«Быть живым — не всегда значит дышать. Иногда — просто слышать, как в тебе говорит тишина»
Запах бензина… Мне кажется, что он знаком каждому живущему в СНГ человеку. Мускусный, немного приторный, но по каким-то причинам такой сладкий для каждого, кто хоть раз в детстве катался в старом продукте советского автопрома.
Нет, извольте, возможно, я преувеличиваю, однако данное благоухание и правда тепло греет мою душу. Этот запах, такой родной и приятный для моего носа, вызывает легкую дрожь в теле, напоминая о легкой ностальгии по давно ушедшим временам. Тем самым, когда ты, будучи маленьким ребенком, садишься в разваливающую машину. Она тихо дребезжит и вибрирует из-за работы двигателя, а на передних сидениях весело болтают твои папа с мамой, такие молодые и полные сил.
«М-да, что-то меня на лирику потянуло».
Я улыбнулся. Давненько не брал интервью у известных людей. Настолько волнуюсь, что мозг старается перебить волнение путем сладких, спокойных воспоминаний.
Это плохо, нужно любой ценой сохранять хладнокровие. А ведь мне срочно нужны деньги.
Память заботливо подсунула мне знакомый интерьер. Мою старенькую квартиру, которая досталась в наследство от родителей. Ничего особенного, простая однушка с кухней и небольшой ванной. Спальня, большую часть которой занимает кровать, шкаф, да тумбочка с телевизором.
Конечно, это не так уж и плохо. Обшарпанные обои, старые стеклопакеты, ржавая ванна и бесконечная плесень на стенах. Ну, зато есть крыша над головой, да и жильё своё.
Но хочется чего-то большего…
«Пашем с Аней, чуть ли не умираем на работе, а живём в этой грязной, замученной квартире… Эх… Может, это интервью сможет изменить мою жизнь?».
Ответа на мой немой вопрос не последовало. Ведь только от меня зависит результат. Мама всегда говорила, что все зависит не от Бога или судьбы, а от моих действий. Стремлений, мыслей и поступков.
Я посмотрел в окно такси. Из одного района каменных джунглей мы приехали в другой район тех же самых громадных человеческих муравейников.
Мы были практически на окраине нашего громадного города. Несмотря на своё действительно красивое название, он был не совсем благополучным.
В Левандоффе (это название самого района) постоянно происходили какие-то беды или даже смертельные случаи. То ограбят, то машину сожгут, то начнётся война между ларьками с шаурмой. Да-да, знаю, как это глупо со стороны звучит, но это правда. Я сам писал статью по этому поводу. Вы можете смеяться, но из-за этого, казалось бы, смехотворного случая погибло несколько человеком.
Машина остановилась на светофоре. Несмотря на такую рань (мои часы показывали 6 утра), из одного пивного ларька прямо на моих глазах вывалились две человеческие особи, держа друг друга за руки и постоянно смеясь. Пройдя пару шагов, один из них согнулся в три погибели, а его тело содрогнулось, изрыгая рвотные массы. Его друг засмеялся, и попытался помочь товарищу, однако, не смог вовремя сориентироваться в пространстве и упал навзничь, сопровождая действия сумасшедшими криками.
Меня немедленно начало тошнить. Не то чтобы я такого не видел за свою, казалось, недолгую жизнь, но такого рода зрелища всегда выводили из себя.
«Как можно напиться до такого состояния? Это уже не люди, а приматы какие-то…».
Вскоре машина остановилась под рекламным плакатом. На нём была изображена миловидная девушка на фоне какого-то огромного белого здания.
Ну и конечно, я не мог не заметить надпись, которая объясняла, что именно пропагандирует данное произведение рекламного искусства:
«Борьба с алкоголизмом спасёт нашу страну! Мила Живая поможет каждому алкозависимому и принесёт счастье в каждый дом!».
Рассчитавшись с водителем, я вылез из машины и оказался на свежем воздухе.
«М-да, погода сегодня не самая лучшая».
Небо покрылось тёмными свинцовыми тучами, которые пригнал холодный ветер. Внезапно на нос упала тяжёлая капля, немедленно разбившаяся на миллионы водяных частичек, немного испугавших меня, ибо вода была достаточно холодной, а я оказался не готов к такой резкой перемене климата.
Окружающие меня строения не добавляли красок общей картине. Кроме моря припаркованных машин, слякоти вокруг да серых, уже практически чёрных от постоянного дыма, грязных домов, тут ничего не было. Никаких деревьев, кустов или разноцветных детских площадок. Ничего яркого, кроме рекламных плакатов и вывесок баров или пивных заведений здесь просто не существовало. Мир будто утопал в серости, грусти и тоски, которая укутывала, душила своими объятьями жителей района.
