..Автор статьи предлагает неожиданное прочтение рассказа, в котором речь о великой, настоящей любви.
Какая же она?
Кажется, следует остановиться в рассказе Куприна на «заминке» с определением любви, о которой сказано, что существуют лишь некие, достаточно обширные и расплывчатые признаки ее.
Впрочем, яркий образ гранатового браслета и упоминание в рассказе истории с найденным солдатами сосудом с редчайшим и дорогим розовым маслом, которое они пытались вначале есть, а потом мазали им свои сапоги, и которое забравший его и понявший его истинную ценность генерал сумел использовать по назначению — для облагораживания облика (роза — цветок, посвященный Афродите/Венере), помогают отчасти прояснить рамки определения любви, которая в рассказе достаточно прозрачно представлена как соприкосновение Любови Земной (телесной, страстной, считавшейся более «низкой») и Любови Небесной (высокой, божественной,духовной).
Возможный образ таких Любовей — на картине Тициана «Любовь небесная и Любовь земная» (1514 г., картина также имеет названия «Божественная и светская женщины", "Красота приукрашенная и неприукрашенная"...).
Любовь небесная отображала желание людей созерцать прекрасное, а Земная — желание это прекрасное воспроизводить вновь и вновь в земной жизни.
И оба вида любви необходимы человеческой природе!
У Тициана изображенные женщины имеют одинаковые лица, но одна из них с атрибутами замужней женщины (сорванный цветок в руке, шкатулка с рукоделием), и значит, она явно на пути к осуществлению цели — воспроизводить прекрасное. Вторая — обнажена, она »гений чистой красоты«, »идеал любви«, богиня. Образ Купидона, помощника и вестника Афродиты/Венеры, богини, ведавшей вопросами любви, погрузившего руки в источник с водой позади двух Любовей — символ их связи и единства.
...О единой мысли-любви своей писал Желтков в прощальном письме Вере: »...Вы были моей единственной радостью в жизни, единственным утешением, единой мыслью...«
И эта единая мысль превратила жизнь Желткова в рассказе Куприна в »громадное страдание, от которого люди умирают«...
Почему и откуда это страдание?
Трагедия со-равного соединения в земной жизни духа и тела (вот и Желтков упоминает в последнем письме к Вере, что »трудно расстаться телу с душой«), и, соответственно, непременность в каждой любви потребностей и духовных, и телесных, христианством нередко вуалируется, оттесняется на периферию осознания, или же определяется строго в рамках постулата - все, связанное с жизнью тела, по большей части грязно и отвратительно. И должно быть отвергнуто.
Но возможно ли это в реальной жизни?
А. Куприн, на мой взгляд, историей с гранатовым браслетом проникает в самый центр подлинных проблем земной и христианской любви, трагедии ее и многомерности.
Желтков дарит Вере браслет с узнаваемыми знаками языческой символики, связанной с античными представлениями о том, что гранатовые зерна - это и про супружество, и про непременную смертную жертву одного из влюбленных (миф о Персефоне, которую царь мира мертвых заставил съесть шесть зерен граната, чтобы она была навсегда привязана к подземному царству, миф об Аттисе и Адонисе - земных возлюбленных богинь, которые, пролив свою кровь, умирали, чтобы восславить любовь и вечное возрождение этого чувства в каждом новом жизненном цикле на земле), и про всегдашнюю связь настоящей любви с миром богов, что влечет невозможность полноценного воплощения ее в земном мире. На браслете Желткова — пять красных зерен окружают шестое зернышко зеленого граната, и влюбленный в Веру герой уходит из жизни во имя любви, — так воплощаются смыслы античных мифов в купринской истории.
Имена главных героев созвучны античным деталям в обосновании идеи многомерности любви. Герой "Желтков" (от "желток" - центр яйца, древнего символа жизни вообще) дарит "гранатовые зерна" (они же — концентрат земной крови) возлюбленной, предлагая ей, по сути, брак (браслет — аналог кольца) в потустороннем мире, вечную связь, изначально омраченную образом смерти, — отсюда в финале, в видении Веры, слова умершего Желткова: «Успокойся, дорогая, успокойся, успокойся. Ты обо мне помнишь? Помнишь? Ты ведь моя единая и последняя любовь. Успокойся, я с тобой. Подумай обо мне, и я буду с тобой, потому что мы с тобой любили друг друга только одно мгновение, но навеки. Ты обо мне помнишь? Помнишь? Помнишь?...»
...Золотой браслет с гранатами, как предлагаемый по языческим канонам брак, — отвергнут героиней и отправлен Желтковым к иконе Божией Матери в знак очищения земных страстей и страданий Матерью всех душ христианских. Обращенные слова Желткова к Вере в его последнем письме после этого действа символически уже относятся к Небу и потому обретают силу молитвы Святой Деве: »...Да святится имя Твое!...«
Так, через страдание и трагедию, утверждает Куприн, осуществляется верховенство духа над плотью. И Желтков, и Вера (»вера« — высшая точка духовной составляющей христианина) страдают!
Вера не отвечает Желткову взаимностью, но ВЕРИТ ему, принимает его чувства всерьез и вникает в его страдание. И не в этом ли проявляется высокая миссия христианской веры/любви - милосердие и прощение? ...
Вообще, самая высокая точка мистерии болезненного пересечения в рассказе земной, страстной, и духовной любви (и отсюда авторский акцент именно на музыкальной ЗАМИНКЕ в гармоничном звучании бетховенской сонаты, как символе темы рассказа) проявляется в последней сцене, когда Вера/вера, СОСТРАДАЯ, чувствует, что получила прощение от души добровольно ушедшего из жизни несостоявшегося ее возлюбленного. Желтков: »...Вот я чувствую твои слезы. Успокойся. Мне спать так сладко, сладко, сладко...« Вера: »... Он меня простил теперь. Все хорошо«.
***********
Да, великая трагедия! Возвышенная А. Куприным в красивом переплетении языческих и христианского смыслов любви...