Клан Узумаки, будучи потомками Асуры Ооцуцуки, обладал интересным кеккей генкай, долголетием и огромными резервами чакры, которые достались целой плеяде людей. В том числе и мне.
Первый год жизни для меня был полон шока и неверия. Верить в перерождения и реинкарнацию — это одно, испытать все прелести смерти и рождения заново на себе — это уже другое.
За свои пятьдесят с чем-то лет жизни на Земле я успел многое повидать.
Смерть своей жены, свою болезнь, потерю родителей. Я всё это прошёл и пережил. И вот на смертном одре, когда боль по всему телу уже стала привычной, я думал, что всё. Покой и блаженство. Наконец-то.
Я закрыл глаза.
И какого же было моё удивление, когда я снова их открыл. Только вот вместо привычной палаты в последние годы я увидел деревянное нечто, которое окружало меня, как клетка, только с открытым верхом, и огромную комнату, будто очнулся в доме великанов. Переход был мгновенным.
Я видел только деревянный потолок, и глаза были словно в какой-то пелене. Движение сковывали чем-то крепким, а тело было слабым. Будь я младше, я бы впал в панику, зная себя лет в двадцать — я был очень эмоциональным. Но сейчас, пережив больше, я просто впал в прострацию. Мысли текли вяло.
Субъективно, через несколько десятков минут, я услышал шаги, и в поле зрения вошло нечто красное. Глаза нужно было сфокусировать.
И вот я понял, что попал, конкретно так попал. На этом фоне боль в глазах и по всему телу сыграла не последнюю роль в моей потере сознания. Последнее, что я увидел чётко, — это паникующий взгляд молодой красноволосой девушки.
---
Взгляд со стороны (месяц после перехода)
Акихика Узумаки, как всегда, проводила время с ребёнком, чья жизнь была уникальна. Бедное дитя вызывало жалость, зная судьбу оружия клана, ей было тошно от того, как с ним обращаются, и как будут обращаться. Постоянные тесты и эксперименты... Учёные клана, конечно, были в шоке, как и Акихика, от пробуждения чакры и кеккей генкай. Такое резкое пробуждение чакры нанесло урон как телу, так и разуму ребёнка. Так решили, когда дитя не проявляло активности и не обращало внимания на людей, перестав плакать, хотя до этого ребёнок был очень любознателен и постоянно плакал. В груди у Акихики сердце обливалось кровью.
Но приказ Главы Клана был ясен, как день. Первые годы она будет растить ребёнка, а потом, в возрасте пяти лет, начнутся тренировки, и его заберут. Конечно, чакра внесла коррективы, но на второй год жизни она думала, что сможет вывести ребёнка на улицу. Пока это дитя было лишь милым черноволосым комочком, таким же, как и все другие. Но уже через несколько лет его жизнь изменится.
В эти трудные времена клану нужна была сила, какой бы ценой она ни была. Акихика лишь сожалела, что ребёнок был сиротой. Возможно, будь сын старейшины жив, его судьба была бы другой.
---
Взгляд со стороны (год после перехода)
— Глава, ребёнок в порядке и пребывает в здравии. — В доме, где располагался глава клана Узумаки, раздался старческий голос. В данный момент два седоволосых человека сидели за низким столом, ожидая обед, а лишь две чашки зелёного чая украшали это ожидание. Ашина Узумаки — пожилой мужчина с длинными седыми волосами, пышными усами и небольшой бородой. Обычно он не допускал подчинённых к себе домой, принимая их в своём кабинете, где располагался управленческий аппарат клана. Но тема разговора и собеседник были особые.
Напротив главы клана сидел, поджав ноги, один из старейшин клана — давний друг и оппонент на престол, но это было в прошлом. Седоволосый мужчина имел короткую причёску и чистое лицо без изысков. Его голос был строгим и низким. Он возвышался над Ашиной буквально на голову. Воин клана Узумаки был старым, но не утратившим свою мощь.
— Каков вердикт, Сецуна? — Ашина не любил долгие разговоры с ближайшим кругом и требовал лишь развёрнутые ответы на вопросы. Он пригубил чай и приготовился слушать.
