Глава 1
Кругом слышен грохот железа, время от времени ярко вспыхивают сварочные искры. Новосибирский завод имени Чкалова работает не покладая рук. Всё ради родины, ради победы. И отдых тоже. Без него нельзя продолжить всё с новыми силами. Война подходит к концу, необходимо сделать завершающий штрих, последний, самый быстрый разбег. Но когда стоит отвести время развитию, чтобы не сгнить в этой огромной хибаре, ты идёшь на перерыв, но успеваешь не только спать, но и увидеть выставки музеев, хранящих свои экспонаты в родном городе. Особенно нашего главного героя привлекал недостроенный театр на площади Ленина, где были спрятаны лучшие произведения искусства из советских музеев. Но не всех из них ждала участь радовать глаз людей. Когда страна переживает трудное время, даже власти забывают о прекрасном, и оно уходит в забвение или подвергается гонениям. Николай, простой 19-летний рабочий, лишь в свободное время возвращавшийся к написанию своей пьесы «последний луч», в глубине души не разделял политику уничтожения религии. Не только потому что его семья была тайно верующей, но и потому, что он мог видеть красивое и ловить счастливые моменты в это тяжёлое время, что спасло его от смерти матери и отца. Он гордился ими больше всего – они была настоящими героями, даже несмотря на отсутствие орденов на их гимнастёрках. Они лечили бойцов, даря им шанс на дальнейшую жизнь и мотивируя их победить…
Но были и те, кто желал ему добра и на расстоянии. Это помогало Николаю не осиротеть душевно. Этими людьми были его дядя и брат Алексей – православные священники, покинувшие СССР из-за гонений на белогвардейцев, и проживавшие во Франции, где к религии относились весьма толерантно. Николай готов был сделать для этих людей многое, даже украсть икону из таинственной кладези в круглом корпусе театра, построенного в стиле неоклассицизма и напоминавшего арену Колизея, только с гораздо более продуманными, аккуратными формами и лепниной, и пристройками по бокам, украшенными величественными колоннами. Верх был закрыт серебряным резным куполом, как крышкой, под которой скрывается правда всего мира – всех его удач и неудач, всей ненависти и любви, добра и зла, выраженных в искусстве. Среди них находилась великая святыня, датирующаяся 12 веком и привезённая из погоста Кижи – икона Фёдоровской Божьей Матери. Пока есть шансы спасти её от уничтожения, надо действовать. Так решил Николай. На удивление, не один он поддерживал идею. Время доносов постепенно сходило на нет, а во время войны многим так же помогала вера. Так был подговорены друзья Николая из профсоюза. В конце рабочего дня было устроено собрание.
«Все мы знаем, что искусство будет жить вечно. Страна перетерпит многие изменения после войны, главная цель – чтобы они пошли ей на пользу. Мы не должны достичь внушения людям культа насилия в следующий раз. Во имя искусства, и правила бога: «не убий», из которого следует только одно исключение – тогда когда опасность смерти грозит всему миру!»
«Ура!» - согласились с ним друзья.
Николай доехал до дома на ржавом автобусе. На дворе стояла кромешная ночь. Ноги и всё тело изнемогали от усталости. Среди всей безысходной картины горел лишь молодой, но мудрый взгляд.
Вооружившись подручными средствами, не походившими не на одно толковое оружие, он шёл пешком с горячим фонарём по тёмному городу. Продрогший от мартовской сырости, он увидел стоящих на площади друзей.
«Спасибо, что откликнулись! Мне пора».
Он прошёл между колоннами к замызганной деревянной двери, открыл отмычкой замок и скрылся в холле, где царила беспросветная тьма.
Глава 2
Через несколько секунд зал охватил вой сигнализации. Театр оказался не настолько прост. Николай ожидал всего что угодно – появления полиции, встречи с охраной, но не того что случилось. С зади раздался немецкий голос с хрипотцой:
«Вряд ли они составят нам конкуренцию. По крайней мере это можно понять по их бесшумности и неуверенности…»
Свет в холле зажёгся. Сейчас на потолке можно было разглядеть огромных размеров золотую люстру и высокий деревянный кассовый прилавок, за которым, собственно, и сидел говорящий.
«Займись теми, что столпились на улице, Герберт. Я пока расспрошу смельчака, который вошёл»
Николай даже не попытался принять какие-либо меры, из-за чего тут же испытал мгновенную злость на себя, ибо посчитал это недопустимым для фронтовиков.
