Данил проснулся от страшного звука, как от звонкой пощечины. Он соскочил с кровати и заметался по комнате: от окна с металлической решеткой — к двери. Паника холодной волной смела остатки сна: где-то там, снаружи, страшно выла его собака.
Накануне Найде нездоровилось. Вечером Данил несколько раз выводил ее на улицу, гадая, какая дрянь была украдена на помойке и не прижилась в собачьей утробе. Подобное случалось нередко, поэтому ночью он привычно выпустил Найду во двор, а сам вернулся в постель досматривать сны. Вот только позже его разбудило не деликатное поскуливание, а отчаянный душераздирающий вой.
Данил как был, в одних шортах и домашних шлепанцах бросился в подъезд. Жил он на первом этаже, поэтому в два прыжка добрался до двери домофона и выскочил в пугающую неизвестность.
Он ожидал увидеть страшное. Успел представить, как челюсти бультерьера сжимают хребет Найды, и та корчится в живом капкане, истекая кровью. Но на улице не обнаружилось никаких зубастых маньяков — только его поджарая, средних размеров дворняжка. Едва дверь в подъезд распахнулась, она опрометью кинулась домой.
«Жива, — с облегчением констатировал Данил, — вроде бы даже не ранена. Однако что-то ее напугало.» Прохладная августовская темнота вдруг показалась до дрожи неуютной и, поежившись, он поспешил за своей собакой.
В ярком свете прихожей стало ясно, что все не так безобидно. Заперев дверь, Данил оглядел Найду и тихо охнул. Морда у нее была выпачкана в красном, липкая струйка того же оттенка сочилась из угла пасти, а в крепко стиснутых зубах темнела какая-то мерзость.
— Что там у тебя? — от страха его голос прозвучал напряженно и зло, — а ну плюнь.
Найда послушно разомкнула челюсти и виновато отвернулась. На пол с мягким стуком упала крохотная мертвая птица. Данил уставился на скукоженное тело в склизких перьях и растерянно пробормотал:
— Воробей? И вот из-за этого ты разбудила полрайона? А кровищи то столько откуда?
Кровь была чужой. В ванной он смыл ее с собаки, тщательно осмотрев пасть и голову — ни царапины. «Птичья?» — усомнился Данил, вернувшись в прихожую. Мертвую пичужку следовало убрать. Натянув мусорный пакет, как перчатку, он нагнулся к ней и крепко зажмурился.
Данил с детства не переносил вида падали. Сбитые на дороге голуби и угодившие в мышеловку грызуны вызывали у него легкую тошноту. Он даже на мертвых жуков старался не смотреть, не говоря уже о том, чтобы их трогать. Такая необычная для мужчины брезгливость ему самому казалась странной. Будь в его прихожей посторонние, он бы постеснялся так явно ее демонстрировать. Но рядом была только Найда, поэтому, хватая дохлого воробья, Данил закрыл от отвращения глаза.
В следующую секунду он выпустил его и отпрянул. То, что нащупали пальцы, настолько не соответствовало очертаниям мертвой пташки, что Данил в страхе отшатнулся. Губы шевельнулись в беззвучном ругательстве.
— Ладно, — выдохнул он и снова потянулся к птице — нужно было удостовериться, что это всего лишь шутка разыгравшегося воображения. Или убедиться в обратном.
На этот раз Данил заставил себя смотреть на маленькое тело. Сначала руки ничего необычного не находили: миниатюрная голова, ломаные линии тонких ног, но стоило сомкнуть веки, как ощущения изменились. Теперь он готов был поклясться, что прикасается не к воробью, а к уродливому длинному пальцу. Сквозь пакет прощупывались костистые фаланги, разделенные узловатыми суставами. Венчало это безобразие острое навершие, которое могло бы сойти за крепкий клюв, но на самом деле являлось когтем.
