Никогда не думал, что моя жизнь сложится именно так.
Всё началось с мечты.
С самого детства мне хотелось изменить мир вокруг. Я мечтал быть значимым, прославить не только себя, но и страну, в которой жил.
Говорят, что Родина — это место, где ты родился и рос, но это не так. Родина — это место, где тебе хорошо и тебя понимают. По крайней мере для меня это было всегда так. Поэтому для меня Родина огромная.
Я появился на свет в самой большой и многонациональной стране мира. Отец и мать были геологами, поэтому нас изрядно помотало. Родился я в небольшой деревушке посреди бескрайних степей. Мы жили на юге Кавказских гор, в Сибири, на побережье Балтийского моря, в матери городов русских и в златоглавой.
Каждое из этих мест я смело мог назвать своей Родиной.
Единственное, что я не любил, это переезжать. Приходилось терять друзей, но привитая с детства тяга к книгам и образованию помогала: я с лёгкостью находил новых.
Всю жизнь я учился и не мог насытиться знаниями. Они придавали сил, заставляли двигаться дальше несмотря ни на что. Я не выбрал путь быстрого обогащения, как многие одноклассники и однокурсники. После окончания школы поступил в университет, потом в аспирантуру. В начале десятых годов я уже был молодым учёным, защитившим докторскую степень по физической химии.
Мои работы публиковались в ведущих журналах, коллеги хвалили и пророчили блестящее будущее. Я чувствовал, что стою на пороге великих свершений, и дело не в том, что мои работы смогут изменить мир. Больше вдохновляли ученики, и я искренне радовался их успехами. Но жизнь распорядилась по-своему.
На мою родину пришла война. Это был удар.
Я не хотел воевать.
Я хотел заниматься наукой, исследовать, открывать, но когда от обстрелов пострадала моя лаборатория, внутри словно что-то переклинило.
Мировоззрение поменялось? Возможно.
Сам не понял как оказался на передовой. Я взялся за оружие, хотя каждый день ненавидел эту тяжесть в руках, но не мог поступить иначе.
Война научила меня многому: выживать, принимать решения за доли секунд, но самое важное — ценить каждую минуту жизни.
Но она также лишила меня части души. Я видел, как гибнут друзья, как родной город подвергался тяжёлым обстрелам, как люди теряли всё, что у них было. Однажды и мне досталось сполна. Осколок снаряда вонзился в мою ногу, и я упал, чувствуя, как боль растекается по всему телу. А новые снаряды всё разрывались и разрывались где-то совсем рядом. Помню, как лежал на земле, смотрел в небо, и думал: «Неужели это конец?»
Судьба дала мне шанс. Меня залатали, и после полугода боёв на протезе я был комиссован.
После войны я оказался в числе участников президентской программы. Меня заметили, и вот я уже курирую развитие образования в новых регионах страны. Это был вызов, и я его принял. Я всё ещё верил, что образование и наука — это ключи от нашего светлого будущего.
Да, я по-прежнему хотел изменить жизнь людей к лучшему, дать им надежду. За десять лет гражданской войны я видел, как рушатся школы, но даже там учителя самоотверженно ведут бой за знания молодых поколений. Я с горечью замечал талантливых выпускников, которые бросили учёбу в вузах, чтобы помочь на фронте. Это разбивало мне сердце, но также придавало сил бороться.
Я хорошо запомнил, как во время первой своей поездки по региону попал в восстанавливаемый институт. Здание лектория было старым, хоть и обшито снаружи современными панелями. По бумагам на этом месте должно было стоять новое. Скорее всего, кто-то проворовался. Кто? Хотя это сейчас неважно, разберусь потом.
Сюда я приехал, чтобы пообщаться с будущими студентами и увидеть в их глазах искру надежды. Они хотели учиться, хотели знать больше. И когда меня попросили выступить перед ними, я тут же согласился.
Признаюсь, хотелось вдохновить их, объяснить, что знания могут изменить жизнь, по крайней мере, я до сих пор в это верил.
