Выдержала журналистка около часа. Затем Анастасия подошла к подъезду, начав поджидать жильцов. При этом она следила за улицей, откуда я должен появиться.
И ей сразу повезло. Первым из подъезда вышел Вовочка. Несмотря на свой небольшой рост, он катил взрослый велосипед. Волкова тут же подошла к пацану, заведя разговор. Сосед отвечал неохотно и явно хотел уехать. Но тут девушка, покопавшись в кармане, сыпанула ему в руку мелочь. Этот Павлик Морозов тут же бросил велосипед, рванув обратно в подъезд. Через пару минут он снова появился и отрицательно замотал головой.
Убедившись в моём отсутствии, девушка вернулась в машину, надела солнцезащитные очки и продолжила наблюдение. Так, она просидела полчаса, периодически поглядывая на циферблат наручных часов. Складывалось впечатление, что ей надо ехать. Мои догадки подтвердились через несколько минут. Девушка завела машину, ловко развернулась на небольшом пятачке и уехала через соседний двор.
Я же, озадаченный вернулся в свою коммунальную каморку. Теперь хоть понятно, что журналистка действует одна и не имеет отношения к КГБ или МВД. Поведение Волковой похоже на колхозную самодеятельность или грацию медведя. Товарищи в погонах вели бы себя по-другому, более тонко.
Раз так, то сыграем в шпионов вдвоём. Спрятав купленные у фарцовщика джинсы в шкаф, я надел новенький спортивный костюм с кедами, дождался, когда все соседи уберутся из коридора, и выскочил из дома. Правда, от внимания вездесущего пацана уйти не удалось.
– Вовка, меня никто не искал? – в ответ на вопрос, сосед замотал головой.
Видимо, журналистка достойно оплатила его услуги. Ведь тот держал в руках сразу два вафельных стаканчика, только что купленного пломбира.
– Батька твой, как себя чувствует?
Надо же уточнить как дела у старшего Кравцова. С утра я его не видел.
– Нормально. Сегодня с утра трезвый, как стекло. За чекушкой с ранья сбегал, долго нюхал, на язык пробовал, а потом бутылку мамке отдал. Мол, пусть для гостей оставит. Первый раз такое видел.
В отличие от оплатившей молчание журналистки, отца Вовочка сдал легко. Вылитый Павлик Морозов или Мальчиш-Плохиш.
– Вы с ним сегодня никуда не собирались?
– В два часа в СЮТ пойдём, гонки на картингах смотреть. Он обещал, что его дружбан мне даст прокатиться, – гордо ответил Вовочка.
Получается, кодировка до сих пор действует. Это хорошо, пусть сосед переключится на что-то другое. Иначе сопьётся. Кстати, в моей прошлой жизни главным собутыльником Алексея Соколова был именно Кравцов, превратившийся в конченого алкоголика.
Перестав пытать Вовочку, я осмотрелся на предмет слежки и направился в сторону гостиницы «Чайка».
Мой план подразумевал сидение в засаде. Поэтому пришлось забежать в гастроном и купить еды на остаток дня. Всё как положено. Свежий батон, по двести грамм докторской колбасы и пошехонского сыра, бутылка кефира и две «чебурашки» минералки. Для подпитки мозга прихватил шоколадку Алёнка. В Союзпечати купил несколько газет, на всякий случай.
Добравшись до гостиницы, занял длинную лавочку в тенистом скверике, находящемся через дорогу, принявшись ждать появления красной «копейки». Стоянка перед гостиницей одна и расположена с моей стороны. Поэтому припарковать машину журналистке больше негде.
Ожидание затянулось. Прошло более двух часов, за которые я успел дочитать очередную газету, решить кроссворд и умять полбатона с кефиром. Постепенно меня начало беспокоить предчувствие надвигающейся беды. Не поймёшь, это просто нервы или действие дара.
Решив, что лучшим средством от тревожных мыслей является действие, я начал обдумывать план проникновения в гостиницу. Внутренняя планировка комплекса не проблема. Мне приходилось шататься здесь целыми днями и даже ночами, пока тётя Катя дежурила. Я выучил наизусть витражи и мозаики гостиничного комплекса, изображавшие разные города СССР. Даже сейчас могу нарисовать их по памяти.
Первый этаж представлял собой огромное фойе со стойкой администратора, залом для гостей, откуда можно пройти в ресторан. Со стороны фасада и в подвале располагались помещения для персонала, химчистка, лифтовая и администрация. Номера для постояльцев начинались со второго этажа. Люксы и полулюксы разместились на шестом.
В наличии минимум три способа проникновения внутрь, минуя фойе и стойку администратора. Первый – вход для персонала. Есть центральный, но он вечно закрыт. Зато сбоку, за кустами сирени, имеется невзрачная дверь в полуподвальное помещение прачечной. Её даже в девяностые никогда не закрывал, а сейчас и подавно.
Второй способ больше подходит для ночного времени. Можно забраться на крышу по пожарной лестнице. Ну и третий путь, о котором точно никто не знал, – это ресторан. В полуподвале одно из узеньких окошек не закрывалось на шпингалеты, из-за того, что они неправильно прикручены. Это я обнаружил лет в десять. Пролезть там трудно, но можно. И главное, никто не заметит из-за растущих у стены кустов. Лестница из подвала, заканчивалась дверью, ведущей в техническое помещение, связанное с ресторанным туалетом.
Закончив составлением схемы, я отвлёкся на подошедшего крепкого ещё деда интеллигентного вида, опиравшегося на трость. В шляпе и пиджаке с орденскими планками.
– Здравствуйте, молодой человек. Не помешаю?
