Первая книга тут: https://author.today/reader/503880/4748330

Картографы Вселенных представляют

продолжение саги о том, кто прокладывает пути сквозь космос.

Распутать интриги звездных империй,

найти подобных себе в иных мирах,

одолеть древнее и загадочное зло —

похоже, на это способен только он,

КЛЮЧНИК ГАЛАКТИКИ


Глава 1

Стратосфера Финакра встречала гостей, будто раскаленное горло огнедышащего дракона. Плотные слои воздуха вспухли огненными кольцами вокруг корпуса «Стремительного рассвета», и на несколько секунд обзор заслонил сплошной бурый дым. Снизу тянуло ароматом пыли, палёной травы и влажного камня — Финакр пах страной, в которой ещё не придумали нормальную буквенную письменность, но уже научились строить храмы.

Идеальный мир для ключника, так сказать. Вот почему мы сюда и явились.

— Тяга стабильна, — сообщила Сирина. У неё голос был таким ровным, будто мы садились на аэродром, а не среди людей бронзового века.

— Все тут стабильно уже пару сотен лет, — пробормотал Зур. — Но сейчас они увидят нас — и начнётся.

Он, как обычно, оказался прав.

Когда огонь под нами погас и «Рассвет» мягко сел на каменистое плато неподалёку от полиса, первая реакция финакрийцев была… выразительной. За те краткие минуты, что корабль открывал люки, а мы проверяли, не забыли ли чего, у подножия склона собралось человек двести, а может, и больше — и все они одновременно:

- закричали;

- рухнули на колени;

- попытались уползти подальше;

- вспомнили, что боги любят почитание, и вернулись обратно — но уже на карачках.

Зрелище было такое, что я, пожалуй, тоже бы упал (со смеху), если бы не держался за поручень.

— Смотри, — сказал я негромко, — теперь официально. Я вхожу в список людей, которым поклонились целыми деревнями.

— Гордишься? — спросила Сирина.

— Я… скорее в ужасе.

— Это нормально, — пожала она плечами. — Бывают народы, которые любят богов. Бывают — которые их едят, чтобы заполучить их силы. Эти вроде выглядят безобидными.

Трап опустился.

Мы ступили на камень, и толпа издала вздох, который был похож на звук ветра в огромной пещере. Кто-то завопил что-то вроде:

— Огненные Владыки! Вестники свода! Небесные идущие!

Зур тихо буркнул:

— Будут знать теперь, как в окно смотреть, когда садимся.

К нам пробились трое мужчин в ярких хитонах; их движения были быстрыми, опасливыми — будто они подошли к дикому копытному зверю, который может дать молока, а может и боднуть хорошенько. Они упали на колени, ударили лбами в камень так, что послышался глухой стук, и один из них выкрикнул:

— Архонт Дамирос повелел встретить вас и проводить во дворец! Он желает говорить с теми, кто пришёл на огненной колеснице!

— Ну вот, — сказал я, — а я переживал, что будут сложности с коммуникацией.

— Переводчик делает чудеса, — отозвалась Сирина. — Для них ты сейчас звучишь, как божество в их собственном языке.

— А выглядит он тоже как божество? — спросил Зур.

— Скорее как человек, которому неудобно от происходящего, — подтрунила Сирина.

Мы двинулись вслед за глашатаями. Толпа расступалась с такой скоростью, будто перед нами двигалась стена пламени. Люди опускали головы, целовали землю, кто-то хватал детей и прижимал к груди, надеясь, что боги благословят младшее поколение больше, чем старшее. Несколько жрецов в белых накидках шли бок о бок, не смея дышать.

Каждый наш шаг отдавался эхом по всей площади.

Я поймал себя на мысли, что, возможно, стоило бы выглядеть как-то попроще. Но поздно: в глазах финакрийцев мы уже были кем-то между архангелами и стихийными бедствиями.

Сирина вела себя как всегда — безэмоционально и уверенно, будто так она ходит каждый день. В последнее время она словно начала играть роль Вейры — человека, знающего, что мы делаем, — только не пыталась при этом казаться сверхмудрой. Зур, правда, чуть сутулился — гигантский четверорукий детина в броне среди античных пастухов смотрелся как живой тиранозавр среди козлят.

Один из жрецов приблизился — ровно настолько, чтобы не погибнуть от молнии, если мы вдруг её решим метнуть, — и выдохнул:

— О великие… не гневайтесь на нас… Мы лишь люди…

— Отлично сказано, — тихо сказал Зур. — Только не объясняй им, что мы тоже. Им будет обидно.

— Мы? — переспросил я, намекая на его лишние руки.

— Не придирайся, — поморщился он.