— Учитесь, — говорил я, стоя перед переполненной аудиторией. — Неважно, насколько трудно сейчас. Знания — это то, что никто не сможет у вас отнять. Они откроют вам двери в будущее.
Аудитория слушала с интересом. Я говорил о науке, о технологиях, о том, как образование поможет поднять регион из руин. Но вдруг раздался гул, а потом оглушительный взрыв.
Здание содрогнулось, стены затряслись.
Люди в панике бросились к выходу.
— Спокойно! — распоряжался я, стараясь перекричать шум. — Выходите по очереди! Не толкайтесь!
Я помогал студентам, провожал к выходу, подбадривал.
Когда последний абитуриент оказался на улице, обернулся. Мне показалось, что из глубины здания доносится крик.
Кто-то звал на помощь.
Дым заполнял коридоры, пламя уже начало пожирать стены. Я кричал, звал, но ответа не было.
Может, мне показалось?
Но я не мог просто уйти. Вдруг кто-то действительно остался в здании, и ему нужна помощь?
Дошёл до конца коридора, заглянул в аудиторию — никого. Заглянул в соседнее помещение, туда, где обычно сидят лаборанты, и не прогадал. Под столом, прижавшись друг к другу, тряслись две молодые девушки.
— Пойдёмте, я выведу вас! — протянул им руку.
В коридоре понял, что время упущено. Снял с себя пиджак, сшитый на заказ из плотной шерстяной ткани.
Лаборантки укрылись им с головой. Я же ощутил жар от горящего над нами потолка.
Провёл девушек к выходу и, как только увидел уличный свет, подтолкнул их вперёд. Буквально сразу сзади послышался треск ломающихся перекрытий. Я попытался прыгнуть вперёд, но было уже поздно. С протезом особо не побегаешь.
Последнее, что я увидел — ослепительный свет, окутывающий меня со всех сторон.
***
Очнулся в пустоте.
Вокруг не было ни света, ни тьмы, ни времени, ни пространства.
Только тишина, такая густая, что её можно было ощутить кожей.
Я стоял, если это можно было так назвать, и пытался понять, что происходит. В голове крутились мысли: «Я умер? Это конец?»
— Ты жив, — сказал кто-то.
Я обернулся. Передо мной оказался молодой человек в странной одежде: что-то среднее между военным мундиром и костюмом аристократа, такие носили в России девятнадцатого века. Лицо юноши было бледным, почти прозрачным, словно он не видел солнца месяцами. Глаза же, напротив, были полны огня жизни, с едва уловимой насмешкой. На вид ему было лет шестнадцать, длинный, очень худой. Когда долго смотрел в одно место, щурился, словно пытаясь разглядеть что-то недоступное.
— Кто ты? — спросил я, чувствуя, как тревога начинает сжимать грудь.
— Я — тот, кто даёт тебе шанс. Ты погиб, но твоя душа ещё не готова уйти. Ты спас людей, пожертвовав собой. Это достойно уважения и награды, — он лукаво улыбнулся.
— Награды? — я сжал кулаки, чувствуя, как внутри меня поднимается волна гнева. — Я потерял всё! Свою жизнь, свои мечты, друзей! Какая награда может это компенсировать?
— Второй шанс, — он лукаво улыбнулся, и в его глазах мелькнул острый, изучающий блеск. — Но не в твоём мире. Ты будешь жить в моём.
— Я рожусь заново и проживу всю жизнь с самого начала?
— Нет, это невозможно, — парень холодно улыбнулся, — ты займёшь моё тело.
— Твоё?
— Да, я всё равно умираю. Меня отравили очень редким ядом. Он убивает не тело, а душу, и мне осталось недолго. Отец и дед отправились за противоядием, но они не вернутся. Они погибли. Я почувствовал это ещё несколько недель назад.
— Ничего нельзя сделать, чтобы спастись?
— Нет, слишком поздно. Вот поэтому и искал тебя.
