Вступление. Космос как билет с ценой
Космос красиво смотрится на обоях телефонов. В реальности путь туда оплачен жизнями. Эта серия— десять документальных историй о катастрофах, авариях и чудесных спасениях в космосе, от «Аполлона-1» и гибели «Союза-11» до «Челленджера», «Колумбии» и чрезвычайных ситуаций на МКС.
Без сухих формул и академического пафоса. Только реальные события, человеческие судьбы и честный разговор о том, какой ценой человечество получило право выходить за пределы Земли.
Как сказал один человек, чьё имя знает весь мир: «Поехали!»
История Первая:
«Аполлон-1»: пожар на старте. Огонь, который закрыл одну дверь в будущее — и открыл новую.
Утро на стартовой площадке № 34 в Кейп-Кеннеди выдалось тихим и каким-то неправдоподобно пустым. Чёрный металлический каркас стартовой башни, обугленные конструкции, ленивый ветер, гоняющий дымные клочья над бетоном. У подножия одинокий охранник стоит на посту у места, где вечером накануне погибли трое астронавтов экипажа «Аполлона-1». На календаре 28 января 1967 года.
В ночь на 27 января 1967 года никакого выхода в космос не было, никакой ракеты, несущейся сквозь атмосферу. Астронавты: Гас Гриссом, Эд Уайт и Роджер Чаффи сидели в командном модуле корабля «Аполлон-1» и отрабатывали предстартовую процедуру.
В какой-то момент связь фиксирует короткую фразу: «Пожар в кабине!»
Дальше всё происходит за секунды. Внутри тесного объёма вспыхивает пламя. Огонь не «расползается», а выстреливает, как взрывной заряд: провода, панели, обивка — всё, что может гореть, мгновенно превращается в факел.
Астронавты пытаются открыть люк, но конструкция требует сначала сбросить внутреннее давление. В условиях обычной тренировки это занимает десятки секунд.
У астронавтов этих секунд нет. Всё превратилось в пылающий ад. Люк, открывающийся внутрь, заклинивает давлением, и командный модуль превращается в печь, из которой невозможно выбраться. Никто не выживает.
Трагедия происходит не в космосе, а на земле, посреди обычной репетиции. Однако удар по программе оказывается таким, будто потерпела аварию вся лунная экспедиция. Пилотируемые запуски в США останавливают почти на двадцать месяцев. Работают комиссии, проходят слушания в Конгрессе, инженеры буквально разбирают корабль по винтикам, изучая каждую деталь.
Расследование показывает, что вспышку вызвал электрический разряд, попавший на незащищённый провод или участок оборудования.
В чистом кислороде при повышенном давлении этого достаточно, чтобы слабая искра превратилась в огненный взрыв: горючих материалов в кабине много, возгоранию ничто не мешает.
Люк, открывающийся внутрь, окончательно превращает пространственную ошибку в смертельную ловушку. Шансов у экипажа действительно не было.
Ответом на эту ночь становятся тысячи конкретных изменений. Из кабины убирают всё, что может гореть; меняют режимы подачи газа и давления; полностью перерабатывают конструкцию люка, чтобы он открывался наружу за считанные секунды, даже при нештатной ситуации.
НАСА вынуждено смотреть в глаза собственным недоработкам: на слушаниях всплывают внутренние отчёты, предупреждения, различные «заметённые под ковёр» проблемы.
И всё же программу не закрывают. Через год после трагедии, в октябре 1968-го, в космос отправляется «Аполлон-7» на изменённом корабле.
Лунная гонка продолжается, но отныне в каждом её шаге тенью стоят трое погибших — Гриссом, Уайт и Чаффи. Их фамилии превращаются в немой договор: система безопасности больше не будет вопросом престижа и отчётности, она становится ценой, которую страна уже заплатила.
Казалось бы, такой урок должен был остановить излишнюю спешку всех космических программ. Но по другую сторону океана, в стране, которая привыкла жить в режиме догнать и перегнать, трагедия уже шла навстречу своим героям.
История вторая: «Союз-1»: гибель Владимира Комарова – шаг в небо ценой жизни
Весна 1967 года. Прошло всего несколько месяцев после пожара «Аполлона-1», и теперь черная тень трагедии легла на советскую программу.
24 апреля спускаемый аппарат «Союза-1» падает в степях Оренбургской области. Удар о землю сопровождается глухим грохотом, а над корпусом вздымается пламя.
Внутри спасательной капсулы находили обугленные останки космонавта Владимира Комарова – первого человека, погибшего во время космической миссии.
Комаров был не случайным человеком в этом кресле. Опытный лётчик, участник предыдущих полётов, друг Юрия Гагарина, он прекрасно понимал, чем рискует. Новый корабль «Союз» оставался сырым.
Инженеры докладывали о сотнях недоделок – ходят легенды, что называлась цифра в 203 обнаруженных дефекта. Однако время поджимало. Политическое руководство СССР спешило успеть к дате, к праздникам, к красивым сводкам
Комарову выпала сомнительная честь стать первым испытателем «Союза». Он не отказался, хотя есть множество воспоминаний о том, что риск он осознавал очень трезво. По одной из версий, в день старта Гагарин, назначенный дублёром, пытался добиться права занять его место, но его не допустили к скафандру. Возможно, Юрий чувствовал, что полёт идёт к беде, однако изменить решение уже не мог никто.
