Милана
2005 год
Мне почти восемнадцать. Я — студентка второго курса заочного отделения Пермского государственного университета по специальности «Бухгалтерский учёт, анализ и аудит». Заочное обучение — не выбор, а необходимость. Оно дешевле, чем очное, почти вдвое. А деньги у нас в семье всегда считались до копейки. Я живу в Перми, снимаю крошечную квартиру на окраине города. Каждый месяц — это баланс на грани: оплата жилья, учебные сборы, еда. Чтобы свести концы с концами, мне нужна подработка. Именно поэтому я так отчаянно искала работу. С детства я мечтала быть самостоятельной. Не зависеть от родителей. Не просить. Не чувствовать себя ношей. Мама — истинная домохозяйка. Всю свою жизнь она посвятила семье: готовке, стирке, уборке, заботе о нас. Она ни дня не работала вне дома. И не жалуется. Для неё счастье — это когда папа доволен ужином, а я — хорошими успехами. Папа — тренер по дзюдо в школе Юностей, в нашем маленьком посёлке. Население — чуть больше двух тысяч человек. Все друг друга знают, все друг друга уважают. Живём в скромном достатке: хватает на еду, одежду, свет. Но на мечты — нет. Моя мечта была проста: выбраться. Построить свою жизнь сама.
Я всегда училась на «отлично». Учительницы хвалили, директор школы называл меня «гордостью класса». Но рекомендации и грамоты не открывают двери в мир взрослых. Особенно когда тебе восемнадцать, ты студентка заочного отделения и у тебя — ноль опыта. И тогда я увидела это объявление. Оно лежало в моём рюкзаке, зажатое между учебниками по экономике. Старая газета, пожелтевшая по краям. И на последней странице — красным фломастером выделено:
«Идёт набор молодых специалистов. Должность — помощник бухгалтера. Компания „ОКНОМ“».
«ОКНОМ» — это не просто компания. Это имя звучало в Перми как синоним успеха, стабильности, карьеры. Туда мечтали попасть все, кто хотел чего-то большего. Говорили, что конкурс — десятки человек на одно место, что нужно проходить собеседования, тесты, испытательный срок. И только после — решение: «приняты» или «нет». Для меня это был последний шанс. Я откликнулась.
И — ко всеобщему удивлению, меня взяли. Без опыта. Без рекомендаций. На три месяца — испытательный срок.
— Было бы желание, — сказал мне на собеседовании Илья Михайлович, — а опыт придет.
Он был высоким, подтянутым, с чёрными, как смоль, волосами и холодноватой, но обаятельной улыбкой. Ему было лет тридцать, не больше. Всё в нём — от дорогого костюма до уверенности в движениях — говорило о статусе. Он задал пару вопросов: где живу, сколько лет, есть ли семья. Я заполнила анкету, оставила телефон. Через час мне позвонила секретарь и сказала: «Вы приняты». Я стояла посреди улицы, с телефоном в руке, и смеялась. Потом — заплакала от нахлынувших чувств. Потом — закружилась, как в детстве. Это было счастье. Настоящее. Первый шаг в большую жизнь. На следующий день я уже сидела за своим рабочим столом.
В бухгалтерии, кроме меня, работали ещё две девушки — Марина и Анжела. Я была младше всех. Первая — брюнетка с короткой стрижкой и живыми глазами, она улыбалась легко, смеялась громко. У неё была дочь, тринадцать лет. Самой Марине — двадцать восемь. Она тоже недавно пришла, тоже на испытательном сроке. Мы с ней быстро сблизились. Она стала для меня тем, кого я не имела в школе — настоящей подругой. Анжела — другая. Блондинка, высокая, с тонкими чертами лица, почти аристократичная. Она была близкой подругой Ильи Михайловича — знали друг друга с детства. Говорили, у неё был сын от первого брака, сейчас она в разводе. Разговаривала мало. О личном — вообще молчала. Но в её молчании чувствовалась сила. Как будто за этой тишиной скрывалась целая история. Я же чувствовала себя рядом с ними… неуместной. Гадким утёнком среди лебедей. У меня — длинные тёмные волосы до поясницы, голубые глаза, пухлые губы, спортивное телосложение. Я не была ни слишком худой, ни полной. Просто — живая. Но в их мире я казалась слишком юной, слишком простой. Я не рассказывала о себе многого. Особенно — о дзюдо. О том, что с пяти лет папа тренировал меня как бойца. Что я участвовала в юниорских соревнованиях. Что могла сломать руку за секунду, если бы понадобилось. Что я стреляю из лука и пистолета лучше, чем большинство парней в посёлке. Я скрывала это. Потому что в мире бухгалтерских отчётов и деловых встреч умение драться — не преимущество. Это — подозрительно.
