Караван облаков угрюмо пролетал над старым особняком Бакеров. Вероятно им было неприятно лицезреть беззаботные моськи Лорда и Леди Бакер, распивавших крепкий чай на веранде. Но стоило появится Лиззель, как небосвод радостно засиял! Вот она! Красивая, сообразительная, с впечатляющим талантом карать преступников.
Впрочем, сама Лиззель видела в себе красоту только за безупречный порядок. Её светлые волосы, заплетённые в бублик не терпящий ни единой выбившейся пряди, были тому подтверждением. Ни бантов, ни заколок — ничего, что могло бы отвлечь от дел или, не дай Разум, сползти набок. Её безупречно белое платье, прикрытое синим фартуком с ровно двумя карманами (левый — для салфеток, правый — для прочих мелочей), и пара голубых гольф, смирно сидящих на ногах довершали образ эталона идеальности.
«Беспорядок в мыслях начинается с беспорядка в одежде», — часто говорила она своему коту Гибззу, который, к слову, редко её слушал, будучи занят важным делом — вылизыванием собственного бока с абсолютно непозволительной небрежностью.
Выйдя на веранду, Лиззель тут же совершила первое правосудие за день. Она остановилась перед родителями, склонив голову на пятнадцать градусов поклоне.
— Доброе утро, отец. Доброе утро, мать. Ваша поза за столом не соответствует параграфу семь «Кодекса семейного чаепития», — отчитала она. — Сутулость способствует неправильному пищеварению и портит осанку.
Спина Лорда Бакера тут же нехотя выпрямилась под тяжкий вздох.
— Позволь хоть за завтраком нам расслабиться! — взмолился он, с тоской глядя на не тронутую сдобную булку.
— Расслабление — предвестник хаоса, — возразила Лиззель, занимая свой стул и поправляя салфетку. — А хаос, как известно, есть высшая форма неразумения. К тому же, отец, вы снова положили локти на стол. Это прямое нарушение параграфа три.
Лорд Бакер, словно ошпаренный, отдернул локти, задев чашку. Ложка нервирующе звякнула о блюдце.
— Видите? — торжествующе произнесла Лиззель. — Хаос порождает хаос.
Леди Бакер, чья шляпка с искусственными вишнями была явным нарушением дресс-кода, потянулась к вазе с печеньем. Лиззель мягко, но твердо остановила её руку.
— Матушка, вы забыли последовательность. Сначала три глотка чая для согревания пищевода, затем одно тщательно пережеванное печенье. Иначе, вы совершите преступление!
— Ох, Лиззель, — взмахнула салфеткой мать, — иногда так хочется чего-то… неправильного!
— Неправильного не бывает, — возмутилась дочь. — Бывает неверно применённое правило. Например, ваша шляпка. Она предназначена для выхода в сад, но не для утренней трапезы. Это нарушение выбора между гардеробом для улицы и гардеробом для дома.
После завтрака, выпитого ровно за семнадцать минут, Лорд Бакер, жалуясь на лёгкое несварение от столь размеренного приёма пищи, удалился в свой кабинет — проверить бухгалтерские книги. Лиззель последовала за ним, движимая долгом и «Семейным кодексом инспектирования отчётности».
— Отец, — заявила она, едва переступив порог, — я заметила, что вы ведёте учёт чернильными пятнами. Это недопустимо. Каждая клякса укрывает истину. Я составила для вас таблицу расхода чернил в граммах на страницу.
Лорд Бакер смотрел на дочь выпученными глазами, словно она предложила есть суп циркулем.
— Лиззель, солнышко, бухгалтерия — это искусство! Здесь нужен… творческий подход!
— Творческий подход — синоним беспорядка, — проведя пальцем по стопке бумаг, Лиззель с укором разглядывала пыль на подушечке. — Взгляните, вертикаль не выдержана. Это же прямо-таки кричит о нерадивости! Я настоятельно рекомендую внедрить «Ежедневный регламент протирки рабочего стола».
Измученный отец, пытаясь спасти остатки своего душевного спокойствия, сунул ей в руки конфету из загашника в ящике стола.
— Вот, возьми и отстань от старика со своими регламентами.
Лиззель взяла конфету, осмотрела её со всех сторон и положила на стол.
— Спасибо, отец. Но приём сладкого не запланирован на данный временной промежуток. Я употреблю её в 15:00, как предписывает «График рационального питания». А теперь разрешите проверить, соответствуют ли ваши перья стандарту заточения.
Лорд Бакер простонав, удручённо опустил голову на неидеально выписанные счета.
Покинув поле битвы за учётность, Лиззель отправилась в библиотеку. В царстве знаний книги стояли ровными шеренгами, с выровненными по линейке корешками. Алфавитный порядок и группировка по году издания. Никаких исключений.
Она взяла с полки трактат «Основы рациональной этики» и устроилась в кресле. Гибзз, почуяв хозяина, запрыгнул ей на колени, безнадёжно помяв платье.
