Первый БПЛА Второй Мировой
Предисловие
– Товарищ капитан, товарищ капитан, очнитесь! – голос дрожал, а руки младшего лейтенанта с силой трясли неподвижное тело. – Товарищ капитан, уходить надо! Немцы могут нас найти! Уже ищут! Ищут! Товарищ капитан…
Ответа не последовало. Капитан Самохвалов, командир разведгруппы, заброшенной в немецкий тыл, не подавал признаков жизни. Лицо его застыло в сером выражении покоя, а губы посинели.
Два часа назад их ПС-84 – транспортный самолёт, которым пользовались советские войска для переброски разведчиков – был перехвачен вражеским ночным истребителем. Трассеры Messerschmitt Bf.110 разорвали казавшуюся непроглядной тьму, и небо озарилось короткими вспышками огня. Немец буквально изрешетил советскую машину, пробив баки и выведя из строя правый мотор. Пламя охватило фюзеляж, в котором ревущий ветер, рвал сотрясающийся в клубах огня и дыма метал. Самолёт горел, разваливаясь прямо в воздухе, и, мгновение спустя, с чудовищным скрежетом рухнул в поле, оставив за собой полосу чёрного пепла и обломков.
Когда Кудрявцев очнулся, в голове стоял звон, будто кто-то неподалёку без устали бил титаническим молотом по огромной наковальне. Горло першило от дыма, глаза слезились. Он стоял на четвереньках среди искорёженных обломков и пытался понять, где находится. Воздух пах лишь гарью, а вокруг стояла мёртвая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием остывающего металла.
Пошатываясь, он снял с плеча обугленный вещмешок, который чудом успел надеть во время падения, и наощупь вытащил маленький фонарь. Луч дрожащего света высветил разрушенную кабину, в которой находились искорёженные тела лётчиков так и оставшихся навечно на своих боевых постах, а у частично вырванной двери лежало тело командира группы. Из груди капитана Самохвалова торчали рваные куски металла – оторванные части приборной панели. Кровь пропитала гимнастёрку, и было ясно – рана серьезная, если не сказать – смертельная.
Оглядевшись, младший лейтенант понял: живых, кроме их двоих, больше нет – они одни посреди ночи, в глубоком тылу противника, за сотню километров от назначенной точки высадки.
Положение было отчаянным, но Кудрявцев не привык сдаваться. Он снял с сиденья рацию, проверил патроны в ППШ и, подняв на спину тело командира, направился к виднеющемуся в темноте далёкому лесу. До ближайшего массива было около пяти километров, и это расстояние нужно было преодолеть через открытое поле, местами пересечённое редкими кустами. И туда нужно было дойти – дойти любой ценой.
Каждый шаг давался тяжело. Раненый командир, вещмешок, рация – всё это тянуло вниз, лишая последних сил. Он шёл, останавливаясь каждые несколько десятков метров, и прислушивался к ночи. В какой-то момент, найдя полуразрушенный то ли дом, то ли сарай на краю очередного поля, решил отдохнуть.
Прислонившись спиной к стене и закрыв на мгновение глаза, младший лейтенант, сам того не заметив, задремал.
Очнулся от далёкого лая собак и какого-то странного звука, напоминающего жужжание. Сердце ёкнуло. Прислушался, но вокруг была тишина, нарушаемая лишь успокаивающим стрекотом сверчков.
Может, показалось?
«Возможно!» – подумал разведчик-диверсант.
Однако через минуту звук повторился. И был этот звук на этот раз вроде бы ближе.
Кудрявцев вскочил на ноги, схватил автомат и бросился к командиру. Он хотел попытаться привести того в чувства, но его действия оказались тщетны. Капитан Самохвалов умер.
В тех условиях, в которых младший лейтенант оказался, достойно похоронить боевого товарища не было никакой возможности. Он накрыл лицо ушедшего куском ткани, снял с головы пилотку, постоял с полминуты, а затем, словно бы что-то вспомнив, склонился и из кармана его гимнастёрки вытащил документы, после чего аккуратно убрал их в свой вещмешок. Нужно было уходить, однако в этот момент он снова услышал лай, который на этот раз стал доноситься с другой стороны.
Сердце забилось чаще.
«Обложили…»
Темнота давила. Казалось, воздух сам по себе звенел напряжением. Прислушавшись он понял, что лают минимум три собаки – значит, ищейки. Сомнений не было – немцы скоро выйдут на место падения и, понятное дело, на его след. Уйти не удастся, но пока есть возможность, нужно сообщить командованию о провале.