От этой атмосферы меня немного передёрнуло. Мне стало не по себе, от настолько депрессивной картины стало натурально дурно.
Но работа есть работа, и её нужно было делать. Поэтому я взял себя в руки и отправился в сторону нужного мне дома.
Дорога заняла немного моего времени, не более десяти минут, но за это время многое услышал. Повторюсь, сейчас на часах было около шести часов утра, наверно, уже больше. Однако то тут, то там слышались какие-то крики, непонятные стоны и чей-то смех. Поначалу мне даже казалось, что это просто страшный сон, кошмар, от которого я скоро освобожусь. Чьи-то грустные, тягучие мысли, которые мучают самоубийцу перед неизбежным.
Но это было не так. Я просто шёл по не самому благополучному району нашего города и всё.
Вскоре мне удалось дойти до подъезда дома, в который нужно попасть. Вход, если так можно выразиться, охраняла тяжёлая металлическая дверь. На ней не было ни домофона, ни замка. Просто дверь.
«Странно, что здесь нет никаких мер безопасности, мало ли кто захочет залезть внутрь».
Мысли мыслями, но заходить надо. Поэтому я открыл потянул ручку на себя и немедленно зажал нос пальцами, ибо душок был ещё тот.
В подъезде стоял запах пота и разложения. Мои глаза подметили бутылку, наполненную непонятной жидкостью, а рядом с бутылкой лежала куча какого-то тряпья с ногами. По мерно вздымающимся и опадающим бокам стало понятно, что эта куча является живым человеком. Видимо, именно он источает этот «прекрасный аромат французских духов».
Поморщившись, я подошёл к лифту и нажал на кнопку.
«Обычно кнопки загораются, когда на них нажимают, а эта что-то не горит… Может, не работает?».
— Да, лифт у нас не бом-бом уже около месяца.
Внезапный голос заставил меня вздрогнуть и повернуться.
Мои глаза увидели какую-то непонятную чёрную тень. Худощавую, в чёрной запачканной куртке, в грязных джинсах. Лицо всё заросшее, грязное, нос опухший, тёмно-фиолетовый. Шарма тени прибавляла забавная синяя подростковая кепка с прямым козырьком и ярко-голубые кроссовки на ногах. Точнее, они когда-то были яркими, а сейчас это просто порванная, дырявая обувь с торчащими во все стороны кусками ткани и развязанными шнурками.
— Чё зыришь? Не понравился мой туалет?
Наглый тон этого, уб…, кхм, незнакомца, мне совсем не нравился. Однако не стоило забывать, что сейчас я нахожусь не на своей территории, а значит, мне нужно было как можно быстрее уходить от конфликта.
— Да ничего. Просто. Понравился.
Тень плюнула мне под ноги и подошла ближе. В нос сразу же ударил крепкий запах перегара.
— А ты чё тут разнюхиваешь?
— Да я это… К дочери приехал…
Врать не особо хотелось, однако выбора не было. Да и как эта личность сможет меня проверить?
— Дочь, говоришь… — медленно произнёс мой мучитель. — Дочь — это хорошо… Вот у меня нет никого, понимаешь?
Я сочувственно кивнул.
— Да ничего ты не понимаешь, — обречённо махнул рукой мужик. — У тебя дочурка есть… А я… Я всё пропил, понимаешь? Всё… И дочь, и семью… Ничего с этим поделать не могу. Как от жены ушёл, так всё…
Мужик сильно прикусил губу, видимо, пытаясь успокоиться. С каждым словом он подходил все ближе и ближе, заставляя меня жаться к стене лифта, и, когда он оказался неприлично близко, мой живот почувствовал непринятое, колющее ощущение снизу.
— Ты это, не рыпайся, — проговорил мой собеседник. — Просто дай на опохмел и иди к дочери. Прости, мужик… У меня нету выбора.
Лезвие ножа (в том, что это был именно он, я не сомневался) ещё сильнее упёрлось в мой живот. Это значило, что тень не остановит даже человеческая смерть.
«Вот что делает с человеком алкоголь… Чёрт, вот тебе и интервью».
Я медленно потянул руку к нагрудному карману, нащупал пару бумажных купюр, одновременно следя за своим потенциальным убийцей. Его глаза пристально следили за моей рукой, а сам он уверенно держал оружие, не давая мне даже подумать о побеге.
После того как я отдал деньги, мой мучитель медленно отошёл от меня и улыбнулся. Его лицо просияло, он бережно положил деньги в карман и отдал честь по-военному.
— Мужик, спасибо… Сам видишь, нужда…
Не успев договорить, несостоявшийся убийца развернулся и немедленно ретировался. Я лишь облегчённо вздохнул. Хоть настроение и испортилось, однако всё ещё можно было исправить. Наверно.