«Как звать?»
Николая охватил страх и растерянность. Однако, пока что настоящие пытки не начались, и он сообщил своё имя.
«Взять его в заложники. Пусть посидит, пока мы решаем свои проблемы. После этого у меня есть идея, что сделать с ним и с его друзьями»
«О чём ты говоришь, маэстро Тиль?»
Тиль, высокий мужчина с аккуратными волосами средней длины, грозными карими глазами, носом с горбинкой и морщинами на лице и у шеи, напоминавшими жабры, прошептал на ухо своему маленькому чернявому приспешнику Герберту его план. На лице Герберта сменилось выражение ужаса и восторга.
«Маэстро…» - пронеслось в голове у Николая. Он не знал, было ли это шпионским названием, или поклонением Герберта к своему боссу.
Герберт вернулся со всеми, кто ждал у театра. Николаю казались презрительными взгляды проходящих. Теперь он мог увидеть недостроенную сцену, состоявшую из партера, высокого амфитеатра, и балконов, куда его и поместили. Каждый балкон предназначался для одного человека. Балкон Николая висел прямо над сценой. Когда Герберт уходил, из сумки Николая упала бумага с его рукописью.
«Что это?» - заорал Герберт. Отвечай!
«Это моя пьеса», - Николаю представилась игра героев его пьесы на сцене. Сзади показался Тиль.
«Отставить конфискацию. Я хочу её оценить лично»
Надо сказать, пьеса Николая, была полна убийств и жестокости. Он писал в атмосфере войны, и не терпел слабостей своих героев, беспощадно убивая их на страницах бумаги. Кончалась она тем, что преступник убивает палача из огнестрельного оружия прямо перед остальными, и сбегает с места казни. То же самое хотел проделать Николай с Тилем и Гербертом сейчас, однако покорно отдал пьесу Тилю.
Наступила ночь. Николай долго не мог свыкнуться как с неудобным театральным диваном, так и с абсолютным обломом его судьбы. Пока не увидел Тиля, пришедшего на сцену. Он ходил взад-вперёд с его листочком и что-то бормотал себе под нос. Ко всей этой картине порой добавлялись движения руками и восклицания. Потом он встал посреди театра, взял пистолет и выстрелил вглубь сцены. На стене остался чёрный след от залетевшей в неё пули.
Закончив свои похождения, Тиль остановился и произнёс фразу: «Быть или не быть? – Вот в чём вопрос!»
Глава 3
Неожиданно на сцену выбежал Герберт, с криком: «Маэстро! Срочное известие из Берлина!»
Тилль посмотрел на него испуганным взглядом, который через секунду стал ещё более грозным.
«Что вас беспокоит?» - спросил он.
«Наши планы срываются. Крысиные тропы, как их в народе прозвали европейцы, закрываются».
«Фюрер сильно недоволен?»
«Хуже. Он не недоволен, он мёртв. Сюда пришёл текст его завещания».
Тилль открыл письмо:
«С тех пор как я начиная с 1914 г. отдавал все свои скромные силы в первой, навязанной рейху мировой войне, прошло более тридцати лет. В эти три десятилетия все мои помыслы, все мои действия и вся моя жизнь определялись только любовью к моему народу и верностью ему. Они давали мне силу принимать такие тяжелейшие решения, какие не доводилось принимать до тех пор ни одному смертному. За минувшие три десятилетия я израсходовал сполна все мое время, всю мою работоспособность и все мое здоровье…».
«Маэстро» внимательно дочитал письмо до конца, позже медленно разорвал его на мелкие кусочки и высыпал на голову Герберту.
«Чёрта с два!»
«Что вы собираетесь сделать?»
«Подготовь мне укрытие, пока я займусь творчеством. Шоу для меня одного… Иммерсивный Гамлет с настоящей кровью и настоящими кишками на сцене самого большого театра» - голос Тилля сделался светлым, как у мечтающего ребёнка.
Николай уже не слышал эти слова, так как заснул богатырским сном в абсолютно подавленном состоянии.