Он сел поудобней, накинул на рацию и на голову плащ-палатку, подсветил слабым лучом фонаря, щёлкнул тумблером и, настроив нужную частоту, вышел в эфир:
– Заря-1! Заря-1! Я – Сокол!
Из динамика шёл хрип и треск. Прибор то включался, то глох. Судя по всему, радиостанция была повреждена. Связь то обрывалась, то снова вспыхивала коротким шипением.
– Заря-1, приём! – повторил он и, стараясь не думать, что попытки его тщетны, в несколько строк описал ситуацию.
Как бы он не надеялся, ответа не последовало. Лишь забитый помехами эфир.
Младший лейтенант выключил фонарь и поднял голову к небу, которое начинало заметно светлеть. Скоро рассветёт, и тогда на открытом поле его будет видно за километры.
«Оставаться здесь – верная смерть. Нужно идти! Но куда?»
Он стоял, разрываемый сомнениями:
«Что делать? Что делать?..»
За последние минуты доносящийся с северной стороны лай усиливался.
Он обернулся.
С западной стали тоже слышаться отголоски гавканья.
«Ищейки уже в том лесу, к которому я шёл? Неужели конец?..» – мелькнула печальная мысль.
Пальцы сжали ППШ, а в груди закипела злость.
– Ну ничего, гады… живым я не дамся! За товарищей отвечу! Заберу с собой, сколько смогу! А там и умирать не страшно будет!
В этот момент в оконном проёме полуразрушенной стены что-то мелькнуло с коротким жужжанием. Тень с шорохом пронеслась вдоль кирпичной кладки и стремительно взмыла вверх.
Сергей вскинул оружие.
– Что за чёрт... Птица? Или что это?
Он передёрнул затвор и прижался к стене, целясь в тёмное окно.
Жужжание снова послышалось, но уже где-то сверху, а потом вдруг раздался спокойный мужской голос, который произнёс:
– Привет, служивый. Вижу, обложили тебя. Поэтому задам тебе два вопроса. От того, насколько честно ты на них ответишь, будет зависеть твоя судьба. Первый: какой сейчас год?
Кудрявцев похолодел. Голос звучал странно, механически – не как у немца, но и не как у своего. Он поднял голову вверх, стараясь рассмотреть говорившего. Но ничего, кроме сломанного чердака, разглядеть не удалось.
«Померещилось?» – мелькнула в голове мысль.
Но голос тут же напомнил о себе, что это всё происходит взаправду.
– Так что молчишь? Время идёт! И оно не в нашу пользу! Скажи: какой сейчас год?!
– Тысяча девятьсот сорок второй… – не понимая, что происходит, машинально прошептал разведчик.
– Офигеть можно, – словно бы удивившись, произнёс голос, потом чуть помолчал и уточнил: – А месяц какой? Июль?
– Э-э, нет. Апрель, – вырвалось у Кудрявцева. Потом он спохватился, выпрямился и резко, командирским тоном крикнул:
– Кто ты? А ну, покажись!
Ответом был короткий вздох и жужжание, а затем тот же голос, теперь с другой стороны крыши, спокойно произнёс:
– Пока не могу. Считай, что меня вообще нет. Но задам тебе второй вопрос – более важный конкретно для тебя: ты выжить хочешь?
***
Глава 1. Пробуждение
Очнулся я от того, что меня словно бы сильно встряхнуло.
«Землетрясение?» – первая мысль мелькнула в голове и тут же была смыта сомнением: «Да откуда здесь, в этой части страны, землетрясение?!»
Но в данном размышлении присутствовала явная нелогичность – с койки я упал именно от резкого толчка. Секунду назад что-то ударило в стены и пол, а теперь всё вокруг ещё продолжало подрагивать, будто подземный объект, в котором я находился, внезапно ожил и решил сбросить с себя бетонные плиты. Я ощущал это не столько глазами, сколько всем телом – каждая кость дрожала в резонанс гулу.
Неожиданно все лампы в жилом боксе и коридоре разом погасли, и помещения погрузились во тьму. Но длилась она не вечность. Спустя бесконечную секунду в непроглядной черноте вспыхнуло аварийное освещение: тусклое, кроваво-красное, мигающее в такт сирене. Оно разогнало мрак, но создало тревожную удушающую атмосферу. Да такую, что меня буквально начало тянуть в панику. Сирена выла, оглушительно разрывая барабанные перепонки. Ей подпевал равнодушный металлический голос диктора, без конца повторявший: «Внимание! Опасность! Всем покинуть объект! Внимание! Опасность! Всем покинуть объект!»
