Слова — священны.
Информация — сущность мира. Каждый, кто доверяет слово другому, совершает акт веры.
Ветвистая молния накрыла город, осветив каждый закоулок, каждую улочку неживым голубым светом. Струи ливня застыли, как на картине, отпечатанные молнией на сетчатке. Эллион сморгнул и поправил капюшон. Сумка под плащом прижата к пояснице, а лямка ёрзает по плечу. Левый рукав, выглядывающий из-под плаща, ярко-красный. Отличительный символ курьера илмирита.
Мокрая брусчатка звенит под подошвами ботинок, усиленных стальными пластинами. Вода гремит в глиняных желобах, стекая в выдолбленные канавы и уносясь в канализацию. За молнией приходят дробные раскаты грома, а за ними новая вспышка. Чьи блики отражаются на влажных стенах, лужах и окнах.
Курьер шагает, сгорбившись под давлением воды и усталости. Он прошёл путь через три Осколка, менее чем за два дня, через леса и по остаткам имперского тракта. Постулаты церкви Илмира велят курьеру доставлять Отправления как можно быстрее. Но сейчас силы покидают Эллион и ноги сами несут к храму, где он сможет отдохнуть и заменить снаряжение.
Путь лежит через вереницу узких улочек, и он уже несколько часов чувствует чужие взгляды. Его преследуют, это неоспоримо. Враг мог бы напасть уже давно, но выбрал удачную засаду. Впереди дорога с трудом протискивается между двух домов. Человек пройдёт, а конь нет.
Там уже ждут.
Эллион видит силуэт на другом конце, едва освещённый всполохами молний. Гром приглушает шаги за спиной. Его хотят застать врасплох. Стоящий впереди отвлечёт и в спину воткнётся нож. Классика. И всё же, он не может свернуть, слишком большой крюк.
Курьер Эллион, верный слуга Илмира, безропотно вошёл в ловушку.
Путь важнее человека.
Курьер — часть пути. Он имеет ценность только, пока доставляет Слово.
Дорога сузилась настолько, что он не может развести руки полностью. Локти упрутся в стены. Гул воды в желобах, стук капель о черепицу, становится оглушителен. Брызги залетают под капюшон и попадают в глаза.
Эллион идёт неспешно, держа взглядом фигуру, загородившую выход из проулка. Массивная, головы на две выше курьера и соразмерно шире в плечах и животе. В опущенной руке здоровяк держит дубину, окованную железом. Страшное оружие, против которого бессильны даже доспехи. Враг покачивает им и улыбается.
Привлекает внимание, отвлекает.
Тень слева ожила и бросилась на Эллиона, сверкнул длинный кинжал. Нет времени даже обернуться на угрозу. Курьер не глядя перехватил руку и резким движением сломал в локте. Крутанул и также, не глядя, пинком отправил за спину.
Бандит с визгом упал на брусчатку, перегородил дорогу преследователю. Замедлил его.
Гром глушит вопли боли и причитания. Бандит пытается встать, хватаясь целой рукой за товарища. Громила не выдержал и бросился на Эллиона, который даже не замедлился. Замахнулся над головой, очередная вспышка молний озарила могучую фигуру, вспыхнула, отражаясь от полос металла.
Дубина обрушилась на илмирита, неумолимое орудие смерти. Не заблокировать, не увернуться. От удара такой силы череп разлетится красной пылью.
Эллион крутанулся и откинулся назад, вскидывая навстречу дубине ногу. Удар в удар. Подкованная подошва с леденящим душу хрустом врезалась в дубину и пальцы, сжимающие её. Здоровяк взвизгнул, неожиданно тонко, как девчонка. Оружие вылетело из раздробленной кисти и пролетев над курьером, почти угодило в изначального преследователя.
Эллион подпрыгнул и, сменив ногу, ударил здоровяка пяткой в висок. Вышло посредственно, сказывается усталость. Но даже так, врага отбросило к стене, по которой он сполз и затих в грязной луже. Курьер, приземляясь, развернулся, проскользнув на носке чуть больше рассчитанного. Принял стойку, глядя на последнего врага. Руки выдвинул вперёд, локти лишь слегка прикрывают рёбра, правая впереди. Корпус кажется открытым для удара, но это ловушка, ведущая к мощному удару ногой.