Полёт «Союза-1» действительно с самого начала пошел наперекосяк. Не раскрылся одна из двух панелей солнечных батарей, корабль испытывал проблемы со стабилизацией и энергией.
В ЦУП (центр управления полётами) отказались от планируемой стыковки с «Союз-2», полёт которого вообще отменили. И после восемнадцати витков вокруг Земли принимается решение возвращать Комарова домой как можно быстрее.
Комаров вручную сориентировал спускаемый аппарат и вошел в атмосферу. Казалось бы, самое опасное позади!
Но настоящая трагедия начинается не в космосе, а на финальном участке, там, где корабль уже должен мирно спускаться на парашюте.
Основной парашют не раскрывается полностью, считается, что из-за перекоса клапана контейнера. Владимир вручную задействует запасной, однако тот запутывается в нештатно вытянутом тормозном парашют!
Спускаемый аппарат продолжал падать, с вращением и со скоростью около сорока метров в секунду.
На месте приземления увидели ужасающую картину: спускаемый аппарат лежал на боку, над ним – обрывки купола парашюта, охваченные пламенем.
При ударе сработали мягкие посадочные двигатели, выдав залп огня, но уже было поздно. Обломки аппарата пылали, растекаясь раскаленным металлом.
Когда пожар удаётся потушить, внутри находят смятый в ремнях кресла скафандр, в котором почти не осталось целого человеческого тела. Смерть наступила мгновенно от чудовищной перегрузки.
Последние слова Комарова в эфире так и остались до конца нерасшифрованными: помехи оборвали связь, известна только последняя фраза космонавта: «Спасибо. Передайте всем — произошло…», после которой наступила тишина.
Гибель Владимира Комарова потрясла советскую космонавтику. Пилотируемые полёты приостанавливают на восемнадцать месяцев, до старта «Союза-3» осенью 1968 года.
Лунные планы СССР получают удар, от которого программа уже не успеет оправиться: пока корабль доводят до ума, США выходят вперёд и успевают отправить людей к Луне.
И всё же жертва Владимира Комарова не оказывается пустой. «Союз» проходит глубокую модернизацию, становится заметно надёжнее и со временем превращается в один из самых долго живущих космических кораблей в истории.
Именем Владимира Михайловича называют лунный кратер, а экипаж «Аполлона-11» оставляет на Морe Спокойствия памятный медальон с именами погибших космонавтов и астронавтов, среди которых стоит и фамилия Комарова.
Тень этого полёта долго висит над всеми, кто имеет отношение к космосу. Она напоминает о том, что спешка и давление наверху могут превратить даже самый амбициозный проект в трагедию и наполнить тысячи сердец болью потери.
Но история на этом не останавливается. Через четыре года мы увидим новую катастрофу — на этот раз её герои погибнут там, где человек вообще не должен умирать, потому что не должен находиться: в настоящем космическом вакууме.
История Третья: «Союз-11»: единственные люди, погибшие в космосе
К этому моменту космонавтика уже знала вкус утрат. Пожар в «Аполлоне-1», гибель Комарова на «Союзе-1», казалось, уроки оплачены кровью, выводы сделаны, а техника стала осторожнее.
Но день, 29 июня 1971 года показал, что космос ошибок не прощает. Спускаемый аппарат корабля «Союз-11» мягко приземлился в казахской степи. На первый взгляд посадка прошла идеально – капсула цела, спуск с орбиты был штатным. Однако ответа от экипажа на запросы не последовало.
Когда поисковая группа открыла люк: увидели то, что не должно было случаться при «штатной посадке». Три космонавта лежали безжизненно в креслах, с синими лицами, следами крови из носа и ушей.
Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев – весь экипаж – были мертвы.
Их полёт начинался как триумф. Это был первый долговременный экипаж на первой в мире орбитальной станции «Салют-1».
Двадцать три дня они жили и работали на орбите, проводили эксперименты, устанавливали рекорд пребывания в невесомости. На Земле их уже ждали как героев, которые открыли эру космических станций.
Космонавты не подозревали, что роковая ошибка подстерегает их на самых последних минутах полета.
Позже расследование установило картину происшедшего. При отделении орбитального отсека перед входом в атмосферу внезапно открылся вентиляционный клапан в спускаемом аппарате. Этот клапан должен был автоматически выравнять давление после посадки, но сработал преждевременно – на высоте около 168 километров над Землей.
За считанные секунды воздух вырвался наружу. Давление в кабине обрушилось до нуля, и корабль превратился в металлическую ловушку без воздуха. Внутри — трое людей без скафандров.
Решение лететь втроём без защитных костюмов было сознательным. После доработки под три кресла оказалось, что в спускаемом аппарате банально не хватает места, чтобы разместить троих в громоздких скафандрах. Либо двое и защита, либо трое и риск.
Риск выбрали, сочтя его приемлемым.
Врачи потом обнаружили характерные признаки взрывной декомпрессии: кровоизлияния в мозг, под кожей, в легких и ушах у всех членов экипажа.
Смерть наступила раньше, чем капсула вошла в плотные слои атмосферы. Добровольский был еще теплым, когда спасатели извлекли тела, но жизнь уже ушла безвозвратно.
Обезьяна или собака, возможно, перенесли бы кратковременный вакуум лучше, чем человек без скафандра, – эксперименты показывали, что мелкие животные могут пережить несколько минут разгерметизации. Но человеческий мозг и сердце останавливаются слишком быстро без кислорода. Эти мужественные люди, к глубокому сожалению, не имели ни малейшего шанса.
