле, как вы помните, у Рэ-рэммы четыре светила, и не прошло и полмесяца с момента улёта и прилёта коллег как подошёл конец старому году, и пришло начало новому. Что поделать, понятия времени – вообще настолько относительны, насколько условны, поэтому, чтобы не запутаться, будем оперировать устоявшимися ялмезскими терминами.
Профессора работали слаженно. Цок-цоколь, понимая, что однажды он уже поспешил и вляпался в историю, теперь одёргивал в себе холерика и предоставлял Птахомуху флегматично, целеустремлённо, упорно копаться в приборе, чтобы усовершенствовать его настолько, насколько это действительно возможно и необходимо.
-Итак, сказал однажды Птахомух, почувствовав, что день Х пришёл, - у меня всё готово.
-Ты уверен на сто процентов?
-Ну разве можно быть уверенным в чём-то на сто процентов!? Ты ведь сам всегда повторяешь, что «с точки зрения банальной эрудиции, далеко не каждый индивидуум способен игнорировать тенденции парадоксальных абстракций», и соответственно…
-Хорошо, понял, верю, поехали! Только в корову не надо меня превращать, пожалуйста.
Птахомух пообещал, и они – поехали. Ну то есть Цок-цоколь сел в кресло, Птахомух подсоединил проводки, предварительно заперев дверь, а то неугомонный Нуэль-пупс так и норовил свершить очередную шкоду, и – включил главный тумблер.
Прибор (да, из двух приборчиков был слеплен один, соответственно, более мощный) заиздавал механические звуки, заперемигивался лампочками, и – Цок-цоколь уснул.
***
-А?.. Что?..
-Вставай, хватит дрыхнуть, исхрапелся уже весь, - Птахомух тряс коллегу, пытаясь вернуть его в сознание. – Очередной Новый год проспишь!
-Новый год?
-Ты что, опять память потерял!? Не может быть, по моим показаниям, наш сеанс прошёл удачно.
-Да нет, всё нормально, - постепенно пришёл в себя Цок-цоколь, поднялся с кресла, и незаметно смахнул слезу. Однако, от Птахомуха не укрылся проснувшийся вместе с Цок-цоколем его внутренний меланхолик.
-Друг мой, что случилось? – встревожился Птахомух, и заново пересмотрел все показания приборов, - да нет же, всё в норме, я не мог ошибиться… Ты в порядке, ты всё помнишь?
-Да помню, помню, - отмахнулся Цок-цоколь.
-Тогда в чём…
-Да именно в этом, в том, что я всё вспомнил! Не нужны мне никакие твои новые годы и всякие праздники. Ты представляешь, как долго я не был на родном Ялмезе! Нет. А я вот вспомнил, представил и – ужаснулся. Теперь я хочу на прародительскую планету.
-Но может, после?..
-Нет, дружище, нет. Я решил. Нужно к истокам прикоснуться. Знаешь, такое древнее словцо – «ностальгия»…
Птахомуху ничего другого не оставалось, как развести руками и вздохнуть. И – отпустить друга. И – пожелать ему удачного полёта. Он знал, что рано ли, поздно ли, но они опять встретятся. На Ялмезе ли, на Рэ-рэмме, на Хлямдре, на своей базе Рай-Хламе, да в любой точке Вселенной, и тогда…
Вопиющее невежество
Приключение третье
1
На автоматической двери учебного класса Главной среднеспециальной школы планеты Какофон мигнула сиреневая лампочка, дверь нервно отдёрнулась, и профессор Птахомух вывалился из кабинета. Усы его в негодовании шевелились, да и всем своим внешним состоянием он изображал возмутительное недовольство состоянием внутренним. Но от скверных выражений профессор пока что сдерживался. Всё же он был интеллигентом в 22-м поколении.
Томившийся в ожидании у игрового окна коллега Цок-цоколь, увидев, что друг не в себе, усадил того на услужливо выехавшее из стены медитативно-массажное кресло. Промокнул ему лоб платочком из биогенно модифицированной конопли и поднёс к лицу карманный вентилятор.