Возможно, следовало вызвать полицию, но у меня не было никакого желания связываться с хранителями порядка этим ранним утром. Ну и честно говоря, чем я докажу факт ограбления? Камер здесь нет, да и сотрудники полиции скорее всего скажут обыденное — убьют, тогда приедем. Так что, нет смысла тревожить блюстителей порядка лишний раз.
Вскоре я добрался до четвёртого этажа, где и жила моя жертва. Её имя — Мила Живая. Если бы Вы знали, дорогой читатель, как много сил и времени пришлось потратить на эту прекрасную девушку. Она постоянно занята. То в командировках на другом конце света, то в телепередачах, то на различных съездах, конференциях. Дома её практически не бывает. Конечно, такая медийная личность, как Живая, никогда не бывает свободна. Интересно, у неё вообще есть время на личную жизнь?
Но сегодня у меня получилось с ней увидеться. На самом деле, мне просто повезло. Просто лет шесть назад мы были, так сказать, близко знакомы. Не встречались, конечно, просто дружили. Потом наши пути разошлись, мы иногда созванивались, не более. И вот недавно, когда я вспомнил о своих финансовых проблемах, мне на ум пришла гениальная идея. А почему бы не попросить у неё интервью?
Я нашёл её личный номер, позвонил. Пришлось договариваться, а потом и ждать около месяца. Но это того стоило. За такой материал шеф меня просто озолотит! А мы с Аней наконец-то сможем погасить кредит за стиральную машину! Замечательно. И одновременно смешно. М-да. Общаюсь с довольно известной личностью, которую знает, наверное, каждый четвёртый человек в стране. А ради чего наше общение? Ради этого проклятого кредита? Ради этой заезженной бытовухи? М-да, не такую жизнь я себе хотел…
Кстати, недавно смотрел телепрограмму с её участием. Она рассказывала про новый проект. Благоустройство какой-то полузаброшенной деревни. Не помню, как её, Агрипповка, что ли? Вроде как это её родная деревня. Она особо про родственников не рассказывала, однако, возможно, сегодня что-то новенькое узнаю. Уф… Надо бы не забыть свои вопросы, а то информации настолько много, что начинаешь путаться, Господи Боже.
Фух, вот я и пришёл. Она живёт в небольшой двухкомнатной квартире. Скромно, скромно. Я думал, что у неё есть запасной вариант, что-то типа загородного домика. Однако сколько информации ни копал, практически ни одного тёмного пятна не нашёл. Странно, конечно. Такая богатая и распиаренная личность, а никакой более-менее крупной недвижимости. Ладно, меня уже не в ту степь несёт.
Так, вот номер квартиры. Циферка 14. Как же я волнуюсь, аж коленки трясутся. Надо взять себя в руки. Так.
Раз.
Два.
Три.
Оглушительно прозвенел звонок, сто процентов перебудив всех соседей. Неудобно-то как, ой. Зачем назначать интервью на шесть утра? Я в это время только начинаю просыпаться.
Интересно, её соседи знают, с кем живут? Хотя, видел я её соседей… И как она не боится каждый день ходить по этому району? Ведь тут на каждом шагу быдло, пьяницы, алкаши. Надо будет не забыть об этом спросить.
Внезапно щёлкнул замок и дверь распахнулась. Меня встретила Мила.
На вид ей лет эдак восемнадцать-двадцать. Как же она молодо выглядит… Невысокая, стройная (сразу видно, следит за фигурой) девушка с большими, бездонными карими глазами и милой, обворожительной улыбкой смотрела на меня и внутренне смеялась над моим замешательством. Конечно, меня поразил её невысокий рост, ведь мне казалось, что она будет повыше. Хотя, может, это я слишком высокий, вот и всё?
Она засмеялась и смущённо поправила свои прекрасные каштановые волосы. Они были аккуратно завиты и лежали волосок к волоску.
«Господи, какие у неё милые щёки, а её звонкий смех, Боже мой, я весь дрожу, тело покрылось мурашками, а в груди назревает доселе неизвестное чувство, заставляющее гореть моё давно стухшее сердце. А какого лешего я думаю так красиво? Так. Стоп. Отставить эмоции. Я по делу вообще-то пришёл».
— З-здраствуйте, — поздоровался я, — мы с Вами договаривались об интервью. Ну, может, помните… Журнал «Кокос», вот.
— Привет! — улыбнувшись, задорно ответила она. — Да, прекрасно помню. Как же Лёху Могильщика не забыть, верно?
Я смущённо улыбнулся. Ведь для неё я так и остался никем, простым человеком. А она… Она стала чем-то недосягаемым и даже в каком-то смысле божественным. Неужели у неё нет этой наглой спеси и надменности?