В развороте капюшон сорвало с головы, и мокрые волосы облепили лицо. Вода стекает по ним, огибая густые брови. Лицо курьера высечено из серого гранита, губы сжаты в тонкую линию.
Третий враг, рослый мужчина в карминовом плаще, стоит, опустив меч. Клинок плавно покачивается, будто ловя свет молний и отражая в лицо илмирита. С острия, вместе с водой, капает кровь.
Бандит со сломанной рукой лежит лицом вниз, и под ним растекается тёмная лужа.
Мечник улыбнулся и приветствовал курьера, подняв эфес к лицу и отсалютовав. Эллион не ответил, заворожено, наблюдая за амулетом на груди врага. Клинок-звезда на серебряной нити, сияет в свете молний. Это плохо. Враг не просто бандит, нет, это мардонит. Последователь бога войны Мардока. Человек, посвятивший жизнь оттачиванию мастерства схватки.
Эллион сталкивался с различными ветвями церкви Мардока. Логистами, Стратегами, Инструкторами, но Воины самые неприятные враги.
Мечник качнулся вперёд, переступил труп и медленно приближается, покачиваясь в асинхронно амулету. Движения притягательно плавные, тягучие. Опасные. Он будто даёт шанс убежать, избежать ненужной схватки. Вот только это ловушка, стоит Эллион повернуться, и меч ударит в спину.
Курьер повёл шеей до хруста из стороны в сторону. Сощурился.
Враг сделал широкий шаг и рванул, вытягиваясь вперёд. Клинок взметнулся к груди для мгновенного укола. В узком проулке уворачиваться бесполезно, а пятиться просто смертельно. Поэтому Эллион прыгнул навстречу.
Левая нога соскользнула с камня, и Курьер почти сел на шпагат. Перехватил руку с мечом, дёрнул вдоль себя, разворачиваясь боком, и правой рукой, рубанул под челюсть. Ребром ладони, как топором. Голову мечника откинуло назад с противным хрустом. Случайный свидетель мог бы увидеть узкую вмятину на месте гортани и пузыри крови на губах.
Эллион выпрямился, и труп, влекомый собственным ускорением, пролетел мимо. Ноги подогнулись, и он рухнул рядом со здоровяком. Так и остался лежать, бессмысленной грудой ещё живого мяса. Курьер огляделся, потирая кисть, вдруг в тенях затаились другие враги, охочие до его груза.
Никого. Только дождь и гром, сплетающийся с молниями, и эхо.
Накинул капюшон продолжил путь. Дома смотрят на него тёмными окнами, за которыми угадывается жизнь. Мерцают огни свечей или ламп. Вывески скрипят, покачиваясь на ветру. А молнии отражаются от мокрой брусчатки, луж и переполненных канав. В такие мгновения тень курьера протягивается через всю улицу или мечется по домам. Звук шагов тонет в какофонии шумов.
Сердце медленно успокаивается, дыхание выравнивается. Эллион покинул проулок и вышел на широкую площадь. В центре возвышается статуя, отображающая домены богов. Время не пощадило её, сколы портят композицию, а лица божеств стёрлись. Угадываются только образы, что странным образом делает композицию полнее.
По краю площади громоздятся пустые лавки, земля устлана гранитными плитами. В щели меж которых набилась грязь и опилки. Дождь отмыл сами плиты, и они блестят, как спины китов, поднявшиеся из пучины. Эллион пересекает площадь к массивному зданию храма, что взирает на город огромными витражными окнами, за которыми горит слабый свет.
Эллион поднялся по ступеням и трижды постучал в дверь, взявшись за чугунное кольцо. Замер под дождём. Всем существо, чувствуя город позади. Его острые крыши, тёмные улицы и древние столбы из чёрного металла. Всполохи молний освещают их и знамя Осколка, установленное на вершине.
Такие есть в каждом полисе, некоторые так и вовсе построены вокруг них. Считается, что они защищают города от Танца. Правда это или нет, не известно, но когда обе луны сходятся, ни одно чудовище не проникает в города. Эллион невольно поднял взгляд к чёрному небу, гадая, сколько осталось до очередного схождения.