— Почему я?
— Потому что ты подходишь, — парень ещё шире улыбнулся. — Ты силён духом, у тебя есть цели в жизни, и они у нас схожие. А главное, ты не сдаёшься, как детская игрушка неваляшка: тебя кренят в сторону, а ты всё равно выпрямляешься. Такие, как ты, нужны этому миру. Ты подходишь мне.
Он явно что-то недоговаривал.
— Не бывает, чтобы второй шанс давали просто так. Что я должен сделать взамен? Чем пожертвовать? — спросил я, чувствуя, как в душе появляется надежда.
— Ты попадёшь в моё тело, — повторил юноша. — Я наследник одного из старейших родов империи. Ты станешь мной. За это ты должен будешь возвысить мой род. Это твоё обязательство. Ты получишь вторую жизнь, но взамен должен выполнить эту миссию.
Задумался буквально на долю секунды.
Чего мне терять?
Прежняя жизнь закончилась, и я уже ничего не мог изменить, но здесь, в этой пустоте, мне предлагали не просто второй шанс — мне предлагали новую вселенную, полную тайн и возможностей. Я хотел снова увидеть мир, хотел исследовать его, понять, как он устроен. И если для этого нужно было стать кем-то другим, то почему бы и нет. Я готов.
— Я согласен.
Юноша в ответ кивнул, и всё вокруг начало растворяться.
***
Очнулся.
Было ощущение тяжести в голове, будто кто-то невидимый сжимал её, но постепенно это чувство исчезло.
Медленно открыл глаза: надо мной белый потолок, украшенный лепниной с замысловатыми узорами. Я лежал на полу посередине комнаты, в дальнем углу стояла кровать с высоким резным подголовником.
Глубоко вздохнул: вокруг витал слабый запах старых книг и воска.
Сел, чувствуя, как тело подчиняется с непривычной лёгкостью. Оно было не моим, я это понял сразу. Поднял руки перед собой: они были тонкими, почти изящными, с длинными пальцами, испачканными в чернилах. Я встал, ощущая под ногами мягкий ковёр, и огляделся.
Комната была огромной. Её освещали три здоровых окна. Судя по голубоватому оттенку, было раннее утро.
Стены, обитые тёмно-зелёным бархатом, украшали портреты в золочёных рамах. На одном из них был изображён молодой человек с холодным взглядом и высокомерно поднятым подбородком. Подошёл ближе и понял, что это, скорее всего, и есть прежний владелец тела, в котором я теперь оказался.
Мой взгляд упал на массивный письменный стол, заваленный книгами и свитками. Я подошёл к нему, чувствуя, как сердце начинает биться чаще. Книги были старые, с потрёпанными корешками, от них веяло чем-то могущественным. Я взял одну из них — трактат по магии огня. На полях были заметки, сделанные аккуратным почерком. Видимо, прежний хозяин тела не просто читал, а глубоко изучал каждую тему.
Почувствовал, как разгорается интерес. Я уважал знания и планомерный подход. А в этом мире есть магия, и не в теории, а реально. Значит, я обязательно освою её. Эта мысль заставила сердце биться быстрее.
Отошёл от стола и направился к стеллажам, которые занимали почти всю стену. Библиотека. Огромная, впечатляющая. Полки заставлены книгами по магии, алхимии, истории, философии. Провёл пальцем по корешкам, чувствуя внутри восторг. Это было сокровище, о котором я мог только мечтать в прошлой жизни.
Нижние полки у шкафов были выдвижные. Я потянул одну. Внутри оказались аккуратно разложенные по ячейкам камни. Каждый образец был уникален: тёмный обсидиан с зеркальным блеском, изумруд, переливающийся глубоким зелёным светом, кроваво-красный рубин, будто поймавший в себя каплю заката.
Большую часть камней из этой минералогической коллекции прежнего владельца тела я даже не знал, это было что-то совершенно новое для меня.
Осторожно задвинул ящики.