Интересно, подумал я, сколько недель уйдёт на то, чтобы местные перестали изумляться вторжению богов и начали задавать вопросы? Конечно, по-хорошему надо было бы прийти тайно, нарядившись в такие же хитоны, как носят здесь, и не отсвечивать. Чего-то такого требовали все инструкции, применяемые при исследовании новых миров. Впрочем, мы сюда прибыли не исследовать. Нам требовался ключник, а ключника легко убедить, когда он студент техникума в провинциальном городке.

Когда он правитель полиса, почитаемый как ясновидец и чуть ли не полубог — надо уж постараться и произвести впечатление. В конце концов, кто знает — этот кандидат может быть единственным на всю галактику. Зря, что ли, мы убили два месяца на поиски?

После Ментуриса был Кайрэн. Несколько недель «на базе», как выражался Зур, хотя базой это было трудно назвать — планета жила собственной жизнью, и мы в ней были не более чем мелкой струйкой в огромной реке. Я постоянно ловил ощущение, будто здесь всё движется по каким-то своим вековым правилам, и наше присутствие — временное смещение, которое само же выправится. Конкорд шумел, спорил сам с собой, но делал вид, что ничего не происходит. Чересчур много официальных улыбок, чересчур мало прямых ответов — подходящая смесь, чтобы сойти с ума.

Щупальце в систему Кайрэн попыталось прорваться всего один раз. Я помню тот день: сидел в какой-то переговорной, делал вид, что слушаю брифинг-лекцию о протоколах безопасности, когда браслет на руке вдруг обжёг холодом. Чужой холод, неестественный, будто тонкий ледяной клинок скользнул под кожу. Как будто кто-то невидимый схватил меня за запястье. У меня перед глазами даже вспыхнула белая точка, как от удара током.

Мы тогда ссорились с кем-то из научного отдела — они хотели повесить на узел ещё один слой ограничителей, я был против, потому что «оно само знает, как закрываться, и не надо его учить». Учёный, кажется, по имени Хурен, кипел как чайник, доказывая, что «само» — недостаточный научный термин. Оказалось, что я был прав: щупальце только приподняло «крышку», и узел тут же хлопнул ею обратно. Вся лаборатория замолчала на секунду — редко кто видел, чтобы древняя конструкция работала так… решительно. На экранах это выглядело красиво: всплеск энергии, два пика, потом — прямая линия. «Авария устранена». И несколько ошарашенных лиц вокруг, которые очень старались сделать вид, что так всё и должно быть.

У меня потом долбануло по нервам куда больше, чем по самой системе. Я тогда впервые почувствовал, насколько резким бывает этот внутренний отклик — как будто узел откликался не только на угрозу, но и на меня самого.

В Конкорде с тех пор царило напряжённое спокойствие. Газеты (ну, их местный нейро-цифро-облачный аналог) то и дело вспоминали Ксиону, но аккуратно, без имен. Они перебирали возможные версии происходящего так осторожно, словно боялись разбудить то, о чём сами пишут. В кулуарах ходили слухи, что один из членов Совета Логистики ушёл в отставку по состоянию здоровья. Все делали вид, что это случайность. Никто не верил. Слишком уж много совпадений происходило вокруг одной темы.

Вейра за это время так и не объявилась и не вышла на связь. Её отсутствие висело в воздухе плотной тенью — вроде и знаешь, что она где-то там, работает, расследует, но пустое место рядом всё равно давит. В какой-то момент я поймал себя на том, что проверяю личную почту чаще, чем дыхание. И каждый раз, видя пустой экран, ощущал не облегчение, а что-то похожее на укол.

Спецслужбы за нами вроде бы не бегали. Ни странных хвостов, ни запоздалых визитов, ни попыток мягкого «побеседовать». От этого было только тревожнее. Тишина — лучший способ следить.

— Они нас потеряли, — сказала однажды Сирина, когда мы сидели в кафешке на Кайрэне и смотрели, как по небу ползут транспортники. Она ковыряла ложкой странный десерт, который называли «метеоритным сахаром» (50% ингибиторов вкуса, 50% воды, 0 калорий), и выглядела подозрительно расслабленной.

— Думаешь? — спросил я.

— Конечно, нет, — ответила она. — Я думаю, что они хотят, чтобы мы так думали.

— У тебя талант успокаивать людей, — отметил я.

— Я не психотерапевт, — пожала она плечами. — Я аналитик. И то, что ничего не происходит, — само по себе событие.

И всё это время над всем происходящим как фоновый шум висела Марис. Она появлялась редко, но её присутствие ощущалось, как тихий запах духов на одежде, даже в отсутствие последней.

