26 июня 1984 года толпы туристов наводнили маленький город Гамельн. Здесь отмечался юбилей: 700-летие увода детей таинственным Крысоловом.
Все веселились, радовались, ходили по памятным местам и ели особые пряники в виде крыс – так горожане увековечили память о событии, прославившем их город.
А чему, собственно, был посвящён юбилей? Что произошло 700 лет назад?
По сути, реальное историческое событие – давнее и тёмное, – обрело статус легенды; по прошествии семи веков возник подлинный миф.
Легенда прочно утвердилась в культуре. Образ Крысолова вошёл в сказки братьев Гримм. На протяжении 120-и лет к нему обращались Гёте, Браунинг, Гейне, Цветаева (это если перечислять самых известных), а из ныне здравствующих фантастов – Святослав Логинов. Не всякому сюжету так везёт!
Но сюжет – одно, а породившее его событие – другое.
Заглянем в прошлое и попробуем выяснить, где истоки легенды.
I. Суть дела
Место действия – северогерманский город Гамельн (встречаются также написания «Хамельн» и «Гаммельн») в герцогстве Брауншвейг, на правом берегу реки Везер, в сорока километрах к юго-западу от Ганновера. С востока город окружают невысокие, покрытыми лесом горы.
Событие, о котором идёт речь, в общих чертах выглядело так:
26 июня 1284 года, в день святых Петра и Павла, около семи часов утра в Везерские ворота Гамельна (т.е. с запада) входит странно и пёстро одетый мужчина лет 30-и. Он идёт по городу, играя на флейте. Привлечённые его музыкой, за ним увязываются дети, числом от 130-и до 150-и, и уходят из города на восток вслед за флейтистом. Ни этих детей, ни флейтиста больше никто не видел.
Матери, вернувшись с богослужения (около 06.30 начинался первый канонический час, а около 07.30 – утренняя месса), кинулись искать своих детей в окрестных сёлах и городах, но тщетно. Дети как в воду канули.
На этом заканчивается наиболее достоверная часть истории о Крысолове. Дальше идут сплошные вопросы и недоразумения.
Исходная запись в старинной летописи Гамельна, если привести все её варианты и удалить нелепые разночтения (скажем, там упоминается то «день Иоанна и Павла», то «день святых Петра и Павла»), выглядит так:
«В 1284 году … в 26-ой день месяца июня, одетый в пёстрые покровы флейтист [вар. – Пёстрый Дудочник] вывел из города сто и тридцать рождённых в Гамельне детей на [+ гору] Коппен близ Кальварии [вар. – завлёк 130 детей на гору Коппен в окрестностях Гамельна], где они и пропали [вар. – где они исчезли]».
В одном из источников есть занятная версия – оказывается, запись сделана была не в летописи, а вырезана «на деревянной балке городской ратуши». Вот как фиксировались тогда исторические события – чтобы уж на века! Жаль, надпись не повторили в камне…
Но эта балка имеет своё продолжение!
Другой источник свидетельствует: «В Хамельне есть удивительной красоты дом … некоторые его части учёные смело датируют XIII веком. В начале XX века, во время ремонта, найдена древняя деревянная балка, на которой был вырезан текст сказки о крысолове на старонемецком языке».
Выходит, было две балки – одна в ратуше, другая в частном доме, и обе они украшены историями про Крысолова.
Однако – при чём тут слово «крысолов»? Ни в одной из версий, ни на балке, ни в летописи, нет ни слова о крысах! Запись чётко гласит: пёстро одетый флейтист, aka дудочник, вывел (или завлёк) детей из города на какую-то близлежащую гору, где они исчезли. И больше ничего!
То есть, даже игры на флейте не упомянуто. Дудочник – не что-то постоянное во времени, вроде сердцебиения, а только профессия, род занятий. В конце концов, солдата называют солдатом не за то, что он поминутно рубит и стреляет, а за форму, принадлежность к войску и типично солдатское поведение. Значит, мы имеем дело с человеком, носящим пёструю одежду и дудку – равно как воин носит кольчугу и меч, а священник – рясу и крест.
Возникает несколько вопросов, на которые необходимо ответить, иначе событие останется совершенно необъяснимым и даже ирреальным, несмотря на конкретную сухость летописного и балочного свидетельств:
а) Кто, когда и как отразил события 26 июня 1284 года?
б) Как и почему Дудочник стал Крысоловом?
в) Если описанное в летописи событие имело место - что же именно случилось, а если события не было – что послужило основой для легенды?
II. Факты и даты
Начать следует с того, что письменные свидетельства о происшествии 26 июня 1284 года появились гораздо позже - спустя пятьдесят, сто и двести лет.
В XIV веке некто Иоганнес Помариус, оcновываясь на предании (а не на летописи!), создал труд «Гибель детей Гамельна».
Около 1375 года (через 90 лет!) «исход детей» был описан в хронике Гамельна. Тогда же фигура Крысолова (или Дудочника?) появилась на церковном витраже рядом с городским гербом. В середине XV века история о Дудочнике уже встречается в хронике Люннебургского княжества.
Темпы распространения информации чисто средневековые. Если раньше требовалось почти 200 лет, чтобы новости дохромали до Люннебурга и удостоились чести быть занесёнными в хронику, то сейчас Интернет за месяц-другой засеял бы ими всё мировое пространство.
Ещё через 100 лет за дело взялся человек по имени Йобус Финцелиус. В книге «Чудесные знамения. Правдивые описания событий необыкновенных и чудесных» (1556 год) он сообщил нижеследующее:
«Нужно сообщить совершенно необыкновенное происшествие, свершившееся в городке Гамельне, в епархии Минденер, в лето господне 1284, в день святых Петра и Павла. Некий молодец лет 30, прекрасно одетый, так, что видевшие его любовались им, перешёл по мосту через Везер и вошёл в городские ворота. Он имел серебряную дудку странного вида и начал свистеть по всему городу. И все дети, услышав ту дудку, числом около 130, последовали за ним вон из города, ушли и исчезли, так что никто не смог впоследствии узнать, уцелел ли хоть один из них. Матери бродили от города к городу и не находили никого. Иногда слышались их голоса, и каждая мать узнавала голос своего ребёнка. Затем голоса звучали уже в Гамельне, после первой, второй и третьей годовщины ухода и исчезновения детей. Я прочитал об этом в старинной книге. И мать господина декана Иоганна фон Люде сама видела, как уводили детей».
Затем Финцелиус (впервые!) высказал убеждение, что Дудочник – это демон или сам дьявол. Разумеется, нечистый был живо заинтересован в одномоментном погублении 130-150 душ; т.о., появление его в Гамельне стало вполне объяснимым. Но христианская доктрина не допускает, чтобы какая-нибудь анчутка ни с того ни с сего увела в никуда толпу детей. Нужен достаточно веский повод (скажем, наказать отцов за грехи) и обязательное попущение Господне. Можно смело признать Финцелиуса автором мистической версии.
И опять-таки ни слова о крысах.
Крысы проникли в легенду десять лет спустя после выхода книги Финцелиуса – в 1566 году Йоханнес Мюллер внёс в хронику графства Фробен легенду в её полном, современном виде, добавив приквел: сначала шёл рассказ о чудесном избавлении Гамельна от полчищ крыс, а далее – об ужасной мести Крысолова за обман.
Обратите внимание – славный герр Мюллер дал житейское, логическое обоснование поступку Дудочника; до сего момента увод детей выглядел бессмысленным – или дьявольским, – злодеянием.
Завершил монтаж истории любознательный Августин фон Мёрсперг, в 1595 году создавший иллюстрированный рассказ об «исходе детей». Триста лет спустя событие приобрело законченную форму и теперь годилось для цитирования, клонирования и пр.
Сразу же начались отклонения от канонической версии.
На рубеже XVI-XVII веков имелось минимум шесть источников:
№ 1. Помариус «Гибель детей Гамельна» (XIV век)
№ 2. Описание «исхода детей» в хронике Гамельна (около 1375 года)
№ 3. Описание «исхода детей» в хронике княжества Люннебургского (середина XV века)
№ 4. Сочинение Финцелиуса (1556 год) – добавлена «дьявольская» версия
№ 5. Хроника графства Фробен, сост. Мюллером (1566 год) – добавлена «крысиная» версия; Дудочник стал Крысоловом
№ 6. Рассказ фон Мёрсперга, с картинками (1595 год)
Есть где запутаться – и путаница не замедлила быть.
Некто Ричард Верстеган, переводя старую немецкую легенду на английский язык, сообщил, что Дудочник или Крысолов появился в Гамельне… 22 июля 1376 года!
Ничего себе прибавил – аж 92 годика. Однако заблуждение Верстегана могло быть искренним – он всего лишь доверился документу № 2.