Посмотрел в центр комнаты, на небольшой коврик, где я очнулся.
На полу был начертан магический круг, сложный, с переплетающимися линиями и символами. По краям лежали остатки свечей, их воск застыл причудливыми наплывами.
Подошёл, присел на корточки, рассматривая символы. Они сияли слабым голубоватым светом, будто всё ещё хранили в себе остатки магии. По контуру круга между свечами лежали какие-то стекляшки.
«Пустые магические кристаллы», — тут же появилось у меня в голове.
Это была атрибутика ритуала.
Того самого, благодаря которому я оказался здесь.
Прежний владелец тела, судя по всему, знал, что делает. Почему он решил призвать именно меня? Я не был магом, не был героем.
Я был обычным человеком, который просто хотел жить.
Хотя, глядя на комнату юноши, понимал, что мы явно были родственными душами.
Встал, подошёл к одному из окон.
Комната была на втором этаже, из окна открывался вид на сад с аккуратно подстриженными кустами, фонтан, дорожки, усыпанные гравием. Примерно в паре километров от усадьбы виднелся лес, над которым медленно всходило солнце.
Это всё теперь моё? Я невольно улыбнулся, но буквально через мгновение почувствовал и тяжесть ответственности перед владельцем тела.
Как его звали?
Я совсем ничего не знаю о нём.
Вздохнул и отошёл от окна. Мои глаза снова упали на магический круг. Я чувствовал, что нужно разобраться в том, что здесь произошло.
Что я должен сделать?
Он должен был оставить мне послание или подсказку, но где?
Планомерно осмотрел комнату.
Пусто.
Тогда я подошёл к двери. Рука непроизвольно отдёрнулась, когда я взялся за холодную металлическую ручку.
Медленно потянул дверь на себя, но не вышел. Что-то заставило меня остановиться. Я едва успел заметить белый конверт, приколотый к двери гвоздём. На нём был нарисован синими чернилами крест — простой, но удивительно многозначный символ.
Хорошее место для послания, ведь если в комнату зайдёт посторонний, то не сразу увидит его, а если откроет дверь нараспашку, так вообще не заметит.
Закрыл дверь на щеколду, снял конверт с посланием. Он был плотный, слегка шершавый на ощупь. Я опустился в кресло недалеко от окна.
С нетерпением разорвал конверт и достал письмо.
Оно оказалось большим, подробным, занимало три листа, исписанных мелким каллиграфическим почерком. Каждая буква была выведена с изяществом, словно автор послания вкладывал в написание не только смысл, но и часть своей души.
Не смог удержаться от соблазна. Подошёл к столу, макнул перо в чернильницу и на чистом листе бумаги вывел пару строк. Затем поднёс своё послание к письму и замер. Почерк был один в один.
Это было необычно, ведь я никогда не писал перьями, и моя каллиграфия оставляла желать лучшего. Обычно мои записи больше напоминали рецепт участкового врача: неразборчивые каракули, которые я сам с трудом расшифровывал, особенно на следующий день.
Сейчас передо мной лежал текст, будто напечатанный на компьютере замысловатым шрифтом с вензелями. Каждая буква была идеальной, каждая линия — ровной.
Невольно посмотрел на свои руки, словно ожидая, что они начнут дрожать или изменятся на глазах. Но ничего не происходило.
Странное чувство, что это тело помнит то, чего не знаю я.
Ещё раз уселся в кресло и, не отвлекаясь больше ни на что, трижды перечитал послание Кирилла.
Из письма я вынес две главных мысли.
Первая: прежний владелец тела настаивал, чтобы я на время остался в этой комнате.
Я посмотрел на дверь комнаты: за ней был неизведанный мир. Душа учёного-исследователя рвалась туда. Но за дверью была семья Кирилла: сёстры, мать, а ещё и вездесущие слуги. Как я должен общаться с ними? Не знаю, как вёл себя прежний владелец тела, какие у него были отношения с семьёй, как он обращался со слугами. Одна ошибка, одно неверное слово — и меня могут заподозрить. Это опасно.