Полгода я работала как одержимая. Училась, пахала, не пропускала ни дня. Хотела остаться. «ОКНОМ» был для меня не просто работой — это была возможность. Мечта. Я видела себя здесь через пять лет — уже не помощницей, а главным бухгалтером. И вот — всё изменилось.
— Милана, ты слышала? — спросила Анжела утром, когда я налила себе кофе. Ну как всегда утро начинается со сплетен. Кстати сплетни — это излюбленное общение наших девчонок.
— Что?
— Илья уезжает в командировку. Надолго. А его место займёт… Андрей. Его брат.
Она произнесла это тихо. В голосе — грусть. Или страх? Я посмотрела на неё. В глазах — тень. Что-то тёмное, глубокое. Даже как-то жаль её стало.
— И что? — спросила я. — Это плохо?
— Андрей… — она запнулась, будто боялась своих слов, — он ещё тот козёл.
Марина фыркнула, закатила глаза. Ей не нравилась Анжела, говорила она какая-то мутная. Но как по мне, она была очень хорошим человеком. Может просто я не разбиралась в людях. Я не понимала. Илья был строгим, но справедливым. Уважал меня. Даже однажды сказал: «Ты — будущее этой компании». А теперь его не будет. Вместо него — кто-то, кого все боятся.
Через неделю он пришёл. День выдался мерзкий. Сентябрь в Перми — это дождь, ветер, хмурое небо. Я шла к офису, стараясь обходить лужи, но ветер вывернул зонт наизнанку. Я возилась с ним, как вдруг — машина. Чёрный Мерседес, на полной скорости, пронёсся мимо, обдав меня водой с головы до ног.
— Да ты совсем охренел?! — выкрикнула я, вся дрожа от злости.
Машина остановилась у входа в здание. Из неё вышел мужчина. Высокий, в чёрном пиджаке, с мокрыми чёрными волосами. Он обернулся. Увидел меня. И… улыбнулся. Я стояла, промокшая, злая, с зонтом, похожим на раздавленную птицу. А он — вошёл в кафе, будто ничего не произошло. Пришлось вызывать такси. Ехать домой. Переодеваться. Я приехала в офис почти на час позже.
Андрей.
Мы с Ильёй росли в детском приюте для трудных подростков — в суровом, словно тюрьма, месте, где слабых ломали, а сильных закаляли. В детстве мы были настоящими бунтарями: дрались в школе, сбегали на улицу, жили по законам мостовых. Улица нас воспитала. Она научила выживать, не доверять, бить первым. После смерти родителей мы оказались у тёти в Ижевске. Она не хотела нас. Через полгода сдала в приют — как ненужный хлам. Там нас и нашёл он — Георгий. Влиятельный, безжалостный, хладнокровный. Он забрал нас под опеку и отдал на военную подготовку — в спецназ. Не для спорта. Для дела. Он выбирал только крепких, выносливых, бесстрашных. Такими мы и были.
К восемнадцати годам мы стали профессионалами. Георгий использовал нас под прикрытием — зачистки, слежка, «уборка» следов. Мы были его тенями. Позже Илья основал компанию «Окном» — прикрытие для отмывки денег. Под его фасадом кипела тёмная экономика. Мало кто знал, чем на самом деле занимался Георгий. Но те, кто знал — боялись. В конце 80-х его банда контролировала центр Перми. Рэкет, убийства, наркотики. Они не шли на компромиссы. Несговорчивых бизнесменов везли в лес. Закапывали заживо. Даже среди бандитов их считали беспредельщиками — без правил, без совести. Но к середине 90-х всё рухнуло. Банда взбунтовалась. Георгия свергли. Он исчез. Через время появился в новом образе — офицер спецназа, воспитатель трудных подростков. А банда? Продолжала жить своей жизнью. «Крышевала» бизнес, убивала по заказу, держала в страхе целые кварталы. В начале 2000-х силовики провели операцию. Арестовали большинство. Но не всех. Некоторые исчезли. Скрылись. И до сих пор — в бегах.
