Приветствую тебя, неизвестный читатель моего дневника. Кажется, так начинали свои опусы в раннем Средневековье. Я стал его писать, подобно Робинзону, поскольку оказался в довольно неоднозначной ситуации. Хорошо, хоть не один, а с женой. С Тамарой мы женаты почти сорок два года, вырастили сына и дочь, уехавших жить в большой город. А мы остались в четырёхкомнатной квартире в маленьком городке, в котором появились на свет шестьдесят пять лет назад. Жили - не тужили, а под старость лет нашли себе приключений на мягкое место. Неизвестным образом у меня появилась способность переходить по времени. Но не куда угодно, а в строго определённое время, изначально в тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год.
В мой родной город, но на полвека с лишним в прошлое. Там я смог легализоваться, получил документы на себя под чужое имя, и на свою жену, уже на её настоящее имя. Мы купили домик на два окна и до сих пор живём в прошлом, где наступило лето семидесятого года. Тому есть три довольно серьёзных причины. Первая и самая приятная, мы в прошлом заметно помолодели, окрепли физически, а с лиц исчезли морщины. У меня на лысине отросла шевелюра, как в молодости, а у моей жены Тамары исчезла седина. Фигуры наши подтянулись и похудели, ушла старческая одутловатость. Хорошо, что мы успели вовремя оформить пенсии в собесе, потому как сейчас выглядим лет на сорок пять, не старше.
Правда, пенсии получились только колхозные, у жены восемь рублей в месяц, у меня целых двенадцать. Притом, что зарплата квалифицированных рабочих на нашем машиностроительном заводе около ста пятидесяти рублей, если не больше. Буханка хлеба стоит восемнадцать копеек, килограмм сливочного масла (пока не по талонам) три рубля пятьдесят копеек. Тамариной месячной пенсии как раз хватило бы на два килограмма масла и пять буханок хлеба. Да ещё бы десять копеек остались, два раза на автобусе прокатиться. К счастью, мы приготовились заранее в своём мире две тысячи двадцать пятого года, куда имели доступ почти два года.
Там мы накупили тысяч двадцать советских денег, часть из которых положили здесь на сберкнижку, часть спрятали в тайнике. На эти деньги и живём. По нынешним временам, многие за год не накапливают и тысячи рублей. Так что лет на двадцать нам вполне хватит, запросы у нас минимальные. Тут я подхожу ко второй причине нашего проживания в семидесятом году. Здесь чистейшие продукты, леса и реки. Не говорю уже о воздухе, не знающем выбросов тысяч автомобильных двигателей. Особенно убедительно это выглядит, когда ты вылавливаешь из реки рыбу, исчезнувшую в моём мире почти сорок лет назад. Поначалу мне плакать хотелось от понимания, что через двадцать лет и в этом мире такая рыба пропадет, вымрет от сбросов химических удобрений, когда корыстный иуда Горбачёв начал проводить интенсификацию сельского хозяйства.
На поля завозили горы удобрений, которые выгружали под открытым небом, денег на склады никто колхозникам не дал, естественно. И каждую весну мощные паводки смывали всю эту многотонную химию в реки. Какие рыбы могли это выдержать? Даже пескари с ершами исчезли, не говоря о более крупной рыбе. И мы с женой третий год эту, пока не вымершую рыбу, ловим и едим с удовольствием. Также купаемся в нашем городском пруду, прозрачном и чистом, с песчаными пляжами. В двадцать пятом году в городской черте пруда лет семь не купаются даже пьяные. Вода в пруду, нечищеном с начала советской власти, куда сливаются все городские отходы - капитализм же, начинает цвести почти сразу после таянья снега, становится зелёной, да ещё вонючей, как стоки канализации.
Надеюсь, всем понятно наше желание пожить в чистой природе, хотя бы на старости, когда уже не рвёшься зарабатывать? Хочется пожить для души и отдохнуть, насладиться последними годами жизни. Поэтому третий фактор нашего проживания в семидесятом году упомяну коротко - я разучился переходить из одного времени в другое. Просто так, раз - и мои умения исчезли, также неожиданно, как и появились. Именно тогда, когда мы с женой находились в семидесятом году. Не знаю, радоваться этому или огорчаться?