— Да. Приятно слышать своё имя из уст столь прекрасной девушки. Только моя фамилия Могилёвский, если Вы забыли.
— Ой, ну что ты. Я помню твоё прозвище, тебя же все наши так называли! — она засмеялась, прикрыв белоснежной ручкой рот — Кстати, читала пару твоих статей, очень даже неплохо. Терминология похрамывает, местами скучновато, а так даже отлично!
— Б-благодарю.
— Слушай, что ты в дверях стоишь, как неродной? Заходи, если замёрз, можешь чайку горячего попить, у меня самолёт в два часа дня, успеем всё сделать.
— Конечно, спасибо Вам.
Я зашёл внутрь, снял пальто и ботинки. Откуда-то прямо передо мной появились тёплые тапочки. Было немного странно, что она заботится обо мне, но у всех бывают свои причуды, верно? Хотя, может, обыкновенная вежливость, да и все…
За чашечкой чая я описал ей примерный план нашего интервью. Сначала семья, потом пройдёмся по биографии, каверзные вопросики, а в конце — планы на будущее. Должно получиться немного, но ясно. Ей вроде всё понравилось, она так весело и задорно рассуждала, что заставило меня смутиться ещё больше. Она какая-то безрассудная, что ли. Как серьёзный человек может вести себя подобным образом? Конечно, Мила всегда была задорной и даже легкомысленной… Однако она же важный человек, а так весело себя ведёт, будто наша встреча ничего не значит… Возможно, так и есть, но ради приличия могла бы не смеяться слишком часто!
Мы прошли в зал — там будет проходить наше интервью. Вообще, квартира обставлена довольно уютно и со вкусом. Не знаю, что насчёт спальни, но зал превосходный. Белые обои с какими-то узорами, кремовый диван, кресло-качалка в углу и круглый, мягкий ковёр делали эту комнату очень приятной для глаз простого смертного, чудом попавшего в одно помещение с самой Милой Живой.
— Приступим? — спросил я.
— Да, давай. Надеюсь, твои вопросы не заставят меня заскучать, — оживлённо ответила она.
Я включил диктофон и положил его на небольшой стеклянный столик. Она с интересом проследила за моими действиями.
— Здравствуйте, Мила. Сегодня прекрасный день, ведь Вы решили уделить мне немного Вашего времени. Скажите, часто ли у Вас бывают такие «окна» в графике?
— Да, здравствуйте. Ну, я очень занятой человек, — она улыбнулась. — Честно сказать, редко. Работа, работа и ещё раз работа.
— Понятно. Почему Вы так любите работать? Это с детства?
— Не-е-ет, точно нет. В детстве я была ужасно ленивым ребёнком (опять улыбка). Это пришло с возрастом, ведь мне стало ясно, что если ничего не делать, то можно остаться на свалке истории. Конечно, бывают дни, когда хочется лечь, поспать, отдохнуть и ничем не заниматься, но приходится себя перебарывать.
— Хорошо. Получается, Вы начали работать, чтобы стать знаменитой?
— Нет. Я об этом даже не думала (улыбка). А вот у меня был один знакомый, когда жаждал власти и хотел стать знаменитым, но сейчас работает у меня в штате. Вот так вот, власти пока не получил, ужасно из-за этого злится (смех). А я… А что я? Я вообще в детстве не знала, кем быть. Просто мать заставляла учиться, и всё. Никогда не думала, что стану кем-то важным. Просто хотелось найти работу, на которой можно было помогать людям. Ну, и чтобы деньги были. Мне повезло — я её нашла. Всё остальное само пришло потом. А большего мне и не надо.
— Раз мы затронули тему детства, как Вы относитесь к своим родителям? Ваши отношения с ними не афишируются, может, сегодня Вы расскажете нам немного больше?
— Конечно, ведь я об этом не так часто говорю (опять улыбка). Хотя знаете, всё тайное рано или поздно становится явным… Хорошо, я попытаюсь в двух словах описать семью. Папа мой — Олег Селбстов, представитель древнего дворянского рода. Высокий такой, брюнет, красавчик, лет тридцать ему было, когда они с мамой сошлись. Добрый, мягкий, ранимый. Работал в городе. Хорошие деньги получал. Все девки на деревне за ним бегали. А мама моя — чудо-женщина, ей Богу. Утончённая фигура, средний рост, чёрные, как смоль, роскошные волосы, вечная улыбка (в этом она на мать похожа), глаза карие. Однако характер жёсткий. Не терпела споров, всегда считала себя правой. Настоящая «альфа». Вот такая семейка с характерной мамой и мягким отцом.
— Извините за вопрос, но почему отец бросил Вашу маму и Вас?