Выходит, в городской хронике забыли указать, что речь идёт о событии примерно вековой давности?..
Мало того – в ряде современных источников сказано, что явление Крысолова состоялось не в 1284-ом, а в 1271-ом году. Откуда взята эта дата, сказать сложно, но она в сообщениях о Крысолове фигурирует. На всякий случай запомним её, поскольку она совпадает с историческим лицом, упомянутым в одной из версий «исхода детей».
III. По ту сторону текста
Получив ответ, мы неожиданно умножили число вопросов, причём они стали более жгучими.
Обратите внимание: все перечисленные источники – светские. Церковные хронисты, с раннего Средневековья традиционно отмечавшие все значительные события в своей епархии или окрестностях своего монастыря, не добавили ни строчки в базу данных о Крысолове.
На церковных авторов никто не ссылается, а демонологические выводы позволяет себе делать Финцелиус, вряд ли представлявший духовное сословие.
Удивляться не приходится – в 1556 году книгопечатание уже набрало обороты, и образованный человек не смущался стать борзописцем – из честолюбия, дабы расширить масштаб учёного спора или ради заработка. Вдобавок, Финцелиус трудился во времена самой активной «охоты на ведьм», когда ссылки на бесов поощрялись; если автор подпевал церкви и строчил трактаты о кознях дьявола, его опусы встречались благосклонно. Это породило настоящий шквал литературной бесовщины, раздувавший и без того мощный пожар гонений.
Далее – никто не обратился к приходской документации, где должна быть запись о пропаже – разом, в один день! – 130-и детей. Ведь когда-никогда их бы пришлось отпевать и поминать за упокой! Когда случался мор, число отпеваемых возрастало, и если не указывался возраст в годах, то хотя бы возрастная категория умершего.
Определённо, в Гамельне священной братии хватало. В 851 году, когда Гамельн – тогда ещё саксонское село Хамала или Хамалон (запомните это название!), – впервые упоминается в летописях, здесь закладывается бенедиктинский монастырь. Вскоре он преобразуется в «штифт» – сообщество духовных лиц с монашескими обетами, но с правом жить вне монастыря и иметь частную собственность. Горожане и штифт часто ссорились о правах, но сакральные обязанности с духовных никто не снимал. А попы остались не задействованы!
Когда мы говорим о гамельнских семьях, потерявших детей, речь идёт не о каких-то сервах и вилланах, а о жителях города, т.е. свободных людях, социально стоящих заметно выше крестьян, и по тем временам довольно обеспеченных. В городе были свои церкви; из истории Гамельна известно, что город практически не подвергался разорениям: отцы-магистраты мудро откупались от врагов, либо первыми наносили удар, чтобы отбить противника – всё это аккуратно отражалось в городской хронике. Что же получается? летопись сохранилась, балки уцелели, а пропажу десятков детей никто не отметил!
Одно из двух – либо пропажи не было, либо о ней почему-то пришлось умолчать. Причём молчали все, даже враждебный горожанам штифт. Похоже, сначала даже условились не отражать событие в документах.
Пока не проговорился Помариус.
То-то он ссылался на «предание»! Очевидно, других источников, кроме устных, у него не имелось. Этот человек, нарушивший полувековой заговор молчания, поступил весьма осторожно. Труд свой он назвал, твёрдо ограничив предмет повествования: «Гибель детей Гамельна». Ни крыс, ни тем более дьявола не упоминал. Получился сдержанный – хотя и трагичный, – рассказ о загадочном бедствии. Дети отправились за неким пришельцем и сгинули без следа.
Впору спросить не «Что нам сказано?», а «Зачем?»
Что заставило Помариуса взяться за перо?
Вряд ли побудительным мотивом было достижение популярности. До первой печатной книги Гутенберга (1445 год) и мало-мальски заметных тиражей – почти столетие. Автор мог рассчитывать лишь на довольно узкий круг учёных грамотеев.
Но Помариус всерьёз принялся за работу и создал отдельный труд о детях Гамельна – а не просто оставил дневниковую запись среди множества прочих. Тематическое сочинение в ту пору писалось непременно для оглашения, распространения, с целью довести его до чьего-либо сведения.
Тогда создавались обширные, энциклопедического размаха произведения о диковинах и чудесах, с теологическим истолкованием. Учёный доминиканец Фома из Кантемпрэ (1201-1272) накатал фундаментальный труд «О природе вещей», где искренне поведал современникам о драконах длиной в 20 локтей, проживающих в Вавилонской пустыне, о скорпионах с девичьими лицами, о рогатом морском олене и прочих существах, среди которых затесались вполне реальные крокодилы и тарантулы. Свойственная эпохе умозрительность и временнАя дистанция позволяли Помариусу приписать исчезновение детей хоть гигантскому речному змею, хоть крылатому слону (и поверили бы!), но он жёстко записал: «Виновен Дудочник». Картина получилась земной, вещной – и при том лишённой рационального обоснования, необъяснимой, подобной чуду.
Какая же мотивация подвигла Помариуса на создание «Гибели детей Гамельна»? Его труд – не назидательный «пример» для проповедника, не фольклорная быличка; он ближе информационному блоку в современных новостях. Сообщено нечто, а делать выводы предоставляется читателю.
Многовековой опыт человечества подсказывает: либо автору самому захотелось, либо ему заказали. Третьего не дано.
Помариусу надо было сообщить историю о Дудочнике грамотным людям. Возможно, он имел высокую репутацию или славился безупречной порядочностью, а его мнение высоко котировалось среди современников.
Для чего десятилетия спустя запускать в оборот описание давнего происшествия, тем более такого, которое специально было предано забвению?
Здесь уместно вспомнить о событии, куда более близком и тоже вызвавшем некие публикации. Речь о Второй Мировой войне. Едва улеглась пыль, а ветер развеял гарь пожарищ, как уцелевшие военачальники вермахта принялись строчить мемуары. Они валили вину на дилетанта-Гитлера и «генерала Мороза», оправдывались, объяснялись – короче, из корпоративных интересов отстаивали честь касты. Создав солидный корпус оправдательных текстов, они могли смело идти в ад, уверенные, что цитирование и перекрёстные ссылки веками будут защищать запятнанную честь прусской военщины. Не надо присутствовать лично, можно оставаться телом во гробе, а духом – в пекле; неживые ссылки воюют за тебя, ибо они – в мире письменной культуры, – живы, они бессмертные солдаты рейха, которых убьёт лишь стирание со всех страниц.
Прекрасно знакомый с обычаями и взаимными связями европейских книжников, Помариус использовал этот механизм. Запустить машину цитирования и компиляций – а дальше трава не расти! Переползая из скриптория в скрипторий, с полки на полку, из библиотеки в библиотеку, «Гибель детей Гамельна» пометит собой все тексты, где её упомянут, а в результате – станет единственным источником информации о Дудочнике и его жертвах.
Но странно – с чего это Помариус засуетился? Значит, была причина спешить?
Очевидно, да.
Помариус знал, что историей становятся лишь записанные события, обычно в той версии, которая первой легла на бумагу (производство бумаги началось во Франции в 1189 году). Приоритет, подобный «праву первой ночи», гарантирует вечность.
Кого хотел опередить Помариус?
Того, кто мог предложить для записи иную версию.
Значит, эта информация где-то циркулировала, и магистрат Гамельна не мог пресечь её свободное хождение.
То, что история о Дудочнике стала известна за пределами города – объяснимо; вспомните Финцелиуса: «Матери бродили от города к городу». Вряд ли их искания остались незамеченными. Дудочник становился фольклорным персонажем – но кто из солидных людей тогда обращал внимание на песенки простонародья? к ним стали прислушиваться лишь веке в XVII-XVIII-ом.
Но если площадной люд склоняет (вопрос – КАК склоняет?) твой город – тут любой магистрат задумается.
А если в песенках сквозит нечто, способное привлечь внимание пристальных отцов-доминиканцев…
Светских-то государей чего бояться? Повод не тот, чтобы они вмешались.
Напомним – в 1252 году папа римский Иннокентий IV опубликовал буллу «Ad extirpanda», которая узаконила трибуналы инквизиции и разрешила им применять пытки; кроме этого, булла требовала создавать в епархиях комиссии по борьбе с ересью. Немного позже, в 1275 году, папа Александр IV хотя не дал доминиканцам право на инквизицию колдовства, но подтвердил, что колдовство явно связано с ересью.
Доминиканцам только попадись на заметку! Что написано пером…
И ладно, если заподозрят кого-нибудь одного. А то ведь карающий молот может обрушиться на многих. Дознание, конфискации, тяжкие епитимии, казни… Для города это – сущее разорение.
Германия уже знала, что такое настоящая инквизиция. В 1231-1233 годах свирепый аскет и фанатик Конрад Марбургский по поручению папы Григория IX терроризировал долину Рейна, пока не был убит рыцарями – родичами одной из своих жертв.