А мне повезло меньше. Георгий дал мне приказ: уничтожить последних. Тех, кто знал слишком много. Тех, кто мог испортить его новую жизнь — политическую карьеру. Он шёл на выборы мэра. А я должен был стать его молчаливым палачом. Всё пошло не по плану.
Теперь эту грязную работу должен закончить Илья. А я — в розыске. У ФСБ. За убийство мэра Подмосковья. Да, я устроил шум. Газеты писали о «жестокой расправе». Но этот ублюдок получил по заслугам. Он убил мою семью. Я ждал десять лет. Десять лет грязных дел, крови, лжи — ради одной цели.
И теперь я на шаг от неё. От того, кого искал все эти годы. Осталось только нажать на курок.
Я приехал ночью. Задание длилось в полгода. Утром — встреча с Ильёй. В главным офисе. Последний раз мы виделись почти год назад. Поссорились. Он говорил, что моя месть меня съедает. Что я теряю себя. А я видел только лицо мертвой сестры. До сих пор. Я не сплю. Не живу. Я — оружие.
Утро. Сильный дождь. Восемь часов. Илья ненавидит опоздания. Как по заказу — телефон зазвонил.
— Да, — ответил я, не сбавляя скорости. — Еду. Уже рядом.
Голос Ильи — напряжённый, как тетива перед выстрелом:
— Не опаздывай.
Я бросил телефон на сиденье. Машина — чёрный Mercedes-Benz C-Class, мой «конь». Я влетел в поворот, не заметив силуэт у обочины. Колёса взвыли по луже — брызги полетели во все стороны.
— Твою мать! — вырвалось у меня.
Я обернулся в зеркало. Девушка. С красным зонтом. Мокрая, злая. Стояла, сжимая зонт, как будто готова была метнуть его в меня. Я усмехнулся. Припарковался у кафе — почти у самого входа в офис. Нужен был кофе. И передышка. Перед тем, как войти в логово. Кофе — тёплое, с запахом корицы и свежего помола. Я вошёл, не снимая куртки. Вода стекала по воротнику. Бариста — молодая девушка, в белом фартуке — улыбнулась:
— Как обычно, Андрей?
— Чёрный. Без сахара.
Я стоял у стойки, глядя в окно, на девчонку с красным зонтом. Дождь. Серость. Слишком мерзкая погода.
— Вот ваш кофе, — сказала бариста, отрава меня от окна. Я взял чашку. Горячая. Обжигающая.
Милана.
Я опоздала. Десять часов утра. Дождь всё ещё хлестал по стеклам, как будто небо решило лично выразить своё недовольство моим утром. Собрание по поводу нового руководителя, судя по всему, уже закончилось. Ну и пусть. Кто вообще назначает встречу на девять утра? Идиот, вот кто.
Переоделась впопыхах, взяла зонт — и вновь пошла на работу. И тут он вспомнился, как награда за опоздание. Та самая чёрная машина. Тот самый козёл, что сегодня чуть не утопил меня в луже, проехав мимо с такой скоростью, будто за ним гналась вся полиция. Я стояла под красным зонтом, а он — просто пролетел, окатив меня с головы до ног. Грязная вода, гравий, унижение. И вот она — стоит у входа в кафе. Блестит. Гордится. Как будто издевается. Я не стала думать. Нагнулась, подобрала камень — мелкий, но с острым краем. Подошла ближе. И, не колеблясь, провела им по боку лакированного капота.
Глубоко. Чётко. На чёрной поверхности осталось одно слово: «Козёл». Удовлетворённо кивнула своей работе. Пусть знает, кем он на самом деле является.
— Ты почему опоздала? — встретила меня Марина, едва я переступила порог офиса. — Собрание уже закончилось. Илья Михайлович вчера лично всем напоминал.
— Я в курсе, — вздохнула я, снимая мокрое пальто. — Объявление было. Но у меня была уважительная причина.
