Без десяти одиннадцать. Пергамент пахнет подвалом, в котором пролежал лет шестьсот. Профессор Величко так и сказал? не меньше.
- Александр Дмитриевич, вы опять здесь? - Марина, библиотекарь, заглядывает в читальный зал. - Я уже закрываю.
- Еще пять минут, пожалуйста, - прошу я, не отрывая взгляда от манускрипта.
Она вздыхает, но уходит. Привыкла. Особенно в последние два месяца, когда я пропадаю здесь до поздней ночи.
Манускрипт попал в университет неделю назад. Старик-антиквар принес его лично, завернутым в выцветшую ткань. Сказал только, что нашел при сносе старого квартала в подвале дома. Профессор Величко хмыкнул скептически, таких «находок» в университет приносят десятками, и обычно это подделки или малоценные тексты.
Но этот манускрипт другой. Текст написан странной смесью латыни, старославянского и каких-то символов, которые не встречаются ни в одном знакомом мне алфавите. Восемь лет я изучал средневековые рукописи, защитил диссертацию по палеографии, читаю древнегреческий как газету. Но эти символы…
Расплываются перед глазами. Нет это просто усталость.
Потираю переносицу, чувствуя, как пульсирует боль за веками. В кармане остатки кофе из автомата, уже холодного. За неделю я расшифровал где-то треть текста. Манускрипт содержит описание каких-то ритуалов, и коллеги посмеялись, когда я показал им предварительный перевод. Величко сказал, что это очередная средневековая фантазия алхимика-шарлатана.
Но есть логика. Структура. Система.
Автор манускрипта не был шарлатаном, он знал, о чем пишет. Описания слишком подробные, слишком точные. Формулы повторяются с математической точностью. Это не бред сумасшедшего, это учебник. Учебник по чему-то невозможному.
Переворачиваю страницу, и древний пергамент шуршит под пальцами. Диаграмма круг с вписанными символами. Под ней текст на латыни, который я уже перевел вчера: «Врата между мирами открываются для того, кто знает истинные имена стихий».
Магия. Типично для Средневековья.
Люди тогда верили, что можно превратить свинец в золото или вызвать дождь заклинанием. Я историк, а не фантаст. Меня интересует не магия сама по себе, а то, как средневековые ученые пытались систематизировать свои представления о мире. И эта система впечатляет. Чёткая, продуманная, почти научная в своей последовательности.
Копирую диаграмму в блокнот. Символы выводятся легко, словно пальцы сами ведут линии, будто я не копирую эти знаки, а вспоминаю что-то давно забытое. Странное ощущение, но я списываю его на усталость.
- Александр Дмитриевич! - голос Марины звучит уже строже. - Мне правда нужно закрывать.
- Уже иду, - отвечаю я, собирая вещи.
Аккуратно укладываю манускрипт в специальный футляр. Завтра продолжу. Нужно расшифровать оставшиеся две трети, может, там найдется что-то ценное для следующей статьи. Что-то, что заставит Величко признать, что я был прав.
Октябрьская ночь встречает ветром, который пробирает насквозь. Холодно. Университетский городок почти пуст, студенты разошлись по общежитиям, преподаватели давно по домам. Горят только фонари и окна охранной будки.
До метро двадцать минут, но я иду пешком, ночной город другой, тише. Телефон вибрирует в кармане. Сообщение от Лены: «Заберу последние вещи в субботу. Не хочу тебя видеть, просто оставь ключи у соседки».
Не отвечаю. Смысла нет.
В квартире пусто, и эта пустота давит сильнее, чем я ожидал. Лена забрала почти всё, остались только книги, компьютер, минимум мебели. На столе рамка для фото, перевёрнутая лицом вниз. В холодильнике почти ничего, кроме просроченного йогурта.
Ложусь на диван с блокнотом, не включая свет. Диаграмма из манускрипта. Символы. Латинский текст. «Врата между мирами...»
Что автор имел в виду? Параллельные реальности? Средневековая философия допускала существование множественных миров, Николай Кузанский писал об этом еще в пятнадцатом веке. Концепция множественности вселенных была известна задолго до современной физики.
Переворачиваю страницу. Странные символы, те самые, которые не похожи ни на что известное. Они расположены по кругу, каждый напротив определенной стихии: огонь, вода, воздух, земля. И пятый символ в центре.
Веду пальцем по нарисованному кругу, повторяя последовательность. Огонь. Вода. Воздух. Земля. И центральный символ тот, который в манускрипте назван «Связующим».
Глаза слипаются, веки становятся свинцовыми. Откидываюсь на подушку. Нужно просто… Проваливаюсь в сон.
Символы горят, и больно смотреть на них, как будто они прожигают сетчатку. Они вращаются, создавая какой-то узор, пульсирующий в такт моему сердцебиению. Голос откуда-то из глубины низкий, резонирующий, заполняющий всё пространство. Произносит слова на языке, которого я не знаю, но почему-то понимаю каждое слово, каждый оттенок значения. «Связующий пришел. Врата откроются».
Тело не слушается, руки немеют, ноги отяжелели. Веки не открываются, несмотря на все усилия. Символы вращаются быстрее, и быстрее, и ещё быстрее. Свет становится нестерпимым, пронзает насквозь. Что-то тянет вниз, в бездну под светящимся кругом, и я не могу сопротивляться этой силе.
«Связующий пришел. Врата откроются. Время настало». Я кричу, но звука нет, только немой ужас. Всё исчезает.
Просыпаюсь резко, и сердце колотится в груди, как бешеное. Рубашка мокрая от пота, прилипла к телу. Пульс бьется в висках, как молот по наковальне. Блокнот на полу, уронил во сне. Часы показывают три утра.
- Чёрт, - шепчу я, пытаясь отдышаться, руки дрожат.
Поднимаю блокнот дрожащими руками. Замираю, и дыхание перехватывает.
Страница с диаграммой. Символы светятся слабо, едва заметно в темноте. Настоящим зеленоватым светом, который не может быть просто галлюцинацией или игрой воображения.
Провожу пальцем по бумаге, сердце готово выпрыгнуть из груди. Свет не стирается. Я писал обычной ручкой, не флуоресцентными чернилами. Блокнот дрожит в моих руках, пока сердце колотится где-то в горле. Символы пульсируют в такт сердцебиению, словно живые. В центре круга, там, где нарисован «связующий» символ, бумага начинает темнеть.
Нет, не темнеть. Прогорать.
Маленькая черная точка появляется в центре символа. Растёт. От страницы идёт жар, обжигающий пальцы, но я не могу оторвать взгляд, как заворожённый. Точка становится дырой. Дыра растет, поглощая символы вокруг себя, расширяясь с каждой секундой.
Сквозь дыру я вижу не пол квартиры. Там другое место. Темнота, абсолютная и бездонная. Звезды, которых не должно быть в моей гостиной. И чьи-то глаза, огромные и немигающие, смотрящие прямо на меня из этой темноты.