Цок-цоколю не терпелось узнать, как прошёл урок. Птахомух же всё боролся со своим внутренним эго, разозлённым донельзя. Пришлось обрызгать обоих глубинно-ионным озонатором с молодильным ароматом дерева бум-бум, действующим на подсознательные рецепторы.
-А-а-а, - выдал Птахомух самый распространенный звук среди гуманоидных рас.
-Ну что, что случилось?
Вместо ответа Птахомух выдал второй по распространённости звук среди гуманоидов:
-О-о-о!
-Да в конце концов, дашь ты вразумительный ответ или нет?
На этот раз Птахомух выдал третий по распространённости звук:
-У-у-у, - забрал у Цок-цоколя пузырёк с ионным озонатором бум-бума и вылил всё его содержимое себе на голову, - больше я сюда ни ногой, - наконец выдал вразумительную фразу, - идём отсюда, друг мой.
По пути к стоянке космолётов Птахомух выбросил пустой пузырёк в урну. Та разразилась стандартно-благодарным спичем за правильные действия по отношению к чистоте окружающей среды. Птахомух зарычал, плюнул и пнул урну ногой. Та обиженно замолкла.
Да, давненько Цок-цоколь не видел друга в таком раздражении. Обычно Птахомух проявлял сдержанность, доходящую до флегматической мудрости, но нынче… Что произошло? Не спрашивайте, я тоже не знаю. Давайте подождём, и всё прояснится.
2
Космолёт преодолел уже полпути к самодельной, ставшей для учёных родной, планетке Рай-Хлам, а Птахомух всё молчал и шевелил усами. Цок-цоколь ёрзал на сидении и начал не на шутку беспокоиться о психическом здоровье друга. И тут Птахомух произнёс:
-Да-а-а!
-Ну вот, - обрадовался Цок-цоколь, - я так понимаю, в данном контексте твоё «да» – это междометие, означающее прелюдию к повествованию?
-Да, - ответил Птахомух.
-Итак, коллега, я готов к индифферентному вниманию твоих тезисов.
-Невежество! – воскликнул Птахомух, - какое низкое, вопиющее невежество!
-Так-так, о чём это ты?
-Да всё о том же… Я думаю, они, эти мерзкие какофонцы, специально приглашали меня на свой урок астрономии, специально, чтобы поиздеваться, чтобы надругаться над святыми основами великой науки!.. Нет, нет, ноги моей больше не будет на этой ужасной планете, никогда и ни за что!.. И, представь себе, я же успел побывать всего только в одной этой их специализированной школе с космогоническим уклоном, на одном из рядовых уроков астрономии, хоть и торжественно представленном моей персоной. Я разрываю с ними всякие отношения, разрываю контракты и приглашения из ещё 13-ти их школ. Нет, невозможно…
-И всё же, добавь немного конкретики? Что там у тебя произошло?
-Конкретно – произошло страшное! Невежество! Что может быть ужаснее для меня, как для учёного!? Они погрязли в нём, как в болоте, и оно им нравится, представляешь! Им удобно и комфортно быть дураками. А этот болван – преподаватель – впаривает им такую схему мироустройства, которую придумал сам. Он говорит, что так проще и удобнее, мол, это подвигает учеников на самостоятельное мышление. И тот из них, кто придумает происхождение Вселенной по-своему, будет по-своему прав. Они пишут самостоятельные работы по наиоригинальнейшему происхождению Вселенной! Но это же нонсенс!.. Представь, этот олух, поощряемый директором, доказывает в своей безумной теории, что их светило Фонокак движется вокруг местной группы созвездий, и зима на Какофоне происходит потому, что светило меняет орбиту и уходит обогреть очередную из пятидесяти вращающихся независимо одна от другой звёзд. Более того, этот, с позволения сказать, учитель, пишет научную книгу, в которой доказывает, что Фонокак не звезда, а комета, бесконечно падающая на поверхность Вселенной. И когда она упадёт на эту поверхность, она расплещет её во все стороны, и волной смоет их родную планету по ту сторону видимого мира. И потом… Да на кой чёрт я вообще рассказываю этот бред!?..