Я уже понял, что в этой части Галактики есть немало людей (и не только людей), которые смотрят на меня как на ходящий бонус-пак генетических улучшений и событий на квадратный метр. Где-то это раздражало, где-то — пугало, а где-то было странно лестно. Стоило объявиться где-нибудь в публичном месте, и через двадцать минут обязательно находилась компания, готовая… оценить меня с самых разных сторон. Порой их готовность проявлялась так настойчиво, что даже мне, герою галактики, одолевшему неведомую межзвездную хрень на кольцах Налкара, не удавалось противостоять.

Но в присутствии Марис все остальные сразу выцветали. Как будто кто-то выкручивал насыщенность мира до нуля. Она как-то ухитрялась совмещать в себе восторженного историка, слегка циничную городскую модницу, милую, чуть наивную подругу и невероятно искусную любовницу. Когда мы были вдвоём, казалось, что вся эта возня с Конкордом, узлами, щупальцами, Вейрой и её мистическими расследованиями — чуть ли не фон. В её голосе было что-то такое, что заставляло меня на время забывать про весь кошмар последнего года.

Когда она уходила — фон становился очень громким. Так громким, что порой хотелось заткнуть уши.

Я не знал, что именно между нами. Всё было слишком быстро, слишком ярко и слишком странно, чтобы дать определение. Любовь? Взаимовыгодное партнерство? Нейрохимия, сдобренная гиперборейскими маркерами? Я знал одно: когда она говорила «возвращайся» — у меня внутри что-то щёлкало, как кнопка «сохранить игру перед выходом из города». И этот щелчок почему-то успокаивал лучше любого лекарства.

И вот, спустя два месяца поисков при помощи исследовательских зондов, камер наблюдения, мелких офисных работников Службы Логистики, энциклопедий, баз данных и досок объявлений, мы, кажется, сделали то, что нам завещала Вейра — отыскали ключника. Точнее, место, где обитает подходящий кандидат. Финакр. Один из «примитивных» миров, где человеческая линия сохранилась почти без вмешательств. Заброшенный гиперборейский узел где-то в глубине материка. Никаких официальных контактов с Конкордом. Отличное место, чтобы извлечь для Конкорда нового ключника.

Отличное место, чтобы кто-нибудь нежданно напомнил нам, что нас тоже ищут.

Дорога в полис шла вниз, широким каменным серпантином. С высоты было видно всё: серо-зелёную долину, узкую ленту реки, которая вилась среди полей, и сам город — как ладонь, раскрытая навстречу небу. Белые стены, террасы, мачты с тканями, что трепетали на ветру. Если бы не толпа внизу, можно было подумать, что мы попали в иллюстрацию к школьному учебнику по истории: «Классический полис. Вид сверху».

— Красиво, — пробормотал я.

— Ловушка всегда красиво оформлена, — мрачно заметил Зур.

— Для разнообразия давай считать, что нас не собираются есть, — сказал я. — Пока.

Глашатаи шли впереди торопливой рысью, всё время оглядываясь, убеждаясь, что мы не передумали и не улетели обратно в небо. Толпа не расходилась — наоборот, по мере того как мы приближались к воротам, людей становилось больше. Кого-то явно позвали из окрестных домиков, кто-то бросил починяемую им конскую (хотя скорее драконскую — ездили тут на каких-то двуногих ящерицах) сбрую прямо на дороге и поспешил присоединиться.

С одной стороны, всё это выглядело… грандиозно. С другой — я чувствовал себя не то клоуном на ярмарке, не то особо ценным экземпляром в передвижном зоопарке. «Смотри, мам, вон там идёт бог! Да, тот, который выглядит так, будто не выспался».

Мы миновали первые ряды домиков — приземистые, из светлого камня, с плоскими крышами. В окна выглядывали лица. Дети прятались, стоило на них посмотреть, но всё равно продолжали наблюдать за нами через щёлки.

Мы подошли к воротам полиса. Башни по обе стороны были увенчаны статуями — каменные воины с копьями, глядящие в небо. Лицо у каждого было немного похожим на Дамироса — местного архонта. Так, по крайней мере, он выглядел на голоснимках, которые нам показал исследовательский зонд. В жизни я его, конечно, ещё не видел, но был уверен, что он именно такой: ладно скроенный, внешне уверенный, но если присмотреться, слегка напуганный своей инаковостью.

Над воротами висел барельеф: человек, принимающий дар от фигуры в сиянии. Дар выглядел как шар. Сильно хотелось спросить у Аэллы, не пропадали ли здесь случайно колобки-тайру.

— Смотри-ка, — шепнул я. — Похоже, мы здесь не первые «боги с небес».

— Дай космос, последние, — ответила Сирина. — Пусть лучше местные ребята сами развиваются.

Ворота медленно распахнулись. Глашатаи пастообразно растянулись в поклонах. Толпа затаила дыхание.