Гибель экипажа «Союза-11» повергла в скорбь и шок весь мир. В Кремлевской стене рядом с Гагариным появились еще три урны с прахом: Георгий Добровольский, Владислав Волков, Виктор Пацаев.
Государственные похороны чествовали героев, отдавших жизнь за прогресс. Советский Союз тут же засекретил причины трагедии на два года, пока не были проведены все исследования.
Программу пилотируемых полетов вновь приостановили – на этот раз на несколько лет. Корабль «Союз» был переработан: отныне экипаж сократили с трех до двух человек, чтобы они могли лететь в скафандрах. Появились легкие аварийно-спасательные костюмы «Сокол», которые космонавты носят при старте и посадке до сих пор.
Экипаж «Союза-11» – единственные люди погибшие именно в космосе (в вакууме за пределами атмосферы). Их подвиг и трагедия показали всем, какая смертельная опасность таится в каждом полете. Всякий раз, закрывая люк космического корабля, человек бросает вызов среде, где цена ошибки – жизнь.
Добровольский, Волков и Пацаев навечно вписаны в историю как мученики науки, а их гибель научила важнейшему правилу: отныне все экипажи возвращаются на Землю в индивидуальных скафандрах. Ни один пилотируемый полёт больше не допускал спуска без герметичной защиты, даже внутри корабля.
Память о «Союзе-11» и Комарове жила главным образом в отчётах, архивах, разговорах в закрытых залах. Но следующая гибель в космосе прогремела так, что её увидел весь мир — в прямом эфире.
История Четвёртая: «Челленджер»: катастрофа на 73-й секунде полёта
28 января 1986 года миллионы людей по всему миру наблюдали прямую трансляцию запуска шаттла «Challenger» («Челленджер»), который превратили в национальное событие.
На борту были семь астронавтов, среди них школьная учительница Криста Маколифф – первый гражданский астронавт, призванный вдохновить поколение школьников и показать, что космос открыт не только военным и испытателям. Но вместо вдохновения мир потрясла трагедия.
Старт казался обычным. Обратный отсчёт, вспышка двигателей, тяжёлый корпус шаттла медленно отрывается от стартового стола, ускорители выдают яркий столб огня. Проходит полминуты. Минута и на роковой 73-й секунде полёта всё ломается.
Взрыв, шаттл в одно мгновение разлетелся огненным облаком на глазах у изумлённых зрителей на Земле, и в прямом эфире по всей планете. В небе над Флоридой распускается огромное бело-оранжевое облако. Обломки «Челленджера» летят над Атлантикой, прочерчивая небо странными белыми следами, подобных которым мир ещё не видел.
Никто из семи человек на борту не выжил.
Когда комиссия начала разбирать причины, выяснилось, что сложнейший космический корабль убила деталь ценой меньше одного доллара. Маленькое резиновое уплотнительное кольцо на стыке сегментов твердотопливного ускорителя.
В тот январский день на мысе Канаверал было холодно: около нуля градусов. Резина потеряла эластичность. При запуске уплотнение не «прижалось» как следует, и в щель хлынули раскалённые газы.
Через секунды пламя прожгло крепление, вызвав отрыв ускорителя и пробой внешнего топливного бака. Белый факел взрыва – это вышибло содержимое бака: жидкий водород и кислород мгновенно смешались и вспыхнули гигантским огненным шаром. Разрушенный шаттл разлетелся на куски на высоте 14 км, разбрасывая обломки над Атлантикой.
Самое страшное оказалось в документах, поднятых после катастрофы. Инженеры предупреждали: при температуре ниже +11 °C уплотнительные кольца могут не сработать. Однако руководство НАСА испытывало сильное давление – переносить запуск было неудобно, репутация программы шаттлов и внимание публики требовали шоу в срок.
Присутствие учительницы на борту привлекло невиданное внимание прессы, и отменять старт за несколько часов до президентского обращения (где Рейган планировал упомянуть полет) не захотели. Это роковое решение стало примером того, как организационные ошибки и спешка могут убить не хуже технического сбоя и превратиться в приговор семи людям. Смертельный.
Комиссия Роджерса после катастрофы описала особый феномен. Не просто технический брак, а культурную проблему: эффект «группового оптимизма», когда тревожные сигналы игнорируют ради видимости нормальной работы. Иначе говоря, когда важно показать результат, неудобные факты просто отодвигают в сторону.
После «Челленджера» полёты шаттлов остановили почти на три года. Переработали конструкцию ускорителей, пересмотрели процедуры принятия решений, ввели новые требования к оценке риска. Но семь жизней вернуть было невозможно.
В памяти человечества остались имена астронавтов: Фрэнсис. Скоби, Майкл Смит, Рон Макнейр, Эллисон Онизука, Джудит Ресник, Грегори Джарвис и Криста Маколифф – экипаж «Челленджера», погибший из-за крохотной резинки и большой спешки. Их трагедия стала символом того, что в космосе даже один недослушанный инженер может стоить целого экипажа.
Казалось, урок усвоен. Казалось, с тех пор ни одна мелочь не сможет пройти мимо внимания. Но через семнадцать лет история повторится — на этот раз не при старте, а при возвращении домой.
История Пятая: «Колумбия»: огненный распад корабля при возвращении
После «Челленджера» казалось, что урок усвоен навсегда. Каждый запуск шаттла сопровождался множеством проверок, совещаний, протоколов. Но 1 февраля 2003 года небо над Техасом напомнило: космос бьёт в те же самые места, куда человек однажды уже получил удар.