-Подожди, друг Птахомух, но если у них на планете такое всеохватное свободомыслие, и каждый может излагать свою версию происхождения мироздания, то, не кажется ли тебе, что среди всех этих сказочек есть, или однажды появятся, реальные научные гипотезы?
-Нет, не кажется, они напрочь отрицают всякие науки и заменяют их мракобесием безграничной свободы собственных мнений.
-Но как же тогда они достигли таких успехов в технологиях?
-Это не они достигли, это такие, как мы, предоставляют им свои новейшие научные достижения, разработки и так далее, а они просто эксплуатируют их, как паразиты. Отрицая при этом их существование и таким образом, отрицая вообще всякое существование науки.
-Но это же абсурд.
-Вот именно. Я не хочу участвовать в этом безумии ни за какие коврижки, ни за какие суммы мультикредиток. Представь себе, когда я вышел к экрану, чтобы опровергнуть болвана-преподавателя и доказать величие научных знаний, ученики меня подняли на смех! Они хохотали надо мной! Да если бы надо мной! Они ниспровергали храм великой Астрономии! Извини, но я вынужден был бежать из этого вертепа свободомыслия, из этих пещер разума, из этого болота лживых правд.
-Хм, вот оно, значит, как… А если посмотреть на это, как на свободу творчества? Развитие креативного мышления?
-Ну нет, - возмущённо подпрыгнул Птахомух, - всяким фантазиям есть предел! – при этом он так резко дёрнул штурвал управления, что космолёт чуть не вынесло на обочину трансгалактической трассы №33.
Поняв, что друга сейчас лучше не раздражать по пустякам, Цок-цоколь решил отвлечь его своей историей вопиющего невежества из студенческой юности.
3
-Так вот, как тебе известно, - приступил он к рассказу, - прежде чем перевестись на технико-изобретательский факультет Металлогалактического института, я учился на историко-филогенетическом отделении с уклоном в искусствоведческо-филологический. Кстати, на одном курсе со мной учился и наш общий знакомый, впоследствии сменивший филологию межгалактических языков на философию медицины и ставший впоследствии известнейшим хирургом… Да, конечно, это небезызвестный Панкратий. Но я не о том. Я вот о чём. По заданию Тарабарского музея, во время междипломной практики, мне нужно было изготовить (на свой выбор) образец древнего искусства моей родной планеты Ялмез. Я подумал и вместе с педагогом-руководителем мы решили, что надо сделать что-то большое и впечатляющее, ну чтобы сразу наш деканатский учёный совет занёс работу в копилку моих активов для получения доцентской премии. Изучив, перебрав, пересортировав все значимые ялмезские великие памятники цивилизации, как то (я буду называть их на языке ялмезцев): египетские пирамиды, истуканы острова Рапа-Нуи, римский Колизей, камбоджийский храм Та-Пром, пирамиды майя, греческий Парфенон и тому подобное, всего не вспомнишь и не опишешь, но я остановился на индийском мавзолее-мечети Тадж-Махал.
Я в те годы (с наступлением совершеннолетия) отделился от родителей и снимал роскошный ангар на планетке Кизяк Пегаса, что недалеко от Солнечной системы. Даром что название не очень, зато разнообразных металлов в избытке. Особенно – золота, серебра, платины. Валяется под ногами, будто грязь. Не долго думая, но долго трудясь, из этой-то грязи я и создал свою шедевральную копию. Проект вышел – загляденье, я уж подумывал, не податься ли мне в скульпторы, я ведь такой, за что ни возьмусь – всё получается.
Но построил копию Тадж-Махала я на Кизяке Пегаса, а по условиям института представлять её должен был на отеческом Ялмезе. Сооружение огромное, в натуральную величину, грузовые космолёты брать его на борт отказываются. Что делать? По частям перевозить, угробить шедевр? Не согласен. Пришлось конструировать антигравитационные спецдвигатели и лететь своим ходом. И так я увлёкся их конструированием, что тогда-то и понял:моё призвание – космотехноизобретательство. Хотел уж бросить этот летающий храм на полпути, ну оставить на околоялмезской орбите, но местные запротестовали, мол, у нас и так космического мусора хватает. Да и мой педагог-руководитель настоял на защите междиплома. Как говорится, взялся за вожжи нуль-транспортировки, так уж перемещайся до конца. Тем более, что на защиту были приглашены и уже прилетели представители профессорских групп других подразделений Металлогалактического института.