Внезапно она побледнела. Пальцы, стучащие по кружке в её руке, замерли, а сама девушка нахмурилась, смотря будто сквозь меня, недоверчиво и будто сердито. Было видно, что ей не понравился мой вопрос.
Ранее она на каждое мое слово отвечало улыбкой, а теперь тут её светлое лицо буквально стало бледным.
Так. Это вот плохо. Я только начал работу над этим проектом, мне кровь из носу нужна эта статья! Если я приеду без материала, то меня просто вышвырнут из газеты, но кушать-то хочется…
— Если Вы не хотите отвечать на этот вопрос, и он задевает Ваши чувства, то так и скажите, — сказал я, надеясь, что она не выгонит меня из своей квартиры.
— Нет, нет, что ты! — встрепенулась она. Её глаза засверкали, тело расслабилось, а я вновь увидел прелестную улыбку на её лице. Интервью, как и моя работа, было спасено. — Продолжаем! Рано или поздно, я бы всё равно рассказала.
— Так…
— Ах да, отец… Папа… Он спился. Перестал приносить деньги в семью. Да, этот человек очень сильно любил маму. Но… В какой-то момент он просто взял и ушёл. Оставил документы на дом, деньги. Забрал лишь свои вещи, паспорт, билет на автобус, да и покушать немного прихватил. Почему он это сделал? Сильно любил нас. Понимал, что не сможет перебороть алкогольную зависимость, и поэтому ушёл от нас. По крайней мере, мне так рассказывает мама. Может, они поссорились, и она его выгнала, не знаю. Надеюсь, матушка мне не врала все эти годы.
— Понятно…. Жаль, конечно, что так получилось. Наверно, поэтому Вашим первым проектом был центр для лечения людей с алкогольной зависимостью?
— Да, конечно. Честно сказать, я думала, что он придёт в него, поэтому самолично встречала каждого нового пациента. Но папа не пришёл. Что ж, что ни делается, всё к лучшему, верно? — и тут она вновь улыбнулась. Блин, удивительный все-таки человек, я бы никогда не улыбнулся, если б был сейчас на её месте.
— А Ваша мама? Как она повлияла на Вашу жизнь?
— Честно сказать, она была единственным живым существом, которого я искренне любила на протяжении всей своей жизни. Раньше мне казалось, что она меня ненавидит, давая всякие сложные и даже бесполезные задания, постоянно ругая меня и наказывая по пустякам. Я считала, что она несправедливо ко мне относится, и поэтому мы часто ругались. Мне приходилось стараться, выполнять самую сложную работу, чтобы доказать, что я могу сделать что-то сама. Что я не неудачник. Со временем картинка сложилась — мама делала это, чтобы воспитать из меня настоящего воина, как бы это ни звучало из моих уст. Чтобы я всегда шла к своей цели и никогда не сдавалась. Как видите, с большим трудом, но у меня это вроде получилось.
«Хм. Она так любит свою мать. А у меня мать была ужасной женщиной. Вечно меня оскорбляла, унижала. Многие говорят, что родители желают нам только лучшего, но она всегда говорила, что ничего дельного из меня не получится. Я бездарность, никчемная копирка отца, тупой нахлебник. Также ненавижу её за это. Родители должны помогать и поддерживать, а не ремнем и палкой, сухой строгостью гнать нас за тем, чего сами добиться не смогли. Таких родителей любить нельзя».
— Вы задумались о чём-то? — снова улыбнувшись, спросила меня Живая.
— Да, я обдумывал Ваш ответ. Наверно, Ваша мама гордится своей дочерью. Скажите, а какие моменты Вам запомнились больше всего из детства? И насколько значимыми они были?
— Ого, какой вопрос. Ладно. Хотите докопаться до детства, господин журналист? Ха-ха. Давайте. Где-то до четырнадцати лет я жила в Агрипповке, это деревня неподалёку от Одессы. У меня была куча друзей, в школе царила волшебная атмосфера. Дети, по сути, самые откровенные существа. Ох, как же я скучаю по школе — она улыбнулась, весело откинувшись на спинку стула и мечтательно посмотрев в потолок, — нет притворства и всей этой ненужной мишуры, добрые учителя, простейшие задания, которые делаешь за час-два, и всё. Ты свободна. Бегаешь на свежем воздухе, встречаешься с подружками, шатаешься по всяким захолустьям и рощам, шутишь над прохожими. А как приятно было летом! Как же приятно было загорать под палящим солнышком у берега Чёрного моря, или после купания воды завалиться на тёплый песок под кроной какого-нибудь старого дуба, лежать и смотреть на бесконечное голубое небо. Прекрасное время! У меня были самые честные друзья, мы часто болтали и обсуждали всякие интересные новости, которые у нас происходили. Один раз даже ушли в мини-поход в лес. Потом, правда, получила от матери, но это того стоило, ха-ха-ха-ха. А потом… — она на секунду замешкалась, и неловкая тишина подчеркнула её следующие слова — папа ушел. И скоро нам пришлось переехать сюда.