— Ребёнок пробудил свой клановый кеккей генкай. Мои работники не смогли понять, по какой причине в таком возрасте он смог это сделать и какие были катализаторы, но результаты на лицо. Проклятые глаза пробудились и чуть не угробили всю систему чакроканалов. Будучи наполовину Узумаки, его тело исцелилось, но потребовались коррективы медиков, чтобы сделать чакроканалы толще искусственно, так как обычно чакра пробуждается в возрасте трёх-четырёх лет у наших детей. Этот случай пришлось мне лично наблюдать и исследовать. Год понадобился ради всех процедур. Могу сказать точно, что к началу обучения его резерв чакры будет как у детей четырнадцати-пятнадцати лет. Это случилось из-за пробуждения шарингана — он нагружает чакроканалы ребёнка даже в пассивном состоянии. Если он будет использовать чакру активно, то просто разрушит свою чакросистему. Я наложил фуин, но это лишь полумера, её хватит лишь на год, после чего чакра и естественная защита смоют её. Я приставлю к нему одну из своих подчинённых, она будет следить за его здоровьем и воспитанием, она же запретит ему использовать чакру.
Будучи махиной под два метра с взглядом убийцы, что уже коптит под небом сто пятьдесят лет, Сецуна Узумаки заведовал научно-медицинским отделом клана. И это не предел жизни для Узумаки. Чем больше резерв чакры, тем дольше может жить Узумаки. Дед главы клана застал момент, когда на Земле ещё ходил сын Мудреца Асура — один из основателей клана.
Ашина, услышав данную оценку, улыбнулся слабой улыбкой.
— Твой внук будет ещё одним из столпов для благополучия клана, Сецуна, не повод ли для гордости?
Сецуна лишь поморщился от этих слов и сказал, не меняя жёсткий тон.
— Проклятое дитя. — Сделав глоток, продолжил. — Дитя слабого идиота, что оставил после себя лишь несколько свитков и ребёнка.
Скорбь давно прошла, осталась лишь горечь на языке и ярость. Сецуна потерял слишком многих, чтобы быть жалостливым к ребёнку проклятого клана.
Учиха никогда не славились жалостью к противнику, тем более если тот опозорил их главную семью. А ребёнок насильника был ещё одной целью для убийц клана проклятых.
---
Аниме, вышедшее по мотивам японского автора Кишимото, я воспринимал как более детское видение мира. Хотя в нём были жестокие моменты, всё же Наруто и его влияние перевешивали. Заболтать противника, чтобы тот сдался, конечно, можно, но это в сказке.
Настоящий мир был более суров. Особенно в мире убийц и ниндзя.
Зная все основные моменты этого произведения, я попытался вспомнить всё, что знал в первый год своей жизни, справляясь таким методом с шоком от своего перерождения. Хотя не знаю, можно ли назвать это перерождением, если я был месячным ребёнком, но с знаниями старика. Я не помнил, чтобы меня родили, хотя, может, так и должно быть — младенцы не помнят своего рождения. Но всё это софистика.
Важно было то, что я, будучи обычным человеком в прошлом, не мог первое время свыкнуться с ощущениями по всему телу, когда что-то тёплое струилось внутри. Чакра для меня была чем-то новым и опасным. Помня, как я потерял сознание и ту боль, я старался лишний раз не трогать эту субстанцию и просто жил, как обычный младенец. Ну, как обычный...
Каждый день ко мне заходили разные люди. Чаще — одна девушка и один старик, чьи волосы уже стали седыми. Это был необычный старик, который горой возвышался над другими. Я задавался вопросом, насколько он стар, если Узумаки жили так долго, как говорили в первоисточнике. В остальное время приходили и уходили люди в белых халатах. Удивительно, как разные могут быть миры и их развития, но белые халатики здесь тоже присутствуют. Они проводили над моим телом руками, источающими зелёный свет. Я так понимаю, это была Техника Мистической Руки или что-то подобное. Не знаю, что они делали, но чакра отзывалась на эти манипуляции. Я старался не двигаться в такие моменты.
Конечно, этим всё не ограничивалось. Каждые три-четыре дня у меня брали кровь. Удивительное тело мне досталось — оно успевало регенерировать за такие промежутки, учитывая, что я только что родился. Какие-то приборы и непонятные печати рисовались на мне. После нескольких минут, записывая что-то, два халатика обычно стирали их, и так каждый день. Сменялись лица, но не опыты над моим телом. Судя по всему, я их сильно потревожил, хотя не знал почему. Меня не выпускали из комнаты в течение всего этого времени. Год. Странное отношение к ребёнку, но я надеялся, что это из-за того момента с потерей сознания. Может, была опасность меня выпускать. Мыли меня там же, кормили разные девушки — не только красноволосые. Были и с чёрными волосами, и блондиночки, и даже совсем экзотичные — с розовыми и зелёными волосами. Но никакой полезной информации я не смог узнать, не понимая, о чём люди вокруг разговаривали.