С одной стороны, мы разлучены с детьми и внуками, это плохо. С другой стороны, в этом времени мы помолодели, и не вижу примет старения, а пока мы живём в этом времени, в нашем двадцать первом веке время стоит на месте. Мы проверяли. Кто знает, может, мы сможем протянуть до того двадцать пятого года и увидим детей с внуками? Хотя для начала надо до середины восьмидесятых годов дотянуть. Посмотреть, как перестройка без Горбачёва пойдёт. Самого меченого я весной зажмурил, как говорят мои бывшие клиенты-уголовники. У меня за спиной милицейская пенсия, жаль, что в будущем, а не здесь, подполковничьи погоны, а также опыт работы оперуполномоченным уголовного розыска и следователем.
Да, взял грех на душу, но не жалею, от руководства этого меченого убиты десятки тысяч русских людей. Да и нерусских не меньше уничтожено чужими руками да его глупостью. Резня в Баку, Карабахе, Ферганской долине, Чечне - это его рук дело. Все эти кровопролития начались ещё в восьмидесятые годы, когда будущий Нобелевский лауреат премии мира побоялся дать команду войскам на защиту мирных жителей. Надеюсь, без него невинных жертв станет меньше. Я много что успел натворить в этом времени, расскажу позже. Пока опишу наш уютный домик в семидесятом году. Уютный в силу своего минимализма. Одноэтажный домик на два окна, площадью меньше тридцати квадратных метров.
Зато огород почти шесть соток, весь засажен сортовыми яблонями, грушей, сливой, смородиной всех цветов, крыжовником и прочими кустарниками из питомника двадцать первого века. Есть даже районированный виноград, разросшийся на дальнем заборе. Что интересно, нынешней весной он цвёл, есть надежда на первые ягоды. Этой весной цвели все высаженные два года назад саженцы. Причём, жимолость уже дала первые ягоды, крупные и вкусные, жена заморозила на зиму один пластиковый полулитровый контейнер. Так вот, все эти кусты и деревья занимают три четверти огорода. Потом идут полсотни кустиков помидор, десяток цветной капусты и грядка огурцов в парнике.
Нам вполне достаточно, если учесть восемь грядок всякой мелочи, вроде морковки, свёклы, бобов, гороха, лука и чеснока, да садовой земляники, вот клубники нет - на нашей песчаной почве плохо растёт. Под картошку, которая занимает у моих соседей едва ли не две трети огородной площади, у нас остаётся меньше сотки. Но моя жена сажает картофель по Митлайдеру и собирает вполне достаточно, чтобы нам хватало на год, да на посадку оставалось. Картошка тоже из питомника, особо урожайная и стойкая к болезням. Учитывая, что в засушливые недели я иногда поливаю корнеплоды, есть надежда на хороший урожай этим летом, да не просто надежда - уверенность.
Мы же вовремя успели скачать из интернета данные о погоде в нашем городе с шестьдесят восьмого по двадцать четвёртый годы. Так что отлично знаем, что следующее лето будет холодным и сырым. А через три года вообще в июне снег выпадет. Это я уже помню детскими воспоминаниями. Хотя такие сведения очень удобны, не гадаем, что день грядущий нам готовит, уверены в завтрашнем дне. Вот, про огород рассказал, ещё добавлю, что цветы Тамара высаживает в палисаднике, под окнами. По краям которого высажены и хорошо разрослись два куста сирени, белой и обычной. Ещё в палисаднике растут традиционные для этих лет цветы - золотые шары, душистый табак, бархатцы, чтобы не выделяться из окружающих соседей.