И это было ужасно. Не было сомнения, что при проектировании системы кто-то из инженеров оповещения вдохновлялся голливудскими боевиками.
«Но ведь это же сделано для кино! – хотелось закричать в темноту. – Так зачем вы тут, на подземном предприятии, понаделали всего этого театра?»
Разумеется, ответа бы мне никто не дал. А если бы и дал, то этим ответом было бы стандартное: «Так положено!»
Впрочем сейчас размышлять об адекватности разработчиков было не время. Нужно было срочно действовать и спасаться.
Резко поднялся и тут же врезался плечом в угол соседней койки. Мы жили в спальном боксе рассчитанным на восьмерых , но рядом никого не оказалось. Впрочем, оно и неудивительно: из-за того, что у меня разболелась голова, я лёг спать сразу после экскурсии, проведённой по объекту, и даже не пошёл смотреть на какой-то необычный синий туман, в который окутался лес вокруг прилегающей территории. О странной природной аномалии сообщили охранники – и, естественно, все работники экспериментального предприятия сразу же ломанулись наверх посмотреть на диковину. В том числе и мои сокурсники, с которыми я прибыл сюда.
Вначале я тоже было собирался пойти – интересно же. Но буквально раскалывающаяся голова заставила меня изменить намерения и вместо этого плюхнуться на матрас.
И вот теперь, очнувшись от толчка, я никак не мог сообразить, что происходит и где все?!
Выбежал в коридор. Никого. Красные лампы мигали, сирена надрывалась, диктор бубнил о неминуемой опасности – а людей вокруг нет.
Этот факт меня очень поразил.
– Эй! Кто-нибудь! – крикнул я, чувствуя, как голос срывается.
Но никто отвечать мне не спешил. Оно собственно и понятно, потому что никого нигде видно не было. Я метался по коридору и открывал все двери подряд. Жилая комната №2 – пусто. Жилая комната №3 – тоже. Жилая комната №4, в которой я, собственно, и спал – все кроме моей кровати застелены, тумбочки закрыты, даже тапки аккуратно стоят у дверей. Столовая – столы накрыты, на одном подносе застыли остатки каши и хлеба, но ни души. Душевые, туалеты, прачечная, лаборатория – всюду никого.
Но дальше было хуже. Оказалось, что некоторые помещения завалены землёй до самого потолка. И вот тут стало по-настоящему жутко, когда я осознал, что не только люди исчезли, но и часть объекта оказалась заблокирована. Двери на склады №1 и №2, а также проходы в гараж, мастерские и разгрузочный бокс были завалены бетонными плитами, кусками арматуры, грудами земли и обломками кирпича. Всё выглядело так, словно сама земля прорвалась внутрь комплекса, ломая стены и потолки.
– Да что же тут творится?! – вырвалось у меня.
Я тряхнул руками и рванул дальше – к центральному выходу.
«Ёлки-палки, неужели все ушли смотреть на тот проклятый туман, и никто снаружи не слышит тревоги?!»
Это казалось невероятным, но было фактом – сирены звучат уже больше минуты, а никто мне на выручку не идёт.
План подземного исследовательского центра я знал почти наизусть. Нас с одногруппниками обязали его выучить ещё в дороге, пока автобус тащился из Москвы. Экспериментальный объект был построен глубоко в лесу, в стороне от дорог и деревень. По задумке декана нашего факультета, мы, «двоечники», не сдавшие курсовые работы за второй курс, должны были провести здесь лето вместо того, чтобы вылететь из университета. Выбор оказался невелик: или отчисление, или летняя практика на объекте по исследованию беспилотной авиации. Мы, разумеется, не будучи дураками, выбрали второе.
Подземный комплекс был почти автономным: центральный вход с постом охраны, вестибюль, арсеналы, лаборатория, цех сборки, две зоны отдыха, душевые, склады, продуктовый блок, столовая, гараж, ремонтная мастерская, жилые боксы.
