Тишина в квартире обволакивающая и мягкая, как бархат. Алиса прижала лоб к холодному стеклу балконной двери, наблюдая , как сумерки медленно пожирают город. Приступ паники отступил, оставив после себя изматывающее чувство пустоты. Она глубоко вздохнула, пытаясь впустить в себя эту вечернюю прохладу, этот покой. Безрезультатно — душа по-прежнему ныла.
«Всё хорошо, Алисочка. Он ушёл. Он не вернётся».
Голос звучал не в ушах, а где-то внутри черепа, тихий, ласковый, знакомый до боли. Её единственный друг. Её Принцесса.
С тех пор как Алиса себя помнила, с ней был этот голос. Еще ребенком она убедила себя, что это ее невидимая подруга, с которой она играла в куклы и делилась секретами. Алиса представляла ее такой же, как она, девочкой, только живущей на другой стороне чего-то, чему она никак не могла придумать названия.
Другие дети росли и забывали о вымышленных товарищах, её же подруга оставалась с ней. Конечно, про невидимок нельзя сказать, что они "растут", но она, несомненно, взрослела вместе с Алисой, становилась мудрее, спокойнее, умнее и однажды превратилась из девочки в Лоскутную Принцессу.
Теперь Алиса представляла ее так: существо, сшитое из обрезков бархата, шёлка и старых, выцветших ленточек, с глазами-пуговицами и мягкой, набитой ватой улыбкой. Она была порождением снов, утешителем, советчиком. Когда родители Алисы развелись, именно Принцесса шептала ей ночами, что она не виновата. Когда в школе ее травили одноклассники, Принцесса рассказывала истории о далёких королевствах, где ценили именно таких тихих и умных девочек, как она. Когда Алиса, уже взрослая, оставалась одна в своей квартире, Принцесса наполняла пустоту своим безмолвным присутствием.
А потом в её жизни появился Кирилл.
Сначала — цветы, комплименты, восхищение её «загадочностью». Потом — первые колкости. «Опять витаешь в облаках?», «Ты бы в реальном мире немного ориентировалась». Потом — ревность, контроль, крик. И первый толчок.
И каждый раз, после ссоры, после унижения, после страха, Алиса закрывалась в ванной, прижималась щекой к холодной плитке и ждала.
«Не плачь, радость моя. Он — черно-белый, а ты — вся из цветов. Он не понимает. Мы с тобой сильнее. Мы его переждём».
И Алиса верила. Потому что Принцесса никогда не врала. Потому что она была единственным, кто оставался с ней всегда и беззаветно любил ее такой, какая она есть.
Разрыв с Кириллом был долгим и мучительным. Он не хотел отпускать. Он звонил, писал, дежурил у подъезда. Алиса жила в осаде. И её единственным щитом был тихий голос Принцессы.
«Всё наладится, Алисочка. Я всегда с тобой. Я тебя спасу».
Однажды утром, через неделю после их последнего, особенно жёсткого разговора, Алиса проснулась с тяжёлой, тупой болью во всём теле, будто всю ночь таскала мешки с цементом. Руки ломило, под ногтями чернела засохшая земля. Она долго стояла под душем, силясь вспомнить, что же произошло, но безуспешно. Как будто часть памяти кто-то закрасил черным фломастером...
В тот же день Кирилл перестал звонить. А ещё через день его знакомый, запинаясь, сообщил Алисе, что ее бывший попал в больницу. С ним что-то случилось ночью, он упал, сильно разбил голову. Нашли его в парке, недалеко от дома Алисы. Он что-то бормотал про «тряпичную куклу» и «пуговичные глаза».
Алису тогда пробрала дрожь. Совпадение? Должно быть, совпадение...
«Теперь он не придёт. Теперь мы в безопасности», — услышала она знакомый голос. Принцесса явно была довольна. Да и Алиса тогда впервые вздохнула спокойно.
Жизнь, казалось, налаживалась. Девушка нашла новую работу, записалась на курсы керамики. Но ночи стали другими. Она просыпалась с синяками на бёдрах и плечах, которых не помнила. Однажды утром она обнаружила на кухонном столе мокрую от дождя ветку сирени, хотя не выходила из дома. А пару дней назад нашла свои любимые туфли в глине, хотя накануне они стояли в прихожей чистыми.
Она пыталась узнать у Принцессы, что происходит, но та лишь ласково мурлыкала в ответ: «Всё хорошо, моя девочка. Я просто забочусь о нас».
Однажды Алиса, проснувшись, почувствовала во рту странный привкус — медный, неприятный. Привкус крови. Она в панике осмотрела себя в зеркале — ничего. Но когда она чистила зубы, её взгляд упал на мусорное ведро. Там, среди прочего хлама, лежал окровавленный ватный диск, хотя у нее не было никаких ран.
