Маленькое преступление
Черный Дракон осторожно подошел к краю станции, расположенной на одном из вокзалов Храма, и недоверчиво посмотрел на подготовленный для его транспортировки вагон-платформу, подцепленную к паровому локомотиву сразу же за техническим вагоном.
Стоящая там светловолосая демонесса небольшого роста приветственно махнула огромному механоиду рукой:
— Залезай, выдержит!
Черный Дракон, прижав крылья поближе к телу, медленно перебрался на платформу и устроил на лапах голову.
— Теоретически, — подбодрила его демонесса, занявшись фиксированием необычного пассажира, — места достаточно для того, чтобы встать в полный рост, если у тебя совсем затекут лапы. Каждые несколько часов, за исключением ночи, поезд может делать остановки, чтобы ты мог прогуляться. На счёт пищи и воды я тоже не очень беспокоюсь — не думаю, что в городах нам откажут, а ликровая система вагона имеет собственные карманы насыщения, так что ты всегда можешь перекусить в пути.
— Пища для меня не так важна, госпожа, — отозвался Черный Дракон, оборачиваясь на Храм.
Его занимала та светлая тоска, которая так часто является предшественницей долгого путешествия. Расставание и между тем — вызов. Вернувшись мыслями к предстоящему пути, Дракон сделал глубокий вдох и снова посмотрел на занятую обустройством его комфорта женщину:
— Я виноват перед тобой, Лири, — тихо произнёс он, обратившись к ней.
— В чём же? — прищурилась миниатюрная демонесса, взглянув на него против солнца. Заколки с бубенцами на двух хвостиках при этом тоненько звякнули.
— Сегодня ты узнаешь, — ответил ей механоид, смиряя волнение предстоящего пути, и стремясь возвратиться к спокойствию, в котором он прибывал последние годы, — но я знаю, что ты меня простишь.
— Дурной ты совсем стал на старости лет, — подвела итог разговору собеседница Дракона и вскарабкалась тому на спину. Устроившись там, она сняла с пояса инструменты и начала работать над тем, чтобы обезопасить на время пути его крылья. Прежде, чем приступить, она провела по родной механике Черного Дракона рукой:
— Родовые узоры у тебя очень красивые. Словно кто-то специально вытачивал.
— Часть из них врожденная. Другая, — Дракон снова взглянул на ажурные минареты и купола Храма, дерзко возносящиеся над краем мироздания, — работа Ювелира.
— На взгляд не отличишь где какой, а вместе они чаруют, — призадумалась демонесса, а затем быстро приступила к работе, — я хочу себе татуировку сделать. Сколько размышляю об этом, идея нравится всё больше. Что ты думаешь, если я попрошу его нарисовать мне на плече дракона?
— Скажу, что у госпожи странный вкус.
Демонесса отдала знак принятия и бросила своему собеседнику через плечо:
— Единственное, что меня останавливает пока что — частота серьёзных повреждений, которые я получаю во время испытаний. Если всё пойдёт так и дальше, то новая кожа будет на мне отрастать каждые пять-шесть лет. Так часто восстанавливать рисунок Ювелир не станет, — прищурившись, и посмотрев внимательно на Храм, демонесса прибавила задумчиво, — он не любит восстанавливать вещи, — додумав мысль, которая посетила её, женщина вскинулась и снова обратилась к Черному Дракону, — я установила межи по периметру платформы, так что тебя не будет беспокоить встречный ветер. Ты уже продумывал маршрут?
— Сердце локомотива работает на камнях, что уже довольно расточительно. Откуда ты взяла камни ещё и для межей, Лири? — медленно спросил у неё Дракон, заподозрив неладное.
— Украла, разумеется, — подмигнула она в ответ, склонив голову и снова заставив бубенцы в волосах звякнуть. — Откуда ещё я могла их взять? Не беспокойся: Ювелир готовил их специально для тебя. Хотел установить на крылья после того, как починит. Но… сколько он уже с этим возится? По-моему целую вечность. Я считаю, что жить ты должен сейчас, а не когда-то в будущем.