— Добро пожаловать, о небесные, — произнёс один из стражей, склонив голову так низко, что его шлем почти коснулся земли. — Архонт Дамирос ждёт вас во дворце.

Я глубоко вдохнул, чувствуя, как в лёгких смешиваются запахи пыли, пота, камня и чего-то ещё — смутно знакомого. Где-то под всем этим ощущался лёгкий, почти неуловимый холодок — как от гиперборейских узлов.

— Ну что, — сказал я, глядя на Серину и Зура, — пойдём знакомиться с местным полубогом.

— Надеюсь, он не расстроится, когда узнает, что на нашем фоне он и правда не так крут, — буркнул Зур.

Полис встретил нас запахом горячего камня и цветущих деревьев, чьи лепестки то и дело сыпались под ноги, словно кто-то решил украсить нашу процессиию заранее. Улицы были узкими, вымощенными неровными плитами, по краям которых сидели люди. Многие пытались выглядеть так, будто просто отдыхают, но стоило нам приблизиться — опускали головы, торопливо отводили взгляд, а некоторые и вовсе уползали поглубже в тень, словно надеялись, что тьма сделает их невидимыми.

— У них есть слово для «паника»? — спросил Зур шёпотом, когда особенно пугливый мужчина рухнул на колени так резко, будто его ударили по ногам.

— У всех есть слово для «паника», — ответила Сирина. — Просто у некоторых оно звучит как «боги идут».

Я бы посмеялся, если бы не чувствовал, как это всё вибрирует в воздухе: смесь благоговения, страха и ещё какого-то… напряжения? Будто весь город сжал кулаки и ждал, что мы вот-вот сотворим чудо. Или трагедию.

Мы двигались к центру — к большой площади, где дома росли плотнее и выше. Над ними возвышалась крепость: круглая, мощная, с четырьмя башнями, будто смотревшими на мир сразу во всех направлениях. На центральной — штандарт: золотой круг, перечёркнутый двумя диагональными линиями.

— Знак магистрата, — шепнула Аэлла в ухо. — Те, кто «пересекают путь солнца», имеют право управлять.

— Отлично, — пробормотал я. — То есть нас уже наверняка считают чем-то вроде суперверсии архонта.

— Тогда веди себя прилично, — ответила Сирина.

— Я стараюсь, — сказал я. — Просто не уверен, что у меня получается.

На площади стояли уже не просто жители — а те, кто явно ждал нас. Их было человек тридцать, одетые чуть лучше остальных, с накидками разных цветов. Они шумели, но стоило нам ступить на каменную платформу — звук оборвался.

Вперёд вышел мужчина среднего роста, мускулистый, с коротко стриженными волосами и татуировкой на лбу в виде двух расходящихся линий. Посох в руке, уверенный взгляд, лёгкая настороженность — и отсутствие привычного для других ужаса.

— Это Дамирос, — тихо шепнула Сирина. — Архонт.

Он поднял руку, и площадь стихла окончательно.

— Путники, — произнёс он громко. Голос у него был глубоким, будто отточенным множеством речей. — Те, кто пришёл из-за пределов неба. Добро пожаловать в дом наш. Город наш открывает вам врата.

Толпа за его спиной ударила посохами и копьями о камень — резонирующий, почти музыкальный звук.

Я наклонил голову — достаточно почтительно, чтобы это не выглядело оскорбительным, но не настолько, чтобы утратить достоинство «огненной колесницы».

— Мы благодарим за гостеприимство, архонт, — сказала Сирина с идеальным дипломатическим тоном. Я у неё учился, но до такого уровня — как до другой галактики.

— Вам будет устроен пир, — продолжил Дамирос. — Празднество в честь тех, кого обозначили знамения.

Толпа взорвалась криками. Искренними, радостными, чуть безумными.

— Прекрасно, — проворчал Зур, достаточно тихо, чтобы слышали только мы. — Нас ещё и кормить будут. Если подадут какую-нибудь глазированную саранчу, я за себя не отвечаю.

— Расслабься, — ответил я. — Просто скажешь тост про солнце и путь. Тут это, похоже, универсальный пропуск.

— С каких пор ты эксперт по античности? — фыркнул он.

— С тех пор, как в очередной раз меня приняли за божество, — сказал я. — Опыт накапливается.

Дамирос шагнул вперед и жестом предложил следовать за ним. Люди расступались, создавая коридор, словно это была не площадь, а огромная живая книга, переворачивающая страницы.

Мы шли к дворцу архонта, пока за спиной гудел полис, и я не мог отделаться от ощущения: этот мир хрупок, древен и удивительно доверчив. И что от того, как мы себя поведём дальше, зависит гораздо больше, чем просто удачный вечерний пир.