1 февраля 2003 года над безоблачным утром Техаса пронеслись сверкающие огненные трассы, искры линий. Люди поднимали головы, не сразу понимая, что смотрят не на метеор, а на смерть.
Это рассыпались в атмосфере обломки космического корабля «Колумбия», первого шаттла в истории, возвращавшегося домой. За 16 минут до расчетной посадки шаттл разрушился на высоте около 60 километров, двигаясь с гиперзвуковой скоростью.
Все семь членов экипажа – Рик Хазбанд, Уильям МакКул, Майкл Андерсон, Кэлпана Чаула, Дэвид Браун, Лорел Кларк и Илан Рамон – погибли. Америка снова пережила «день Челленджера».
Причина трагедии снова выглядела унизительно малозначительной. Ещё при старте, за 16 дней до катастрофы, от внешнего топливного бака оторвался фрагмент пенопластовой теплоизоляции и на высокой скорости ударил в переднюю кромку крыла «Колумбии».
Пенопласт. Лёгкий, хрупкий материал, который в быту мы ассоциируем с упаковкой бытовой техники. Но на скоростях ракеты даже пенопласт превращается в снаряд.
Фрагмент пробил теплозащитную панель из углеродного композита, закрывающую наиболее нагруженную часть крыла, что привело к разрушению корабля изнутри.
В левом крыле «Колумбии» оказался пробит участок теплозащиты – обшивки из углеродного композита, которая прикрывала кромку крыла от адского жара при спуске. Пока шаттл был на орбите, повреждение оставалось незаметным.
Хотя некоторые инженеры забили тревогу и просили получить снимки крыла в полете, начальство решило, что «серьезного ничего быть не могло» и не предприняло действий.
Опять сработало то самое самоуспокоение: десятки успешных миссий до этого внушали веру, что система «в целом надёжна».
Роковая ошибка проявилась при входе в атмосферу. В плотных слоях воздуха на скорости 20 Махов, внутри пробитого участка крыла температура стала стремительно расти. Раскалённая плазма проникла в крыло через пробоину и начала плавить конструкцию изнутри.
Датчики фиксировали повышение температуры и давление в полости крыла уже за несколько минут до гибели. В 9:00 по восточному времени связь с «Колумбией» внезапно оборвалась, когда несущие конструкции левого крыла разрушились до критического уровня. Корабль развалился на части, разбрасывая обломки над Техасом и соседними штатами.
Экипаж, вероятно, понял, что происходит, лишь за несколько секунд до гибели – когда шаттл начал разгерметизироваться и кувыркаться. Последние слова в эфире были спокойным докладом пилота: «…выключился индикатор шин, ок...» – и тишина.
Трагедия «Колумбии» наглядно показала, что опасность подстерегает не только при старте, но и при возвращении на Землю. Катастрофа отняла еще семь жизней и отбросила программу шаттлов на два с лишним года в простой.
Комиссия CAIB, расследовавшая катастрофу, разобрала не только технические причины — хрупкость пены на баке, уязвимость композитных панелей к удару. Она вскрыла и «культурную болезнь» NASA: то самое самоуспокоение после десятков успешных полётов и пренебрежение тревогами инженеров, которые помнили урок «Челленджера», но не смогли пробить стену уверенности.
После «Колумбии» шаттлы возобновили полеты лишь в 2005-м, с внесением множества изменений: камеры наблюдали за отделением льда и пены при старте, а на орбите астронавты впервые начали проводить инспекцию теплозащиты и, при необходимости, ремонт.
Но тень тех огненных трасс над Техасом до сих пор витает – напоминая, что в космосе нет мелочей, и даже маленький кусок пены может убить большой корабль и весь экипаж.
Если истории «Союза-11», «Челленджера» и «Колумбии» — это хроника поражений, то следующая — редкий случай, когда космос вроде бы поставил крест, но люди взяли и дорисовали к нему спасательный круг. И эта история чертовски крутая! Тем более, что сюжет написан лучшим сценаристом и писателем! Жизнью!
История Шестая: «Аполлон-13»: миссия с нулевым шансом, ставшая «успешным провалом»
Апрель 1970 года. «Аполлон-13» идёт к Луне. На Земле уже привыкают к лунным миссиям: это должна быть третья высадка, и особой эйфории нет.
Всё идёт по плану, корабль исправен, экипаж опытен. Если бы кто-то тогда сказал, что именно этот полёт войдёт в историю, ему бы не поверили.
Никто не ожидал драму, но именно она развернулась, подарив миру крылатую фразу: «Хьюстон, у нас проблема».
На 56-м часу полёта глухой удар раскалывает привычный шум систем. В сервисном модуле взрывается один из кислородных баков. На пульт осыпаются тревожные индикаторы, гаснут приборы, корабль начинает медленно умирать.
Космонавты Джим Ловелл, Фред Хайз и Джек Суигерт мгновенно оказались в смертельно опасной ситуации: их основной корабль потерял источник энергии и кислорода и стремительно теряет электроэнергию.
Лунную экспедицию пришлось мгновенно отменить – теперь цель одна: выжить и вернуться на Землю.
Шансов почти не было. Корабль находился примерно в 320 000 километрах от Земли — дальше, чем кто-либо из людей бывал до этого.