Выслушав эти слова внимательно, Дракон медленно произнёс, стараясь подбирать слова:
— Мне казалось, что такими мыслями мастер Ювелир не стал бы делиться.
— Он и не делился. Я узнала сама. Знаешь я…, — она остановилась, не зная, стоит ли говорить, но потом решилась, — знаешь, я видела господина Часовщика недавно. Это выглядело как видение. Словно что-то волшебное, идущее прямо от Сотворителя. Он передал мне слова Отца обо мне.
Услышав это, Дракон напрягся, обратившись во внимание. Все мысли его теперь оказались сосредоточены на невысокой демонессе, работавшей с его крыльями, поскольку слова, сказанные ею, могли быть самыми важными известиями о будущем этого мира. Дракон произнёс осторожно:
— Господин Часовщик всё ещё во Следе света. Он ни с кем не говорит.
— Значит, — легко продолжила она рассказ, — я исключение. Это был он, — демонесса спустилась вниз, и поглядела в глаза Черному Дракону, — это точно был он. И поэтому я была у Ювелира. В Цветных Крышах. Но Ювелир не принял меня.
— Ты поделишься со мной, Лири? — деликатно уточнил Дракон, боясь упустить возможность поговорить с демонессой об этом. Локомотив тем временем разогревал воду в котле, и до собеседников доносилось его примирительное фырчание.
— Тем, что сказал Часовщик? — женщина сменила инструменты и снова вернулась к работе, заботясь о том, чтобы голос ей звучал легко и в движениях не было бы никакой скованности, — он передал мне весть от Отца, о том, что мир готовится к корректировке. Это коснётся напрямую меня. Но скорее всего, боль от этой корректировки меня убьёт, и наследником станет уже новый демон. Но если я хочу выжить, то следует мне найти кого-то, кто разделит со мной эту боль, и ничего не приобретёт за это.
— То есть — выйти замуж, — перевёл сказанное в более понятные слова механоид.
— То есть — выйти замуж, — согласилась демонесса, оторвавшись от работы и придирчиво оценив результат, — Выйти замуж или умереть от боли. Наверное, я выберу второй вариант.
— Этим ты нарушишь волю своего Отца, — мягко напомнил ей Дракон, уже сделав предположение о том, к каким выводам придут они в этом разговоре. До него донёсся голос демонессы, которая, принявшись за дело, опять скрылась из вида:
— Может — это не самое плохое? Может быть, он хочет именно этого?
— Твоя регенерация способна спасти тебя, даже если ты находишься в эпицентре взрыва, Лири, — напомнил ей Черный Дракон, — если ты можешь умереть от боли, то что же тогда это за боль?
— Я не знаю, — призналась она, больше не стараясь казаться беззаботной, — Поэтому я и хотела поговорить с твоим другом. Насколько я знаю, одна корректировка мира уже была при появлении в мире механоидов. Она была куда более серьёзной, чем та, что грядёт, касалась только Ювелира, и он выдержал. Я хотела, чтобы он дал мне совет, чтобы хотя бы рассказал о том, что это и как мне себя вести, как подготовиться. Но он не нашел времени для того, чтобы со мной поговорить. Ну, — она вздохнула и, показавшись крылатому механоиду на глаза, снова подмигнула, — что же, теперь он лишился нескольких камней, как это досадно…
Заметив, как дрогнув в конце её голос, Дракон всё же надавил:
— Не стоит тебе так себя с ним вести, Лири. Он может не понять шутки и уничтожить тебя просто из невнимательности, думая о чём-то другом.
— О, брось, — улыбнулась демонесса и перебралась на крышу технического вагона, обернувшись после этого на Храм, — Ну, что он мне сделает? Вырвет душу? Так у меня нет души. Я специалист по оружию, Дракон, — она смотрела на Храм очень оценивающе. Будто что-то посчитывала, скользя взглядом по украшенным каменным кружевом стенам, — А кто он? Он вообще сможет определить, с какой стороны взяться за меч, предварительно не изучив техническую документацию?