Правду сказать, жернова инквизиции тогда вращались медленно. С 1320 по 1420 год в Европе было 12 процессов над ведьмами (еретики не в счёт), которые вели инквизиторы, и вдвое больше дел, которыми занимались светские суды; в среднем – три процесса в год. Но ситуация плавно и зловеще менялась. В 1326 году Иоанн XXII издал буллу, согласно которой колдуны признавались еретиками, а потому инквизиция наделялась правом преследовать их. Между понятиями «злодейство», «дьявольское колдовство» и «ересь» появился зловещий знак равенства. А в 1330-1340 годах, во время процессов над тулузскими ведьмами, инквизиторы Лангедока вполне сформулировали понятие о шабаше и противостоянии истинной Церкви ночной антицеркви, которая поклоняется Сатане.
Выходит, надо первым выложить (по-нашему – в Сеть) свою версию, тем самым заранее отводя от города подозрения!
Любая комиссия по борьбе с ересью уважит текст со ссылкой «на предание». Всё, что освящено стариной – почтенно и солидно. Инквизиция не была царством беззакония; напротив, там к документам относились трепетно.
Помариус вызвался упредить и начисто забить ползучую молву нетленкой.
Получается, что молва носила некие смутные вести о Гамельне – то ли о беде, случившейся давно…
…то ли о каких-то недавних загадочных событиях.
Автор явно был заинтересован отнести гибель детей Гамельна подальше в прошлое, чтоб и свидетелей не искали, а также по максимуму затереть происшествие. К труду Помариуса восходит утверждение: мол, свидетели трагедии перемёрли во время разразившейся вскоре эпидемии чумы, поэтому-де и подробности до летописца не дошли. По-русски это называется «Шито-крыто!»
Текст Помариуса – сильно искажённый комментарий к тому, что нельзя было полностью скрыть.
«Гибель детей Гамельна» описывает не то, что было на самом деле. Например, текст упирает на то, что детей УВЕЛИ, что это случилось против воли гамельнцев. Вдобавок, событие смещено во времени.
Если учесть интерес инквизиции к историям о дьяволе, можно понять, почему Помариус избегал упоминаний о нём. Просто какой-то загадочный Дудочник, явившийся извне. Взять – и свалить на него, как на мёртвого. Мистика – власть необъяснимого.
Или другой вариант – нельзя называть Дудочника дьяволом. Он узнает, обидится – и отомстит. Да, он ушёл, но где гарантия, что он умер?
Старание Помариуса увенчалось успехом. История закрепилась в давнем 1284 году, из действующих лиц сохранились только несчастные дети, безутешные матери и расплывчатая фигура коварного Дудочника. Инквизиции придраться было не к чему; Гамельн оставили в покое. В самом деле – не карать же горожан за какое-то предание?
Чем дальше уходил роковой день, тем гуще предание обрастало деталями, которые прибавляли компиляторы.
Финцелиус смело ввёл в текст дьявола – самая популярная в XVI веке причина всех невзгод, – заодно прибавив мотив «похищения духами» (согласно ему, в годовщину похищения пропавшие незримо приближаются к нашему миру, в этот момент их можно спасти и вернуть; ср. у Финцелиуса: «Иногда слышались их голоса, и каждая мать узнавала голос своего ребенка. Затем голоса звучали уже в Гамельне, после первой, второй и третьей годовщины ухода и исчезновения детей»).
Мюллер обогатил легенду крысами и мотивом мести за неисполненное обещание – таинственное «вывел… на гору, где они исчезли» превратилось, по существу, в жестокую разборку между исполнителем и заказчиком. Мораль легенды стала бюргерской, буржуазной, соразмерной XVI веку: «Коммерческие обязательства следует честно выполнять».
Другая грань морали прямо изложена в народной балладе «Крысолов из Гамельна»:
Людская жадность – вот он, яд,
Сгубивший гамельнских ребят
(перевод с нем. Л.Гинзбурга)
Казалось бы, всё встало на свои места. Легенда обрела законченный вид; мистический, едва четырьмя словами описанный Дудочник стал Крысоловом; история, как крыса – хвост, – получила назидательный финал.
Что же исчезло?
Истина.
Очарованные певучими строками баллады, а затем версиями многих поэтов и прозаиков, все забыли, что около двухсот лет никаких крыс в легенде даже в помине не было, а было лишь одно: пёстро одетый флейтист без какой-либо видимой причины увёл из Гамельна сто тридцать детей, которые пропали навсегда.
Поскольку лишённые смысла события никогда не становились предметом стойкой фольклоризации, пришла пора выяснить, что именно послужило основой легенды.
IV. Семь версий, не считая НЛО
Было предпринято много попыток объяснить, что же случилось в Гамельне 26 июня.
Мысль о похищении гамельских детишек инопланетными пришельцами следует отмести сразу и начисто. Разумные существа, способные преодолеть как минимум расстояние от альфы Центавра до Солнца, обладали бы невероятным технологическим преимуществом над жителями XIII века. Они нашли бы гораздо более простой, быстрый и куда менее поэтичный способ заполучить образцы вида Homo Sapiens, чем игра на волшебной флейте и увод пешим строем.
Остальные версии выглядят так:
1. Погибшие на войне
Довод: Пропавшие названы «детьми» образно, как уроженцы Гамельна вообще и как молодые люди в частности. Легенда рассказывает о молодых воинах, павших в сражении с войсками епископа вестфальского города Минден.
Возражение: Битва произошла в 1259 году, на четверть века раньше появления Дудочника, и убито в ней было около 30-и человек. Обратим внимание, что этих погибших запомнили, а 130 сгинувших детей как-то «забыли»…
2. Жертвы «танцевального психоза»
Довод: В средневековой Европе время от времени вспыхивала эпидемия т.н. «танцевального психоза» - загадочного заболевания, при котором человек испытывал неудержимое желание плясать. Эти пляски превращались в массовое буйство, танцоры дёргались и корчились, словно при «пляске святого Витта». Из истории известно много случаев, когда люди гибли от плясового недуга.
Здесь следует разобраться подробнее.
Описана такая разновидность психических эпидемий как «хореомания» (греч. choreia – хоровод, пляска + мания) или «танцевальное помешательство». Уже в X веке можно найти упоминание об эпидемиях неистовства, прыжков, приплясываний и конвульсий. В 1233 году в Италии во время чумы жители деревень устраивали шествия и пытались судорожными, дёргающимися танцевальными движениями изгнать эпидемию. Явление разрослось и получило название «тарантизм», поскольку болезнь приписали укусам тарантула. Больных не преследовали как бесноватых, а считали невинными жертвами. В XIV-XVII веках вспышки подобных массовых плясок отмечались и в других странах Европы. Тарантизм развивался по механизму психической индукции; этот оргиастический танец с состоянием возбуждения, судорожными припадками, галлюцинаторными переживаниями продолжался до полного изнеможения, после чего следовала частичная или полная амнезия.
К XIII веку относится история о «танце святого Ги» – танцевальной эпидемии, имевшей место в Эхтернахе (Люксембург): её причину усматривали в якобы одержимом дьяволом деревенском скрипаче, который был приговорен к повешению. Дабы избежать смерти, он вызвал своей игрой в жителях города неодолимое желание танцевать; сообщается, что участники этого танца также имели видения. Но первое сообщение о танце «прыгающих святых» в Эхтернахе относится к 1497 году, а первое изображение этой Springprozession («прыгающей процессии») появляется в 1604 году. Жак Ле Гофф в «Цивилизации средневекового Запада» именует её «процессией на грани колдовства, фольклора и извращенной религиозности» и относит опять-таки к XIII веку. Стоит добавить, что процессии на праздник Троицы в Эхтернахе проводятся до настоящего дня, насчитывают до 12-17 тыс. человек (из них 8-9 тыс. участвуют в пляске), а посвящены они местночтимому святому Виллиброрду (657-739), называемому также «апостолом фризов».
Примечательно, что церковь всецело одобряла Springprozession, пока не пришло Просвещение и на обычай не накинулись светские критики. В 1777 году шибко грамотный Трирский архиепископ запретил процессии как «неразумные»; потом пляски в Эхтернахе не раз запрещали и разрешали. К концу XIX века традиция приняла сегодняшнюю форму и утвердилась окончательно. С тех пор она прерывалась лишь однажды – на время Второй Мировой.
Происхождение Springprozession не вполне ясно; предположительно, она восходит к покаянным процессиям раннего средневековья – их участники копировали поведение больных тяжёлыми недугами, чтобы «отогнать» от себя болезни. Скорее всего, этот обычай основан на традициях древних языческих культов.
