Когда погаснет в спальне свет,
и шторы тронет тихий холод,
ты помнишь: взрослые твердят: «Там монстра нет»,
но под кроватью шевелится немой там голод.
Там пахнет пылью, старыми носками,
и плюшевый медведь уставился во тьму,
там спят твои кошмары тихими клубками,
и монстр считает их поштучно — одному.
У монстра спина, как скрипучий старый шкаф,
на локтях паутина свисла, как рукав,
глаза — два жёлтых блюдца в глубине,
и пальцы, словно вешалки, цепляются к стене.
Он шевелится, когда ты смеёшься вслух,
когда прыгаешь по комнате, как мяч,
он ловит твой доверчивый и тёплый детский дух
и шепчет: «Ножку опусти, пускай висит, не плачь».
Ты прячешь ноги под одеяло, как секрет,
и сердце стучит громче, чем в окне самолёт,
они смеются: «Небо чисто, монстра нет»,
но в щели чья‑то лапа медленно растёт.
Вы так растёте — ты и твой ночной враг,
как тень и шаг, как шёпот и прыжок,
но будет миг, когда уснёшь, свесив руку во мрак,
и он, дождавшись, наконец тихонько хватит за бочок.