Воланд взял в руки непонятно откуда появившуюся гитару, стал перебирать сухими, тонкими пальцами струны и тихо напевать:
— Я в весеннем лесу пил берёзовый сок...
Кот Бегемот от удивления открыл пасть. Такого он за свою трёхсотлетнюю службу Воланду никогда не видел. Чтобы у Мессира были чувства! Да ещё и такой приятный, бархатный голос!
А тем временем Воланд, с закрытыми глазами, продолжал петь:
— С ненаглядной певуньей в стогу ночевал...
В открытую пасть Бегемота тем временем залетела муха. Какое-то время она там покрутилась и уже было хотела вылететь, но Бегемот внезапно захлопнул пасть и сглотнул.
— Что имел — не сберёг, что нашёл — потерял...
Песня тем временем улетала через окно в Вечность, распространяясь быстрее скорости света по Вселенной, улетая к моменту Великого взрыва.
— Браво, Мессир, браво! — закричал Бегемот, когда Воланд допел последний куплет и отложил гитару в сторону. — Ваше пение выдавило из меня слезу, чего в моей жизни никогда не бывало!
— Мелкий льстец, — сухо проворчал Воланд, впрочем, весьма довольный произведённым эффектом. — Иногда, знаешь, хочется чего-то такого...
— Человеческого? — спросил Бегемот.
— Да, — замялся Воланд. — Для души. А то всё работа, работа...
— Отдыхать надо, — согласился Бегемот. — На меня иногда тоже как накатит!
Бегемот взял в лапы гитару и, перебирая струны, начал напевать весьма скрипучим, надо сказать, голосом:
— Баб не видел я года четыре, ну а тут, наконец, повезло...
Воланд в ужасе закрыл руками уши. Муха, сидевшая в Бегемоте, в панике его покинула. На подоконнике завяли цветы, а вода в графине помутнела.
— Ну, как-то так... — сказал обиженный всем этим Бегемот. Положил гитару на продырявленный временем и постояльцами диван, поправил манишку и строевым шагом вышел из комнаты.