Утро в Оукхейвене всегда начиналось с мягкого золотистого света, пробивающегося сквозь вековые дубы, что давали деревне ее имя. Но этим осенним утром свет казался особенно меланхоличным, окрашивая опадающие листья в оттенки выцветшего янтаря и глубокой меди. Лириана открыла глаза, и первое, что она ощутила, был прохладный, свежий воздух, пахнущий влажной землей, опавшими листьями и дымом из деревенских очагов. Ее небольшая комната под скатной крышей, заставленная свитками, пергаментами и стопками карт, была ее убежищем от мира, который, как ей казалось, она знала наизусть.
Она была картографом, или, точнее, ученицей старого мастера Элиаса, единственного в Оукхейвене, кто мог с такой точностью переносить на бумагу изгибы рек, вершины холмов и тропы, петляющие по Лесу Шепота. Для Лирианы мир был упорядоченным набором линий и контуров, математической красотой, которую можно было измерить и понять. И она любила это. В ее двадцатилетнем возрасте, она находила утешение в точности, в предсказуемости знакомых маршрутов и отмеченных ориентиров. Жители Оукхейвена считали ее немного странной – уж больно много времени она проводила, склонившись над столом, вместо того чтобы сплетничать у колодца или собирать ягоды, – но уважали ее острый ум и аккуратность.
Сегодняшний пергамент ждал ее: карта торговых путей к северным деревням, которую просил местный купец. Лириана уже предвкушала, как ее перо будет скользить по листу, выводя знакомые названия и символы. Однако, с недавних пор, ее утро начиналось не только с запаха чернил и осеннего холодка, но и с отголосков снов.
Сны были странными и навязчивыми. В них не было логики, лишь обрывки образов: огромные, разрушенные башни, сделанные из камня, которого она никогда не видела; бескрайние, уходящие в небо леса, где деревья шептали на забытом языке; и, что самое тревожное, яркий, пульсирующий свет, пробивающийся сквозь трещины в древних руинах. Этот свет не был похож на солнечный или огонь; он был живым, почти осязаемым, и наполнял ее одновременно чувством благоговения и необъяснимого страха.
Она пыталась отмахнуться от них, приписывая все излишнему чтению старых легенд, которыми был забит кабинет мастера Элиаса. "Просто фантазия," – убеждала она себя, пока ее руки разглаживали свежий лист пергамента. – "В реальном мире нет ни разрушенных городов, парящих в воздухе, ни света, что может обжигать душу."
Но сегодня, когда она посмотрела на свой рабочий стол, ее взгляд упал на обветшавший том, лежащий среди ее аккуратных инструментов. Он был открыт на странице с гравюрой, изображающей древнюю, почти забытую крепость. И хотя гравюра была тусклой и неясной, Лириана поклялась, что линии этой крепости точно повторяли контуры одной из руин, которые она видела во сне. Холодная дрожь пробежала по ее спине.
За окном послышались привычные утренние звуки Оукхейвена: скрип телеги, смех детей, колокольный звон, созывающий на утреннюю трапезу. Но на этот раз, за всем этим привычным шумом, Лириане почудился еле слышный, почти неощутимый шепот – как будто сам осенний лес пытался ей что-то сказать, предупредить о чем-то. Что-то за пределами ее карт и ее обыденного мира начинало пробуждаться, и оно уже тянулось к ней.
Неделя сменяла неделю, и осенняя идиллия Оукхейвена начала тускнеть под натиском чего-то необъяснимого. Сны Лирианы становились ярче и тревожнее. Теперь в них мелькали не только руины и сияющий свет, но и сгущающаяся мгла, из которой тянулись костлявые руки, и искаженные, безмолвные крики. Днём, однако, её внимание отвлекала не только работа, но и нарастающая напряжённость в самой деревне.
Странности начались с погоды. Осенние дожди, обычно умеренные и освежающие, сменились ливнями, которые могли не прекращаться по несколько дней, вызывая подтопления в низинах. Затем, так же внезапно, наступали аномальные холода, покрывавшие ещё зелёную траву и молодую поросль инеем, словно дыхание зимы пришло раньше срока. Старики, обычно мудрые и спокойные, с тревогой смотрели на небо. "Неправильно это," — бормотала старая Эльна, продававшая пряности на рынке, указывая дрожащим пальцем на странно багровый закат. — "Природа не шутит так."