Её затрясло как в лихорадке. Она позвонила матери:
— Мама, ты не помнишь... у нас в роду были... случаи лунатизма?
Мать на другом конце провода помолчала, но ответила уверенно:
— Лунатизма? Нет, дочка. А почему ты спрашиваешь?
Пришлось аккуратно, тщательно выбирая слова, рассказать ей про провалы в памяти и странные предметы в доме, происхождение которых остается загадкой.
— Дочка, обратись к врачу! — встревожилась мама. — Может, это как-то связано с особенностями моей беременности тобой...
Алиса слышала об этом впервые.
— А что там было? — спросила она и почему-то почувствовала сильный приступ паники.
— Ну, ты же знаешь, у меня была тяжёлая беременность. Врачи сначала думали, что будет двойня. Но на третьем месяце... один эмбрион просто перестал развиваться. Растворился. Врачи назвали это «синдромом исчезнувшего близнеца». Я не рассказывала тебе, как-то случая не было, а сейчас вот думаю: может, это как-то на психику повлияло... Обратись к врачу!
Мир под ногами Алисы поплыл. Она что-то пробормотала и положила трубку, прислонившись к стене, чтобы не упасть.
Исчезнувший близнец. Растворившийся. Сшитый из обрывков её плоти и крови ещё до рождения. Лоскутная Принцесса!
В ту ночь Алиса боялась заснуть. Она пила успокоительное, включила все лампочки в квартире, уселась перед телевизором. Но усталость взяла своё. Она провалилась в сон, тяжёлый и бездонный. Из его черной пустоты начали всплывать воспоминания, утраченные куски памяти.
Она входит в парк недалеко от дома. Ночь. Луна пробивается сквозь листву, отбрасывая рваные тени. Она видит спину мужчины. Он идёт, насвистывая. Кирилл! Она следует за ним. Стоп! Это не её тело! Она чувствует землю под ногами, холодный ночной воздух на коже, но не может управлять им. Она всего лишь пассажир в собственной голове...
Вот её рука — нет, рука... Принцессы — подняла с земли толстую ветку.
«Стой! — попыталась крикнуть Алиса. — Не надо!»
Но её голос был лишь слабым писком. Принцесса его не услышала. Или проигнорировала.
Она двинулась вперёд, бесшумно, как тень. Кирилл обернулся, его лицо исказилось ужасом. Он прошептал: «Какого чёрта! Кукла...»
Удар был стремительным и точным. Алиса внутри закричала, чувствуя отдачу в руке, слыша глухой, влажный звук. Она видела, как падает Кирилл, как Принцесса наклоняется над ним, и слышала собственный, но сейчас такой чужой голос:
«Больше не придёт. Никто не придёт. Мы одни. Мы всегда будем одни».
Алиса проснулась с криком. Ее ослепил яркий свет во всей квартире. Она в панике подбежала к зеркалу. Та же комната, то же лицо.
—Ты... Ты напала на него, — прошептала Алиса, глядя на свое отражение.
Внутри всё содрогнулось от тихого, бархатного смеха.
«Я нас защитила, милая. Он был угрозой. Я его уничтожила».
— Я не хочу этого! Я не хочу, чтобы ты... чтобы ты делала что-то через меня!
«Но я — это ты, Алисочка, — голос Лоскутной Принцессы был спокоен и неумолим. — Твоя самая сильная часть. Та, что не будет терпеть боль. Та, что знает, как выжить. Ты так долго была слабой. Позволь мне быть сильной для нас обеих».
Волна тошноты подкатила к горлу. Это было не утешение. Это была оккупация. Её личный внутренний защитник превратился в тюремщика. И в потенциального убийцу. Она не знала, что с этим делать.
Как назло, с утра в метро к ней пристал пьяный мужчина, навязчивый, противный. Алиса, вся сжавшись, пыталась отойти, но в толпе сделать это было трудно. Вечером, засыпая, она услышала тихий, деловой голос Принцессы:
«Не беспокойся. Завтра он не придет в метро. Никогда не придёт».
Ужас охватил Алису с новой силой. Только не это!
—Нет! — закричала она. — Я запрещаю тебе! Я не хочу!
Внутри всё смолкло.
«Запрещаешь? — наконец прозвучал ответ. Он был полон презрения. — Ты, что годами позволяла себя бить и унижать? Ты, что плакала в подушку и ждала, пока всё само пройдёт? Ты не имеешь права мне запрещать! Я — та, кто действует. А ты — всего лишь оболочка. Скоро ты поймёшь... Скоро тебе не придётся ничего говорить».
Алиса поняла. Ей объявили войну. Войну за её собственное тело. За её сознание. И сейчас она её проигрывала.
Она не собиралась сдаваться! Пила литры кофе, не спала ночами, слушала громкую музыку. Но человеческие силы ограничены. Рано или поздно её веки смыкались, и контроль над телом перехватывала Принцесса.