Мила замолчала, медленно возвращаясь в исходное положение. Её хрупкие, музыкальные пальцы медленно провели по краю чашки, а сама девушка задумчиво смотрела на чай, что уже потихоньку остывал.
Я решил прервать молчание следующим вопросом.
— Оу, занимательная и очень интересная история, честно Вам скажу. Скажите, Вам было не больше десяти лет, когда Вы переехали к нам в страну? Из-за чего это случилось?
— Знаете, когда над головой рвутся бомбы, а вокруг умирают люди и стрекочут автоматы, долго не думаешь, а сразу бежишь оттуда, — она грустно улыбнулась и обдала меня холодным взглядом, — еще и папа ушел. Нет, конечно, сейчас там намного лучше, ведь война закончилась, но память об этих событиях все еще тревожит жителей моей Родины.
— Как Вы думаете, Ваша мирная инициатива и программа помогла завершить конфликт?
— Определенно! Знаете, когда мы с командой разрабатывали программу примирения сторон, подготавливали площадку для мирных переговоров, я чувствовала себя настоящей, не знаю, спасительницей! — после этих слов она буквально засияла от радости, — честно, меня счастье буквально окрыляло. Лучший момент в жизни наверно, когда мои усилия оправдали себя и мир был заключен.
«Даже так… интересно, а она берет во внимание тот факт, что лидер одной из противоборствующих сторон был убит за несколько недель до первого официального публикования программы Милы Живой? Нет, она, конечно, молодец, но… Не думаю, что политика настолько проста, как она думает. Неужели Мила настолько наивна?»
— Спасибо за ответ! Вы приехали из деревни в крупный город, расскажите, как Вам было взрослеть здесь?
— Я не могу сказать. Ну, прям точно описать свои чувства. Сначала было ужасно обидно, что мне пришлось переехать. Там было всё такое знакомое, родное. Куча любимых друзей, природа. Всё такое настоящее. А тут я переезжаю в город… Первое, что я увидела здесь — это серые дома. Все вокруг такие мрачные, неприветливые. Спрашиваешь что-то, а тебе отвечают, как сквозь зубы. Ну, то есть, очень грубо, будто этот вопрос как-то их унижает (улыбка). Не знаю, может, я девушка деревенская, а в городе всё должно быть по-другому. Вам решать. Мне лично не понравилось в большом городе. Единственный плюс — тут можно устроиться на хорошо оплачиваемую и нужную работу. Поэтому я и осталась.
«Что? Ей город не нравится? Но это же прекрасно! Развитая инфраструктура, возможности, развлечения, я бы лично сдох со скуки в деревне! Люди мрачные… Просто тут слишком много серьезных вещей, которые требуют от тебя концентрации, нет места излишней сумбурности и легкости мышления. Ей легко рассуждать, вот если бы я был самой известной личностью страны…».
— Интересная точка зрения, — пробурчал я. — Вы переехали к нам, когда Вам было четырнадцать. В этот период, м-м, играют гормоны и всё такое. Ну, сами понимаете. Как у Вас были дела на этом фронте жизни?
Внезапно она нахмурилась. Видимо, какие-то неприятные воспоминания всплыли в её памяти. Только бы она не…
— Знаете, я ещё не готова отвечать на такой вопрос, — горделиво подняв голову, заявила она. — Тогда — да и сейчас — в обществе было ужасное брожение. Моральные ценности у моих сверстников… Просто исчезли. Я не хотела уподобляться стаду и тусить, бухать, а потом, подобно свиньям, спать в собственной блевоте. Спасибо, это не моё. Тогда у моей матери были финансовые проблемы, надо было учиться, чтобы найти хорошую работу и устроить свою жизнь. А все эти отношения и так далее… Они мне были не особо нужны в то время.
«Ну и дура. Такое время про… Потеряла. Я и не знал, что она может так грубо выражаться, удивлён. Эх, а я в свою молодость что только не пробовал. Пока ты подросток, все двери открыты, и надо думать только о себе, странная она, сто пудов. Какая работа? Ведь только в детстве ты предоставлен самому себе, надо отрываться на всю оставшуюся жизнь! А она…».
— Но Вам уже двадцать семь лет, это, м-м, самый комфортный возраст для замужества. Никого нет на примете?