Затем поползли слухи. Сначала тихие, почти шёпотом, потом громче и отчетливее. Из соседней деревни Ветроречья, что лежала в дне пути от Оукхейвена, не вернулись несколько охотников. Они были опытными следопытами, знавшими Лес Шепота как свои пять пальцев, но теперь их шаги пропали без следа. Чуть позже пришла весть из Стоунбриджа, небольшого поселения на краю Каменных Гор: пропали две семьи, их дома найдены опустевшими, будто люди просто растворились в воздухе, оставив на столе недоеденные ужины.
Поначалу эти истории можно было объяснить несчастными случаями – дикие звери, оползни, шальные разбойники. Но когда купец, что возвращался из Элдории, рассказал о целой караване, исчезнувшей на торговом пути, и о странных, почти бесшумных тенях, которые он видел на краю леса, беспокойство превратилось в настоящий страх. Лица жителей Оукхейвена становились хмурыми. Улыбок было меньше, смех детей звучал не так часто, как раньше.
Лириана, работая над картами, старалась сохранять свой рационализм. Каждому событию можно найти объяснение, даже если оно пугающе. Но даже она не могла игнорировать изменения. Мастер Элиас, обычно невозмутимый, стал молчаливее. Его морщинистые глаза, которые всегда светились мягким любопытством, теперь были полны глубокой, почти древней печали. Он чаще проводил вечера, перебирая старые книги, которые Лириана считала не более чем пыльными сборниками сказок.
Однажды вечером, когда Лириана рисовала контуры реки, пролегающей к Ветроречью, она услышала приглушённый разговор. Старики сидели у очага в таверне "Зелёный Дуб", их голоса были приглушены, но слова пробивались сквозь треск поленьев.
"Это Он пробуждается," — произнёс старый кузнец Галлан, его мощные руки, обычно державшие молот, теперь дрожали, когда он обхватил кружку.
"Не произноси Его имени," — прошипела Эльна, её глаза были широко раскрыты от ужаса. — "Пророки говорили, что когда мир забудет Свет, Тень вернётся, чтобы поглотить всё."
"О чём вы говорите?" — осмелилась спросить Лириана, не в силах больше сдерживать любопытство.
Старики замолчали, их взгляды устремились на неё, полные тяжёлого, обречённого знания. На мгновение Лириана увидела в их глазах отражение своих собственных тревожных снов. Это был не просто страх перед неизвестным; это был глубоко укоренившийся, генетический ужас перед чем-то, что было старше гор и рек, что спало тысячелетиями, а теперь начинало просыпаться.
Мастер Элиас, сидевший в углу, оторвал взгляд от своей книги. Он посмотрел на Лириану долгим, пронзительным взглядом, в котором Лириана увидела не только печаль, но и какое-то новое, решительное выражение. Ей показалось, что он что-то понял, или что-то решил.
На следующий день, когда Лириана вернулась в библиотеку, она заметила, что мастер Элиас уже не сидит за своим обычным столом. Вместо этого он стоял у одной из самых древних, редко используемых полок, осторожно снимая с неё старые, покрытые пылью фолианты. Воздух в комнате казался гуще, чем обычно, насыщенный не только запахом старых книг, но и предчувствием надвигающихся перемен. Лириана почувствовала, что её упорядоченный мир карт вот-вот будет разорван на части.
Дни после разговора в таверне тянулись медленно, наполненные тревожным ожиданием. Мастер Элиас стал еще более замкнутым. Он больше не сидел за своим рабочим столом, склонившись над пергаментами, а проводил часы в глубине библиотеки, среди самых старых и пыльных фолиантов, которые обычно не привлекали его внимания. Лириана чувствовала его беспокойство, как холодный сквозняк, проникающий сквозь щели в стенах ее рационального мира.
"Лириана," – произнес Мастер Элиас однажды вечером, его голос был глухим и усталым. – "Мне нужна твоя помощь. Эти старые тома... они слишком высоки для меня, и мои глаза уже не те. Помоги мне разобрать полку в юго-западном углу. Ту, что покрыта паутиной."
Это было странно. Эта полка, загроможденная тяжелыми, заплесневелыми книгами, годами стояла нетронутой. Лириана всегда считала, что там хранились лишь скучные административные записи прошлых поколений или трактаты по земледелию, которые уже давно никто не читал. Тем не менее, она повиновалась.
Вооружившись веником для паутины и табуретом, Лириана принялась за работу. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом старости, пыли и пергамента. Смахнув слои паутины, она начала снимать книги одну за другой, передавая их мастеру, который скрупулезно осматривал каждую. Несколько часов спустя, когда солнце уже начало садиться, окрашивая библиотеку в оранжевые и фиолетовые тона, Лириана добралась до самой верхней части полки.
