Было далеко за полночь. Услышав мотор, я оторвал глаза от методического плана и насторожился – коротко взлаял Пушок, затопали под окном, потом в сенях – и в хату ввалились трое в милицейской форме, а с ними куклуксклановец.
Я потряс головой, протёр глаза, но видение не исчезало – вот так оно бывает от напряжённой умственной работы и недоедания. Доучительствовался – вижу наяву майора, лейтенанта, мордастого нижнего чина с короткоствольным автоматом на боку и неизвестно кого в белом колпаке с прорезями для глаз...
– Всё сходится, Виктор Васильевич! – с ехидцей сказал куклуксклановец. – У меня фига в кармане, а он головой крутит. Он это! он!..
«Шизофрения, – у меня сердце упало, – острая форма!..»
– Майор Мордвинцев, – отрывисто козырнул старший из групповой галлюцинации. – Ваши документы!
– Из рук, из рук не берите! – заизвивался призрак в колпаке. – Пусть сам покажет!.. и пальцы кукишем сложите!
– Так... – по-черепашьи вытянув голову, майор вперился в мой паспорт. – Значит, Костромин Геннадий Петрович. Кем работаете?
– Учитель младших... и старших классов, – я понемногу входил в колею бреда.
– Ну, это неважно. Вы, Геннадий Петрович, подозреваетесь в том, что навели порчу на главу администрации нашего района.
Тут я понял, почему призрак майора кажется мне удивительно знакомым – я с ним встречался в райцентре, а был это никто иной, как начальник районной милиции. Что же? значит, всё это происходит на самом деле?..
– Позвольте... что за чепуха... какая порча?!
– Порча в виде сердечной жабы, – твёрдо отчеканил майор. – Алексею Степановичу плохо, он в кардиологии, на капельнице.
– Сними, сними порчу, – загнусавил куклуксклановец, – а то к тебе же и вернётся! Я Алексея Степановича отворотным словам научил; он там, в больнице, лежит и твердит – «Колдун, колдун, твори чудеса на свои телеса!..» Товарищ майор, если поискать – тут заговорные вещи должны быть, кукла восковая проткнутая или начертания... О! вот верёвочка с узлом! на кого узелок завязан, а?! ни к чему не прикасайтесь! я сам!
– Это сумасшествие какое-то, – решил я наконец возразить. – Майор, вы что же – верите во все это?..
– Факты, Геннадий Петрович, факты, – майор сел на мой табурет. – Вы обнаружены путём биолокации. Наш консультант, – ткнул он кукишем в куклуксклановца, снующего по комнате, – белый маг и ясновидец, вычислил вас, складывая карту района пополам, вчетверо и в восемь раз...
– Вот! и кукла восковая! – взвизгнул ясновидец.
– Положите муляж эмбриона на место!.. – дёрнулся я, но автоматчик зловеще хрюкнул.
– Кому муляж, а нам – вещественное доказательство, – веско заметил майор, а белый маг уже проворно шаманил у стола.
– Глядите! и здесь тоже! Чур меня! чур! каббалистические знаки нарисованы!
– Да о чем вы говорите! Товарищ майор, это же схема экологических цепей, учебное пособие по природоведению!..
– А может, хватит отпираться? ведь всё совпадает, – развёл руками майор, – и если я в чём-то поначалу сомневался, то сейчас последние сомнения отпали!..
Из своей каморки вылезла разбуженная шумом бабка Настасья – босая, в ветхой рубахе на дебелом теле, с крестом на отвислой груди и жидкими косичками, переплетёнными верёвочками. Подслеповатым бабкиным глазам предстала картина Репина «Арест пропагандиста» – растерянный постоялец, вооружённые власти и юркий разоблачитель, роющийся в бумагах.
– Забирают! – ахнула бабка, без сил пав на лавку. – За что ж его?..
– Вы, бабушка, не волнуйтесь, – утешил её лейтенант, – вам ничего не будет, а квартирант ваш – колдун.
Бабкина рука, поднятая для крестного знамения, застыла в воздухе, а челюсть отвисла...
– Ой, батюшки!.. а я гадаю – отчего лампадка всё время гаснет и гаснет?..