Командный модуль «Одиссей» быстро терял остатки энергии, его батарей хватило бы лишь на несколько часов. Но у них был «спасательный плот» — лунный модуль «Аквариус», рассчитанный на двоих и на двое суток.
Его срочно переоборудовали во временное убежище. Экипаж перебрался в него и отключил главный модуль.
Внутри «Аквариуса» начинается борьба за каждый ватт и каждый глоток воды. Отключают отопление, температура падает почти до нуля. Выключают всё, что можно выключить. Переходят на аварийный рацион. Люди мёрзнут, но держатся.
Дальнейшие события превратились в беспримерную эпопею инженерии и хладнокровия. В лунном модуле было рассчитано запасов на 2 человека на 2 дня, а теперь в нем 3 человека должны были прожить почти 4 дня до возвращения на Землю.
И тут проявляется ещё один враг. Воздух в лунном модуле быстро становился тяжелым. Не от духоты, от углекислого газа. Ловелл, Суигерт и Хайз дышали в тесном отсеке, и с каждым выдохом уровень CO₂ рос.
Приборы начали показывать тревожные цифры: уже через несколько часов концентрация превысит допустимые значения. Это была не гипотетическая угроза. При избытке углекислого газа человек впадает в спутанность сознания, затем, в кому. Далее следует смерть. Парадоксально: в кабине было чем дышать (кислород в баллонах ещё оставался), но газовая смесь становилась ядовитой и каждый вдох убивал.
На борту были поглотители CO₂, картриджи с гидроксидом лития. Они улавливают CO₂ из атмосферы и делают воздух снова пригодным для дыхания. Проблема была в том, что форма картриджей лунного модуля и командного модуля была разной.
Один — цилиндрический. Другой — прямоугольный. Гнёзда не совпадали. В лунном модуле находились только два «родных» фильтра — их запаса едва хватало на сутки. Требовалось срочно подключить прямоугольные картриджи от «Одиссея» к «Аквариусу» — иначе астронавты задохнулись бы в течение дня.
В Центре управления в Хьюстоне началась инженерная лихорадка. На стол вывалили точную копию содержимого лунного модуля — всё, что есть на борту. Ленты, шланги, воздуховоды, канцелярские пакеты, обложки из папок, пластик. И задача: «сделайте так, чтобы квадратный картридж встал в круглое отверстие». Буквально. И как можно скорее.
Решение нашли. Инженеры из куска пластиковой обложки, шлангов и серой ленты соорудили переходник — адаптер, соединяющий фильтр от одного модуля с вентилятором другого.
Измученные, но решительные, они проделали инструкцию пошагово, и продиктовали её по радиосвязи на орбиту. Там, в полумраке холодного модуля, трое астронавтов, сжавшись в тесном отсеке, собрали спасающее устройство своими руками.
Ловелл позже вспоминал:
«Это было как собирать пылесос из деталей IKEA в скафандре, под диктовку, без схемы, пока ты задыхаешься».
Они включили систему. Индикаторы пошли вниз. CO₂ снижался. Адаптер сработал. Воздух снова стал пригодным для дыхания. Это было одно из самых впечатляющих инженерных решений, принятых в условиях смертельного давления, и, возможно, главная причина, почему все трое вернулись живыми.
NASA позже включило эту сцену в учебные пособия как пример «импровизации ради выживания». А в инженерной культуре она стала почти священной: творчество, точность и вера в ремесло — против абсолюта смерти.
Еще оставался вопрос, как вернуться? Взрыв отклонил «Аполлон-13». Требовалось скорректировать курс, облетев Луну по другой траектории. Без компьютеров и автоматик (они были выключены для экономии) Ловелл вручную наводил корабль, ориентируясь по Солнцу и звёздам, малейшая ошибка угрожала увести их в бесконечный дрейф в пустоте.
Дважды экипаж включал двигатель лунного модуля для коррекции курса – наощупь, считая секунды и сверяясь с примитивными шкалами. И они сумели вывести корабль на траекторию возвращения.
16 апреля 1970 года обгорелая капсула с изможденными, но живыми астронавтами плюхнулась в воды Тихого океана. Мир вздохнул с облегчением.
Миссию назвали «успешным провалом»: Луну они не достигли, но спасение экипажа стало триумфом человеческого духа и интеллекта. Именно хладнокровие и находчивость, как экипажа, так и десятков людей на Земле, сотворили чудо, вытащив их из ловушки и почти неминуемой гибели.
История «Аполлона-13» до сих пор вдохновляет как пример того, что даже при шансе на выживание, равном нулю, инженерное мышление и командная работа способны совершить невозможное.
После «Аполлона-13» стало ясно: космос иногда даёт один шанс. Но бывает и так, что этот шанс даётся не людям в маленькой капсуле, а целой станции, которая вроде бы уже превратилась в мёртвый груз на орбите и вот- вот упадёт огненным дождём на человечество.
И вот здесь на сцену выходит следующая история — о том, как советские космонавты отправились оживлять настоящий космический «труп» по имени «Салют-7».
История Седьмая «Салют-7»: как оживить мертвую космическую станцию
В феврале 1985 года на пульт управления пришла тишина. «Салют-7» перестал выходить на связь. Никаких телеметрий, никаких откликов на команды. На орбите зависла многотонная болтающаяся махина, мёртвый «летающий труп», медленно дрейфующий над Землёй.
Причиной оказались сбой электрооборудования и нехватка энергии от солнечных батарей: отказали датчики, и аккумуляторы не зарядились.