Мне дали разрешение на посадку на острове Сицилия, что в Срединном море. Посадка прошла без эксцессов. Я как-то не обратил внимания, что местная администрация при виде моего шедевра пришла в жуткий восторг, выделила мне отдельный огромный номер в сверхзвёздочном отеле, правда, далековато от места, где был установлен мой междипломный памятник архитектуры. Не на самом острове, а на побережье. И правительство страны с древним названием она Ит-Талия, окружила меня такой заботой, что неделю я вообще был в отключке. Зашкаливающий комфорт и сервис – мне, бедному студенту? Развлечения, глюко-винные напитки, человеческие и гуманоидные девушки, нечеловечески-инопланетные яства. Меня захватило, понесло, я выпал из реальности, не особо задумываясь – почему? То есть – воспринял эти почести, как должное, погрузился в лучи славы и возомнил себя сверхгуманоидом. Когда же я вдруг вспомнил, зачем я здесь, и после двух недель, по местному времени, пришёл в сознание – было поздно.
Как поздно?.. А так. Моего шедевра, выполненного из рядовых, бросовых металлов Кизяка Пегаса – золота, платины и серебра – попросту не было. Он исчез! Весь, до последнего грамма! Никому не нужные гравитационные двигатели валялись на месте приземления, а исторический памятник, мой проект, моя междипломная работа – тю-тю.
Да, я поднял скандал, были разбирательства, приезжали местные стражи порядка, прилетал президент страны, созывали комиссию всеялмезского масштаба, Ассоциация Межпланетных институтов грозила подать дело во Всегалактический суд, но – все только разводили руками и повторяли одно странное слово «мафия», «против мафии мы бессильны».
Позже я узнал, догадался, сделал выводы. Оказывается, это «мафия» распилила-растащила-переплавила мой многотонный шедевр на куски, на детали, на капли, на частицы, на дорогой хлам. Я совсем выпустил из виду, зелёный студент, что металлы, из которого я изваял копию знаменитого ялмезского Тадж-Махала, являются на Ялмезе редчайшими, а потому драгоценными, за них и убить могут, и убивают. Вот оно, варварство во всей своей красе! А ведь после защиты междиплома я хотел оставить моё произведение искусства собратьям ялмезцам в подарок. Но, увы, всё пошло прахом.
Конечно, скандал замяли. Я повозмущался и сдулся, себе дороже, но нет худа без добра. Я перевёлся на технико-изобретательский факультет, где и встретил тебя, друг мой. И не жалею. Однако же этот случай вопиющего невежества запомнил на всю жизнь.
-Мда-а, - вздохнул Птахомух, - делаешь гуманоидам добро, тянешь их на высоты духа, приобщаешь к великому Искусству, тянешь в храм Науки, а им – по там-таму. Космос освоили, а всё так же смешивают благородные порывы просветлённых индивидуумов с грязью и радуются, весело похрюкивая, словно свинопотамы с планеты Рылохряк.
-Что поделать, дуализм химико-психических процессов, созданных непонятно кем организмов, предполагает бесконечное множество флуктуаций, генетически обусловленных…
-Да понятно, понятно, - заулыбался профессор Птахомух и направил космолёт на Рай-Хламовскую посадочную площадку.
Определив, что коллега обрёл наконец благорасполагающее состояние духа, Цок-цоколь удовлетворённо вздохнул.
P.S. Следует ли продолжение - автор сказать не может, так как профессора в последнее тысячелетие перестали выходить на связь с автором. Очевидно, где-то свернули не в ту сторону на гиперпространственной трассе в другую Вселенную. Но как только от них прийдёт хоть какая-то весточка, автор обязательно сообщит об этом читателям.
Правда, в ближайшее время обещался побывать у автора в гостях пролётом с экспериментальной космомедстанции упоминаемый астрохирург Панкратий. Возможно, он что-нибудь и расскажет. Подождём...