— Ха-ха-ха, — засмеялась она. — Слушайте, даже если бы кто-то и был, то я Вам никогда бы не сказала (и снова обворожительная улыбка. Если в начале это смешило, то теперь просто бесит, что она постоянно улыбается?). На самом деле, много кто мне постоянно пишет, предлагает дружбу и многое другое. Но никто мне их них не нравится. Знаете, мне тоже хочется любви, счастья, детей и семьи. Чтобы ты приходила домой, а тебя там муж встречает, и детишки вокруг скачут. Уют, одним словом. Это моя главная мечта, если честно. Но сами видите, на это просто нет времени.
— Мне Вас искренне жаль. Однако, был ли человек, который вызывал настоящие чувства?
— Знаете, я не хочу говорить на эту тему. Не потому, что не доверяю СМИ, а потому что сама не знаю.
«Знаю я таких. Нету никого. Понятное дело, что просто говорить мне не хочешь. Ладно, надо продолжать работу, деньги-то нужны».
— Спасибо за честный и бескорыстный ответ. Почему Вы выбрали именно пиар-менеджмент?
— Честно? Где-то до середины десятого класса я даже не знала, куда поступать. Но потом постепенно пришло осознание, что только у меня самой получится построить свою судьбу. Я посидела, подумала и поняла, что реклама — это классно! Ты одновременно помогаешь и тому, кто эту рекламу просит, и тем, кто эту рекламу видит. Ведь если продукт хороший, то будет лучше, если о нём узнают люди.
— Вы добились успеха всего лишь за четыре года. Теперь Вас знает огромное количество людей. В чём успех этого прогресса, скачка?
— Глупый вопрос. Главный мамин урок — быть упрямой и всегда идти к цели. Как говорится, результат оправдывает средства. Ну, ещё немного удачи. Попала в руки к нужным людям, продвинулась и… У меня берут интервью!
«Глупый вопрос. То есть, тысячи людей пытаются добиться её популярности, а для неё это всего лишь глупый вопрос?! Боже мой, какая же она всё-таки безрассудная. Это уже начинает бесить, честное слово».
— Итак, давайте перейдём к последним трём вопросам. Собираетесь ли Вы баллотироваться в президенты? Столько всего сделано именно Вами: то самое мирное соглашение, огромные гуманитарные миссии в арабские страны, система помощи малоимущим, огромное количество реабилитационных центров, пиар различных творческих личностей, которые в скором времени станут настоящими звёздами. И это я ещё не вспомнил о Ваших связях. Так почему бы и нет? Шансы есть, и весьма большие.
— Знаете, я не стремлюсь к такой должности. Во-первых, мне нет тридцати двух. Во-вторых, я в политике не разбираюсь, вся эта муть слишком сложная для меня, там нет ничего настоящего, никому нельзя доверять. А я такой человек… Доверчивый. Мне нужно на кого-то полагаться. Но так не получится, я буду одинока, а мне такой расклад ну прям вообще никак не нравится. И в-третьих, представьте, какая это ответственность! Вы что, я просто не выдержу всего этого, президентом быть — своё здоровье губить.
«Пиар-ход. Господи, да сейчас каждый метит в президенты. Особенно с её фанатизмом и связями. А тут строит из себя скромную девушку. Да даже если она сама ничего не хочет, то люди, которые стоят за ней, сто процентов будут преследовать свои, в том числе и политические, интересы. Она же не в вакууме живет…».
— Интересно. А какие у Вас планы на будущее?
— Развиваться. Вот сегодня полечу в Америку, на поиски новых спонсоров. А потом — открытие новых реабилитационных центров на территории СНГ. Дальше загадывать не буду, слишком вредно, вдруг самолёт упадёт, тьфу-тьфу-тьфу.
— Отличные планы! И последний вопрос — почему Вы используете псевдоним? Ведь у Вас есть настоящее имя. Чем Вам не нравится Валерия Селбстова?
— Знаете, хочется чувствовать себя другим человеком. Это давно не моя фамилия и не моё имя. Поэтому я «Живая». Это всё?
— Да, это всё. Спасибо за Ваши, несомненно, честные ответы. Желаем удачи Вам и Вашему штабу. До свидания.
Я выключил диктофон и положил его в сумку. Фух, было тяжеловато. Теперь домой и срочно писать статью. Быстрее бы, сроки надо соблюдать.
— Слушай, Алексей, а почему ты выбрал именно эту работу? – серьёзным голосом спросила Лера.
— Она мне вроде как нравится. Да и семью кормить надо, у меня жена и родители, а тут мне нормально платят, — честно признался я.
— Понятно, — вновь улыбнувшись, ответила она. — Хочешь совет? Конечно, хочешь, кто тебя слушать станет, ха-ха-ха. Будь более уверенным, когда задаёшь вопросы, хорошо? Тогда люди будут тебя более серьёзно воспринимать.
