Ноябрь 1898-го года выдался в Питере слякотным. То снег, то мокрый снег с дождем. И вездесущий холодный ветер с Балтики. За окном несло поземку, я разглядывал пейзаж царскосельского парка. Ну какой пейзаж… Все по Пушкину. Унылая пора, очей очарованье…

— Ваше величество! - я наконец, повернулся к нервно курящему Николаю, тяжело вздохнул. Придется объяснять банальные вещи - Не будет никакой войны, ручаюсь вам. Ни Германия, ни уж тем более Швеция к ней не готовы. А вот у нас есть возможность решить финский вопрос быстро и красиво.

Я чувствовал, как воздух в рабочем кабинете царя, сгустился, превращаясь в нечто осязаемое. Стены, украшенные августейшими портретами Романовых, казалось, наблюдали за нашей беседой с немым укором.

— Представьте, что у вас на теле есть нарыв. — продолжил я, стараясь придать своему голосу максимально спокойный и рассудительный тон. — Он гноится. Его можно сразу вскрыть. А можно ждать, пока он отравит все тело.

Бобриков, до этого неподвижный, как статуя, медленно поднял голову.

— Это вы про Великое княжество Финляндское? — спросил он, его голос был глухим, в нем прозвучала неподдельная тревога. Лицо генерал-губернатора выглядело совершенно растерянным, к моим радикальным предложениям он был явно не готов.

— Именно про него. Сейчас есть уникальная возможность быстро и безболезненно вскрыть нарыв с нелояльной… давайте уже говорить откровенно, губернией. Заранее перекинуть флотом несколько дивизий в Гельсингфорс, дождаться волнений, быстро подавить их.

— И мы получим вторую Польшу - тяжело вздохнул Николай

— Уверен, что не получим. Просто нужно предусмотреть и пряник для финнов. — добавил я, смягчая тон. — Я тут изучил вопрос. Надо срочно начать строить железную дорогу до Гельсингфорса, обещать финнам российское зерно по внутренним ценам. Плюс квоты для финнов в армии и в университетах. Что-то по рыболовству. Кнут и пряник, понимаете? А не полукнут с отменой финской марки и таможни.

Бобриков, напротив, теперь смотрел на меня с каким-то странным, почти болезненным интересом. Ему не хватало смелости, не хватало решимости идти до конца. А мне хватило.

— Если необходимо, я попрошу Менелика помочь нам… с советами высшего порядка. Чтобы была полная определенность в этом сложном вопросе.

Генерал-губернатор ничего не понял, обеспокоенно завертел головой. Николай же резко затушил папиросу в пепельнице, произнес:

— Вельяминов мне доложил, что после вчерашнего сеанса, Менелик чувствует себя плохо, ему противопоказано напряжение.

— Ваше Величество, я не понимаю - Бобриков даже привстал с кресла - О чем идет речь? Или о ком…

— Неважно.

Николай, словно пробудившись от оцепенения, резко встал. Он подошел к красному углу кабинета, где в позолоченных окладах, украшенных драгоценными камнями, сияли лики святых. Начал креститься. На его лице отразилось глубокое благочестие, смешанное с отчаянием. Он явно молился о вразумлении, о том, чтобы Господь указал ему верный путь в этой сложной, запутанной ситуации. Я наблюдал за ним, и внутри меня росло понимание: этот человек, правитель огромной империи, был слаб, суеверен и легко поддавался влиянию, особенно когда речь шла о мистике и пророчествах.

Николай, закончив молиться, повернулся к нам:

— Я не могу принять такое решение один. — произнес он, и в его словах прозвучала неподдельная беспомощность. — Надо советоваться с Великими князьями. Хотя бы с Владимиром Александровичем.

Я улыбнулся. Это был удачный поворот - в финском вопросе была нужна "партия войны", мощная, влиятельная сила, способная поддержать мое решение и продавить его через все придворные интриги и бюрократические преграды. Владимир будет только за — учения на местности для гвардии, ее и перебросим к финнам. Он, как командующий, наверняка жаждал реальных боевых действий, возможности продемонстрировать выучку своих гвардейцев, получить новые ордена. Генерал-адмирал тоже будет за — задействован флот. Эти двое — идеальные союзники, жаждущие славы, денег и влияния. Они будут моей опорой, моим ключом к успеху.

— Так давайте собирать совещание, — согласился я, стараясь придать своему голосу максимально деловой и убедительный тон. — А Германии сейчас не до нас, думаю, сильной реакции не будет. Погрозят пальцем, мы проигнорируем. Англия, после «рейда Джеймсона» готовится к аннексии золотодобывающих районов Южной Африки. Думаю, у них на повестке дня - война с бурами.

От этого заявления Николай впал в новый ступор. Но быстро очнулся.

— Вы уверены?!

— Да. Так что сейчас, именно сейчас, самый удобный момент. Другого такого не будет.

Мои слова прозвучали в полной тишине, я чувствовал, как они медленно проникают в сознание Николая и Бобрикова, развеивая их опасения, убеждая в правильности выбранного пути.

— Что ж, Николай Иванович, — произнес царь, обращаясь к Бобрикову, — полагаю, ваш доклад нуждается в важных правках. Жду вас завтра на общем совещании, время вам сообщат.

Бледный Бобриков, вытирая пот со лба, поднялся с кресла, поклонился. Аудиенция закончилась.

— Мне надо помолиться - Николай тоже двинулся к двери - На сегодня все.

Прода уже скоро! Не забудьте поставить 5-й том в библиотеку! Спасибо.

От автора