Не знаю, в какой момент истории этого мира я родился, но примерно знал, что не везде есть красноволосые, и не так много их, да ещё разных полов, которые постоянно заходили ко мне в комнату. Я ждал того момента, когда смогу сделать хоть что-то, чтобы получить информацию. Ничего путного вспомнить о клане красноволосых не удалось. Первая джинчурики — Мито, жена Хаширамы, принцесса клана, вторая — Кушина Узумаки, жена Минато. И Наруто Узумаки. И, конечно, искусство печатей Фуиндзюцу. Это всё, что я помнил про этот клан. В основной истории они не были замечены. О, и как я мог забыть о боге — Нагато ведь тоже был Узумаки.
Интересное время меня ждёт, если я не умру. Буквально волшебство струится по моему телу. Осталось лишь научиться пользоваться чакрой.
---
Чакра — удивительная вещь. Я хоть и был полным профаном, и мне настоятельно запретили её трогать, но даже пассивное воздействие этой энергии давало море эмоций. Я поднимал грузы, которые не мог бы поднять ребёнок в моём возрасте. Бегал, как лёгкотлет, и ел за четверых. Аппетит Узумаки, похоже, передаётся воздушно-капельным путём.
Второй год жизни ребёнка Узумаки был полон открытий.
Во-первых, оказывается, жизнь не проходит в четырёх стенах. Клан жил своей жизнью, и когда меня выпустили из плена, никто не заметил меня. Старые, древние дома в японском стиле — непонятно, конечно, какой эпохи, я никогда не понимал, как можно жить в деревянных домишках. Люди разных возрастов и полов. Я знал, что здесь были красноволосые, но всё равно был удивлён их количеству. Моё жильё было таким же типичным японским домиком. Насчёт постройки клана нельзя ничего сказать дельного — меня не водили дальше нескольких улиц с обычными домиками. Я видел несколько детских площадок и несколько площадок для тренировок ниндзя. Вдалеке был виден огромный дворец. Похоже, глава Узумаки живёт там. Также через несколько улиц текла речка, которая уходила в даль острова. Она, похоже, текла по всему острову.
Во-вторых, моя сиделка или няня... Непонятно, как её назвать, но её звали Акихико, как я понял. Она была довольно молодой девушкой, которая следила за мной, как мать, хотя я сразу понял, что она не моя родная мать. Кормила, одевала и мыла. Не сказать, что мне было противно, что за мной ухаживают, как за стариком, но я понимал, что это временно, пока я ребёнок. Она была доброй девушкой и всегда улыбалась. Не знаю, кто ко мне её приставил, но я был искренне рад такой компании. Её красные волосы на фоне голубых глаз смотрелись чудесно.
В-третьих, меня начали обучать всему, что только можно: языку, истории, письму. Физические упражнения скрывались под играми. Всем этим занималась моя нянька. Пока из языка я понимал только простые слова, такие как "еда", "спать", "играть". Чувствую, меня считали отсталым в этом отношении. Но для меня японский был слишком сложным, хотя детские мозги делали своё. История из свитков, обучение каллиграфии — всё это давало огромный импульс в изучении языка.
История, кстати, очень интересная. Не знаю, как там в аниме, но здесь история клана была прописана чётко и ясно. Начиная от Кагуи (что удивительно), до недавних времён. Откуда появилась чакра и её создательница — Ниншу Мудреца. Начало Эпохи Воюющих Кланов — всё это было в свитках. Я не уверен, верят ли местные во всё это, но я, зная историю этого мира, смог почерпнуть много того, чего не знал до этого.
Моё окружение составляли лишь Акихико и всё. Остальные, похоже, меня все забыли. Интересно, где родители? Похоже, я попал в сиротку. Но почему такое отношение ко мне, я не понимал. Конечно, можно предположить, что я сын кого-то влиятельного, но где тогда прислуга и огромный дом? Мы с Акихико жили довольно уютно, но в маленьком доме, квадратов этак под семьдесят. Но я забросил эти мысли на дальнюю полку — о своих родственниках можно подумать попозже. Сейчас меня интересовала лишь информация, любая. Этот мир слишком опасен, особенно зная судьбу клана Узумаки, их просто стёрли с лица земли, и всех красноволосых растащили в другие деревни.
Мой информационный голод был немного утолён. Я читал всё, что видел, и всё, что давали. Может, и не понимал половину, но когда просишь своими чёрными глазками Акихико почитать, она не могла устоять. Медленно, но верно, я узнавал историю мира Шиноби. Хоть и заняло это несколько лет.
До пятилетнего возраста. Тогда всё поменялось.
---
Мне уже пять лет, и время в этом мире летит довольно быстро, особенно когда проводишь его за интересным делом. Учёба открылась для меня с довольно интересной стороны. Многое, но не всё, стало проще воспринимать. Философия смерти местных здесь была для меня чуждой, но приходилось привыкать. Мне ещё здесь жить и жить.