— Спасибо, учту, — выдавив улыбку, ответил я и пошёл в прихожую.
***
Примерно через три часа я приехал домой и лёг спать. Писать всегда лучше на свежую, отдохнувшую голову, иначе ты просто не сможешь сформулировать нужную мысль. Проснувшись, я стал писать статью.
Сначала, правда, решил позвонить боссу. Тот меня похвалил и разрешил сдать статью чуть позже положенного срока. Это сильно обрадовало меня, и я решил отложить дела на завтра. Ведь с самой Милой Живой общался, не с каким-то программистом-замухрышкой, взломавшим Пентагон!
Пока отдыхал, думал насчёт её слов. Она считает себя «живой». А мы что, мёртвые, что ли? Странно. Конечно, спасибо ей, что помогает людям и всё такое, но блин. Она такая же, как и все. Ничего от нас её не отличает. Разве что мировоззрение. Конечно, она многое сделала. Очень многим людям помогла и у нас в стране, и за рубежом. Но зачем выставлять себя особенной? Зачем ставить себя выше других, показывать всем свою индивидуальность? Это же чистой воды бахвальство! А её честолюбие сложно не заметить. Хочет всем людям помочь, ага. Мне кажется, её главная цель — просто стать знаменитой. А людям помочь — это так, отмазка. Знаю я таких помощников… Хм. Наверно, ей кажется, что ложь во благо ложью не считается. Конечно, несмотря на свои минусы, она занимается благим делом всё-таки. Ну ладно, всё встало на свои места. Всё равно в статье напишу так, как она мне рассказала. Помню-помню, никакой отсебятины.
На следующий день, проснувшись, сразу же включил телевизор. Как журналист, скажу — везде одно враньё. Что в Интернете, что в телевизоре, что в газетах. Каждое издание может переделать информацию по-своему, под себя. М-да, однако телик-то я всё равно смотрю… Ладно, ладно, молчу. Так, что там по новостям?
— Здравствуйте, дорогие телезрители, — монотонно, почти зевая, произнёс грузный диктор. — Сегодня, двадцать седьмого августа, произошло ужасное событие. Одна из самых значимых личностей современности, Мила Живая, была убита неизвестным преступником.
ЧТО? УБИТА? НО КАК? Я ЖЕ ВЧЕРА С НЕЙ РАЗГОВАРИВАЛ!
Кружка выскользнула из рук, разбилась. Я даже не нагнулся поднять осколки — руки сами нащупали пульт, прибавили звук.
На экране появилась репортёрша с наспех уложенными волосами и усталым, чуть испуганным взглядом.
— …тело Милы Живой найдено сегодня утром в подъезде дома, где она жила в последнее время. По предварительным данным, убийца нанёс несколько ударов ножом. С места преступления похищены только кошелёк и телефон. Полиция уже задержала подозреваемого — им оказался ранее судимый мужчина без определённого места жительства, недавно замеченный в подъезде того же дома…
В голове будто что‑то щёлкнуло. У меня потемнело перед глазами.
Она продолжала говорить, но я уже не слышал слов — только шум крови и собственные обрывки мыслей.
Тот самый мужчина, что еще сегодня утром угрожал мне. Я мог вызвать полицию.
Сделать хоть что-то. А не просто пройти мимо, отправившись на работу.
Возможно, Лера была бы жива.
Боже…
Мог предупредить её — она ведь как раз жила в этом доме.
Но не сделал. Потому что считал, что это всё «моя мелочь», «не моё дело».
Экран щёлкнул и потух. Я опустился на диван, чувствуя, как в груди нарастает ком.Не страх — стыд. Грязный, липкий, настоящий.
Вчера она сидела напротив меня, улыбалась, рассказывала, как важно помогать людям.
А я крутил в голове ехидные мысли, жевал раздражение.
Она была — живой, а я — просто существовал.
Теперь её нет.
А я остался.
Никакая статья не сможет вернуть ту, которую убил мой молчаливый выбор.
Я долго смотрел в окно на дождь — струи стекали вниз, будто кто‑то стирал улицу резинкой. Во рту слышалась неприятная горечь, меня натурально трясло от осознания своей вины. Пусть косвенной, но все же такой ясной…
И вдруг мелькнула мысль.
Если я не смог спасти её тогда, то хотя бы не совру о ней теперь.
Напишу — не статью, нет, — рассказ. Пусть люди читают и понимают, какой она была.
Не для славы. Мне её никогда не достичь, но пускай будет хоть что-то для неё. Я просто не могу сидеть ровно на диване и хотя бы не попытаться написать про нее.
Может, так и живут — через слова тех, кто наконец научился стыдиться.