Датчики «врали», будто аккумуляторы полны, и солнечные батареи не переходили в нормальный режим. Энергия ушла в ноль.
Внутри станция превратилась в ледяной склеп: температура упала значительно ниже нуля, вода в системах замёрзла.
Ситуация была критическая: если ничего не предпринять, «Салют-7» мог сойти с орбиты и неконтролируемо упасть на Землю. Но никто в истории еще не пытался «реанимировать» дрейфующую космическую станцию.
НАСА в аналогичной ситуации, случившейся с небезызвестным Skylab в 1979-м, ничего сделать не смогло, станция рухнула и сгорела. Инженеры СССР приняли решение, которое тогда казалось почти безумным: не списать станцию, а отправить к мёртвой орбитальной крепости спасательную экспедицию.
В рекордные сроки подготовили уникальный полёт. В июне 1985 года космический корабль «Союз Т-13» стартовал с Байконура с двумя «ремонтниками» на борту, опытнейшим летчиком Владимиром Джанибековым и инженером Виктором Савиных.
Им предстояло совершить невозможное: стыковаться с неуправляемой станцией вручную, войти в замерзший отсек и вернуть его к жизни.
Автопилот был бесполезен: станция не держала ориентацию, не отвечала, её положение менялось. Джанибеков вёл «Союз» вручную, по виду, по оптическому прицелу, по показаниям дальномера. Он молча подбирался к чёрной махине, над которой не горело ни одного огонька.
Сближение прошло поразительно гладко. Джанибеков, используя оптический прицел и лазерный дальномер, сумел подвести «Союз» к «Салюту». Стыковка состоялась 8 июня 1985 года.
Открыв люк, космонавты увидели устрашающую картину: внутри станции было темно, холодно и тихо, как в гробнице. Поверхности покрыты инеем, капли замерзшей воды плавали по отсеку. Ни света, ни связи, ни единого работающего прибора.
Станция напоминала заброшенный полярный дом, с одной лишь разницей, дом этот дрейфовал над Землёй в полном забвении.
Работая в перчатках, металл обжигал холодом, и со светом от фонариков, Джанибеков и Савиных принялись за оживление «мертвеца».
В конусах света от фонариков «Салют-7» выглядел как тело в морге: тёмный, без огней, без связи, без признаков жизни. Космонавты медленно пробирались по корпусу и люкам, как космические некроманты, которым достался особенно упрямый мертвец.
Только вместо заклинаний и тёмной магии у них были инструменты, крепления, кабели и точные чек-листы: щелчки тумблеров, осторожно вставленные разъёмы, проверки по бумаге и по памяти.
Их «магия» должна была вернуть станции дыхание — ток в проводах, свет в иллюминаторах и голос в эфире.
Первым делом попытаться дать питание. Они рискнули подключить аккумуляторы своего корабля прямо к системам станции, понимая, что любое короткое замыкание может посадить батареи «Союза» и отрезать путь домой.
Шаг за шагом они восстанавливали энергетическую цепь. Искали, проверяли, прозванивали схемы. Выяснилось, что всему виной один сломавшийся датчик заряда, который упорно показывал, будто батареи полные, и блокировал нормальный режим работы солнечных панелей.
Космонавты вручную переподключили цепи: шесть из восьми аккумуляторов завели напрямую на солнечные батареи, начали поворачивать станцию к Солнцу, используя её ориентационные двигатели.
Постепенно в недрах станции появились признаки жизни: стрелки приборов поползли вверх, напряжение начало расти. Через несколько часов зажглась первая лампочка. Затем ожили гироскопы, заурчали насосы. Спустя десять дней титанического труда свет, тепло и связь были полностью восстановлены – станция воскресла.
Джанибеков с Савиных буквально вытащили «Салют-7» с того света. Они заменили поврежденное оборудование, растопили замерзшую воду, проветрили атмосферу. Вскоре к ним прибыл грузовик «Прогресс» с запасами и новыми батареями, а потом экспедиция пополнилась третьим членом экипажа.
Эта операция по спасению космической станции не имеет аналогов. Космонавты совершили подвиг, сравнимый с героизмом полярников и океанских спасателей. Позже об этих событиях сняли художественный фильм «Салют-7» (2017), но реальность оказалась еще драматичнее, ведь в кино многое упростили.
В действительности на кону были миллионы рублей техники и престиж державы, а главное жизни самих спасателей. Любая ошибка могла превратить «Салют-7» в их персональную космическую могилу.
Но Джанибеков и Савиных вернулись героями: они провели на ожившем «Салюте-7» 168 суток, доказав, что в космосе нет безвыходных ситуаций. Даже «мертвый» корабль можно вернуть к жизни, если за дело берутся люди с холодной головой и золотыми руками.
После «Салюта-7» космос словно сказал:
«Хорошо, я признаю, вы умеете не только терять, но и спасать».
Но и на этом экзамены не закончились.
Следующая глава этой истории уже не про мёртвую станцию, а про ту, что до сих пор летает над нами — про Международную космическую станцию, где каждый день выглядит спокойно только снизу, с Земли.
История Восьмая: Чрезвычайные ситуации на МКС: в одном шаге от беды
Международная космическая станция — МКС — уже больше двух десятилетий служит домом для астронавтов. Снизу она кажется аккуратным «конструктором», мирным огоньком, пролетающим по ночному небу.