Алиса понимала это, когда просыпалась с новыми синяками, находила в карманах чужие вещи. Один раз она с ужасом увидела пятна крови на любимом свитере...
Она стояла перед зеркалом в ванной, глядя на своё отражение. На тёмные круги под глазами, на исхудавшее лицо. И вдруг её губы сами собой растянулись в улыбку. Широкую, неестественную. Глаза оставались её, они были полны ужаса, но рот улыбался чужой довольной улыбкой.
«Скоро, Алисочка, — прошептали её же губы. — Очень скоро мы станем едины. И нам больше не будет больно. Никогда».
Это был конец. Она это чувствовала. Принцесса не защищала её, а поглощала. Стирала её личность, чтобы занять освободившееся место.
Отчаяние было тотальным. Бежать некуда. Бороться невозможно. Оставался только один шаг. Последний...
Она легла в постель. Не для того чтобы бороться со сном, а для того чтобы принять его и пригласить Принцессу к разговору.
—Хорошо, — тихо сказала она. — Я понимаю.
Внутри всё встрепенулось. Чувствовалось настороженное, но заинтересованное внимание.
«Ты устала, радость моя? — послышался ласковый голос. — Отдохни. Я позабочусь обо всём».
— Нет, — твёрдо сказала Алиса. — Я не устала. Я всё поняла. Ты права. Ты моя сестра. Ты часть меня. Самая сильная часть. И я... я признаю это.
Наступила тишина, полная изумления. Принцесса не ожидала этого.
— Я так долго тебя отвергала, — продолжала Алиса, чувствуя, как по её щекам текут слёзы. — Боялась тебя. А тебе просто было одиноко. Ты просто хотела быть со мной. По-настоящему.
«Да... — прошептал голос, и в нём впервые появилась неуверенность, почти детская. — Я всегда была с тобой. Но ты меня не видела».
— Я вижу тебя сейчас, — сказала Алиса. И это была правда. Она мысленно представляла её — это лоскутное существо, сшитое из её страхов, боли, её инстинкта выживания. — Но мы не можем быть одним целым, если одна из нас будет главной, а другая — пленницей. Это не единство, а тюрьма.
«Что ты предлагаешь?» — голос стал холоднее.
— Договор. Перемирие. Ты моя сестра. Ты имеешь право на это тело. Но я тоже его хозяйка. Днём — моя очередь. Ночью... ночью пусть будет твоя. Но мы устанавливаем правила. Никаких убийств. Никакого причинения вреда невинным. Ты защищаешь нас, только если опасность реальна и неминуема. И мы решаем это вместе.
Молчание затянулось. Алиса чувствовала, как внутри неё идёт борьба. Её воли и пробудившегося разума сестры, жаждущей признания.
«Ты... не обманешь меня?» — наконец спросил голос, сейчас он снова был детским.
—Я признаю тебя, — повторила Алиса. — Но и ты должна признать меня.
Ещё одно долгое молчание. Потом — тихий, подобный шелесту шёлка, вздох.
«Хорошо. Договор».
Алиса не почувствовала немедленного облегчения. Не было ни вспышки света, ни чувства полного освобождения. Но что-то изменилось. Гнетущее давление внутри черепа ослабло. Чувство, что за ней постоянно наблюдают, отступило.
Она прожила следующий день, прислушиваясь к себе. Тишина была новой. Не пустой, а... наполненной. Как тишина в комнате, где кто-то есть, но не мешает. А когда стемнело и Алиса легла спать, она впервые не боялась — просто закрыла глаза.
Ей приснился огромный зал, стены которого были будто сшиты из теней и отсветов уличных фонарей. Перед ней стояла она. Лоскутная Принцесса. Не монстр, не убийца, а одинокое существо, сшитое из обрезков её жизни. Они смотрели друг на друга. И Принцесса медленно протянула ей свою тряпичную руку.
Алиса проснулась утром. Она лежала в своей постели. Всё было на своих местах. Но что-то изменилось. Взгляд стал острее, осанка — прямее. Она подошла к зеркалу. Лицо было её, но во взгляде она уловила знакомый блеск пуговичных глаз.
Алиса больше не была одна. Ценой за эту вечную дружбу и защиту была её невинность и часть души. Отныне она не будет терпеливой девушкой, которую можно безнаказанно обидеть. Если находился смельчак, обманувшийся ее внешней хрупкостью и беззащитностью, ночью на тёмные улицы выходила Лоскутная Принцесса, быстрая и беззвучная, чтобы безжалостно устранить того, кто представлял реальную угрозу. Тогда Алиса, просыпаясь утром, чувствовала на коже след ночного ветра, снега или дождя и знала, что они в безопасности. Насколько это вообще было возможно для них обеих.