Хотя подозреваю, что нас считают городскими сумасшедшими. Не потому, что мы ходим по начальству с идиотскими просьбами. А исключительно из-за наших привычек. Какой шестидесятипятилетний пенсионер в эти годы каждое утро купается почти до октября месяца? А мы с Тамарой ежедневно после завтрака отправляемся на берег пруда, насладиться чистейшей водой. Все знают, что мы продукты в основном, кроме хлеба, сливочного масла, консервов и конфет, покупаем на базаре. Да, там дороже, но без очереди и всё свежее. Что ж тут странного, спросите вы. Я отвечу, что наша общая пенсия двадцать рублей в месяц, а только на продукты мы тратим в пять - восемь раз больше. Вам я объяснил, откуда у нас деньги, а соседям не стал объяснять, не поймут и стукнут, куда надо.
А нам с женой это надо? Мы все три года стараемся не выделяться из окружающих горожан. В то же время, не стремимся к многочисленным знакомствам и коллективному отдыху. Общества друг друга нам вполне хватает, почти за полвека нашего знакомства мы не смогли надоесть друг другу. Многие старики в наши годы терпеть друг друга не могут, женщины гуляют по магазинам, их мужья убегают с утра на рыбалку или охоту, да и просто в гараж. Лишь бы не видеть друг друга. Нам повезло, мы с удовольствием живём вместе, можем весь день провести в одной комнате, переговариваясь между делом. Гуляем почти всегда вдвоём, не испытывая желания спрятаться друг от друга. Нам комфортно вместе, что дома, что на улице, что в лесу.
Возможно поэтому у нас немного близких знакомых в этом времени. Это наши соседи Ельцовы, тоже пенсионеры, живущие направо от нашего домика, да бывшая владелица нашего дома, у которой мы его купили, парикмахерша Ольга Николаевна. Я у неё часто постригаюсь, она разговорчивая, любит рассказывать городские сплетни и новости. А что? Я всё-таки бывший оперативник и привык добывать информацию, пусть и не работаю давно. Небольшие знакомства у меня появились и в уголовной среде, где я завербовал нескольких осведомителей. Также сознательно я навёл контакты со старшим оперуполномоченным Токаревым, руководителем подразделения БХСС местного отдела милиции. Так случайно вышло.
Ещё у нас есть хорошая приятельница Анфиса Васильевна, давшая мне прописку в своём частном доме. Когда ещё мы не купили нынешний домик. Многие не помнят иезуитскую систему советской прописки и трудоустройства. Это сейчас можно быть прописанным в Архангельске, а работать в Москве. В те годы могли посадить на год, если ты прописан в одном доме, а живёшь в соседнем. Паспортный режим любили проверять, использовали его против ненужных людей, вроде уголовников, алкоголиков и просто подозрительных приезжих. Кроме того, устроиться на работу в чужом городе без прописки было невозможно. Как невозможно было и прописаться без работы во многих крупных городах, например, в Москве.
Получался своеобразный замкнутый круг - без прописки нет работы, без работы не пропишешься в общежитии. А незнакомые частники, крайне маловероятно, что пропишут. Нормы прописки были шесть квадратных метров на человека, в нашем регионе, если я не перепутал по старости. И эти квадратные метры у большинства горожан были плотно заселены своими семьями и родными. Тогда не было такого количества пустующих квартир, как сейчас. По всей стране ещё стояло огромное количество бараков, без водопровода, канализации, порой и без отопления. Поэтому даже проживание впятером в однокомнатной квартире, но со всеми удобствами, было счастьем.
Ну, эти проблемы нам не грозят, я о другом. Анфиса Васильевна прописала меня в своём доме, благодаря чему я нынче весной получил отдельную однокомнатную квартиру на четвёртом этаже пятиэтажного кирпичного дома. Моя квартирная хозяйка получила такую же однушку в соседнем доме, на втором этаже. И не случайно, я отлично знал, когда будут снесены дома в том или ином районе. Не зря прожил в городе с детства и обладаю хорошей памятью. Потому сразу искал съёмное жильё в нужном микрорайоне, который будет вскоре снесён. Так что по нынешним меркам, мы с Тамарой удачливые проныры. Пусть домик маленький и квартира небольшая. Но два жилья на одну семью по нынешним временам роскошь необыкновенная, вопреки всем законам.