Дверь дрогнула и беспечно распахнулась. В городах храмы Илмира не запираются. Каждый волен прийти в любое время и отправить сообщение или посылку. С единственным ограничением, с отправлением должен справиться один курьер.
На пороге застыл послушник в серой хламиде, обритый на лысо. Он сощурился, оглядывая гостя, а затем медленно поклонился.
— Приветствую тебя, брат...
— Эллион. — Просипел курьер, переступая порог.
Послушник поклонился ниже и дёрнул шнур у двери. В глубине храма зазвенел колокольчик. Эллион остановился, дожидаясь, пока дверь закроется. Коридор выложен гранитом, на стенах деревянные панели и тёмная ткань. Через равные промежутки синим пламенем горят светильники, закрытые в стеклянные трубки.
— Позволь помочь тебе. — Сказал послушник, берясь за плащ.
Эллион развязал подвязку, и мокрая ткань соскользнула с плеч в руки послушника. В коридоре уже спешат монахи, служители. Они провели Эллиона в тёплую келью, где раздели и оставили одного, дожидаться омовения.
Оставшись один, мужчина повёл плечами, тело измотано долгим переходом и потасовкой. Мышцы стонут и скрипят, он чувствует каждое волокно, словно оно отлито из свинца.
В зеркале из отполированного серебра отражается высушенная тренировками фигура. Мышцы проступают под кожей при малейшем движении, не крупные, но даже на вид чудовищно сильные. Словно сделаны из стальных канатов. Левая сторона груди покрыта тонкой вязью татуировок, старые символы давно забытого алфавита. Вечное напоминание о том, что случается, когда заветы Илмира не исполняют.
Мир лишается частички своей души.
Серые глаза отражают тусклый свет, как полированный металл. Тёмно-пшеничные волосы обрамляют лицо, твёрдое и безжалостное, с колючей щетиной. Эллион осмотрел тело, разминая мышцы. Он обязан следить за его состояние, ведь его тело инструмент бога. Допустить его поломку из-за невнимательности — кощунство.
На правой стопе нашлась мозоль и ноготь большого пальца, у основания, темнее обычного. В целом, ничего страшного. Когда курьер закончил смотр, в комнату вкатили бадью и споро начали наполнять горячей водой с травами. Келью наполнил колкий запах, стойко ассоциирующийся у Эллиона со скрипящей чистотой.
Он погрузился в горячую воду и закрыл глаза, пусть разум отдохнёт вместе с телом. Завтра ему предстоит путь ничуть не лучше, а, учитывая, что его уже пытались перехватить, может статься, и хуже. Послушники покинули курьера в полной тишине, а спустя точно определённое время скрипнула дверь и в келью вошёл брат писарь. Эллион не открыл глаз, уши и без того передают движение монаха. Вот он опустился на лавку, разложил принадлежности для письма. Щёлкнула крышка банки с чернилами и проступил характерный запах.
— Брат курьер, — сказал писарь тихо. — Ты готов поведать мне историю?
— Да. Мой путь длился два дня...
Эллион рассказывает сухо, без лишних уточнений. Что слышал, что заметил. О передвижении войск, разных Осколков, стычках и засадах. Стальное перо скрипит по пергаменту, слегка постукивает по чернильнице. После писарь отправит письмо внутренней почтой культа в бывшую столицу империи. Там письмо приложат ко всем остальным, собранным со всех Осколков. Данные сверят, сопоставят и сделают пометки в общей карте событий.
Церковь Илмира не знает тайны отправления, но видит всё, что происходит в Осколках. Курьеры никогда не спросят, что в вашем письме, но запомнят все обстоятельства отправления и пути.
Писарь закончил.
— Отдыхай, брат.
Дверь закрылась, и Эллион остался один, до тех пор, пока не придут послушницы. Они отскребут грязь, разомнут мышцы и смажут кожу священными маслами. Так что с утра Эллион будет полон сил и готов к многодневному пути и опасностям.
А они обязательно будут.
Эллион глубоко вдохнул и медленно выдохнул, сжал кулаки. Похоже, ему в этот раз выпало политическое послание, иначе зачем посылать убийц? Курьер мотнул головой, прогоняя мысли и стирая их из памяти.
Заповедь Первая: Не ведай, что несёшь.
Курьер не спрашивает о содержимом и не гадает.