— Ничего страшного, — вмешалась Анжела, моя спасительница и ангел-хранитель в мире офисной дисциплины. — Мы прикрыли. Сказали, что тебя срочно вызвали в ПГУ. Я улыбнулась ей с благодарностью. Анжела — единственная, кто не сдаст даже под пыткой. Она бы сказала, что я была на встрече с президентом, если бы это спасло меня от выговора.
— Спасибо, — сказала я, направляясь к кофе машине. — Меня сегодня какой то мудак на машине окатил грязной водой. Пришлось домой возвращаться… Кто вообще так ездит?
Я налила себе кофе в любимый керамический бокал с надписью «I’m not a morning person», сделала глоток — горячий, крепкий — и обернулась к девчонкам:
— Ну как там новый начальник? Надеюсь, это не его машина стоит у кафе?
Они переглянулись. Взгляды — как у школьников, пойманных на списывании. Анжела отвела глаза. Марина резко уткнулась в монитор.
— Милана… — начала Анжела, но не успела договорить. Дверь открылась. Они вошли. Илья Михайлович — как всегда, в безупречном костюме, с лицом, будто высеченным из камня. А рядом с ним — он. Тот самый.
Чёрный «Мерседес». Чёрные волосы. Чёрные глаза — без тени тепла. Он смотрел на меня. Не моргая. Как будто уже знал. Как будто видел, как я царапаю его машину. Как будто читал мои мысли. Его взгляд — тяжёлый, пронзающий. Как будто я не человек, а ошибка, которую нужно устранить.
— Моя, — сказал он. Голос — низкий, спокойный. Но в нём — лёд. И угроза. Он не повысил голос. Не заорал. Просто произнёс — и по комнате пронёсся холод.
— Милана, а ты уже здесь? — спросил Илья. Я посмотрела на него. И чуть не выронила бокал. Кофе плеснул на пальцы. Я даже не почувствовала жара. Сердце замерло. Глаза встретились с его. В них — не гнев. Хуже.
Ненависть. И в этом взгляде я поняла: Я не просто поцарапала машину. Я разбудила в нем зверя.
Вот чёрт.
Почему я сначала делаю — а потом думаю?
Андрей.
Илья провёл меня по офису, как будто я здесь не бывал десять лет.
— Здесь бухгалтерия. Там — отдел логистики. Раньше ты просто заходил как гость. А теперь — это твой кабинет, — сказал он, указывая на дверь с табличкой «Директор».
Я кивнул. Ни тени восторга. Ни намёка на гордость. Я не мечтал об этом. Но обстоятельства диктуют свои правила. А я давно привык им подчиняться. Он представил меня сотрудникам — как нового руководителя. Я кивнул, не улыбаясь.
Мои глаза скользнули по лицам. Сотрудники. Унылые, предсказуемые. Анжелу — узнал сразу. Была в приюте с нами. С Ильёй, кажется, у них что-то было. Или есть. На меня она посмотрела с тревогой. Как сестра — на брата, что вернулся с войны. Но мне это было не нужно. Я не пришёл за теплом. Марина — другое дело. Сидела за столом, поправляя волосы, бросая на меня взгляды, в которых читалось: «Попробуй — не откажусь».
Я оценил.
Красивая. Длинные ноги. Уверенность в движениях. Разок — сойдёт. На второй — не тянет. Внутри — пусто. Как у всех, кто думает, что секс — это связь.
— А где Милана? — спросил Илья у Анжелы. Та что-то ответила, но я не слушал.
Мой взгляд застыл на Марине. Несколько минут болтовни — и я уже понял: с такими неинтересно. Оболочка — хороша. А внутри — пустота.
— Андрей, пойдём в кабинет, — прервал Илья. — Обсудим планы. Анжела, принеси кофе.
Мы ушли. Два часа совещаний. Цифры. Отчёты. Расписания.
Скука.
Но я держался. Потому что за всем этим — скрывалась власть. А власть — инструмент. Особенно когда ты идёшь к одной цели. После встречи я решил съездить к сыну. Давно не видел его. Мы с его матерью — дочерью Георгия — поженились в юности. Не по любви. По необходимости. Она забеременела. Я сделал, что должен был. Но любовь, что была в начале, сгорела в пепел. Она не выносила мои исчезновения, мои измены, мои ночные кошмары. Я — её слёзы, истерики, попытки вернуть того, кого уже не было.