Домик я покупал и оформлял на имя Тамары, с которой мы в этом времени не в браке. Из-за этого ей и продали домик, полученный в наследство Ольгой Николаевной от бабушки. А два жилья в одной семье нынешним законом запрещены, или продавай, или сноси дом. Мы с Тамарой в этом времени не числимся женатыми, при оформлении документов я сразу учёл подобный нюанс. Да, в этом времени многие живут без брака до самой старости, так что дело привычное. После получения квартир и переезда в них, связи с Анфисой Васильевной мы не порвали, часто заходим в гости, общаемся. Пожалуй, этим кратким перечнем и ограничивается круг наших близких знакомых в городе.
Ах, да, чуть не забыл, мы же познакомились с колдуном, настоящим удмуртским колдуном Петыром, живущим неподалёку от деревни Ивановки. Это в соседнем районе, километрах в двадцати от города. Смогли с ним подружиться, он даже побывал у нас в гостях, понравилось. Мужчине лет сорок, живёт один, бобылём. Отца Петыра расстреляли в тридцать седьмом году из-за суеверия деревенских соседей, шаманом он был. Это для нас тридцать седьмой год не сильно ближе нашествия Наполеона. Для людей семидесятого года - недавняя реальность, которую все отлично помнят, даже лучше, нежели мы вспоминаем девяносто первый год.
Да и сам Петыр успел кое-чему научиться у отца, стал довольно сильным колдуном, а удмурты народ суеверный. Боятся его соседи, избегают девушки, с чего бы одинокому парню не вырасти отшельником? Так и живёт в отцовском доме на Выселках, охотится, сдаёт добытые шкурки в Заготконтору. На вырученные деньги пытается прожить. В эти годы ещё много охотников, как и дичи в наших лесах. И охота пока довольно прибыльное занятие, в отличие от нашего времени. Почему я говорю, что Петыр колдун? Да потому, что мы с Тамарой в этом времени тоже научились колдовать, хоть и не так, как в книжках. Выпускать файерболы или поднимать мертвецов, конечно, не умеем. Просто получили умение проклинать, да не как в жизни, когда проклятье только словесное сотрясение воздуха, или подействует через месяц или год. А проклинаемых нами немедленно парализовывало. Обнаружил я это случайно, когда меня укусила бродячая собака. Я, в сердцах, брякнул: «Чтоб ты сдохла!» А собака возьми и умри прямо у меня на глазах. С этого всё и пошло, потренировавшись на мышах и воробьях, я научился накладывать паралич на отдельные органы. Например, могу парализовать руку или ногу, на определённый срок или навсегда.
Могу парализовать голосовые связки или сердце, результат понимаете сами. Потом этому научил Тамару, которая и раньше неосознанно проклинала животных. Те, кого она проклинала, умирали в течение месяца, как соседская собака, напугавшая лет тридцать назад нашу маленькую дочь. Эти умения здорово выручили нас во время конфликта с цыганами в шестьдесят девятом году. Цыганы сначала попробовали напасть на нас, когда я выгнал их гадалок-воровок из нашего околотка. Я смог наложить паралич на одну руку всех напавших цыган и выгнал их в табор. После чего другие цыганы из табора попытались поджечь наш домик, но тоже ушли не солоно хлебавши, получив в наказание парализованную руку.
Что интересно, в нашем времени двадцать первого века это умение не работает. Ещё несколько раз мне пришлось применять свои колдовские способности, уже спасая свою шкуру от убийц. Зато городские уголовники обходят нашу семью стороной, предпочитают не связываться. Хотя им, как и милиционерам, пронюхавшим о моих умениях, я всё объяснял исключительно в рамках того времени. Дескать, я немного владею гипнозом, и все эти параличи суть гипноз. Учитывая, что гипнотизёры приезжали в наш город с выступлениями по два раза в год, мне поверили. Избежать излишне внимательного отношения к нам со стороны спецслужб пока удалось.