Церковь разборчиво и внимательно подходила к таким массовым акциям. Скажем, когда в 1260-1261 годах в Италии произошли первые многолюдные и повсеместные процессии флагеллантов (бичующихся), святые отцы смотрели на них вполне благосклонно – ведь участники просили отпущения грехов у Бога и Девы Марии! Но процесс лавинообразно разрастался, в движение затесались еретики, и отношение стало меняться. Когда доминиканец Вентурин в 1333-1334 годах своими проповедями возбудил множество людей и устроил несколько массовых «паломничеств бичевания» в Рим, церковь строго запретила Вентурину проповедовать. Последовали неизбежные оргвыводы – в конце 1349 года вышла булла Климента VI, которая объявила учения флагеллантов ересью. Репрессии постепенно свели движение на нет, а на рубеже XVI-XVII веков оно выродилось при французском дворе в особую форму разврата.
Взрыв «танцевальной мании» дала «чёрная смерть» – грандиозная эпидемия чумы, охватившая Европу в 1347-1349 годах. Современники описывали это так: «Огромные толпы людей со всей Верхней Германии, а также с Рейна и Мааса стали стекаться в Утрехт, а затем в Льеж; полуобнажённые мужчины и женщины с венками на головах танцевали, держась за руки и высоко подпрыгивая; танцы сопровождались песнями, в которых упоминались «имена демонов»; возбуждение заканчивалось падением на землю и конвульсиями». Типичная хореомания… Повторялось это и в 1370 году.
На наш взгляд, предыдущий абзац вместе с историей возникновения тарантизма ярко свидетельствует о языческой сущности «танцевального психоза». Беспощадный мор косил всех подряд, мольбы к христианскому богу оставались безответны, и народ поразительно быстро вернулся к древним богам, взывая к ним в ритуальных плясках. Тотчас вспомнились «имена демонов», т.е. запрещённых языческих божеств – хотя скорее всего, их никогда не забывали; но об этом позднее.
Возражение: В легенде, исключая позднейшие литературные версии, нет указаний на танцы или пляски детей. Это понятно – Помариус не хотел упоминать, что дети плясали под флейту; после походов Вентурина и буллы Климента VI упоминать об этом было просто опасно. Далее – речь в легенде идёт только о детях. Сомнительно, чтобы в гамельнской Springprozession участвовали они одни, а взрослые оказались неподвластными гипнозу флейты, стояли в стороне и спокойно наблюдали, как ребятишки один за другим «выходят из строя» или уходят неведомо куда.
3. Жертвы «крестового похода детей»
Тут даже доводов серьёзных нет, а возражение одно: «крестовый поход детей» состоялся в 1212 году.
4. Жертвы эпидемии
Довод: В Гамельне случилась эпидемия чумы или дифтерии, убившая детей, а образ флейтиста стал аллегорией ужасной болезни. Казалось бы, гипотеза резонная: образ Пляски Смерти (Le Dans Macabre), впервые исполненной в 1449 году при дворе герцога Бургундского в Брюгге, сложился ещё в XIII веке, а фигура жуткого массовика-затейника, увлекающего за собой в небытие все сословия – знаковая и широко известная в Европе…
Возражение: В 1284 году эпидемий не отмечалось; напротив, подчёркивается, что чума пришла ПОСЛЕ ухода детей.
5. Вербовка
Довод: Дудочник – типичный зазывала, вербовавший колонистов для переселения на восток. Вняв его призыву, десятки жителей Гамельна (главным образом молодых людей, «детей») подались на захваченные недавно земли славян за Эльбой. Отмечается, что некоторые поселения к северо-западу от Берлина и в Восточной Пруссии (Беверинген, Хамельшпринг) называются так же, как местечки близ Гамельна. Упоминается витраж, который в конце XVI века был установлен в гамельнской церкви Маркиткирхе – он не сохранился, но осталось его описание: якобы там были изображены не малолетние дети, а подростки, которых «эмиграционный агент» уговорил переселиться.
Но что случилось с ними потом? Согласно одной версии, подростки погибли в море при кораблекрушении. Другая версия утверждает, что они поселились в неких восточных землях, далеко от Германии.
Виновниками «исхода» называют разных лиц.
Один – епископ Бруно фон Шаумбург из местечка Ольмюц (ныне Оломоуц), который во второй половине ХIII века убеждал людей переселяться в свои владения.
Другой – граф Николаус фон Шпигельберг. Навербованные его агентом переселенцы (в осн. молодые семьи с детьми) должны были отплыть на восток из Штеттена, но там шла война, поэтому на корабль они погрузились в Кольберте. 26 июня Гамельн содрогнулся от ужасного известия – корабль затонул вместе со всеми переселенцами. Сообщение о гибели корабля, отбывшего из Кольберта на восток, якобы упоминается в городских хрониках. С тех пор исчезло из документов имя Николауса фон Шпигельберга – считается, что он погиб вместе со ста тридцатью пассажирами.
Возражения:
– За несколько лет до 1284 года епископ Бруно умер и, следовательно, зазывать гамельнцев никуда не мог, разве что в мир иной. Возможно, он проводил вербовку раньше, скажем, в 1271-ом году (напомним – этот год приводится в некоторых сообщениях о Дудочнике!)
– Вряд ли десятки молодых людей (о детях тут вообще говорить не приходится) хлынут переселяться, наслушавшись даже самого сладкоречивого вербовщика. Во-первых, чего им искать на враждебном и «диком» востоке, когда благополучный транзитный Гамельн, уже в летописях XI века упоминавшийся как «Кверенхамельн», т. е. «мельничный Хамельн», «Хамельн мельниц», процветает на производстве и переработке зерна, а корабли возят по Везеру зерно, муку и строительный песчаник на север Германии и к морским портам? Во-вторых, горожане в основном принадлежали к ремесленным цехам, а мастера не отпустили бы своих детей в неведомые края. Это означало бы потерю наследников и подрыв цехового производства. Легко уйти могла лишь голытьба – люди без постоянного заработка и профессии, – но кому нужны этакие колонисты?
– Наконец, зачем зашифровывать эмиграцию «детей» в столь замысловатой аллегории, как увод их Дудочником? XIII век сохранил поэтическое вИдение мира, свойственное Средневековью, но практичные бюргеры смотрели на жизнь гораздо прозаичней, чем визионёры-глюколовы из предыдущих веков. Погибли на войне – значит, погибли. Никто не воспарил духом, чтобы описать смерть 30-и гамельнских воинов в битве с войском вестфальского епископа как уход их в Валгаллу или восхождение на небеса под руководством святого воителя Георгия Победоносца. И вдруг – неясное, скупое и мистическое описание ухода 130-и детей! Нет бы просто отметить: «Сыновья таких-то и таких-то с жёнами и потомством отбыли на восток по призыву графа Николауса фон Шпигельберга».
Значит, с ушедшими произошло что-то иное – такое, что его пришлось скрывать за недосказанностями и оболочкой аллегории.
6. Отравление спорыньёй и массовая галлюцинация
Довод: Уход детей вызван эрготизмом (от франц. ergot – спорынья) – отравлением веществами, содержащимися в рожках спорыньи – полевого гриба Claviceps purpurea. В симптоматику эрготизма, кроме прочего (например, гангрены, называемой «антонов огонь»), входят спутанность сознания, галлюцинации, ступор или психомоторное возбуждение, эпилептические припадки и атаксия.
Предполагается, что и море крыс (напомним, что крысы – поздняя версия!), и манящий вдаль Дудочник привиделись детям, наевшимся хлеба с токсинами спорыньи. Дети, подчиняясь механизму психической индукции, побежали за призраком и утонули в волнах Везера.
Возражение: Отравленный хлеб ели не одни только дети. Взрослые так же подвержены действию токсинов спорыньи – почему тогда они не впали в психоз? Далее – массовые отравления спорыньёй наблюдались и в XX веке, после Второй Мировой. Они были тщательно описаны медиками. Так вот, при вспышках эрготизма все пострадавшие видели РАЗНЫЕ галлюцинации. Психическая индукция, охватывающая всех одним эмоциональным состоянием, резко отличается от наркотических видений, которые у каждого – свои. Они могут быть сходными, но никогда – одинаковыми, поскольку люди разные. А уж когда отравленные погрузились в тяжкий бред, никакая кликушеская индукция не разрушит оболочки индивидуальных переживаний…
7. Языческий обряд
В этом пункте сведены три подварианта. Каковы их различия?
Довод 1: Дудочник увлёк детей к языческому алтарю, где они стали участниками магического ритуала. Совершив грех идолопоклонства, все участники обряда как бы умерли для веры и церкви. В XIII веке гибель христианской души («духовная смерть») была куда страшнее телесной смерти.
Довод 2: Детей увели в некое капище, где все они были принесены в жертву языческим богам.
Довод 3: Дети под предводительством флейтиста отправились справлять древний праздник летнего солнцестояния, заблудились, попали в трясину и погибли.