Мы как всегда пообедали с моей нянькой, и я стал убирать за столом. Акихико, как она думала, начала приручать меня быть самостоятельным. Я бы поспорил, кто из нас более грязнуля, но она меня не поймёт. Убрав всю посуду, я пошёл в нашу комнату, где меня учили. Обычная пустая комната с татами и столом посередине. Сев, я начал размышлять обо всём, пока ждал Акихико. Она сказала, что скоро придёт, ей нужны были новые учебники, которые ей предоставляет кто-то на стороне.
За последние три года, что я начал получать хоть какую-то информацию и ограниченную свободу действий, я примерно смог понять, в какой момент времени я попал в этот мир.
Мито не существует — это главный ориентир, который стал для меня. Узнать это было довольно легко: я просто попросил Акихико рассказать мне про семью главы клана. Я знал, что она была принцессой клана, и от этого отталкивался. Одно из двух: или это не тот мир, который я знаю, или я родился раньше неё на энное количество времени, надеюсь, что второе. Ведь легче было бы жить, имея знание будущих событий.
Ашина Узумаки был отцом троих детей, которые занимали разные должности. Старший Токума отвечал за оборону клана, имел троих детей: Акита, Харуто, Тацума. Средняя Якумо была мастером барьеров, не имела детей, или мне не рассказали всего. Младший Минари недавно женился, возможно, через год или два я узнаю имя его ребёнка. Он занимался печатями для продажи, был торговцем. Вот и вся семья главы. Мне остаётся лишь следить за молодожёнами и ждать новостей.
Мои познания в языке уже стали довольно хорошими. Я мог поддерживать разговор с Акихико и понимать весь текст свитков, не выпрашивая у неё, чтобы она мне почитала. Думается мне, она облегчённо вздохнула, когда ей не нужно было читать мне всё вслух. В целом в моей жизни ничего не изменилось. Я всё также был ограничен несколькими улицами для прогулок. Одна площадка для детей, на которой не было детей, и речка, за которой я наблюдал. Общение с другими людьми, кроме Акихико, я не считал стоящим упоминания. Мне не запрещали общаться, конечно, но мои вопросы, похоже, достали всех вокруг, и разговоры с другими членами клана быстро прерывались. Я искренне не понимал, что происходит и почему я так живу. Словно животное в четырёх стенах, ограниченное несколькими улицами. Хотелось кричать и орать, но я понимал, что в этом не было смысла.
Один раз, попытавшись сбежать, меня просто скрутила Акихико и сказала лишь, что мне нельзя до моего пятилетнего возраста уходить далеко от этого проклятого дома. На мой вопрос "почему?" она лаконично ответила: "Приказ старейшины."
Какого старейшины и к чему такой приказ, я не понимал. Оставалось лишь ждать.
И вот прошло уже несколько дней, как мне исполнилось пять лет, но похоже, никто не собирался мне что-то объяснять, оставалось что-то придумывать. Я не хотел прожить ещё несколько лет таким образом.
Раздумывая о жизни, я не обратил внимания на скрип отодвинувшихся деревянных дверей. Я понял, что вошёл не Акихико, когда объёмная тень упала мне на лицо.
Старик возвышался надо мной, словно гора, да и был он горой, похоже, под два метра роста. Он молча смотрел на меня, чего-то ожидая. Я же думал, откуда его видел.
— Хм… Это же ты, тот старик, что был вместе с Акихико, когда я пробудил чакру?
Да, было довольно грубо общаться так с незнакомым человеком, но я специально бросил такие слова, чтобы посмотреть на реакцию этого человека.
— Грубо, — было последнее, что я услышал. Похоже, меня вырубили.
---
— Акихико, ты не говорила, что вырастила грубияна, — Сецуна, который недавно вернулся в клан, не был доволен, смотря на черноволосого мальчика. После нескольких секунд тишины он повернулся к своей подчинённой.
Она не могла ничего сказать и лишь тихо опустилась на одно колено, ставя кулак на пол.
— Это моя вина, Старейшина. Жду наказания, — Сецуна смерил её взглядом и лишь махнул рукой.
— Я читал отчёты, девочка, и знаю, что поведение этого сорванца не совсем детское. Возможно, кто-то пытался вывести меня на ответы. Хе-хе, интересно.
Сецуна повернулся обратно к мальчику и схватил его за шкирку.
— Я его забираю, с сегодняшнего дня начнутся тренировки. Жди его.
Оставив последнее слово, он исчез из комнаты.
Акихико, стоя на коленях, лишь могла вымолвить:
— Прости, Оками.
Одинокая слеза упала на пол.
---