Останусь пока в комнате. Это разумное решение. Здесь я могу изучать книги, разбираться, как устроен этот мир. Из записки следовало, что Кирилл был человеком увлекающимся и иногда неделями не выходил отсюда, изучая новую книгу или фолиант.
Слуги будут приносить еду и уносить пустую посуду, не задавая лишних вопросов, а ванная комната рядом, так что посижу.
Второе и, наверное, самое важное: Кирилл утверждал, что я могу рассчитывать на его память. По его расчётам, есть большая вероятность, что каждый раз после сна я буду помнить всё больше. Если нет, то имелся план Б: Кирилл вёл дневник с пяти лет.
Решил сразу проверить. Подошёл к изголовью кровати и нажал на обозначенное в письме место. В тот же миг одна из дощечек откинулась, давая доступ к нише. В ней лежала небольшая тетрадка и карандаш.
Пролистал, но это были лишь какие-то зарисовки, словно в руках я держал тетрадь для художеств, а не дневник Кирилла. Но стоило только нажать на корешок, как она превратилась в записную книжку, страницы которой можно перелистывать часами.
Магия в действии.
А ведь хорошая штука.
Я перевернул несколько страниц назад и начал жадно читать: «Третье октября. Судя по расчётам, мне осталось жить не больше недели. Нужно найти подселенца, иначе мать и сёстры останутся без защиты. Эксперимент номер восемьдесят два „Призыв духа из иного мира“ — провален».
Открыл последнюю страницу: «Пятое октября. Артефакта хватит ещё на одну попытку. У меня остался последний шанс. Эксперимент номер восемьдесят три „Призыв духа из иного мира“ — …».
Я взял карандаш и поставил в конце фразы плюс.
***
Три дня. Три долгих дня я провёл в этой комнате, не выходя за порог.
Теперь, после бесконечных часов, проведённых за изучением дневника прежнего владельца тела, я почувствовал себя уверенно. Каждую ночь, когда я закрывал глаза, приходили воспоминания юноши. Они всплывали, как обрывки снов, но были настолько яркими, что к утру я не мог отличить их от собственных.
Я уже знал, как зовут наших слуг, как они двигаются, разговаривают и относятся ко мне.
Старший лакей — Потап, мужчина лет пятидесяти с седыми висками и строгим взглядом.
Горничная — Машка, молодая девушка с веснушками и тихим голосом.
Повар — Григорий, у него на кухне пахло луком и корицей.
Вспомнил сестёр. Старшая, Варвара — высокая, стройная, с каштановыми волосами и острым языком. Она была немного надменной, но в её глазах читалась забота.
Младшая, Тася — по мне она была совсем ещё ребёнком, с кудрявыми тёмными волосами и голубыми глазами, полными любопытства. Когда была маленькой, она обожала книги и часто просила меня почитать ей перед сном. Сейчас у неё был переходный возраст: Тася стала вспыльчивой, непредсказуемой и очень обидчивой.
Мама — Ирина Владимировна. Женщина с тонкими чертами лица и спокойным взглядом. Она была строгой, но справедливой. Её голос, тихий и размеренный, звучал словно приказ, даже когда она просто спрашивала, как прошёл день.
Я знал, как себя вести, как общаться со слугами и семьёй. Прежний хозяин тела был замкнутым, он редко участвовал в светских беседах, предпочитая проводить время за книгами или в лаборатории деда и отца. Поэтому, когда он говорил, все внимательно слушали.
Теперь я был готов.
Завтра утром выйду в столовую, сяду за стол, поздороваюсь, спрошу, как прошла ночь. Я буду есть, говорить, улыбаться. Они не должны заподозрить подмену.
Закрыл дневник и откинулся на спинку кресла.
Завтра всё начнётся по-настоящему. Завтра я стану им — баронетом Кириллом Павловичем Пестовым.