Эта история случилась в те далекие времена, когда Ганг еще помнил вкус крови Маурьев [1], а люди все стремились наполнить его воды новой кровью.

И сам Махадева Шива [2] отвернулся от полей сражений и закрыл свой третий глаз, чтобы не видеть новых смертей. А бык Нанди [3] зарычал так громко, что эхо прокатилось от Виндхьи до Гималаев.

В те ночи богиня Шаштхи [4], сопровождаемая своими шерстистыми зеленоглазыми дута [5], заходила во дворцы знати и хижины бедняков, склонялась над колыбелями, касалась детских лбов ладонью и шептала: "Живите в мире, ибо Шива больше не хочет погребальных костров для вас и ваших отцов и братьев".

В те самые дни два великих владыки, изнуренные долгой и безжалостной войной, наконец, склонили головы друг перед другом: Шри-Харша-вардхана в Каннаудже и Гаудешвара Шашанка в Гауде, устав от крови, протянули руки и поклялись, что больше не отправят своих воинов на верную смерть, что не к войне они хотят готовить своих детей. И сами они не врагами хотят назвать друг друга, а родичами.

О тех временах пойдет наш рассказ…


Во внутренние помещения храма проник мягкий золотой солнечный свет, и Шаштхи-Прия, жрица, которая сегодня была выбрана провести церемонию, вышла на ступеньки, чтобы позвать людей, пришедших сегодня почтить богиню. Она трижды позвонила в медный колокольчик, возвещая, что церемония начинается, поставила в нишу в стене храма и сложила руки в Абхая и Варада-мудре [6], даруя всем, кто пришел, благословение Шаштхи.

В толпу, на которую она старалась смотреть бесстрастно, все же зацепилась взглядом за двоих — принцев, сыновей Гаудешвара Шашанки. Старший, Шри-Арджуна-шива, и младший, Майтра-вардхана. Для Прии они были просто Арджуном и Майтрой, ее родными братьями. Когда-то и ее звали не Шаштхи-Прия, жрица богини Шаштхи. Она была второй дочерью царя Гауды и звалась кумари Чандрика. Но было это уже много весен назад. Она не чувствовала давно себя царской дочерью. Но вот отказаться от родства с братьями не могла.

Храмовые кошки, две полосатые и одна рыжая, терлись о ноги Майтры, хвосты неспешно изгибались, и Прия едва сдержала улыбку. Младший брат никогда их не отгонял и всегда приносил угощение хвостатым служителям богини. Наверное, поэтому они выделяли его из толпы. Майтра наклонился, погладил одну, и кошка довольно заурчала, потянулась за его рукой. Хороший знак. Шаштхи всегда благоволила тем, кого любили ее дута.

Три старшие жрицы медленно обошли статую Шаштхи, поднимая бронзовые дия, полные золотого гхи. Дрожало пламя, и мягкие отблески его скользили по каменному лику богини, и сама Шаштхи будто открывала глаза и смотрела на них с улыбкой.

Прия вышла вперед, подняла руки и произнесла мантру.

— Ом Шаштхи майки, ракша карманди, сапта-джанма ракша каранди…

(О мать Шаштхи, защити своих детей, защити на семь рождений…)

Младшие жрицы начали моли-бандхан, обходя статую богини и обвязывая ее нитью. Она легла на статую в семь витков. Прие подали бронзовые ножницы, она начала резать нить и отдавать младшим жрицам, а те передавали куски нити людям.

Тогда пришло время подношений, и Прия сделала едва заметный знак рукой. Люди по одному подходили к медным мискам у подножия статуи и клали внутрь небольшие кусочки мяса — лакомства для кошек богини.

Основная часть церемонии была завершена. Жрицы отошли в сторону, не мешая пришедшим молиться и потчевать посланниц богини.

Когда служительницы разошлись, Прия, наконец, вышла во внешний двор храма, где ждали ее братья.

Высокий, широкоплечий, словно высеченный из темного камня Арджун с точеным профилем и темными, как у их отца, глазами. И его противоположность — Майтра, гибкий, стройный, у него были внимательные зеленые глаза, горящие живым интересом и черные мягкие кудри. Майтра внешностью пошел в мать, третью, младшую жену царя Гаудешвары Шашанки.

Прия подошла и обняла обоих, сначала Арджуна, потом чуть дольше Майтру.

— Я счастлива, что вы пришли на церемонию, дживаны [7] мои, — сказала она.

Арджун хмыкнул.

— Нас привел сюда вот он. Ты же знаешь, сестрица, я предпочитаю видеть тебя во дворце… а не среди дыма и мантр.

Прия хотела было одернуть его за слова, но Майтра заговорил раньше:

— Матах Шаштхи [8] — покровительница нашего рода, Арджун-бхайя. Разве можно пренебрегать ею?

Одна из кошек, все так же продолжавшая выпрашивать у принца ласку, громко мяукнула будто соглашаясь.

Арджун фыркнул:

— Неудивительно, что они любят тебя, Майтра. У тебя полные карманы всяких лакомств. Потому, наверное, Матах Шаштхи и предсказала, что однажды ты спасешь Карнасуварну и всю Гауду.

Майтра поднял серьезный взгляд своих зеленых глаз.

— Я бы предпочел, чтобы предсказание не сбылось, Арджун-бхайя [9].

Прия удивилась и нахмурилась. Слова младшего брата ей не понравились.

— Почему же, Майтра? — спросила она.

Арджун дернул уголком рта и резко бросил:

— Ты не желаешь процветания своей земле, младший брат?

Майтра покачал головой, опустился к никак не оставляющей его в покое кошке и почесал ее за ухом.

— Я хочу, чтобы Карнасуварне ничто не угрожало, Шаштхи-Прия-джи [10], Арджун-бхайя. Если в нашем царстве будет мир, спасать никого и не придется.

Арджун криво улыбнулся, но чуть опустил голову, как бы признавая, младший брат прав. Но все же сказал:

— Мир уже царит, Майтра. Как и процветание. Мы заключили союз с царем Каннауджи, и я, пусть дута Матах Шаштхи будут тому свидетелями и передадут богине, стал одним из залогов этого мира. Мне суждено жениться на принцессе Каннауджи.

Прия слегка наклонила голову, массивные серьги жрицы звякнули.

— И чем же ты недоволен, Арджун-бхайя?

Арджун скрестил руки на груди, нахмурился, словно мальчишка.

— А если она косая? Или вовсе уродливая?

Прия прикрыла рукой лицо, пряча улыбку. Майтра отвлекся от кошек, и в его взгляде мелькнула насмешка:

— Если бы такова была моя миссия по спасению Карнасуварны, Арджун-бхайя, я бы женился и на косой, и на уродливой. И почитал бы ее всю жизнь, как подобает супругу.

Арджун закатил глаза, но улыбка его стала шире.

— Передал бы тебе эту честь, если бы такое было возможно, младший брат.

Увы.

Такого быть не могло.

Пусть Майтра и был самым любимым сыном царя Шашанки, пусть сердце правителя неизменно тяготело к нему, происхождение юноши оставалось препятствием тому, чтобы его ставили также высоко, как его старших братьев. Мать Майтры, нежная и прекрасная Яшонда, происходила не из древних раджаний [11], не из воинских родов. Она была вайшья-кулья [12], дочерью семьи торговцев, поднявшейся благодаря богатству, но никак не родословной.

Майтра был принцем, но никогда не сравнялся бы ни с одним из своих братьев по положению в Гауде.