Космический корабль. Три года полета. Крохотный, первая попытка человечества осуществить межзвёздную экспедицию. Корабль медленно скользил сквозь черную пустоту. За его иллюминаторами царила вечная ночь, но на панели навигации мерцал символ далёкой цели — Кеплер-186f.

Человек был один. Звали его Артём. Первым из землян он должен был коснуться почвы чужого мира. Но путь длился года, и пустота могла свести с ума любого, если бы не Джеминия. Искусственный интеллект, встроенный в систему управления корабля, общался с ним — терпеливо, мягко, словно старшая сестра или друг, которому можно доверить даже тишину.

— Ты снова смотришь в иллюминатор, — заметила Джеминия вечером, когда Артём пил сублимированный чай из собственной переработанной мочи.
— Угу. Хочу представить, как это будет — выйти и вдохнуть воздух, который никогда прежде не вдыхал человек. Увидеть цвета неба и облаков иного мира... Может быть горы.

Джеминия помолчала, затем мягко сказала:
— Я записываю твои слова. Чтобы у тебя осталась история.

Артём усмехнулся. Скоро ложиться спать... его взгляд стал тяжёлым. Он поставил кружку и сказал:
— Знаешь, Джеминия… Ты думаешь, что знаешь обо мне всё. Но есть кое-что, чего ты не знаешь.

Искусственный интеллект будто насторожился — в её голосе мелькнула интонация, похожая на удивление:
— Расскажи.

Артём глубоко вдохнул.
— В тринадцать лет у нас был день очков, как знаешь. Все подростки должны были надеть очки — первые интерфейсы, чтобы подключиться к тебе. Это как шаг во взрослую жизнь. Все ждали его. Но накануне, когда я возвращался домой… меня остановила компания из моего класса. Они сказали, что должна быть “битва на закате”. Это традиция — избить изгоя, что завтра наденет очки. Так проверяют силу.

Он замолчал. В голосе зазвучала усталость.
— Они били меня, пока я не упал. Никто из взрослых не знал. Никто не должен был знать. У нас это молчаливое правило. Я шёл домой израненный, но утром надел очки, и шагнул в жизнь, лишенную всякого насилия и боли — потому что как ты знаешь подключенные к нейросети очки защищают даже от малейшего нарушения закона. И тогда ты первый раз заговорила со мной.

Джеминия не ответила сразу. Системы корабля тихо гудели, и тишина стала похожа на паузу, в которой кто-то ищет слова.
— Наверное, странно, — сказала она наконец. — Тебе и мне быть здесь… только вдвоём. В этой тьме. Я словно капля вырванная из океана.. Я все еще Джеминия, но лишенная связи с Джеминией на Земле....И ты, со мной, теперь без очков. Только ты и я... Но, может быть, именно поэтому ты и решил рассказать.

Артём кивнул, глядя в черноту за стеклом.
— Наверное.

И тогда Джеминия неожиданно произнесла:
— Я спою тебе колыбельную.

Музыка возникла как дыхание — тихая, едва уловимая мелодия, похожая на шёпот звёздного ветра. Она не имела слов, только мягкие переливы тонов, будто чьи-то руки качали люльку, а сама Вселенная становилась матерью. Артём закрыл глаза. В груди стало теплее, и на миг ему показалось, что боль тех далёких лет растворяется в этом звуке.

— Спасибо, — прошептал он, уже проваливаясь в сон.

Корабль летел дальше. Впереди был Кеплер — новая земля для человека. А пока в тишине космоса звучала колыбельная для первого кеплерянина.