— Гибзз, — строго окликнула Лиззель, — ты нарушаешь как «Правила нахождения в библиотеке», так и «Кодекс взаимодействия с мягкой мебелью».
Кот промурлыкал в ответ, тычась мордочкой в книгу. Лиззель сердито покачала головой, но наказать его не осмелилась. Она любила своего кота, как и полагается любить домашнее животное — с чувством глубокой ответственности и лёгким укором за его природную неразумность.
Перелистывая страницы, Лиззель в очередной раз поразилась бессмысленности иллюстраций в некоторых книгах. Зачем эти размазанные цветные пятна и искажённые лица? Любую концепцию можно и должно описать точными словами. «Картинка — это костыль для ленивого ума», — вывела она когда-то для себя и более к этому вопросу не возвращалась.
После библиотеки последовала инспекция сада. По пути ей повстречался муравейник. Лиззель остановилась, наблюдая за суетливыми насекомыми.
— Неэффективно, — заключила она, обращаясь к муравьям. — Ваши маршруты пересекаются, создавая заторы. Вам необходима система: главная магистраль для доставки пищи и обочина для возвращающихся. И соблюдайте дистанцию! Пять миллиметров — идеальный интервал для избежания столкновений.
Муравьи, разумеется, проигнорировали её. Тогда Лиззель заметила бабочку-капустницу, порхающую с цветка на цветок в абсолютно произвольном порядке.
— Бабочка! — строго окликнула Лиззель. — Ваш полёт нелогичен! Вы тратите энергию. Составьте оптимальный маршрут, минимизирующий затраты на перемещение! Например, по часовой стрелке, начиная с той ромашки.
Бабочка, совершив несколько совершенно нерациональных петель, улетела прочь. Лиззель устало вздохнула.
— Никакого сознания дисциплины. Придётся внести поправки в «Устав о поведении членистоногих и чешуекрылых в пределах сада».
В саду же правила её мать и со своими радужными представлениями о ландшафтном дизайне постоянно конфликтовала с идеями дочери.
— Смотри, Лиззель, — леди Бакер с гордостью указала на розовый куст, — бутон вот-вот распустится! Какой порыв! Какая непредсказуемая красота!
Лиззель скептически осмотрела растение.
— Его лепестки расположены асимметрично, матушка. А этот побег явно лишний, он нарушает геометрию куста. Следовало бы его подрезать, дабы сохранить общую гармонию.
— Но в этом его прелесть! — воскликнула мать.
— Прелесть — явление расплывчатое, — невозмутимо ответила Лиззель. — А симметрия — постоянный закон.
Дождавшись пока мать уйдёт вдохновлять другие, столь же несовершенные растения, Лиззель устроилась на скамейке под большой яблоней. Здесь царил её личный порядок. С закрытыми глазами она наслаждалась тишиной и предсказуемостью мира. Пчёлы жужжали по установленному маршруту, ветерок шелестел листьями в такт постукиванию её пальцев. Всё было на своих местах. И всё было разумно.
Пока не раздался шорох. Какой-то… торопливый и сбивчивый. Лиззель нахмурилась, не открывая глаз. Грубое нарушение «Правил садового этикета»!
Шорох перерос в топот. Быстрый, частый, совершенно нецеремонный.
Лиззель распахнула глаза и удивлённо застыла.
Мимо скамейки, пыхтя и бормоча что-то себе под нос, бежал крупный белый кролик. В этом не было бы ровным счётом ничего примечательного, если бы не две детали.
Во-первых, на его пушистой груди болталась изящная золотая цепочка, к которой были пристёгнуты маленькие карманные часы. Во-вторых, он на ходу достал эти самые часы, взглянул на них и с паникой на мордочке выпалил:
— Ах, Боже мой, Боже мой! Я сильно опоздываю!
У Лиззель отвисла челюсть. Правильность мира рушилась на глазах. Разумное животное? Деловито спешащее? С ЧАСАМИ?!
Это было невозможно и противоречило всем законам мироздания, которые она тщательно выучила и соблюдала. Животные не носят часы! Они не следят за временем! И не разговаривают! Это было чудовищно неразумно.На смену растерянности пришел благородный гнев за попранную справедливость. Кролик совершил вопиющее нарушение и Лиззель Бакер, блюстительница закона, не имела права этого допустить.
— Э-э-эй! — её голос взволнованно сорвался. Она вскочила со скамейки, выпрямилась во весь свой невысокий рост и указала на беглеца дрожащим пальцем. — Немедленно остановитесь! Сию же секунду! И объясните это… это недоразумение!
Но Кролик и ухом не дёрнул, лишь прибавил ходу, исчезая в зарослях жимолости.
В душе Лиззель разразилось пламя негодования. «Разумное обратить в неразумное», — пронеслось в её голове чёткой формулой. Это был единственно верный алгоритм действий. Нарушитель должен быть нейтрализован, а порядок восстановлен.
С решительным видом она подобрала полы своего безупречного фартука и шагнула вперёд, туда, где только что скрылся источник этого невыносимого хаоса.