— Мы познакомились с ним во время битвы при Хаосе, — Дракон, почувствовав странным образом её сердце, с какой-то особенной грустью стал следить за каждой уходящей в прошлое фразой, — и я лично могу свидетельствовать тебе, что он держит меч с правильной стороны.
— И что же он делал во время битвы при Хаосе? — подхватила женщина, задержавшись взглядом на нескольких панорамных галереях, выполненных из металла и стекла, — вы сражались на разных сторонах. Он хоть поцарапал тебя?
— Поразил меня в самое сердце, — парировал Дракон, но тут же прибавил, чуть поразмыслив, — впрочем, далеко не искусством фехтования.
Демонесса рассмеялась и подвела итог:
— Мне говорили, что он выиграл войну теней, но её выиграл Часовщик. Мне говорили, что он спас мир от голода после войны, но это сделал Конструктор. Если начать разбираться, то просто понять, что Ювелир — совершенно бесполезен. Особенно если найти для Машин Творения альтернативный источник энергии, чем я и занимаюсь сейчас. А то, что Ювелир не находит на меня время в своём графике, говорит только о его стремлении доказать свою цену. Хотя в действительности он — пустышка.
Позволив ей закончить, Дракон произнёс то, ради чего демонесса вообще затеяла этот разговор:
— Он выдержит корректировку, если ты пойдёшь за него.
Демонесса рассмеялась и ничего не ответила. Спустилась и направилась в локомотив. Там она провела некоторое время, вернувшись затем к Дракону. Тот, решив проигнорировать сигнал о том, что обсуждение уже закончилось, снова вернулся к теме беседы, начав при этом говорить, нажимая интонацией:
— Если ты не умрёшь, то, скорее всего, приобретешь оружие, которое может уничижить весь мир, Лири. Это самое разумное, чего следует ждать, ведь после войны теней мастер Конструктор слишком много и лишком правдоподобно грозил уничтожением мира. Прошлая инкарнация Оружейника была инкарнацией воина, не знавшего страха, и в битве при Хаосе она оказалась совершенно бесполезна. Пора воинов прошла, и пришла пора инженеров. Ты — инженер, и ты задыхаешься в этом мире потому, что не знаешь, как его уничтожить. Получив подарок от Отца, чего бы тебе это ни стоило, ты получишь шанс обрести себя. Разве не этого ты ищешь на черной земле?
— Если корректировка будет касаться уничтожения мира, то она коснётся мастера Констркутора.
— Его боль Ювелир возьмёт на себя, я знаю, что соответствующие клятвы с его стороны были даны Сотворителю ещё до войны теней.
— Не слишком ли много он в таком случае возьмёт на себя?
— Нет, Лири, — говоря абсолютную правду, — он умеет держать мир.
— Если Ювелир вдруг снизойдёт до серьёзного разговора со мной, то его условия будут жесткими, я потеряю независимость и всё, чем владею, передам под его руку. Он легко обойдёт условие Отца о том, что держащий со мной корректировку демон ничего не приобретёт для себя: все блага от нашего союза станут отложенной жертвой Храму и господину Часовщику.
— Это и хорошо, — показал ей другую сторону этой возможности голем, — ты сможешь спокойно работать. Достаточно серьёзно угрожать Ювелиру не посмеет даже Зима.
— Я пойду за Хозяина Стальных Крон. Я решила, — глухо сказала демонесса.
— Плохое решение. Дело не только в самой корректировке, но и в том, что будет ей сопутствовать — тот, кто станет держать её с тобой, должен будет завладеть вниманием высших демонов, оттянув его на себя и спрятав истинные мотивы и результаты изменений мира. Он должен будет дать тебе несколько поколений для того, чтобы ты успела свыкнуться с произошедшим и укрепиться настолько хорошо, чтобы больше никто не смог тебя подчинить, а каждый из верховных демонов захочет это сделать. Это должен быть опытный демон, один из старших.
— Хозяин Стальных Крон справится. Мы говорили уже. Он согласен делить боль со мной. И он ничего от этого не приобретет.
Дракон ответил, не скрывая в словах разочарования:
— Я думал, ты любишь Хозяина Стальных Крон, словно брата.