Мы расстались.
Остались только сын и пустота на душе. Женщины для меня — не больше чем способ утолить своё тело. Любовь? Я забыл, как это любить. Закопал где-то глубоко, под слоем лжи, крови и боли. Любовь делает меня уязвимым. А в моём мире — уязвимость означает смерть. С каждым годом я становился жёстче. Холоднее. Бездушнее. Я — тень, привыкшая к тьме. ФСБ называет меня «хладнокровным убийцей». «Неуловимым». У них нет моего лица. Только размытый силуэт на камере.
Как призрак.
Илья проводил меня до машины. Шли молча. Потом он сказал, нарушая нашу тишину:
— Забудь о нём, Андрей. Сколько можно об этом думать?
— Мне плевать, я уже всё решил.
И тут я увидел. Моя машина. Чёрный «Мерседес». Новенький. Свежий лак. И посередине капота — глубокая царапина.
Слово: «Козёл».
Я замер.
— Твою мать… — прошептал я.
Кровь прилила к вискам. С детства — ни одна живая душа не имела права трогать моё. Даже Илья не садился за руль без разрешения. А тут — кто-то посмел? Мы проверили камеры у кафе. Видео. И там она. Та самая девчонка с красным зонтом. Которую я чуть не сбил утром. Стоит. Оглядывается. Берёт камень. И царапает мой капот — как будто это самое естественное в мире.
— Милана, вот это номер! — засмеялся Илья. Я резко обернулся и посмотрел на него.
— Ты её знаешь?
— Это наше юное дарование. Кстати, дочь Виктора.
Я замер.
— Какого Виктора? — спросил я, хотя уже знал ответ.
— Того самого, — тихо сказал Илья. Сердце сжалось в ненависти. Не может быть.
Дочь Виктора? Того ублюдка, что уничтожил мою сестру? Что уничтожил всё, что я когда-то любил?
— Ты реально нанял дочь Виктора? — спросил я, с трудом сдерживая ярость.
— Она здесь ни при чём, — резко ответил Илья. — Не смей её трогать.
— А кто виноват в том, что произошло? — прошипел я. — Если не она? Или её отец? Или ты, что даёшь ей работу в нашем офисе?
— Она ничего не помнит, Андрей.
— А мне плевать.
— Не смей, — повторил он жестоким голосом. — Не прикасайся к ней. Понял?
Я молчал. Смотрел на экран. На её лицо. На её руку, держащую камень. На этот наглый взгляд, который так напоминает прошлое. На этот зад — аппетитный, в обтягивающем сарафане чуть выше колен. Она даже не понимает, на что нацепила когти.
— Сука… — выдохнул я.
Мы вернулись в офис. Подошли к кабинету. Почему он так её защищает? Не зная Илью, я бы подумал — он в неё влюблён. Но нет. Это что-то другое. Жалость к убийцы? И это раздражает ещё больше. Я уже тянул ручку двери, как вдруг услышал голос из соседнего кабинета:
— Меня сегодня какой-то мудак на машине окатил грязной водой. Пришлось домой возвращаться… Пойду кофе сделаю. Ну как там новый начальник? Надеюсь, это не его машина стоит у кафе?
Я остановился. Медленно повернулся. Илья усмехнулся понимая что сейчас будет. Мы вошли, открывая дверь. Она стояла у кофемашины с бокалом в руке. Губы приоткрыты от удивления. Глаза — голубые, живые, дерзкие. Она обернулась. Увидела меня. И чуть не выронила чашку.
— Моя, — сказал я.
Холодно. Чётко. Как приговор.
— Милана, а ты уже здесь? — улыбнулся Илья. Она смотрела на меня. Как на призрака. Как на наказание. Как на того, кого она поцарапала — и теперь боится. Я не отводил взгляда. Сверлил. Оценивал. Девочка, ты понятия не имеешь, во что вляпалась.
Ты — дочь убийцы.
Ты — ошибка.
И теперь ты — в моём мире.
Где правила пишутся кровью.
Ты царапаешь мою машину…
А я — разрушу твою жизнь.