Внутри же это не только лаборатория и дом, но и потенциальная бочка с порохом, прикрученная к орбите болтами и верой экипажа в инструкции. И за годы на орбите случалось несколько пугающих инцидентов, когда МКС едва не стала «космическим гробом» для своего экипажа.
Один из самых тревожных эпизодов произошел 14 января 2015 года. Ранним утром тревожная сирена разорвала тишину станции, сработал датчик утечки токсичного аммиака в американском сегменте.
Аммиак — кровь системы охлаждения, и его выброс внутрь станции грозил отравлением экипажа. Американские астронавты действовали молниеносно: надели кислородные маски, эвакуировались в российский сегмент и герметично закрыли люки, изолировав половину станции.
Шесть человек несколько часов находились на тесной половине МКС, готовые в случае реальной утечки сесть в корабли «Союз» и спастись спуском на Землю. К счастью, это оказалась ложная тревога: датчик дал сбой, реальной утечки не было.
Но даже «ошибка прибора» наглядно показала, как быстро привычный рабочий день на МКС превращается в потенциальную борьбу за выживание.
Пожар еще одна страшная угроза. На МКС, к счастью, не было крупных возгораний, но опыт станции «Мир» помнят все: в 1997-м там загорелся твердый кислородный генератор, огонь вырывался из генератора в течение нескольких минут, наполняя модуль дымом и угаром. Экипаж тогда буквально дышал сквозь огонь. Этот опыт навсегда отпечатался в памяти, и МКС уже строили с оглядкой на тот кошмар.
На МКС потенциально опасные системы сконструированы безопаснее. Тем не менее, мелкие происшествия случались: то задымится проводка, то запах гари наполнит отсек.
В таких случаях космонавты мгновенно хватают пожарные маски и углекислотные огнетушители – они находятся в легкой доступности. Погасить возгорание в невесомости сложно, пламя не поднимается, а облепляет источник сферой, но экипаж готов. Проводятся регулярные тренировки по тушению условного пожара и эвакуации.
В 2013 году станция столкнулась с ещё одной угрозой — уже снаружи. Утечка аммиака в наружной системе охлаждения. В мае 2013-го камеры заметили блестящие хлопья, вылетающие из радиатора, жидкий аммиак фонтанировал в космос.
Через считанные часы было принято решение: внеплановый выход в открытый космос.
Астронавты Том Машбёрн и Крис Кэссиди покинули станцию и за пять часов работы заменили повреждённый насосный модуль. Если бы операция не удалась, часть систем пришлось бы отключить, чтобы не «зажарить» станцию.
Порой опасность приходит извне, космический мусор и метеороиды. В 2021 году крошечный обломок пробил дырочку в манипуляторе «Канадарм2», оставив миллиметровое отверстие.
В октябре 2023-го микрометеороид ударил по радиатору российского модуля «Наука», продырявив его, вытекло 72 литра охлаждающей жидкости. Космонавты тогда отложили выход в открытый космос из соображений безопасности.
МКС защищена многослойным «экрано-вакуумным» щитом, который обычно рассеивает энергию мелких частиц и предотвращает пробои корпуса. Но против крупных фрагментов ни одна броня не спасёт.
Поэтому станция регулярно маневрирует, уклоняясь от мусора. Раз в год, иногда дважды, двигатели включаются только для того, чтобы лёгким толчком увести весь этот сложный дом с траектории какого-нибудь давно умершего спутника. Тысячи крупных объектов отслеживаются, но мелкие обломки не видит никто. Это вопрос статистики и удачи.
Европейский астронавт Андреас Могенсен как-то сказал: большинство модулей действительно защищены от мелких ударов, «но от больших не защитит ничто, поэтому мы постоянно тренируемся на случай разгерметизации».
И это не фигура речи. Экипаж знает, где ближайшая маска, где аварийный баллон с воздухом, в какой корабль бежать, если вдруг стрелка давления поползёт вниз.
За более чем двадцать лет на орбите МКС, к счастью, обошлось без гибели людей и крупных катастроф. Но каждый тревожный сигнал, каждая утечка, каждый подозрительный запах — это напоминание о том, насколько тонка живая ниточка, связывающая людей внутри герметичных модулей с миром внизу.
В условиях вакуума даже небольшой инцидент, может быстро перерасти в смертельную ситуацию. Поэтому космонавты на станции живут по принципу: «Надеемся на лучшее, готовимся к худшему».
Они становятся универсальными пожарными, слесарями, медиками и спасателями друг для друга. И каждую секунду помнят, что за стенами модуля ждёт мгновенная смерть.
Благодаря этой постоянной готовности и грамотным действиям, МКС не раз избегала участи летающего могильника, продолжая безопасно принимать экспедицию за экспедицией.
Все эти истории — от «Союза-11» и «Челленджера» до «Салюта-7» и нештатных ситуаций на МКС — можно рассматривать как отдельные главы. Но вместе они складываются в более мрачную и честную мысль: космос сам по себе — это не романтика, а медленно и аккуратно упакованная смерть.
Про это и будет финальный рассказ в моём цикле.
Финал: почему космос не ждёт человека
Космос манит, но космос и убивает. Даже когда не рвутся ракеты и не вспыхивают корабли, сама среда за пределами Земли смертельно враждебна человеку. Можно сказать, что вакуум космоса обёрнут в красивую упаковку звездного неба, но внутри таится медленная смерть от множества факторов.