Собственно, вот и все наши контакты с соседями и горожанами. В основном, мы просто здесь живём и наслаждаемся нетронутой пока экологией того времени. Хотя, по оперской привычке, пришлось раскрыть несколько преступлений в частном порядке. Не афишируя своё участие, удалось раскрыть крупную кражу археологических находок из Пермского краеведческого музея. Спасли тогда более полусотни бронзовых фигурок знаменитого Пермского звериного стиля. О краже я прочитал в двадцать четвёртом году в интернете, еще до перехода в шестьдесят восьмой год. Она так и осталась нераскрытой. Поэтому, получив в руки археологические находки, возвращать в музей не стал, опасаясь нарушить ход истории.
Впоследствии с облегчением передал их в дар нашему городскому краеведческому музею, но не все найденные фигурки. Внутри нескольких бронзовых отливок оказалась золотая начинка. Это показалось мне подозрительным, и мы с женой занялись расследованием более тщательно, как в шестидесятых годах, так и в нашем времени, я уж об этом расследовании писал. После нескольких месяцев поиска и схваток с бандитами, мы неожиданно стали обладателями целой коллекции золотых изделий. Увы, не древнего происхождения, а стилизованных под эти древности в тридцатые-сороковые годы двадцатого века.
Два с лишним десятка золотых пластин дотошно повторяли так называемое «скифское золото», которое ещё с девятнадцатого века многие учёные считали подделкой одесских ювелиров. Примерно столько же золотых отливок был сделаны в «староверском стиле», повторяли изображения на староверских иконах. И более восьмидесяти фигурок из золота были покрыты тонким слоем бронзы, копируя изображения «Пермского звериного стиля». От бандитов мне достались конфискованные пятнадцать миллионов рублей, которые позволили мне помочь детям закрыть ипотеки, и дали возможность закупить технику и товары для обустройства нашего домика в двадцатом веке.
Найденное золото выкладывать в музей я не рискнул, с методами анализа нашего времени учёные легко разоблачат фальсификаты. Оставил их на чёрный день, спрятав в тайниках в двадцатом веке. Если они не пригодятся там, я их всегда смогу откопать в своём времени, мы с женой проверяли, вещи, закопанные во времени перехода порталом, легко доживают до нашего. То есть, мы не в параллельное измерение переходим, а в родное своё прошлое. Так я думал тогда, полагая, что смогу пользоваться порталом перехода из одного времени в другое постоянно. Увы, сейчас мы с женой смирились с пожизненным проживанием в этом времени, где будем двигаться в будущее, как все, день за днём, без всякого портала. Радует лишь то, что за три года мы смогли неплохо приготовиться к возможной робинзонаде.
Нас обоих терзало предчувствие, и мы стремились обустроить домик максимально комфортно. Почти сразу после покупки я поменял электропроводку в доме и поставил мощный электросчётчик. В дом провели летний водопровод от ближайшей линии водовода к уличным колонкам. Почему он называется летним, не знаю, на зиму отключали только трубы, проложенные в огороде. В самом доме вода была круглогодично. Соответственно, из двадцать первого века мы натаскали массу привычной техники, постельного белья, одежды, обуви и всякой всячины. Вплоть до компьютеров, ноутбуков и электронных книжек.
Всё, что можно, мы спрятали под землю в непромокаемых контейнерах, остальное, вроде унитаза и рукомойника со сливом в выгребную яму, было не столько вызывающее. Всё это можно было купить в разных городах Советского Союза. Кто в здравом уме будет проверять, выпускают ли такие унитазы в Союзе, или закупают ли за границей? При отсутствии интернета никто не выяснит это доподлинно, даже всесильный КГБ. Чем мы и воспользовались. Так что мы стали робинзонами не абы какими, а весьма обеспеченными. Потому и смотрим в известное нам будущее с надеждой дотянуть до встречи с детьми и внуками.