Наружу вело два выхода, в каждом из которых были лифтовые шахты. Я это прекрасно помнил и поэтому сейчас уже мчался в нужном направлении по коридорам, спотыкаясь о хлам, что попадался под ноги: провода, свалившиеся со стен куски потолка, какие-то ящики... Через десять секунд добежал до нужного поворота, свернул – и замер. Там, где должны были быть железные двустворчатые ворота центрального выхода, рекреация и будка охраны, теперь была лишь наваленная груда земли, бетона и искорёженного железа. Красный свет мигал, поэтому детально ничего рассмотреть было невозможно, но ясно становилось одно – выход №1 выходом на поверхность больше не является.
Но отчаиваться было рано, ведь в юго-восточной стороне западного крыла находился выход №2. Не теряя время побежал туда, однако когда приблизился к нужному месту, то увидел, что он тоже напрочь завален грунтом.
– Что за чёрт… Неужели все эвакуировались, а я остался тут один?!
Я схватился за голову. Сознание накрыла паника, а дыхание стало рваным. На секунду показалось, что воздуха в помещении начало не хватать.
«Неужели заканчивается кислород?» – пронеслось в голове.
Но я тут же отмёл эту мысль как нелепую. Комплекс занимал площадь около трёх тысяч квадратных метров. Поэтому даже если половину этой пространство завалило, запас воздуха всё равно должен был оставаться огромным. К тому же на объекте была установлена мощная система вентиляции и воздуховодов. Если шахты окончательно не разрушились, то паниковать было рано.
«Так, спокойно. Дыши глубже. Воздуха на самом деле ещё много», – сказал я себе и снова побежал по коридорам, громко крича в пустоту.
К сожалению, потуги мои были тщетными. Никто не ответил.
«Хорошо. Первый и второй выходы завалены, – заставил себя рассуждать я, сдерживая дрожь. – Но, возможно есть запасной?!»
Добежал до плана эвакуации, что висел на стене. Мой расчёт оказался верным: на схеме действительно значились два запасных выхода, о которых ранее я не знал. Один в гараже, второй в ремонтной мастерской. Только вот радости мне это открытие не принесло – оба этих помещения оказались под завалами и никак не улучшали моего положения.
Рассуждая о том, как ещё можно отсюда выбраться, вновь вспомнил о вентиляции.
«Нужно срочно найти планы коммуникаций. Возможно, через вентиляционные шахты получиться попробовать выбраться наверх».
Мысль эта немного успокоила. Я глубоко вдохнул и кивнул сам себе.
«Впадать в уныние – самое глупое, что только можно сделать в моей ситуации. Человек сам кузнец своего счастья. И сейчас я это счастье, если придётся, невзирая ни на что, выковыряю из бетона голыми руками».
Я представил, как открою люк, проползу в темноту, и вскоре вырвусь наружу к свету, где меня со смехом встретят однокашники и сотрудники объекта, после чего обязательно скажут, что всё это была одна большая шутка и розыгрыш. Такой образ действовал как бальзам: в груди появилось горячее желание действовать.
Однако именно сейчас, в данную секунду, я твёрдо знал только одно: прежде чем думать об избавлении, необходимо было срочно решить раздражающее и сводящее с ума дело – вырубить этот бесконечно зацикленный текст, долбивший из динамиков, пока я полностью не сошёл с ума.
А ведь до сумасшествия оставалось совсем ничего. Ревущие из каждого висящего динамика слова: «Внимание! Опасность! Всем покинуть объект!» буквально вгрызались в мозг.
Кроме этого пункта, нужно было постараться вернуть нормальное освещение. От мерцающего красного света в глазах уже рябило так, что казалось, стены сужаются и кружатся.
Зайдя в серверную, отметил, что управляющие компьютеры, на удивление работают и почти не пострадали. Несколько мониторов погасли, но остальные светились, будто ничего не произошло. Вначале я опасался: вдруг питание вот-вот отключится? Но индикаторы на системных блоках горели ровно, и я, усевшись в кресло дежурного оператора, ощутил что-то вроде облегчения. Экраны работали. Курсор мышки двигался. И это уже было чудом.
Порывшись в интерфейсе системы жизнеобеспечения, довольно быстро нащупал нужные разделы. Разумеется, в первую очередь меня интересовало звуковое оповещение. Как только нашёл, незамедлительно выключил. Тишина обрушилась на меня почти физически – после долгого воя сирены она казалась неестественно звенящей. Однако звон этот был много приятнее, чем рёв и бубнёж зацикленной «пластинки». После секундного наслаждения безмолвием занялся освещением. Пара кликов, и вместо тревожного, мигающего красного света над головой мягко загорелись лампы с привычным желтоватым оттенком – настоящее, человеческое освещение, а не эта адская дискотека.