Над этими доводами стоит как следует подумать.
Рассмотрим ещё раз известные нам факты и наиболее достоверные предположения.
Итак, никаких крыс не было. Это вторичное – хотя вовсе не искусственное! – добавление. Не было ни войны, ни «танцевального психоза», ни крестового похода, ни эпидемии, ни вербовки, ни отравления. Все эти версии в разной, но всегда в значительной степени невероятны.
Историк Вальтраут Вёллер стала искать отмеченную в летописи гору Коппен – и выяснила следующее: в 15 километрах от Гамельна есть мрачная болотистая котловина среди скал, называемая «Чёртова яма» или «Чёртова дыра». В котловину ведёт единственный путь – узкая расщелина, вокруг котловины – отвесные скалы, на дне – осколки каменных глыб, упавшие деревья; земля здесь заболочена, покрыта густой травой. В ближайшем к «Чёртовой дыре» поселке Коппенбрюгге (ранее Коппенбруг, по названию замка, возведённого тут в 1303 году) по сей день рассказывают, что встарь в «Чёртовой дыре» погибли некие люди.
А совсем рядом, на вершинах гор, расположенных возле «Чёртовой дыры», издавна проходили народные гуляния во время праздника летнего солнцестояния, здесь зажигались костры. Несомненно, речь идёт о празднестве, уходящем корнями в языческое прошлое.
По мнению Вёллер, 26 июня 1284 года толпы детей во главе с неким флейтистом отправились туда повеселиться. Они шли из Гамельна мимо горы Кальвариенберг и дальше на восток, но заблудились и угодили в болото; возможно, катастрофу усугубил обвал, отрезавший им путь назад.
Согласитесь, у Вёллер слишком много наворотов типа «рояль в кустах»: языческий пикник с кострами, потеря ориентации, гостеприимное болото, обвал – всё до кучи! Хотя прислушаться к её мнению стоит – оно содержит вполне здравые предположения.
Как гласит предание, о разразившейся беде людям поведали дети, отставшие от шествия.
Стоп! Какие ещё отставшие?
В XVI–XVII веках (по другим данным – до XVI века) в легенде имелся один любопытный фрагмент, позднее исчезнувший. Якобы двое (вар. – трое) ребятишек спаслись и сообщили горожанам об исчезновении остальных. Из-за усталости отстав от других ребят, они увидели, как дети вошли в горную пещеру вслед за Крысоловом, после чего каменные стены сомкнулись. Через несколько недель один из уцелевших онемел, другой ослеп.
[Вариант о трёх спасшихся детях: «Немой мальчик вёл слепого, поэтому эти двое отстали, а третий выскочил из дому в одной рубашонке, но застыдился и вернулся, они-то и рассказали, куда Крысолов увёл детей». Судя по тексту, рассказать что-нибудь определённое никто из детей не мог: один немой, другой слепой, третий быстро вернулся домой – не 15 же километров он бежал, пока устыдился!]
Рассказ об отставших слишком напоминает нравоучение: «Поменьше болтай о том, что видел!» Похоже, этот фрагмент легенды был адресован очевидцам и повествовал о том, что сделали с любителями рассказывать лишнее. Ещё один аргумент в пользу запрета на разглашение событий.
Возникают сомнения – что за массовые моления языческим богам в XIII веке, в христианской Германии? Как можно говорить о человеческих жертвоприношениях в это время и в этом месте? Да возможно ли такое?!
Как ни удивительно – очень даже возможно. Изумляет другое – как старательно подчищена история Средних веков, из которой вытравлены все упоминания о том, сколь широко и долго Европа оставалась двоеверной. Языческие культы прекрасно сохранялись на фоне официального христианства.
Даже слово «оставалась» звучит не вполне точно. Следует сказать – «остаётся доныне». В 1972 году в Исландии было основано Народное собрание Асатру («Вера в богов»), а год спустя Асатру была официально признана религией. Повторяем – ре-ли-ги-ей. Наравне со всеми прочими. И это было воспринято (уж в Исландии – точно!) как нечто само собою разумеющееся. Прощай, ревностный Торквемада! Здравствуй, одноглазый Один!
Разумеется, сохранение пережитков язычества (главным образом в народной среде) не означает работы хорошо развитой жреческой организации. Но нельзя же считать признаками существования религии лишь поголовную массовость, наличие единого командного центра и первосвященника! Политеистические культы древности прекрасно обходились без римских пап и Ватикана.
Интермедия
А ведь каких-то 1500 лет назад всё начиналось вполне оптимистично, в ритме победного шествия. Император Феодосий I Великий (379-395) признал христианство государственной религией, запретил языческие культы, а земли языческих храмов конфисковал в пользу христианской церкви.
Однако несколько веков спустя св.Бонифаций жаловался папе Захарию (741-752) о языческом праздновании Нового Года в Риме.
В 820-ых годах миссионеры-католики из Бремена и Гамбурга начали проповедовать в Скандинавии, однако натолкнулись на сопротивление местных жителей, хранивших верность язычеству.
В конце X века епископ Пражский св.Адальберт сообщал, что чехи погрязли в многожёнстве и вернулись к старым богам. Но не только чехи упрямо держались старины – 23 апреля 997 года в Пруссии языческий жрец убил вышеупомянутого Адальберта копьём. Конкуренция, однако!
В Польше в 1034-1038 годах, после смерти Мешко II, полыхало мощное восстание в защиту прежней веры.
Чуть позже епископ Адам Бременский, путешествовавший по Скандинавии, нашёл её «в общем языческой». Старая религия сохранялась в Северной Европе, особенно в Исландии, вплоть до XIII века.
Мы приблизились к 1284 году. Но давайте минуем его – и что мы увидим?
1385 год. Слава тебе, Господи – литовцы наконец-то стали христианами! В Европе грохочут осадные пушки, кончились времена fantasy, а они всё идолам кадили… Но – свершилась уния Литвы и Польши, язычник Ягайло женился на полячке Ядвиге, крестился в Кракове и сделался христианским королём Владиславом. Труд Помариуса уже написан, только-только чернила просохли.
Английский автор XV века с прискорбием констатирует: люди поклоняются звёздам, Луне и Солнцу. В 1453 году в Британии землепашец и мясник попали под суд за то, что утверждали, будто нет других богов, кроме Луны и Солнца…
С 1591 года в Памплоне (североиспанская провинция Наварра) в дни св.Фермина (с 7 по 14 июля), считающегося покровителем Наварры, происходят ежегодные «энсьерро» – забеги, во время которых на улицах города быки преследуют бегущих людей. Трудно назвать это безобидной забавой – например, в 1924 году под копытами разъярённых быков за восемь дней погибли 13 и получили ранения более 200 человек. Если это не языческое жертвоприношение, то и папа римский – не католик!
Оказывается, свирррепая испанская Супрема терпимо относилась фактически к ритуальной и кровавой тавромахии, прямиком восходящей к античности. Если припомните, кроме энсьерро (ловко приуроченных к дням Сан-Фермина, как Springprozession – к почитанию св.Виллиброрда), в Испании процветает коррида, которую ну никак не отнесёшь к христианским обычаям.
В 1590-1630 годах в Люксембурге (см. танцы в Эхтернахе!), где свирепствовали гонения на ведьм, был жив – правда, в изменённой форме, – культ богини Дианы (?), которая именовалась «Жэн». Статуи Жэн сохранились до XVII века. Видимо, потом их для конспирации называли статуями Девы Марии.
XVII век вообще богат на поразительные находки по части религиоведения. Например, во Франции до запрета Людовика XIV (король с 1643 г., умер в 1715 г.) в день св.Иоанна Крестителя совершались огненные обряды с сожжением волков, кошек и лисиц, а в Шотландии и Уэльсе практиковалось прохождение через огонь. Тогда же иезуиты-миссионеры констатировали, что крестьяне юга Италии верят кто в сто, кто в тысячу богов (должно быть, отцы-иезуиты были осведомлены, что на юге Италии не всё благополучно, раз отправились туда как миссионеры, словно в тропическую Африку). В Британии пуританин Р.Бакстер обнаружил в приходе Киддерминстер, что для многих прихожан Христос – это Солнце, а святой дух – это Луна. По сообщению В.Камдена «дикие ирландцы», как и крещёные (тогда же?!) де Ноблецом бретонцы, преклоняют колена перед серпом молодой Луны и читают «Отче наш»; сходный обряд отмечен тогда и в Йоркшире.
К слову – вышеупомянутый де Ноблец «с удивлением» (должно быть, это слабо сказано!) встретил в Бретани жителей, исполняющих обряды, посвящённые Луне и источникам, а также культ пожертвований Лукавому.
