В подвале, куда привел ее проход в стене, было темно. Высунув мордочку из щели в кирпичной кладке, крыса заинтересовано принюхалась, как делала всегда, впервые попадая в новое место. Но, за исключением слабого запаха пыли, не учуяла ничего знакомого. А если точнее – то и совсем ничего.
И уже одно это, как минимум, показалось крысе необычным.
За свою долгую по крысиным меркам жизнь ей пришлось побывать ни в одном подвале, и почти всегда там чем-нибудь да пахло: затхлым тряпьем, старой мебелью, овощной гнилью и прочим в том же роде. Все эти запахи являлись такими же неизменными приметами подобных помещений, как и кучи разнообразного, наваленного как попало хлама, в основном состоявшего из отживших свой век и уже давно никому не нужных вещей, по неведомым причинам до сих пор не отправленных владельцами на свалку. Среди этих куч удобно было устраивать себе сухое и безопасное гнездо, а уже оттуда, после небольшой разведки, совершать набеги на содержимое кладовых и буфетов. Как минимум, до тех пор, пока хозяева этих самых буфетов и кладовых не решали обзавестись каким-нибудь мерзким котом или иным способом осложнить крысе доступ к своим запасам.
Но все это как раз было понятно и знакомо. В отличие того места, в котором она очутилась сейчас.
Впрочем, на первый взгляд, помещение выглядело как минимум вполне безопасным. И все же, наученная опытом, крыса не спешила соваться внутрь. Она еще какое-то время чутко прислушивалась и принюхивалась и лишь затем, полностью убедившись, что ей действительно ничего не угрожает, выбралась из своего укрытия и короткими перебежками, то и дело опасливо замирая на месте, двинулась вдоль стены на разведку.
Очень скоро она убедилась, что помещение на самом деле было почти совершенно пустым, за единственным исключением большой непонятной штуки, помещавшейся в его дальней части. Эта самая штука была сделана из чего-то твердого и издавала безостановочное гудение, неприятно раздражавшее чуткий крысиный слух.
Поднявшись на задние лапки, крыса попыталась вскарабкаться по ней вверх, но бока предмета оказались гладкими и скользкими, не оставляя никакой возможности за что-нибудь зацепиться. Поэтому, предприняв несколько безрезультатных попыток, она отступилась от этого бестолкового занятия и дважды громко и разочарованно пискнула.
Крысе очень хотелось есть. С тех пор, как ей в последний раз удалось добыть себе хоть какое-то пропитание, прошло уже почти три дня. И с каждым часом голод становился только сильнее. Но, судя по всему, здесь рассчитывать ей было не на что.
Еще пару раз пробежавшись из угла в угол, она уже собиралась юркнуть обратно в трещину в стене, чтобы снова выбраться на улицу и попытать удачу в каком-нибудь другом месте, когда вдруг остановилась и, шевеля носом, принялась усиленно нюхать воздух.
Запах был слабый, едва ощутимый, но, вполне определенно, это был запах пищи. Он доносился откуда-то сверху, и, подгоняемая режущим кишки голодом, крыса двинулась вслед за ним, словно за путеводной нитью.
Она уже добралась до первой ступени деревянной лестницы и собиралась перебраться на следующую, но тут вверху, за запертой дверью, к которой как раз и вела лестница, раздался какой-то шум, заставивший крысу испуганно метнуться обратно к спасительной щели в стене.
В следующее мгновение, прячась в своем укрытии, она увидела, как дверь отворилась и, подсвечивая себе путь ручным фонарем, в подвал спустился человек. Крыса ощутила исходивший от мужчины сладковатый запах одеколона, напоминавший острый аромат подгнивших фруктов.
Затаившись, она внимательно наблюдала за тем, как он подошел к той непонятной штуке в дальней части помещения, которая теперь, при свете фонаря, оказалась высоким, выше человеческого роста, металлическим шкафом со скругленными верхними углами и круглым стеклянным окошком, расположенным примерно на уровне лица взрослого человека. Кроме того, от шкафа отходило с десяток трубок различной длины и формы, одни из которых оканчивались медными циферблатами с разнообразными шкалами, а другие – всевозможными вентилями и клапанами.
Некоторое время человек внимательно изучал состояние этих приборов, делая какие-то пометки карандашом в небольшом блокноте. После чего, убрав блокнот обратно в карман, еще недолго постоял перед непонятным устройством, в задумчивом жесте приложив руку к окошку, словно бы желая коснуться того, что находилось по другую сторону стекла. И лишь затем, развернувшись, двинулся в обратном направлении.
Несколько раз скрипнули ступени, хлопнула дверь, и в подвале вновь стало темно.
Когда человек ушел, крыса не сразу выбралась из своего укрытия. Она еще немного подождала, желая полностью убедиться, что опасность миновала, и только потом все же взобралась по лестнице вверх. Запах еды, доносившийся с другой стороны двери, пьянил и сводил с ума. Жалобно попискивая от голода и возбуждения, крыса какое-то время тщетно металась у порога, пробуя скрестись то в одном, то в другом месте, но все ее усилия оказались напрасны. Дверь являла собой непреодолимую преграду, а это значило, что делать в подвале ей больше нечего.
Ушла она точно так же, как пришла, – сквозь проход в стене. И единственным, что унесла с собой, были воспоминания об этом странном месте.