Данила бросило в жар. Пакость у него в руках на ощупь была вовсе не тем, чем казалась внешне. Причем понять это можно было лишь с закрытыми глазами, как будто требовалось отключить зрение, чтобы рассеялся морок и открылась истина.
Палец. У него на ладони лежал скрюченный палец неведомого чудища. Поведение Найды подтверждало, что это не галлюцинация, и лжеворобушек не так прост: она прижала уши и рычала, глядя на маленькую мерзость. К тому же теперь стало понятно, откуда натекло столько крови. Ему ясно представилось, как его собака, защищаясь, отхватывает жуткий палец, а из покалеченной лапы монстра брызжет красный фонтан.
Эта дрянь не могла оставаться в его доме. Он не собирался ее исследовать и жалел, что вообще сделал такое страшное открытие — все равно что по рассеянности угодил ногой в дерьмо. Нужно было решить, как от нее избавиться. Просто выбросить в мусорное ведро, или смыть в унитаз было страшно — воображение рисовало пугающую картину, как дохлая птица выбирается из слива и ползет к нему спящему.
Наконец, Данил открыл форточку и швырнул пакет в темноту. В полной тишине он не услышал, как тот приземлился, и это обстоятельство отразилось потом в ночном кошмаре, приснившемся ему уже под утро. Во сне пакет поймал монстр. Им оказался клен, что долгие годы рос во дворе, а теперь просовывал ветки сквозь решетку и молотил по стеклу. Кажется, сон закончился победой сверхъестественной твари над оконным укреплением.
Проснувшись на рассвете, Данил с облегчением увидел, что рама цела. Эпизод с дохлым воробьем тоже хотелось списать на ночной кошмар, но воспоминание о произошедшем было еще слишком живо.
Найда вела себя беспокойно. Все утро воскресенья, которое можно было использовать для прогулки, они просидели дома. После полудня все же удалось нацепить поводок на упирающуюся собаку, но она огрызнулась на хозяина, чего никогда не случалось прежде.
Данил стиснул зубы и потащил ее на улицу. Он не собирался вечно прятаться в четырех стенах — в конце концов, их не убили и не искалечили, а через время можно и вовсе убедить себя, что не было той страшной ночи. Вот и зловещий пакет уже не лежит под его окнами — может дворник забрал, а может… но об этом думать не хотелось.
Погода стояла великолепная. Скоро солнечный свет отогрел встревоженную Найду, и они провели пару счастливых часов в парке. Собака носилась сломя голову, с лихвой компенсируя утреннее оцепенение, и он без устали бросал ей мяч, пока оба совершенно не выбились из сил. Домой возвращались усталые, голодные, но довольные.
В подъезд за ними зашел соседский мальчишка. Направляясь к лифту, он бросил вежливое «здрасьте».
— Здравствуй, — отозвался Данил, бегло окинув взглядом то ли Пашу, то ли Сашу — парнишка с родителями переехал недавно, поэтому имя еще не запомнилось.
— Хорошая у вас собачка, — тихо добавил сосед.
— Ага, — согласился Данил и хотел уже скрыться в квартире, но глянул на собаку и застыл.
Шерсть Найды встала дыбом, а немигающие глаза неотрывно следили за ребенком. Тот хмуро покосился в их сторону и быстро отвернулся. Мальчик как мальчик: невысокий, худенький, с россыпью веснушек на носу. На правой руке у него повязка, и если приглядеться, то видно, что травма там серьезная — одного пальца не хватает.
Электронное табло медленно отсчитывало этажи до прибытия лифта: восьмой, седьмой, шестой. Данил двигался еще медленнее. Как завороженный он шагнул к соседскому малышу и вытянул руки. Ладони легли на острые плечи, и маленькое злое лицо мгновенно повернулось в его сторону.