Я облегчённо вздохнул и осмотрелся. На мгновение у меня отлегло от сердца. Теперь всё уже выглядело не так мрачно, и даже казалось, что ситуация стала хоть немного контролируемой.
«Так, первый шаг к спасению есть. Попробуем шагать дальше».
Я уже почти улыбался, когда решил проверить главное – Интернет. Открыл системное меню, посмотрел параметры сети и очень сильно расстроился – соединение не было доступно. Причём совсем. Ни проводное, ни беспроводное. Похоже, либо канал связи вообще никогда не был подключён к этой системе, либо авария оборвала все линии связи. Моё настроение резко скатилось вниз.
«Эх… будь тут сеть, можно было бы связаться с миром и хотя бы сообщение отправить, – подумал я, однако руки не опустил. – Не время ныть. Посмотрим, что у нас есть из других средств связи».
Снял трубку со стоящего на столе древнего телефонного аппарата. Это была не городская линия, а внутренняя.
«Может, на другом конце провода хоть кто-то ответит?»
Однако телефон молчал. Никакого гудка. Полная тишина. Я нажимал рычаг, крутил диск – ничего.
– Эх, жаль, что у нас у всех смартфоны забрали, – выдохнул я и со злостью ударил кулаком по подлокотнику, – ну кому они мешали, если это предприятие считается секретным условно?!
Никто из нас этой необходимости не понимал, но как оказалось, это было обязательное условие: объект якобы засекречен, и никакой связи с внешним миром быть не должно. Мы, как послушные студенты, сдали всё – от телефонов до флешек. Я только MP-3 плеер успел умыкнуть. В тот момент всё это казалось обычной бюрократией, теперь оказалось – глупой ловушкой.
Снова проверил сеть – без толку. Осмотрелся по сторонам и заметил на полке несколько раций. Схватил одну и включил. В ответ шуршание и треск помех. Попробовал настроить частоту – пусто. Никаких голосов, только мёртвый эфир.
«Ну, хоть батареи живы», – подумал я, убавляя громкость.
При свете ламп обошёл помещения серверной, операторской и вышел в коридор, посмотрев на то место, где когда-то был вестибюль. Чуда не случилось. Вокруг было всё также пусто. Ни одного человека. Зато следов от жизнедеятельности тех, кто тут работал осталось море. Переступая через хлам, стал осматривать то, что казалось мне более-менее ценным. Вскоре создалось впечатление, что, судя по всему, люди уходили с объекта в такой спешке, что бросили при эвакуации буквально всё: личные вещи, форму, документы и даже оружие. Так на почти полностью заваленным грунтом центральном посту охраны обнаружил два автомата АК-74, магазины к ним, пистолеты, бронежилеты и каски. Там же – пропуска, связки ключей, часы, золотые цепочки и бумажники с деньгами и пластиковыми картами.
«Что же здесь произошло?.. Почему даже охрана бежала, бросив оружие? Такого же не бывает».
На всякий случай после небольшого раздумья поднял с пола один из двух пистолетов Макарова. На военной кафедре я проходил курс, поэтому с ним обращаться умел. Проверил магазин, снял с предохранителя, снова поставил, а затем совершил правонарушение, сунув его за пояс. Да, оружие было не моё. И носить его я вообще права не имел. У меня не было ни разрешения, ни лицензии охранника, ни даже охотничьего билета. Однако сейчас была явно внештатная ситуация. А нет сомнения в том, что внештатная ситуация требует внештатных действий. Вот подобные действия я и предпринял. Да по закону – у меня не было на это права, но зато теперь, имея при себе средство защиты, сразу же почувствовал хоть какое-то спокойствие.
Сделал пару шагов по коридору, но остановился и замер.
«Гм, если уж дело настолько серьёзное и тут совсем не понятно, что происходит, то оставлять бесхозным оружие, тем более огнестрельное и автоматическое – последнее дело», – сказал я себе и, вернувшись, сгрёб валящиеся автоматы в охапку.
Всё найденные стволы сложил на кушетку у стены в компьютерной и снова сел за мониторы. Теперь, когда я уже понял, что выбраться из западни будет непросто, мне нужна была дополнительная информация. Чертежи, коммуникации, хотя бы полный план объекта. Без этого я был в тупике.