Вот он на свободе. Сидит на лавочке в парке, осмысляя свою пьесу. Неожиданно поднимается ветер, начинает накрапывать дождь. Тучи становятся всё чернее и чернее, лишь где-то далеко сияет просвет солнца. Николай обращается к нему, и перед ним предстаёт его город в огне и руинах. Неужели фашисты разбомбили Новосибирск? Из домов выходят люди. На первый взгляд живые и невредимые. Ни на одном не одет шлем цвета хаки и ни на одном не сверкают чёрные кресты. Но люди начинают кричать, драться, раня друг друга. Николай старается их успокоить, но тщетно. На стенах домов он замечает очерки своей поэмы. Он идёт, читая их. Люди ожесточаются, кто-то погибает, но Николай живёт, читая дальше строки. Кажется, он прошёл весь красный проспект от городского начала до площади Калинина. В конце перед ним предстаёт последний выживший. Он достаёт топор. Николай в страхе. Он не может читать дальше, пытается остановить сюжет. В поиске защиты по своим карманам он находит нож, и идёт прямо на врага. Враг всё ещё далеко, хотя Николай прошёл уже вечность. Неожиданно, он упирается в стену дома. Дома-книжки на площади Калинина. Неужели он видел своё произведение? Вторая стена дома начинает двигаться к нему и зажимает его. Смерть неминуема…
Наконец, он проснулся. Диван был мокрый от холодного пота. В комнате стояла пища – баланда и хлеб сухой. Надо набраться сил, чтобы умереть. Умереть с достоинством. На столе лежит программа театрального представления немца-садиста. Нет он не станет убивать своих друзей никогда, пусть его убьют первым. Когда на балкон забрался бледный и уставший Герберт, Николай не проявил ни малейшей эмоции. Отчасти, потому что не хотел показывать, как ему плохо, отчасти потому, что на душе было пусто. Тилль ждал его внизу, но его вид был расслабленным и улыбчивым.
«Друзья не довольны твоей выходкой, поэтому мы предоставили тебе роль для самого сильного. Ты будешь зрителем».
Глава 4
Итак, представление началось. Тилль вышел на сцену, сказав фразу Шекспира «весь мир – театр, а люди в нём актёры», и тут понеслось.
Перед зрителем предстала сцена, полная страшных звуков. Брат короля убил его. По полу потекла кровь, мясо падало на сцену, портило костюмы и вызывало рвотную реакцию Николая. Он даже не знал, как звали короля, однако сидел привязанный к сиденью, боялся пошевелиться, и стыдился, что не может помочь тому, кто согласился участвовать в его семейной интриге.
Король превратился в призрака. Его играла совсем замученная голодом девушка инвалид, подруга Николая, согласившаяся охранять здание театра вместе с её мужем. Когда призрак испарился, Герберт взял её со сцены. За кулисами доносился жалобный предсмертный плач девушки.
А на сцене появился Гамлет – главный герой. Молодой парень, когда-то одноклассник Николая, то и дело появлялся, получал кучу ранений, обид от других героев и просто жил свой последний час. Тилль вернулся на место зрителя и злобно ухмылялся происходящему, как будто не верил игре актёров.
Когда дело дошло до убийства Полония, Николай был бледен, как стена театра. Совсем обычной казалась сцена с бесцветной жидкостью, предоставленной Гамлету, но он знал – это яд. Решающая сцена закончилась самым кровавым убийством нового короля и смертью Гамлета. В конце представления раздались громкие аплодисменты Тилля и Герберта.
Ни с того ни с сего, Николаю вспомнилась главная цель – икона, бог, который может ему помочь. Значит надо закончить задание семьи любой ценой.
Однако Тилль был настроен по-другому. Заперев Николая в камере, он продержал его там ещё несколько дней, пока не выдал его.
План, приготовленный за эти дни, был просто. Тилль собирался уехать к себе на родину и там спокойно обосноваться. Николаю же предназначалась судьба попасть в советский тюремный лагерь.
Тилль подал ложный сигнал от лица милиционера из Новосибирска, о том, что в театр проник человек, пытавшийся своровать картины. Герберт позаботился о том, чтобы его боссу предоставили личный немецкий вертолёт, который облетит СССР с юга и заберёт их. Но для него всё пошло не по плану.
Вот, в воздухе послышался рокот вертолёта, медленно совершающего посадку на площадь Ленина. Памятник, поставленный вождю, грозно завибрировал. Тилль пробирался через чёрный ход, Герберт шёл за ним. В последнюю секунду Тилль захлопнул дверь перед носом своей шестёрки. Герберт тщетно пытался открыть – Тилль нажимал на дверь сильнее. Когда Тиллю удалось её запереть, Герберт истерически захохотал. Но и у Тилля был свой мотив. Ему надоело столь глупое подчинение. Кажется, когда его мечта сбылась, он стал призрачно добрее к героям… А возможно, он просто вдохновился пьесой Николая. Но на самом деле, это делало его ещё большим садистом. Вертолёт поднялся наверх и скрылся в облаках.