— Это так. Поэтому я и пошла к нему. Он понимает, насколько я глубоко и безответно влюблена в мастера Конструктора. Он полностью разделяет мою тоску и мою боль по тому, что отношения между нами невозможны. Он никогда и ничего не сделает против меня, зная, что и я ничем ему не наврежу.
— Напротив, Лири, ты собираешься его убить. Он гораздо слабее тебя и то, что убьёт тебя, будет и для него смертельно, — напомнил Черный Дракон, не желая щадить чувства демонессы.
— Но ему придётся брать только половину! — попыталась оправдаться она.
— Половину от чего? Насколько эта корректировка сложна? Ты знаешь?
— Нет, — выдохнула демонесса и отвернулась. Подождав немного, Дракон снова заговорил, понимая, что должен ей сказать то, что она, понимая прекрасно, всё же боится признать:
— Я знаю, почему ты хочешь, чтобы это был Хозяин Стальных Крон. Ты действительно любишь этого молодого демона как брата, а ты не можешь не причинять боль тем, кого ты любишь. Ты хочешь для них боли потому, что это — единственный язык, которым ты способна говорить о любви.
Оружейница обернулась на Дракона, сверкнув взглядом, полным горечи и злобы:
— Так что же, я совсем не могу говорить о любви, Дракон? Только потому, что мой язык — не такой, как обычный? Я такая, как я есть. И даже Отец не может изменить меня.
Дракон примирительно коснулся её щеки массивной мордой:
— Не меняйся. Но учись собой управлять, иначе тобой будет управлять Храм. Он подомнёт тебя под себя и раздавит. И сколько бы ни было у тебя оружия, оно всё равно окажется совершенно бесполезно, потому что он может заставить тебя забыть о том, кто ты такая. Речь о твоей личности, Лири, и за неё тебе придётся сражаться против Храма его методами К тому же, вопрос ещё и в том, что ждёт тебя после корректировки мира. В Храме уже есть одна потенциально могущественная демонесса, которая могла бы уничтожить весь мир. Она прикована к Машине Творения, и её держат на психотропных препаратах настолько крепко, что в ясном сознании за последние несколько поколений она не была ни дня. Без могущественного покровителя внутри Храма, но с оружием, способным угрожать ему, эта участь — и твоё будущее, Лири.
— Я люблю мастера Конструктора, его одного, — тихо напомнила Дракону демонесса, — и брак с его братом сделает наши отношения в будущем невозможными!
— Они уже невозможны. Ты — демонесса, а он способен на любовь только к механоидам.
— Грядущая корректировка мира — не последняя. Всё ещё может измениться, и отпускать надежду на своё счастье я не стану.
— Для мёртвых нет никаких надежд, — произнеся это, Дракон отвернулся и посмотрел на Храм снова. В душе у него стало необъяснимо холодно, будто в ней открылось распахнутое в дождливую ночь окно.
— Проваливай в бездну, — беззлобно произнесла демонесса, сверля взглядом его затылок, — Ты отвратителен. Ювелир же твой друг, ты что, не желаешь ему счастья?
— Ты — тоже мой друг, — отозвался Дракон, снова к ней повернувшись, — И единственное, чего я желаю для любого из своих друзей — возможность сохранить себя в этом мире.
— Так мы едем в Цветные Крыши? — улыбнулась демонесса, делая вид, что разговор вернулся к своей былой беспечности. Она снова забралась на крышу технического вагона. Поезд дёрнулся и начал движение.
— Нет, — отозвался Дракон, понимая, что демонессе он больше ничего не может сказать, и чувствуя, как, вытесняя из груди мрачные мысли, разбегается по его мышцам предвкушение, — в Цветные Крыши я не поеду, и видеться с Ювелиром в мои планы не входит. Я собираюсь посетить так много в миру, как только успею. Посмотреть на солёные моря и моря из соли, на пустоши, горы, на озеро скорости, на бесконечный снег. Когда придёт время — Ювелир сам меня найдёт.