Она с трудом сняла последнюю, особенно тяжелую книгу – древний фолиант в кожаном переплете, украшенный выцветшими рунами. Как только она взяла ее, раздался тихий, почти неслышный щелчок. За этой книгой, как выяснилось, не было стены. Лириана почувствовала сквозняк, пахнущий чем-то затхлым и металлическим. Ее сердце пропустило удар.
"Мастер Элиас!" – воскликнула она, указывая на внезапно открывшийся проём.
Мастер Элиас подскочил, отбросив книгу, которую держал. Его глаза, впервые за долгое время, заблестели не печалью, а чистым изумлением, смешанным с тревогой. Он подошел, внимательно осматривая скрытую нишу, которая была замаскирована под часть полки. "Я... я не знал," – пробормотал он, его голос был полон искреннего удивления. – "Мне всегда казалось, что эта стена сплошная."
За нишей обнаружился узкий, темный проход, почти невидимый, если не знать, куда смотреть. Он был покрыт вековой пылью, и в его глубине чувствовался мертвый, застоявшийся воздух. Мастер Элиас, несмотря на свой возраст, первым решился пройти, зажигая крошечный магический огонек на кончике своего посоха. Лириана последовала за ним, ее любопытство пересилило опасение.
Проход вел в небольшую, круглую комнату. Здесь не было окон, а воздух был таким плотным, что казалось, можно его потрогать. В центре комнаты, на каменном постаменте, покрытом вырезанными символами, лежал единственный предмет. Это был сверток, завернутый в потемневшую от времени ткань, запечатанный несколькими слоями воска и древними, уже почти стершимися печатями. Постамент тоже был испещрен рунами, но они не были похожи ни на что, что Лириана видела раньше. Они казались живыми, пульсирующими, даже в своей кажущейся неподвижности.
Мастер Элиас подошел к постаменту, его лицо было бледным и серьезным. Он протянул руку к свертку, но остановился, словно его что-то удерживало. Его взгляд переместился на Лириану.
"Возьми его, Лириана," – тихо сказал он. – "Думаю, он ждал именно тебя."
Неуверенно, Лириана шагнула вперед. Ее рука потянулась к свертку. Как только ее пальцы коснулись потемневшей ткани, произошло нечто невероятное. Печати, которые, казалось, должны были быть твердыми, рассыпались в пыль. Ткань, защищавшая сверток, истлела и осыпалась, обнажая то, что было внутри.
Это была карта. Но не такая, какие она привыкла видеть. Она была сделана из материала, похожего на пергамент, но гораздо более тонкого и прочного, с золотистыми прожилками, пронизывающими ее поверхность. Сама карта была пуста, никаких линий, никаких обозначений. Но когда она оказалась в руках Лирианы, она начала светиться.
Сначала это было слабое, мягкое сияние, похожее на лунный свет. Но затем оно усилилось, став ярче, теплее, пульсирующим. Свет исходил от нее, окутывая руки Лирианы, освещая скрытую комнату мягким, золотым блеском. Лириана ахнула, отшатнувшись. Это был тот самый свет из ее снов – живой, чистый, невероятно могущественный. Она чувствовала, как по ее венам разливается нечто древнее и необъяснимое, какая-то сила, которая была внутри нее, но которую она никогда не осознавала.
Мастер Элиас смотрел на нее широко раскрытыми глазами, полными благоговения и глубокой, безмолвной скорби. "Пророчество..." – прошептал он, но его слова утонули в сиянии карты.
Лириана держала светящуюся карту, чувствуя, как ее мир, ее упорядоченный мир линий и контуров, разрушается. В этот момент она поняла, что ее сны были не просто фантазией. Они были предвестниками. И карта в ее руках была не просто старым пергаментом; это был ключ к судьбе, о которой она даже не подозревала. В ее руках держалась не просто карта, а нить, ведущая к куда более великим и опасным приключениям, чем она могла себе представить.
Свечение древней карты в руках Лирианы погасло так же внезапно, как и появилось, оставив после себя лишь тихую пульсацию тепла и необъяснимой энергии. Мастер Элиас, его лицо было испещрено глубокими морщинами, но глаза горели новым, решительным огнем, взял карту из ее рук. Он осторожно свернул ее и спрятал под своей мантией, произнеся: "Этому месту не быть твоей тюрьмой, дитя. И этому сокровищу – проклятием."