В 1626 году во Франции представлен в суде (по обвинению в колдовстве одной крестьянки) текст молитвы. Формально это была поэма в стихах, где речь шла о Христе, о кресте, святом Иоанне, дьяволе, деревьях, травах и цветущих лугах, о Деве Марии… и о каких-то божествах, называемых «Энежи».
В 1742 году папа Бенедикт XIV запрещает в папском государстве… кортежи нудистов в честь бога Пана!
Конечно, XVIII век – не времена Торквемады, а сплошное Просвещение с исходом в порнографию, а шутник-весельчак Бенедикт XIV – вовсе не угрюмый садист Пий V. Но обратите внимание – стоило понтификам дать слабину, и оргиастический культ вмиг расцвёл до такой степени, что его пришлось унимать особым декретом. Выходит, с затёртых времён св.Бонифация и папы Захария античные верования стойко хранились в массовом сознании, переходили из поколения в поколение, обряды (тайно) совершались – и едва снялись запреты, языческие празднества стали открыто проводиться прямо в сердце католического мира. А ещё стенали: «Умер великий Пан!» Это он так – притворялся, чертяка…
В 1748 году тот же Бенедикт запрещает пляски и маскарады в честь бога Вакха. На Масленицу же люди могли посещать церковь ряжеными или в масках. Хорошо ещё – не в чём мать родила!
Однако, что за прелесть была Италия – с верой в тысячу богов, с вакханалиями средь бела дня и плясками голышом!.. А где, спрашивается, всё это время тарилась матушка святая инквизиция? или она, кадрово итальянская, была донельзя снисходительна к соотечественникам и под визги вакханок за окнами плодотворно строчила инструкции, как пытать и жечь немецких & французских поклонниц Энежи?
Есть и другие факты; приводить их было бы слишком долго. Но мы уже далеко заехали; следующая остановка – Аненербе, затем триумф Асатру.
А недавно пришёл один из авторов этой статьи к своему редактору, а тот показывает письмо, подписанное: «Слава Сварогу!»…
Остаётся признать, что в XIII веке Европа НЕ БЫЛА сплошь и надёжно христианской.
В конце XI века шведский король Свейн вернулся к кровавым жертвоприношениям, за что получил прозвище «Блотсвейн», Кровавый Свейн. Этот эпизод и год 1284-ый разделяют всего два века; вообще не время для религий… Около 1100 года разрушили языческий храм в Упсале, но был ли он последним капищем в Европе? Вряд ли.
Ясно другое – на Свейне убийства во имя древних богов не кончились. Ещё в XIII-XIV веках в Эстонии практиковались человеческие жертвы при закладке зданий. Предназначенного человека душили или зарывали живьем; особенно «надёжными» в этой роли считались невинные девушки.
Да что там Средневековье! В Дании, при строительстве моста в Халле, завершившемся в 1843 году, народ предлагал захоронить под основанием живого ребёнка. Тогда же со стапелей Бристоля сошёл первый железный винтовой пароход для трансатлантических рейсов, а годом позже в США была введена в эксплуатацию линия телеграфа с аппаратами Морзе. Такие вот исторические параллели…
Итак: Довод 1 обоснован – Дудочник МОГ уводить к языческим алтарям для участия в ритуалах.
Как ни печально, следует принять и Довод 2 – детей Гамельна МОГЛИ принести в жертву.
А из Довода 3 ясно, с чем связан «уход» детей – с древним праздником летнего солнцестояния.
И по летописному варианту, и по переводу Ричарда Верстегана чётко следует: Дудочник пришёл летом! Разброс – от 26 июня до 22 июля. Примерно от Ивана Купалы (главный шабаш в году) до Ильина дня (когда гром разгоняет нечистых духов). Или – от Ярилы до Перуна. Самое время для древних богов.
V. Момент ухода
Если принять за основу событий версию № 7 «Языческий обряд», многое становится понятным.
Славный город Гамельн был создан и жил в атмосфере двоеверия, сосуществования (и противостояния) исконного язычества и весьма недавно – по историческим меркам, – внедрённого христианства.
С одной стороны – священники и монахи в каменных храмах и монастырях, с другой – жрецы-волхвы в своих схронах и капищах среди лесистых гор. Не потому ли основанный 851 году бенедиктинский монастырь вскоре превратился в «штифт»? Горные жители могли быть недовольны соседством чужеверной обители и однажды дали понять бенедиктинцам: «Или вы расселитесь среди людей, или сгорите вместе с монастырём». И монахи подчинились.
Чего убоялись? Им что, нечего было противопоставить? призвать воинов своей конгрегации, епископских или просить помощи у светских государей?
Положим, ирландские отряды фианов (Фианна Эйринн) были истреблены Кейрбром, сыном Кормака Мак Эйрта, ещё в 284 году, ровно за тысячу лет до Дня Крысолова. Но стоит напомнить, что они были созданы королём Фиахадом в 300 году до н.э., и просуществовали почти шесть веков; преемственность донесла их славу (и повадки) до войн XIX-XX веков за независимость Ирландии. Последний король-викинг Кнут Святой был убит в 1086 году, т.е. традции берсерков, может быть, померкли, но не угасли. Европейские армии до Первой Мировой включительно нет-нет да формировали какие-нибудь Compagnie della Morte (батальоны смерти) для самых рискованых акций, а уж Schutzstaffel (охранные отряды), более известные как SS, и волчьи Waffen-SS как их производные – с серебряными черепами, рунами, медитациями и «крещением кровью» – более чем наглядно доказывают, что идея «священных воинов» является непреходящей.
Иными словами, прежние цивилизации имели своих верных защитников (называйте как угодно – воинов-волков, фениев, ассасинов, шахидов), которых в средневековой Европе именовали из политкорректности «разбойниками». Скажем, в начале XIII века в Силезии двое таких полевых командиров, якобы оборотней (!), удерживали огромный лес Садлио и препятствовали герцогу Генриху Бородатому основать там хотя бы одну деревню. Неловко было государям и аббатам признаваться, что у них под боком гуляют вольные стрелки, поклоняющиеся Солнцу, Матери-Оленихе, Отцу-Медведю или кому там ещё… Их теснили, рубили, вешали, но – идеи (и народы), как известно, не умирают, а перевоплощаются.
По части проклятий, отравлений и заугольных убийств эти «лесные братья» были большие доки. Если с ними не сладить, то лучше ужиться миром. Впрочем, коль скоро местное население исповедовало непротиворечивое двоеверие, между лесом и городом могло и не быть серьёзных трений. Напротив, по старинным праздникам самые рьяные приверженцы прежней веры устремлялись в лесистые горы. Типа, на пикник! Костёр зажжём, попляшем. Официально-то мы христиане… И молчком, молчком, чтобы кто-нибудь приезжий не разнёс странные новости – так и до инквизиции дойдёт… Местные не продадут, они-то знают – есть риск онеметь или ослепнуть.
С собою в лес прихватывали выпивку с закуской и какую-нибудь живность. Свинку, курочку – смотря что положено приносить в жертву богам.
Кроме жертвенных животных, уходили с праздничной процессией и жертвенные люди. Кто окажется на алтаре, определял жребий, так что заранее сказать нельзя – попляшешь ты или с тобой случится нечто иное.
Ограниченный контингент лесных жителей пополнялся в основном добровольцами и энтузиастами. Одних захватывало экстатическое служение богам, увлекала древняя мудрость рун и песнопений. Других, будущих воинов-оборотней, манила дикая воля, прекрасно выраженная в песне австралийских бушрейнджеров:
Отличная работа – налёты и грабёж!
Махнём, ребята, в горы – в горах не пропадёшь.
С ножами пошатаемся, повеселимся всласть, –
Чем за своим присматривать, чужое лучше красть.
(перевод с англ. А.Эппеля)
Под этим охотно подписался бы любой Робин Гуд.
За такими удальцами увязывались отчаянные девицы.
А третьи – именно дети, малолетки, – могли оказаться в лесных селениях и против своей воли, в качестве «налога кровью», которым языческая община облагала город по праздничным датам в течение солнечного года. Добровольцев вряд ли много, а пополнять свою численность надо.
Гамельнцы запомнили – 130 или 150 (числа близкие), поскольку им пришлось выполнять требование – столько-то, и ни ребёнком меньше. Видимо, число было продиктовано богами в ходе гадания. Трудно сказать, какие грибы ел жрец, чтобы войти в резонанс с астралом.
Это не сказочно-условные 11000 знатных мучениц во главе со святой Урсулой Кёльнской! Дети были настоящими, их следовало выбрать из семей горожан. Должно быть, дни выбора были довольно сложными деньками в Гамельне. Вероятно, там разыгрывались душераздирающие сцены.
Но в целом гамельнцы расставались со своими чадами спокойнее, чем если бы дело происходило в XX веке.