– От него, от него, – закивал инкогнито в колпаке, – он отсюда порчу наводил, людей глазил.
– И многих спортил-то? – Бабка смерила меня тяжким взглядом.
– Одного – но кого! Алексея Степановича, главу района! лежит он в больнице, сердцем страдает от жабы...
– От водки он страдает, – вдруг резко сменила тон бабка Настасья, – сколько было её жрать – допился-таки, скот безрогий! хоть бы сдох наконец.
Возникшее неловкое молчание я попытался сгладить разумными словами:
– Давайте мыслить реально – все мы знаем, что Алексей Степанович ещё при старом режиме вёл нездоровый образ жизни, допускал излишества...
– Да что ты кругом да около, Петрович! – взвилась бабка. – Сколько он комиссарил в районе – столько и пил без просыпу! По литре в день и цельным поросёнком заедал, пузо трехведёрное, мамон ненасытный! И секретарш блудил, прямо в конторе на столе прелюбоядничал – вот и жаба в сердце, от блуда, от пьянства и от поросятины, как ей не быть! Сидел там над народом, как хан какой, и раньше лютовал, а теперь и вовсе всех до края довёл – эта жаба ему кара божья! и за нас, старух, и за молодых!
– Та-ак-с, – потёр руки ясновидец, – записывайте – наговор был на водку и на поросёнка, с едой порчу навели. Тут целый терроризм – ведьмак и ведьма!..
– Вам отговорки не помогут, – нахмурился на меня майор, – вы за всё ответите.
– Таких законов нет! вы права не имеете! – уже почти с отчаянием я повысил голос, но майору было что ответить:
– Есть закон. Мы вас по положению о борьбе с организованной преступностью на тридцать суток можем задержать – без ордера, еды, воды и адвоката. Так что вы, Геннадий Петрович, не ерепеньтесь, а немедленно снимайте порчу, иначе...
Мордастый чин как будто невзначай снял автомат с предохранителя.
– Только без злобы, без злобы, – юлой заходил между нами белый маг, – злобу он может заклинанием отразить и в вас же послать, а вы всё делайте без чувств и как бы равнодушно, чтоб свою карму не нарушить...
– Колдуй, Петрович! – поднялась с лавки бабка Настасья, которой было нечего терять. – Колдуй, сынок! колдуй насмерть иродов, хватит им над нами надлыгаться!.. Натерпелись, моченьки нет!
– Сядь, старая! – рыкнул автоматчик, пихая её стволом, а маг замахал руками:
– Нет, нет, не так! Виктор Васильевич, я говорил вам – от чёрного наговора лучше откупиться, ведьмаки за плату работают...
– Да, – будто вспомнил майор, – был такой разговор. Только, Геннадий Петрович, давайте в разумных пределах мыслить; сами знаете, как у нас с наличкой... Впрочем, можно и продуктами, и промтоварами.
Бабкино воззвание и то, в чём ясновидец убедил милицию (а раньше того, похоже, и самого недужного Алексея Степановича) поставили меня в безвыходное положение – разубеждать присутствующих смысла не было, оставалось принять роль колдуна.
– Пусть выплатит задолженность по зарплате всем учителям района, – жёстко, хоть и робея в душе, потребовал я.
– Ну, это уже шантаж! – возмутился майор. – Вам одному – пожалуйста, а всем... нет, всем не получится.
– Как же я коллегам буду в глаза смотреть?
– А мы вас через РОВД по отдельной ведомости проведём, там и получите, незаметно. А? или хотите – мы вас завучем в лучшую школу устроим?..
...Сторговались мы на должности директора школы в закрытом посёлке, состоящем под эгидой армии и имеющем бесперебойное снабжение и финансирование прямо из столицы.
* * *
Алексей Степанович, на моё счастье, отдышался в больнице и вернулся к должности на своих ногах. Моя жизнь тоже наладилась – но слава чёрного колдуна и съёмщика порчи прочно прилипла ко мне и по начальственным каналам достигла самых высоких сфер.
И вот снова – над посёлком, клекоча, зависло что-то с Георгием Победоносцем на хвосте и двуглавым орлом на борту; спецназ на лету выпрыгивает из машины и оцепляет школу.
Это за мной.
Опять кому-то плохо.