На следующий день двери театра были взломаны совдеповскими стражами порядка. Николая нашли запертым на балконе. Ответы и отговорки в здании суда ему не помогли – казалось, милиция уже решила его предназначение.
В лагере Николай пробыл ещё четыре года. Привыкший к тяжёлой работе, он не боялся её, но постоянная нагнетающая обстановка и контингент играли свою роль. От издёвок Герберта, который был доставлен туда, Николай страдал очень сильно. За это время он возненавидел его больше Тилля, но об их судьбе мы расскажем уже в следующей части.
Глава 5
Дневной отдых после тяжкого труда. Николай не знал, где он, как и когда отсюда выберется. Злость на судьбу разъедала его. Икону, возможно, уже давно уничтожили, а он стал позором семьи. Ко всему прочему на него давил Герберт, почти всегда бессовестно, не замечая своих грехов, указывавший на ничтожность Николая. Чувствуя злость за то, что подставил своих друзей, Николай стыдился, но понимал, что так дальше он не может жить, поэтому, втайне от всех, не произнося слова вслух, молился богу. Жаль, рядом не было его изображения. Это продолжалось уже годами, но наконец, настал решающий момент, когда Николай окончательно выбрал между собой и Гербертом.
В барак вошли два дюжих вышибалы и хором пробасили: «Отряд немецких пленных! Через десять минут! На выход!»
В нерабочее время это могло обозначать только их освобождение. Немецких пленных на родине держать никто не будет, значит их отправляют в Германию. Там можно найти Тилля и разделаться с ним, привести себя в порядок, пересечь границу Франции и попасть к семье в Страсбург. Они смогут простить его за оплошность.
Николай посмотрел на Герберта, радостно кинувшегося целовать пол, потом на себя – в зеркало и понял, что его план вполне может удаться. Их лиц было почти не узнать – они оба были в грязи и шрамах. Волосы были одинаково чёрными, как смоль, а двух-трёх сантиметров разницы в росте было сложно заметить. Когда двое ушли, Николай тайно проник в спальню Герберта. Там не было ни души. Переодевшись в его одежду, взяв свои рукописи и ещё пару необходимостей, он поджидал Герберта, держа стул, которым хотел огреть его по башке до смерти, в руках.
Дверь тихо открылась, и всё произошло ровно так, как и предполагалось. Звук удара был громким, однако никто не пришёл. Герберт упал на пол, и было видно, как форма его головы стала другой, похожей на расколотый шар.
Умирая, он произнёс: «Тилль вывез икону с собой. Ищи за границей».
Слова Герберта обрадовали и огорчили Николая одновременно. Он был счастлив хоть малейшей возможности найти икону, но его чуть не охватила истерика после совершённого убийства. Опомнившись, Николай спрятал тело Герберта в крапиве, открыв большое окно барака и сбросив его туда.
На построении управляющий лагерем давал им последнее слово, вернее материл их трёхэтажными фразами, и желал им скорейшей смерти. В Николае снова бушевали эмоции, но понимание, что это относится к нему лишь частично, и презрительное отношение ко всей системе наказаний в Советском Союзе, он смог себя уговорить не реагировать на проклятья командира.
Началась погрузка пассажиров в ржавый темно-зелёный вагон. Хотя судьба отпущенных пленных была более радужной, решётки безоконных купе-камер делали обстановку мрачной. Николая посадили в маленькую камеру для трёх человек. Поезд тронулся. Охранник состава ходил взад-вперёд по вагону и курил трубку. Смрад стоял ужасный. Один из пассажиров, то и дело косился на Николая. На него стал находить страх, что он в нём узнает не Герберта. Поэтому ему в голову пришёл не слишком умный план – днём спрашивать охранника, сколько осталось до высадки, а в одну из ночей проскочить в туалет, вскрыть люк воровской отмычкой и сбежать через бак с водой.
Прошло два дня. Поезд пересёк границу Германии. Поздним вечером Николай начал действовать. Ему удалось закрыться в туалете. Хотя пробыл он там долго, охранник очнулся только тогда, когда Николай был внутри бака. В тесноте, хлюпая по заплесневевшей воде, он открыл второй люк и на полной скорости, спрыгнул с поезда в траву.