Он не успел договорить. Извне донесся звук, который заставил их обоих замереть. Не крик ужаса, а нечто более зловещее – глухой, утробный вой, от которого стыла кровь в жилах, а затем – треск ломающихся деревьев и визг испуганных животных.
"Что это?" – прошептала Лириана, ее голос дрожал.
Мастер Элиас бросился к выходу из потайной комнаты. "Прячься!" – рявкнул он, но было слишком поздно.
Сквозь узкие библиотечные окна, которые раньше обрамляли идиллический вид на Оукхейвен, теперь пробивались зловещие отблески. Небо, еще минуту назад погружавшееся в сумерки, вдруг полыхнуло багровым. Из деревни донеслись крики – на этот раз крики ужаса, боли и отчаяния. Дым начал клубиться, поднимаясь к небу черными столбами.
Врата Оукхейвена рухнули. Не с треском, а с глухим, сокрушительным ударом, словно их прорвала не сила, а сама пустота. В проеме появились они – существа Тени. Они были сгустками мрака, чернее самой глубокой ночи, с угловатыми, острыми конечностями, которые казались выкованными из теней и льда. Их глаза, если их вообще можно было назвать глазами, светились тусклым, злобным огнем. От них исходил не только леденящий холод, но и гнетущее чувство безнадежности, которое проникало в самую душу.
"Они пришли," – произнес Мастер Элиас, его голос теперь звучал твёрдо, без тени страха, лишь с глубокой горечью. Он обхватил посох обеими руками. – "Властелин Тени Каэлен... он почувствовал пробуждение. Идет за тобой, Лириана."
Деревня горела. Крыши домов обрушивались, соломенные стены вспыхивали, как сухой хворост. Жители, пробужденные от ложного покоя, метались в панике. Некоторые пытались сражаться – с вилами, топорами, даже кулаками, – но их сопротивление было тщетным против существ, сотканных из чистой тьмы. Каждое касание их когтей не просто ранило, но и высасывало жизнь, оставляя после себя лишь безжизненные оболочки.
Один из теневых созданий прорвался в библиотеку, разбив окно. От его вида сердце Лирианы сжалось в ледяной кулак. Оно было выше человека, с длинными, заостренными пальцами, заканчивающимися лезвиями. Его движения были бесшумны, но невероятно быстры.
"Беги, Лириана!" – закричал Элиас, и его посох вспыхнул. Древняя, поблекшая древесина засветилась мягким, теплым светом, который отбросил Тень назад. Это была не боевая магия, а лишь отголосок древнего дара, способного лишь отпугивать, а не уничтожать.
Теневое существо взвыло, но не от боли, а от ярости, и бросилось на Мастера. Элиас встал между Лирианой и чудовищем, его лицо было спокойным, почти безмятежным, несмотря на огненный ад, бушующий вокруг. Он знал свою судьбу.
"Держись!" – крикнул он Лириане, толкая ее к потайному проходу. – "Иди на запад! В Элдорию! Ищи..."
Когти чудовища вонзились в грудь Мастера Элиаса. Свет его посоха взорвался, отшвырнув тварь назад, но было слишком поздно. Мастер упал, его глаза были широко раскрыты, в них угасал последний свет.
Лириана вскрикнула. Слезы хлынули из ее глаз, смешиваясь с копотью и кровью. Она бросилась к нему, но он схватил ее за руку, его хватка была удивительно сильной.
"Ищи Хранителей..." – прохрипел он, его голос был едва слышен, но в нем звучала сила завещания. Его взгляд был устремлен прямо в ее душу. – "Собери Осколки... Лириана... ты – их последняя надежда... Свет... в тебе..."
Его рука ослабла, его глаза затуманились, и последний вздох вырвался из его груди. Он был мертв.
Подавленная горем, Лириана почувствовала, как её обжигает жар огня, как дым разъедает глаза. Существо Тени, оправившись от удара, снова двинулось к ней. В его глазах не было злобы, лишь холодная, безжалостная целеустремленность. Оно шло за ней, за той силой, которая пробудилась в ней.
Мастер Элиас был единственным близким ей человеком, ее наставником, ее семьей. Теперь он был мертв, его тело лежало среди горящих книг и обрушившихся полок. Мир Лирианы, её упорядоченный мир, не просто разрушился – он сгорел дотла, превратившись в пепел и дым. В этот момент не было места ни горю, ни страху, лишь острая, режущая боль и инстинкт выживания, который заставил ее подняться. Слова Мастера, его последнее, священное наставление, звенели в ее ушах, становясь ее единственным маяком в наступающей тьме.