В Средние века слово «ребёнок» не имело смысла, который придаётся ему сейчас. Тогда в Германии «ребёнок» было синонимом понятия «дурак». Дискриминировали детей и в похоронном обряде. Во Франции юных отпрысков знати хоронили на кладбище (как бедных); лишь в конце XVII века им найдут место в фамильных склепах рядом с родителями. Многие богословы считали ненужным служить заупокойные мессы по детям, умершим до семейного возраста (видимо, потому и не осталось записей в приходских книгах Гамельна!). В литературе того времени ребёнок занимал место бедняка или даже зачумлённого; его часто уравнивали с умалишенными и неполноценными. Труды клириков напоминали, что ребёнок – существо, которого следует остерегаться, ведь он может стать вместилищем тёмных сил. Новорожденный принадлежит к низшему миру; он рождён телесно, но не духовно. Он несёт на себе Адамово проклятие и платит за грехи взрослых. По отношению к нему используются презрительные, даже бранные выражения, словно крещение не уничтожило факта первородного греха. Детей мало ценили, нередки были случаи детоубийства, об умерших младенцах (а детская смертность была высока) не слишком сокрушались.
Согласно идеям Л.Демоза о периодизации истории Детства, для IV-XIII веков характерен так называемый «бросающий стиль». Как только культура признала, что у ребёнка есть душа, детоубийство пошло на спад, но ребёнок не стал человеком. Главное средство избавления от него – оставление, стремление сбыть с рук. Младенца отдают кормилице, в монастырь, в чужую семью на воспитание, или держат заброшенным в собственном доме.
Словом, отдать дитя Дудочнику горько, но – можно.
«Ещё народим!»
Для утешения муссировались толки о «плате за грехи взрослых», об искупительных жертвах, вплоть до:
«Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение на одной из гор» (Бытие 22, 2)
При упоминании о горах – вон они, стоят на горизонте, – кое-кого могло трясти. Скоро там загорятся костры!
А костры инквизиции – не извращённая ли имитация жертвы Авраама?.. Простой душе так и покажется: что та вера, что эта – одинаковы.
Монах же веско прибавит из книги Левит: «И понесёт козёл на себе все беззакония их в землю непроходимую».
Детей в чащу – дома чище!
Но распространяться об этом – ни-ни. Инквизиторы где-то рядом. Что, если до них дойдёт: «Гамельнцы приносят детей богу лесному, рогатому и косматому»? Последуют санкции. Воины леса хоть и храбры, и сильны, но против войска конгрегации не выстоят. А там, глядишь, и светские на Гамельн двинутся. Они охочи затевать крестовые походы – то на пруссов, то на русов, то на финнов, то на венгров; только услышат «еретик» или «язычник», сразу коней седлают. Разорят, век не отстроишься.
Одним словом, перед праздником и уплатой живого налога общественное согласие было достигнуто. Городские мужи, штифт, попы, лесные жители – все договорились.
Поэтому нигде не сказано, что пропавших детей искали отцы.
Только матери.
Матери, считаться с которыми мужчины не сочли нужным.
«Иногда слышались их голоса, и каждая мать узнавала голос своего ребенка. Затем голоса звучали уже в Гамельне, после первой, второй и третьей годовщины ухода».
Иной детский голос на улице вдруг казался до боли знакомым.
Вдруг кто-нибудь сбежит из тайного селения? Вдруг их не забрали в лес, а продали, и можно выкупить? В Европе масштабная транзитная работорговля процветала минимум до XIV века…
Матери ждали год и два, и три, пока не умерла надежда.
Их розыски были замечены. У кого-то вырвалось число: «Сто тридцать». Кто-то обмолвился о пёстром человеке с дудкой. Тёмные, смутные слухи просочились в народ и ходили из уст в уста, но оставались не слишком опасными, пока булла Иоанна XXII не уравняла колдунов с еретиками. Тогда Иоганнес Помариус сел за работу и сочинил «Гибель детей Гамельна», чтобы навсегда снять всякое подозрение со славных горожан.
Здесь кончилась истина и началась легенда.
Хотя внимательному исследователю есть за что зацепиться даже в тех скудных данных, которые не исказил Помариус.
Лето. Срок близ праздника солнцестояния. Все видят, что дети уходят, но не пытаются ни проводить, ни вернуть. Намеренно стараются НЕ ВИДЕТЬ – час ухода приурочен к утренней мессе, чтобы взрослые, особенно женщины, были в церквах.
И эта более чем странная фигура – флейтист, «одетый в пёстрые покровы».
VI. Снимая покровы
Обратите внимание на характеристику одежды Дудочника: «пёстрые покровы». В первом описании (вряд ли это намеренная архаизация текста переводчиком) его наряд назван не ОДЕЖДОЙ, но именно ПОКРОВАМИ. Что за чушь?
Скажите сейчас собеседнику: «Петрович вышел из гаража в пёстрых покровах», и вы увидите, что значит выражение «выпучил глаза».
«В чём?.. в грязном халате, что ли?»
Рисуется некий Пачкуля Пёстренький из сериала о Незнайке.
Образно «покровы» – нечто длинное, просторное, быть может – развевающееся. Вроде рясы, савана или того, в чём смолоду скакала по сцене Алла Борисовна.
То есть – особая одежда, предназначенная для: а) богослужения, б) погребения (тот ещё обряд!), в) публичного действа, резко отличного от повседневной жизни.
Не одежда, но Одеяние. Тот, кто оставил первую запись о Дудочнике, ясно знал, о чём писал.
В Средние века любили ярко одеваться. После XII века в ходу была лоскутная мода, т.н. «мипарти» – двух-трёхцветная одежда с геральдическими элементами, но это не для бюргеров, которым полагалось тёмное и однотонное. А вот шуты, лицедеи такое себе позволяли – вернее, им позволялось как «обезьянам господ».
Но только ли из шутовского подражания господам родился наряд арлекина?
Арлекин как маска восходит к далёкой древности. В комедию дель-арте он пришёл из народного действа, мистерии, которые первоначально разыгрывались на улицах, площадях и рынках городов. А до того, в XI-XII веках, он возглавлял… Дикую Охоту! эта ночная кавалькада мертвецов первоначально называлась «войско Харлекина».
Если он и пародия на сеньора, то лишь во дворце; под небом он – Король Улицы. Даже – всего открытого пространства. Его место – отнюдь не под крышей, означающей Дом и Цивилизацию.
Осталось произнести: «Царь Природы».
Не по соизволению толпы, а по праву. Площадная мистерия младше того представления, где пёстрый лицедей был не Королём, но Богом – или его отражением на земле, что для первичного мышления суть одно и то же. Что наверху, то и внизу.
А что такое шут во дворце? Не соглядатай ли языческих жрецов при короле, немедля высказывающий грубое, язвительное мнение о действиях военного вождя – с точки зрения неписаной старинной правды? «Волхвы не боятся могучих владык» – тень косматого друида продолжала витать у трона в образе дерзкого на язык шута. «Правдив и свободен их вещий язык», даже если сравнивает империю с обозом нечистот (см. диалог Соломона и Маркольфа).
Церковники Средних веков были не понаслышке знакомы с людской «агентурой» языческого культа и знали, кого представляет шут. Ещё Алкуин (726-804) предостерегал: «Человек, вводящий в свой дом скоморохов и фокусников, не подозревает, какая ватага нечистых духов следует за ними». Фаблио «О жонглёре, побывавшем в аду» даёт понять две истины: во-первых, жонглёр не чужд дьяволу (князь преисподней поручает ему поддерживать вечный огонь под котлом, где мучаются попы, воры, епископы, аббаты и монахи), а во-вторых – симпатии народа на стороне жонглёра!
Православная церковь тоже рьяно преследовала скоморохов. Кто же стерпит, когда в храме литургия, а на улице свершают шутовской обряд жрецы «от лукавого», отбивая у батюшек паству?
Лицедей, отображающий героя или бога – древний табуированный персонаж, одежда которого сохраняет черты шаманского костюма: лоскутность, разноцветность, несшитость (их имитируют драность, разорванность). Вспомните также лохмотья и патлы неистовых ведьм, принцип нищеты как юродства и близости к божеству, отказ шаманов и пророков от богатства, демонстрацию бескорыстного служения высшим силам.
То же демонстрируют кружащиеся на улицах и рынках дервиши в их рубищах, цыганки в пёстрых несшитых юбках – уличные вещуньи.
Далее: шаманы при камлании и древние жрецы одевали маски, но не только на лицо – одеянием преображалось всё тело, шла полная маскировка, изменение облика путём стирания и размывания человеческих форм. Служитель духов должен стать подобен тому, кому служит, а для этого – потерять прежнюю внешность, стать неузнаваемым. Даже если он лично известен, даже если все знают, что перед ними – Имярек, называть его подлинным именем нельзя. «Он – не он!»