Пока Данил смотрел на него, это был просто ребенок. Но вот он закрыл глаза и содрогнулся. Его собака, наверное, могла видеть это существо, и он был благодарен за то, что сам не обладает такой способностью. Ему хватило и тактильных ощущений, чтобы испугаться за собственный рассудок. Кому могло принадлежать это странное тело, эти каменные мышцы под скользкой кожей и противные бородавчатые наросты? Уж точно не человеку. «Не то, чем кажется, — пронеслась в голове единственная мысль, потому что иного определения мозг не находил, — это не то, чем кажется.»
Данил распахнул глаза и испуганно отступил. Теперь мальчишка смотрел на него с вызовом, спрашивая взглядом: «ну как, выяснил что к чему? Вот оно тебе надо было?» Затем детское лицо исказилось в оскале. Влажно блеснул ряд молочных зубов и хрупкое тело сгруппировалось, готовясь к прыжку. Именно в этот момент открылись двери лифта.
В ужасе Данил размахнулся и впечатал кулак в детскую челюсть. Он вложив в удар всю силу, отправляя мальчишку в нокаут, а сам бросился домой. Найда шмыгнула за ним, и оба укрылись в квартире — как раз вовремя, потому что нечто разгневанное вылетело из кабины лифта и яростно ударилось о металическое полотно.
После короткой атаки, сотрясшей дверь, стало тихо, но даже не глядя в глазок Данил чувствовал, что существо еще там. Вскоре тонкий, приторно мягкий голосок просочился в прихожую.
— Я все папе расскажу, — пообещал мальчишка, после чего раздался удаляющийся топот маленьких ног.
Папа. В животе похолодело. Если этот звереныш так ужасен на ощупь, то что же из себя представляет его двухметровый отец? Лихорадочные мысли все сильнее разгоняли панику: «Бежать. Нужно смыться отсюда, пока с пятого этажа не спустился здоровенный сосед и не спросил, кто покусал, а потом ударил его сыночка.» Ретироваться Данил не успел — в дверь позвонили.
Он вжал голову в плечи и уставился на собаку. Найда оскалилась и утробно зарычала. Уж конечно к ним пришла не милая бабушка из соседней квартиры и не слесарь. У порога стояла тварь, от которой животное становилось как безумное, да и сам Данил чувствовал, что близок к истерике.
В глазок он увидел не только страшного соседа, но и его жену. Оба застыли в одинаковых напряженных позах и сверлили исподлобья его дверь. Одно радовало: сверхъестественные существа не обладали достаточной силой, чтобы вломиться сюда. Зато у них было бесконечное, совсем нечеловеческое терпение: они стали дежурить на этаже, иногда сменяя друг друга, и Данил видел то мужчину, то женщину.
Это не прекращалось весь день и продолжалось вечером, а когда стемнело, соседи принялись ходить под окнами. Все семейство было здесь: угрюмый мальчик с покалеченной рукой, его мать с неестественной, точно приклеенной к лицу улыбкой, и, конечно, рослый, устрашающих размеров папаша. Теперь казалось, что квартира Данила вовсе не крепость, а западня. Не будь решеток на окнах, они бы уже влезли сюда.
Найда тоскливо поскуливала, чувствуя его страх. Она то скребла пол у порога в бесстрашном намерении схватиться с чудовищами, то настороженно замирала и неотрывно глядела на дверь.
Что он им сделал? Раскрыл секрет, не уследил за собакой? Данил косо глянул в сторону Найды: сколько зла бывает от самовыгула. И вот результат: метаморфы водят хоровод у его окон, дразнят изменчивыми личинами. Иногда удавалось уловить нечто жуткое в их облике, но каждый раз сознание пугливо отгораживалось от правды. Трудно принять тот факт, что существует мальчишка с клешнями чуть не до самой земли — приятнее думать, что он просто держит в руках длинные ветки. И действительно, придуманная деталь немедленно дополнила его образ.