"Ищи Хранителей. Собери Осколки." Эти слова стали ее единственной целью, ее единственной причиной жить. Она должна была бежать. Она должна была выжить. Ради него. Ради мира.
Крики Мастера Элиаса, его последний, молящий взгляд, горящие обломки библиотеки, пропитанные его кровью – все это обрушилось на Лириану сокрушительной волной горя и ужаса. Но не было времени ни на слезы, ни на горе. Теневое существо, что убило ее наставника, снова двинулось к ней, его тусклые глаза горели зловещим предвкушением.
Инстинкт. Он взял верх над всем остальным. Лириана отшатнулась, ее рука автоматически потянулась к мантии Мастера. Под ней, в потайном кармане, она нащупала свернутую, теперь уже обычную на вид, но все еще теплую карту. Она схватила ее, одновременно ощутив небольшой, гладкий камешек, который Мастер всегда носил с собой – его личный оберег, подаренный ему в юности. Времени на размышления не было.
Она бросилась к заднему окну библиотеки, туда, где стена еще не была объята пламенем. За окном простирался густой подлесок, начало Леса Шепота. Деревня была адом. Горели дома, кричали люди, раздавался зловещий шелест теней и мерзкое рычание. Оукхейвен, ее дом, ее мир, умирал.
Лириана выпрыгнула из окна, приземлившись неуклюже, но не сломав ничего. Острая боль пронзила лодыжку, но она проигнорировала ее. Дым щипал глаза и горло, заставляя ее кашлять. Обогнув горящую стену, она нырнула в спасительную тень леса.
Каждый шаг давался с трудом. Корни, ветки, острые камни – все это пыталось замедлить ее. Но страх, дикий, животный страх, гнал ее вперед. Она слышала за спиной крики преследователей, нечеловеческие голоса существ Тени. Они были быстры, но лес был ее союзником, знакомым и коварным. Лириана, картограф по призванию, знала каждую тропинку, каждый овраг в этой части леса.
В ее голове, как набат, звенели последние слова Мастера Элиаса: "Ищи Хранителей. Собери Осколки. Свет в тебе." Они были одновременно проклятием и даром, тяжким бременем и единственным маяком в кромешной тьме. Она не понимала их до конца, но чувство ответственности, рожденное горем и осознанием гибели всего, что ей было дорого, давило на нее невыносимо. Она была всего лишь картографом, маленькой девушкой из мирной деревни, а теперь на ней лежал груз судьбы целого мира. Это казалось немыслимым.
Небо над Оукхейвеном продолжало полыхать, окрашивая лес в жуткие, меняющиеся оттенки. Ветер доносил запах гари и ужаса. Лириана не оглядывалась. Она просто бежала, глотая слезы и пыль, ее сердце колотилось в груди, как пойманная птица. Лес, который она знала как свои пять пальцев, теперь казался чужим, пугающим. Каждое шорох, каждый треск ветки заставлял ее вздрагивать.
Когда она наконец выбралась на край леса, далеко от горящей деревни, силы оставили ее. Она упала на колени, тяжело дыша, ее легкие горели. Над горизонтом, там, где когда-то был Оукхейвен, теперь поднималось лишь зловещее зарево и клубы черного дыма, сливавшиеся с ночным небом. Ее дом исчез, стертый с лица земли.
Она была одна. Абсолютно одна, посреди враждебного, неизвестного мира, который только что показал ей свое истинное, ужасающее лицо. У нее не было плана, не было еды, не было защиты. Только древняя карта, обещающая что-то великое и опасное, и оберег Мастера, что теперь был единственным осязаемым напоминанием о ее прошлой жизни. И, конечно, слова, слова, которые стали ее новым предназначением.
Куда идти? Что искать? Кто такие Хранители? Что за Осколки? Лириана не знала ответов. Но она знала, что должна их найти. Мастер Элиас пожертвовал собой ради нее, ради этих слов. Она не могла предать его память. Она была в ужасе, ее тело дрожало от усталости и пережитого, но в глубине ее души, там, где пульсировала древняя сила, которую она только-только начала чувствовать, загорелся крошечный огонек решимости.
Впереди лежала неизвестность, полная опасностей, которых она даже представить себе не могла. Но назад пути не было. Только вперед, в мрак, с едва тлеющим огоньком надежды и тяжелой, но нерушимой клятвой.