Вздохнув спокойно, Оружейница прокомментировала:
— Учитывая то, в каком беспорядке сейчас лунные узоры, ему будет не слишком просто.
Локомотив, следуя её мысленным командам, медленно набирал ход. Очень скоро он разогнался, и Храм становился под взглядами путешественников всё меньше, отдаляясь.
Не в силах больше противиться волнению, Черный Дракон встал в полный рост и начал смотреть вперёд:
— Лири, — позвал он, — теперь, когда поезд уже не успеет остановиться, я должен признаться: мне на уровне ликры запрещено покидать Храм. Ювелир запер меня внутри, опасаясь, что я могу пострадать в миру, если снова туда отправлюсь.
— Ювелира изгнали из Храма. Он же не мог осознанно разлучить себя с тобой, — усмехнулась демонесса зло. Она глядела мимо Дракона, пронзая взглядом бесконечно красивую громаду Храма.
— Действуя мне во благо, мой дорогой друг проклял нас обоих. Я надеюсь на свои силы, но скорее всего я не смогу пересечь межи живым, и я рад, что ты согласилась помочь мне хотя бы попробовать. Любая смерть лучше, чем бесконечное ожидание в заточении, какими бы добрыми ни были намерения моего друга.
Его признание было встречено демонессой хохотом. Подобрав под себя ноги, она наклонила голову в бок, игриво посмотрев на величественный город-механизм, который они покидали. В её глазах бегали золотые искорки. Механоиду показалось на какой-то момент, что за шумом железной дороги он услышал, как звякнули колокольчики в светлых волосах.
— Бум, — подмигнула Черному Дракону демонесса, и Храм позади них оделся в огненную мантию. Взрывы гремели внутри, уничтожая изнутри каменные фасады.
Взволнованный механоид насчитал их несколько десятков детонировавших взрывных устройств. Вслед за оглушительной звуковой волной до поезда донеслась вуаль жара, которая не отставала от поезда, уносившегося прочь от тонувшего в каменной пыли и грохоте обваливающихся конструкций Храма.
— Быстрее, быстрей, мой друг, — снова рассмеялась Оружейница, похлопав рукой по крыше вагона, — набирай скорость: нам нужно успеть пересечь межи до того, как они восстановятся.
— Лири?..- в ужасе прошептал Черный Дракон.
— Я заключу брак с Ювелиром. Он разделит мою боль и решит все политические проблемы, взамен получив под свою руку меня, а значит и оружие, которое уничтожит весь мир.
— Лири, он использует свою власть, чтобы защитить мастера Конструктора.
— Да. Но я люблю мастера Конструктора. Я люблю существо, которое создало весь мир. И уничтожить всё, что он создал — единственный для меня способ выразить моё чувство. Кажется, у нас с Ювелиром неразрешимое противоречие, ты не находишь? Смотри, как всё происходит ладно: Храм почти уничтожен, ты — мой заложник. Я подожду, пока Ювелир придёт ко мне сам, чтобы целовать пыль пустошей на моих сапогах. Он заключит со мной брак, но на моих условиях. Я получу от него всё, и он ничего не оставит за собой. Это он пойдёт под мою руку.
— Лири, остановись, — прошептал Дракон, и демонесса перевела на него взгляд, улыбнувшись, как прежде, весело:
— Я всего лишь украла тебя, разбила немного стекла и камня. Ничего плохого, это — маленькое преступление, ведь всё так легко поправить. Я действую методами Храма, как ты и учил. Если Ювелир наведёт обо мне справки — примет всё это за знак симпатии, а если нет — покажу ему, как владеть мечом. А теперь — называй первое направление, мы поедем туда, куда ты только захочешь.
— К океану, — попросил Дракон, не понимая, как следует ему именовать ту эмоцию, которая возникло у него в душе в мгновение, когда они пересекли линию межей, теперь отключенных. Как назвать эту смесь из стыда и возбуждения, хлынувшую в его душу в момент, когда поезд, нарушая запреты и создавая неразрешимые противоречия, ворвался в мир, — сначала, — выдохнул старый Дракон, — мы поедем к воде.