Во-первых, вакуум. Без скафандра человек не проживет и двух минут в открытом космосе, за эти мгновения кипящая кровь повредит сосуды, кислород выйдет из легких, наступит потеря сознания и гибель мозга.
Космос – это почти идеальный вакуум, где нет воздуха ни для дыхания, ни для передачи тепла: ваш организм заживо замерзнет и задохнется одновременно. Защититься от вакуума можно лишь герметичной оболочкой и запасом воздуха. Малейшая дырочка и произойдёт смертельная разгерметизация (как на «Союзе-11» или при гипотетическом пробое станции) наступает за секунды.
Во-вторых, радиация. Земля окутана магнитным полем и атмосферой, которые защищают все живое от космического излучения. За пределами этой невидимой брони, в высоких орбитах, межпланетном пространстве человека бомбардируют потоки частиц высокой энергии.
Вокруг Земли бушуют пояса Ван Аллена – тороиды заряженных частиц, захваченных магнитным полем. Эти радиационные пояса представляют реальную опасность для человека и электроники. Космонавты на МКС летают ниже внутреннего пояса, но даже там за полгода получают дозу, повышающую риск рака.
При полете к Луне или Марсу доза будет многократно выше – угроза лучевой болезни, повреждения клеток, развитие катаракты и иных эффектов возрастает многократно.
Вспышка на Солнце способна за часы убить незащищенного астронавта потоком протонов. Пока что люди обходили эту опасность штурмом: астронавты «Аполлона» пролетали через радиационные пояса за считанные минуты, уменьшая дозу.
Но для длительных миссий требуются специальные укрытия и экраны, иначе космос медленно «сварит» человека невидимым излучением.
В-третьих, невесомость является тихим врагом, разрушающим организм изнутри. В космосе тело стремительно деградирует без привычной нагрузки тяжести. Кости теряют кальций со скоростью до 1-2% в месяц, развивается подобие остеопороза.
Мышцы атрофируются, особенно спины и ног, ведь больше не надо ходить и держать осанку. Сердцу становится легче гонять кровь, и оно постепенно слабеет, может возникнуть аритмия.
Кровь перераспределяется, лицо отекает, ноги худеют. Иммунитет снижается, раны хуже заживают. Даже глазное давление меняется, у некоторых космонавтов на МКС ухудшалось зрение из-за деформации глазного яблока.
Все эти эффекты, не молниеносные убийцы, а скорее мучительная «медленная смерть» для организма, если он проводит в невесомости годы без противодействия.
К счастью, противостоять можно: на станции экипажи 2 часа в день занимаются спортом (бегут, крутят педали на тренажёре, тягают резинки), это существенно замедляет потерю костной и мышечной массы.
После многомесячного полёта к Марсу в невесомости астронавты, скорее всего, не смогут сразу полноценно двигаться. На Земле есть поддержка, на Марсе нет никого. Вот почему вопрос искусственной гравитации остаётся открытым.
В-четвертых, микрометеороиды и космический мусор. Ежесекундно космический аппарат бомбардируют пылинки, летящие со скоростями до десятков километров в секунду. Столкновение даже с песчинкой на такой скорости подобно пулевому выстрелу.
Корпуса кораблей и станций покрыты особыми экранами, разрушающими микрометеороид до того, как он пробьет основную стенку. Но 100% гарантии нет. В истории множество случаев попаданий: пробитые панели, трещины в иллюминаторах, дырки в антеннах.
Экипаж тренируется как быстро заткнуть пробоину – есть специальные металлические пластыри, герметики. Но если отверстие большое, спасти модуль будет трудно.
С каждым годом вокруг Земли растет облако техногенных обломков, ступени ракет, фрагменты спутников. Уже свыше 30 тысяч объектов отслеживаются и заставляют станцию маневрировать. Но мелкие (меньше 10 см) не отследить, а они тоже смертельно опасны. Космос усеян скрытыми пулями, и путешествие сквозь него, русская рулетка: можно лететь годами, а можно в любой момент получить удар и прекратить полёт навсегда.
И наконец, психологический фактор, тоже своего рода медленная смерть личности. Изоляция, теснота, однообразие обстановки, отрыв от Земли, опасность – все это давит на психику. Астронавты на МКС проводят по полгода, и у многих начинаются апатия, раздражительность, нарушения сна.
На пути к Марсу экипажу предстоит жить 3 года в замкнутом мире, велики риски депрессии, конфликтов, когнитивных спадов. Человек – существо социальное, земное, вдали от дома душа может «увянуть».
Таким образом, космос убивает медленно и уверенно, даже без аварий. Каждая минута вне Земли – это бой с невидимыми врагами: радиацией, невесомостью, вакуумом, холодом, микропулями. Космический корабль словно осадный бункер, за стенами которого мгновенная гибель, а внутри постепенное истощение сил.
И все же люди идут туда, принимая эти риски. Недаром говорят, что космонавты – добровольные заложники враждебной стихии. Цена космоса измеряется не только бюджетами, но и здоровьем, а порой и жизнью героев.
Но именно благодаря их готовности шагнуть в эту опасную бездну человечество узнаёт новое и продвигает свой рубеж всё дальше. Космос жестоко экзаменует нас, но мы продолжаем стремиться к звездам, ведь, как сказал один из астронавтов, «рискуя умереть в космосе, мы по-настоящему учимся жить на Земле».
Илья Коралин
Симферополь ноябрь 2025г.
От автора