Три часа я корпел над архивами. Снова и снова находил варианты выхода – и всякий раз они оказывались мёртвыми.
Вентиляционная шахта, ведущая из столовой? Забита, трубы обрушились, путь перегорожен.
Вентиляционная шахта, ведущая из жилых помещений? Слишком узкая и тоже частично сломана.
Лифтовая шахта №2? Завалена.
Каждый раз надежда вспыхивала с новой силой – и тут же гасла.
«Ладно, не опускаем руки. Если есть вход – значит, должен быть и выход», – повторял я себе, как мантру.
И наконец, удача мне улыбнулась. На одном из найденных мной старых планов я заметил пометку: ЭЗВ №7 – эвакуационный запасной выход. Он должен был находиться за стеной столовой.
Воодушевлённый, незамедлительно рванул туда. Пришлось поработать. Отодвинуть мебель и сорвать со стены пластиковые панели. За ними действительно обнаружилась металлическая дверь, которая, к счастью, оказалась закрыта всего лишь на древний заржавевший кованый металлический засов. Сбоку обнаружился заляпанный краской электрический выключатель. Щёлкнул. Старые лампы накаливания, висевшие на потолке внутри длинного широкого коридора ведущего наверх, загорелись тусклым тёмно-жёлтым светом. Понятное дело, что не все; хорошо, если одна из пяти вообще была работающей; тем не менее, коридор они освещали. Пахло сыростью. К моему удивлению и облегчению, при произошедшем землетрясении коридор не пострадал – лишь несколько кусков штукатурки да побелки валялись на полу.
– Уф-ф-ф! Неужели я нашёл выход отсюда?! – не веря своему счастью прошептал я.
Сердце колотилось как молот. Я бросился через коридор ещё к одной двери, что была на противоположной стороне. Но у самой ручки замер. Деревянное полотно было перекошено, будто его давило землёй снаружи.
«Неужели там тоже грунт и завал?», – пришла в голову ошеломляющая мысль.
Проверить это было легко, и я рванул ручку на себя изо всех сил. И о чудо, она пусть не сразу, но всё же поддалась! С глухим скрипом, от которого мурашки побежали по коже, дверь открылась и передо мной оказалась крона кустарника.
Пахнуло свежим воздухом.
Я сделал шаг и вдохнул полной грудью.
– Ну, слава Богу! Я на свободе.
Ночь была тёмной, почти чернильной, но, подняв голову вверх, звёзды я разглядел. Лес вокруг шумел листвой, где-то вдали ухнула сова. Воздух был свежим, влажным – пахло землёй и весной.
Испытывая душевный подъём, хотел было закричать во весь голос от радости, что остался жив, но не успел это сделать, потому что, осмотревшись по сторонам, и подняв голову вверх, задумался. И в первую очередь из-за того, что звёздное небо показалось мне очень странным. Расположение созвездий было будто бы не совсем привычное. Не так звёзды расположены в небе над Подмосковьем – совсем не так.
«А может на самом деле всё так? Может, просто стресс и усталость. Поэтому-то и кажется странным то, что неизменно – что есть и было всегда?», – подумал было я, стараясь прогнать сомнение.
Но оно засело где-то внутри, не желая отпускать.
Присмотрелся. Полярная звезда почему-то мерцала явно не на своём месте.
«Ну не там она должна быть! Не там, и всё тут!»
Сделал несколько шагов от выхода, всматриваясь в темноту. Мир казался живым, настоящим, и от этого было почти больно – после нескольких часов под землёй тишина и свежий воздух воспринимались как чудо.
Однако всё хорошенько обдумать я не успел. Из глубины помещений донеслось трескучее шипение, а затем – голос. Сначала тихо, но потом всё отчётливее и отчётливее:
– Заря-1! Заря-1! Я – Сокол! Наш самолёт сбит над территорией противника. Вы меня слышите? До точки высадки не долетели более ста километров! Где именно нахожусь, определить не могу! Из группы в живых остался один. Рация повреждена! Вышел в эфир на запасной частоте! Заря-1! Заря-1! Я – Сокол! Приём!
Я застыл в недоумении, а потом понял:
– Рация!
И, забыв про осторожность, забыв даже про то, что толчки землетрясения могут повториться, и я буду погребён под землёй, рванул обратно внутрь – туда, где в тишине ещё потрескивала связь, и кто-то звал на помощь.