«Это не то, чем кажется, — напомнил себе Данил, — они наводят морок. Мой мозг и сам рад верить в их обман, лишь бы не сталкиваться с реальностью. Насколько же она ужасна, если нужны такие защитные механизмы? И что будет, если увидишь истинную картину — свихнешься, или упадешь замертво?»
Он задернул шторы и отошел от окна. Глупая милая Найда так и стояла у порога, готовая броситься на врагов хозяина, если те проникнут в квартиру. Сам же Данил отправился в спальню, надеясь немного отдохнуть.
Как же его угораздило так влипнуть. Он бы предпочел и дальше ничего не знать о монстрах по соседству. Возможно мир населен множеством подобных тварей. Лучше не закрывать глаза, когда прикасаешься к людям, деревьям и незнакомым предметам — не стоит совать нос в их дела. Жаль, что дверца в эту тайну уже приоткрылась, и теперь ее не захлопнуть.
Размышления прервала другая дверь, и открылась она в его собственной прихожей. Замок отчетливо и коротко щелкнул, а спустя секунду по ногам потянуло сквозняком.
«Не может быть, — потрясенно прошептал Данил и побежал в коридор, — как им удалось?»
Он даже не знал, что в итоге напугало его сильнее: чернеющий прямоугольник распахнутой двери, или отсутствие Найды. Твари утащили его собаку. Вскоре со двора послышался тот же отчаянный вой, что и прошлой ночью.
Несколько секунд ушло на мучительную внутреннюю борьбу, а затем Данил схватил на кухне молоток для отбивания мяса и, поскальзываясь, выскочил из дома. У него ведь не было никого кроме этой собаки.
На улице он заметил, как нервно вспыхивают окна соседских квартир. Наверное кто-то даже выглядывал, пытаясь понять, откуда такой шум. Безрезультатно: все происходило дальше от двора, в густой тьме, где потухли два фонаря.
Данил мчался на звуки драки и лая, боясь только одного — что внезапно станет тихо, а значит Найде уже не помочь.
Тишина действительно наступила, а вскоре неподалеку вырос знакомый широкоплечий силуэт. Это был папаша. Он нелепо взмахнул руками, делая несколько нетвердых шагов, после чего громоздкое тело конвульсивно дернулось и рухнуло в кусты. В следующее мгновение оттуда выкатилось что-то круглое. Не доверяя больше глазам, Данил потянулся к гладкой зеленой оболочке и прикрыл веки. Голова. Пальцы нащупали грубую ноздреватую кожу, туго натянутую на скулах, и широкий, сведенный в предсмертной судороге рот. Надо же, а с виду — блестящий спелый арбуз. Завтра утром дворник поднимет его, удивленно морщась от еле заметного трупного запаха, и отнесет на помойку.
Данил двинулся дальше. «Если уж этому здоровяку оторвали башку, — рассуждал он, — то его собратья поменьше точно уже мертвы. Но кто это сделал?» Еще несколько шагов в потемках и перед ним предстала Найда. Его стойкий бесстрашный солдатик. Данил окинул взглядом тонкие лапы и морду, испачканные кровью, и обескураженно сел на землю.
Найда. Однажды он нашел эту собаку на улице и приютил. Ему было плевать, какая у нее родословная и насколько красива шерсть. Он обещал любить ее несмотря ни на что, и теперь она глядела на него с преданным обожанием. Обещал…
— А ведь дверь открыла именно ты, — немного подумав сказал Данил и добавил с беспомощным упреком, — как же так, если у тебя лапки?
Найда заскулила, будто напомнила о том давнем обещании. Затем подошла ближе и робко сунула морду ему в ладонь. Данил устало потрепал лохматую голову, а потом, замирая от страха, закрыл глаза.
По щеке скатилась слеза. Потребовалось волевое усилие, чтобы обуздать ужас и не отдернуть руку. Но Данил справился. В конце концов, разве может он отвергнуть свою собаку? Хоть Найда — тоже не то, чем кажется.