Все вы наяву не раз встречались с таким «преображённым», будете встречаться далее, и называть его будете не настоящим именем, а именем божества, которое он воплощает – Дед Мороз!
Пусть это артист местного ТЮЗа, пусть хоть сосед – его прихода ждут, как явления шамана; его троекратно, каждый раз всё громче, вызывают: «Де-душ-ка Мо-роз!». Он является, и начинается камлание. Он сказочно богат и щедро раздаёт подарки. Он оглашает заклинание, которое все должны повторить: «А ну-ка, ёлочка, зажгись!»
Сегодня он понарошку представляет зимнее божество – для детей.
Некогда он и ему подобные всерьёз представляли богов – для взрослых.
А ещё раньше, когда богами были звери-тотемы, преображение достигалось надеванием лохматых (!) звериных шкур. И луперки, и берсерки становились теми, на чью помощь и покровительство надеялись. Кожаная «лапша» и тряпочки на одеяниях шаманов – имитация шерсти, а индейцы в перьях даже в комментариях не нуждаются – орлы! В уподобление тотемам входили и маски с клыками-рогами, позднее ставшие рогатыми шлемами викингов и рыцарей.
«Пёстрый покров» Дудочника по мере развития образа уточняется как жёлто-красный; таким его описывает и Роберт Браунинг:
Тут незнакомец в дверь вошёл.
Двухцветный был на нем камзол –
Отчасти жёлтый, частью красный,
Из ткани выцветшей атласной.
(перевод с англ. С.Маршака)
В позорящей одежде (санбенито) как раз таких цветов осуждённые за связь с дьяволом поднимались на костры инквизиции, а ввёл такой наряд в качестве епитимии Доминик де Гусман в 1208 году. Символика цветов двойственна: жёлтый – цвет Солнца и золота, но он же – цвет Иуды; красный – цвет Христовой крови, и в то же время – цвет адского пламени. Доминик в начале XIII века (времена Дудочника!) твёрдо знал, в какое платье обряжать тех, кто поклоняется лохматому, шерстисто-пёстрому божеству. Пусть уподобятся ему; пусть все видят, ЧЬИ они.
Далее у Браунинга идёт примечательный фрагмент, как нельзя лучше передающий ощущения людей, увидевших «пёстрого флейтиста»:
– Какая странная особа!
Как будто прадед наш из гроба
Восстал для Страшного суда
И тихо движется сюда –
Высокий, тощий, темнолицый –
Из разрисованной гробницы!
Поэты – люди чуткие. Хотя Браунинга отделяло от 26 июня несколько столетий и десятка три компиляторов, он верно ощутил, какие чувства и ассоциации мог навеять гамельнцам пришелец.
Предок.
Восставший из гроба. Из прошлого.
Мало того – из «разрисованной гробницы»! В Европе гробницы покрывали каменной резьбой, но никак не красками, зато отлично знали евангельское изречение о «гробах повапленных». Оно пришло в иудейскую реальность из Египта, где фараоны и вельможи покоились в роскошных, красочных саркофагах, внутри «полных тлена и всяческой нечистоты». Что хорошего может явиться из такой гробницы? Разве что «проклятие фараонов». В любом случае от выходца из гроба добра ждать не приходится.
И «пёстрые покровы» летописи, и «разрисованная гробница» Браунинга отражают одно – древность пришельца.
А его волшебный инструмент?
Флейта – атрибут козлоногого Пана, ставшего в христианской иконографии прототипом Сатаны. Звуки флейты созывали молодёжь на мистерии, носящие оргиастический характер.
Когда этот «пёстрый» (в образном смысле – лохматый) жрец лесного зверобога флейтой звал к буйному веселью, внявшие его призыву отправлялись в путь – к пляскам вокруг костров на вершинах гор, где приносились огненные воинские жертвы, в тёмные низины, где приносились бескровные жертвы утоплением для усиления могущества жрецов (в одной из баллад сказано: «И незнакомец всей гурьбой / Увёл их в Везер за собой»). Земледельцы приносили в жертву животных, молоко и злаки – зато возлияния на их пиру были самыми обильными.
С точки зрения нарастающего христианства все ушедшие с флейтистом – погибли, ибо гибель души страшней гибели тела.
Кто же он, этот таинственный Дудочник?
VII. Веди нас, Крысолов!
Вернёмся к изначальному имени Гамельна – саксонское село Хамалон, согласно летописи 851 года. Что-то знакомое звучит в этом названии…
Очень знакомое! Авалон – так звали кельтского бога потустороннего царства, великана, покровителя воинов и менестрелей, бога вдохновения, земного плодородия и богатства. Его владение – Инис Авалон, то есть «Остров Авалона», где находится «страна вечного лета». Недаром сокрушался мальчик, отставший от процессии:
Он говорил: – Не увидать
Мне никогда страны счастливой,
Куда от нас рукой подать,
Но где земля и камни живы,
Где круглый год цветут цветы
Необычайной красоты.
По ту сторону бытия, в счастливой стране, собирает и хранит плоды земные бог-богатей. Он глава тёмной фратрии богов, властвующий над временем от урожая до весны, а в дни зимнего солнцестояния он – пышный, красно одетый, – входит в наш мир и делится сокровищами. Узнаёте Дедушку Мороза?
Вы спросите – при чём тут кельты?
И – речь о лете, зачем поминать зимнюю фратрию?
Что касается кельтов, то они явились в Европу раньше других ариев, и прошли во Францию северным путём, вдоль берегов Балтийского и Северного морей, минуя знакомый нам Везер. Между низовьями Эльбы и Рейна поселилось племя белгов, а южнее – племя с любопытным названием «волки» (Volcae). В первых веках нашей эры они смешались с древнегерманскими племенами батавов, бруктеров и хаттов, но топонимы сохранили память о кельтском прошлом междуречья от Везера до Рейна, и даже до Эльбы. То, что Гамельн назывался по имени бога Авалона, свидетельствует о наличии в этих местах его святилища. Похоже, оно действовало и после 851 года…
Разделяя богов на летнюю (светлую) и зимнюю (тёмную) фратрии, не следует забывать, что для богов деление между небом и землёй, верхом и низом – не более, чем отражение одного в другом. Что наверху, то и внизу. Солнечным небом правил брат тёмного Авалона – Ллуд, он же Мирддин, Гвидион или Артур, бог сражений и битв, которому поклонялись – обратите внимание! – на возвышенных местах. У славян противостоящим братьям соответствуют Перун (грозная воинственная мощь небес) и Велес (земное изобилие стад и урожаев). Эти две силы различны, но родственны; разделены, но единосущны. Там, где на вершине стояло капище Перуна, рядом в низине находился жертвенник Велеса. Поклонялись небесному воителю в дни летнего солнцестояния – это совпадает со временем ухода детей.
Мистические битвы богов-братьев продолжались и много позже XIII века. Совсем недавно сошлись в смертельной схватке два непримиримых войска (при том – два родственных народа!) и, как издревле предназначено судьбой, Красная Армия сломила Чёрный Орден, бросила знамёна зверобога к подножию храма, где пребывает Вечно Живой, и был зажжён вечный огонь как символ жертвенного костра, на который взошли воины солнца…
Итак, двойной храм обрёл своё место – на горе Коппен и в «Чёртовой яме».
Лохматый зверобог, живущий в котловине, ближе к почве и земной глубине – для кельтов Авалон, для славян Велес, для христиан чёрт. Зверообразный, он имел наибольшую власть над животными. Алексей Толстой блестяще показал эту власть в своём «Егории – волчьем пастыре»:
Встал он из ямы,
Бурый, лохматый,
Двинул плечами
Ржавые латы.
Прянул на зверя...
Дикая стая,
Пастырю веря,
Мчит, завывая.
Восстающий из земли лохматый вождь – зверь и бог в одном лице!
Мелкой живностью лохматое божество повелевало шутя. Недаром средневековая поговорка гласит: «Крыса – собачка дьявола». Поэтому к легенде о Дудочнике легко примкнула и слилась с нею история о крысах, подчиняющихся флейте.
Мы можем смело утверждать: жрец, ведущий хоровод дионисийской мистерии – это и есть Крысолов! Близнец самого себя, владыка людей и зверей, волхв и воин, единосущное воплощение братьев – солнечного и земляного богов, – уводящий по путям Солнца и Луны в страну вечности. Те, кто верил ему, шли за ним без страха, поскольку для них уже не существовало смерти.
Отсюда – вся история о Крысолове, сложившаяся за века.
Юбилей именно этого события справляли в Гамельне в 1984 году. Танцующие горожане, толпы туристов (считай – паломников), пряники в виде крысы, а по сути – древний алтарь опять собрал к себе людей на поклонение.
Дудочник вновь заиграл на флейте свою мелодию и повёл нас в сказочный мир.