Когда я ответил, что нет, тот тяжело опустился на противоположный конец лавочки. Затем распаковал бумажный кулёк, принявшись кидать семечки, слетающимся голубям. Накормив с десяток птиц, дед переключился на принесённую газету «Правда», начав внимательно штудировать статьи.
Он мне не мешал, но его присутствие и полное отсутствие прохожих навело на одну мысль. Давно пора проверить действие дара на расстоянии. Мне очень не понравилась ситуация я ребёнком старообрядцев. Да и как далее зарабатывать деньги? Я, вообще-то, не бессребреник. Надо начинать получать выгоду от своих умений. Но вариант с опаиванием пациентов Матрёниным зельем не самая лучшая идея. Это ведь какой-то аналог галлюциногенов. А вдруг он навредит или попадётся человек, устойчивый к такому воздействию. Все наши манипуляции могут всплыть. Мне же нужно инкогнито. Значит, будем тренироваться, и в процессе кому-то повезёт. Сегодня удача на стороне дедушки. Он ветеран, для него не жалко.
Расположившись примерно в двух метрах от потенциального пациента, я активировал дар, начав просвечивать организм соседа по лавке. Похожие эксперименты мной уже проводились. Но одно дело быстро просветить человека, и совсем другое – проводить тщательное сканирование. Когда прикасаешься к человеку, намного проще. Сейчас процесс больше напоминал работу фонарика, чей узкий луч освещал небольшие участки темноты. Получалось рассмотреть площадь около тридцати квадратных сантиметров. Плохо, но не критично. Наведя луч на голубя, находящегося в четырёх метрах, выяснилось, что сканируемый участок уменьшился, а на большем расстоянии превратился в точку. Да и нет смысла осматривать человека более чем за три метра.
Оставалось выяснить, смогу ли я воздействовать на организм дистанционно. Осмотрев дедулю на предмет хронических заболеваний, обнаружил множество возрастных проблем, не требующих срочного вмешательства. В груди нашёл осколок, оставшийся с войны. Однако кусочек железа без алого ореола, обозначающего опасность. Не вижу смысла его трогать. Здесь скорее можно навредить.
Поэтому мой выбор пал на правое колено ветерана. В отличие от левого, оно сильно изношено, и судя по ореолу, причиняет сильную боль при ходьбе. В прошлой жизни у меня было нечто похожее. Запустил суставы и начал мучиться. Исцеление на расстоянии, выявило небольшой временной лаг, между активацией лечения и благотворным воздействием. Вроде всего секунда, если не меньше. Но если пациент пошевелится, то можно промахнуться. Придётся учитывать это в будущем.
Я не восстановил деду прежнюю подвижность суставов, это невозможно. Это потребует уйму энергии, несколько сеансов и не факт, что получится вылечить до конца. Но мне удалось увеличить толщину и плотность хряща между костями, устранив болезненное трение. При этом ветеран ничего не почувствовал, пока не поднялся, закончив читать газету.
Опираясь на трость, дед привычно шагнул по аллее, но замер, как только переместил вес на правую ногу. Начав топтаться на месте, он не мог понять, куда делась боль в колене. Оглядевшись, ветеран посмотрел на меня и немного смутился. Его поведение со стороны выглядело забавным.
– Молодой человек, спасибо за компанию. До свидания.
– До свидания, – киваю в ответ и начинаю ощущать первые признаки отката.
Странно, но в голове появилось лишь небольшая тяжесть, и ком подступил к горлу. Постаравшись расслабиться, я ожидал более сильной реакции. Хотя в этот раз действовал точечно и быстро. Но более жёстких последствий отката не наблюдалось и через пятнадцать минут. Видимо, действовали постулаты Матрёны о благодарности. Только мне кажется, что это психологический приём со стороны знахарки. Всё дело в рациональном применении дара и его прогрессе. Ведь после колировки Кравцова меня почти не штормило. Значит, на будущее надо дробить лечение, в случае серьёзных заболеваний. И главное, можно попробовать воздействовать на пациента дистанционно. По приезде в деревню обговорю всё с бабкой.
Так я и просидел до девяти вечера, наблюдая за почти пустой стоянкой и входом в гостиницу. От проникновения внутрь пришлось отказаться. Слишком авантюрно. Но чем дальше я ждал возвращения журналистки, тем отчётливее чувствовал, как упускаю что-то важное. Будто прямо сейчас происходят нехорошие события, связанные со мной. А ещё пришло понимание глупости сегодняшнего поступка. Ну, увидел я Волкову. И дальше что? Вряд ли она встретилась бы с кем-то важным на людях.
Ближе к десяти я уже весь извёлся, ругая себя, что не ушёл раньше. Ещё и беспокойство стало ощущаться чуть ли не физически. Что-то внутри требовало найти источник раздражения. Останавливало только непонимание, в какую сторону двигаться.
После десяти беспокойство начало постепенно затухать. И когда я почти успокоился, собираясь уходить, рядом с входом в гостиницу появился персонаж, которому здесь точно делать нечего.
Периодически я вставал, разминая затёкшее тело, но продолжал рассматривать редких прохожих. Поэтому тётя Валя сразу бросилась в глаза. Одетая в лёгкую кофту и тёмный платок, она зачем-то осмотрела стоянку, не заходя в фойе «Чайки». Затем женщина встала возле входа, оказавшись в тени.
Мелькнула мысль, что она подрабатывает уборщицей в ресторане или гостинице. Но тётя Валю внутрь не заходила и кого-то ждала. Судя по внешнему виду, она точно не собирается посетить ресторан. И меня уже начало беспокоить её появление. В совпадения я не верю. Скорее всего, тётка ждёт Волкову. Зачем?
Быстро, будто на перемотке, мысленно прокручиваю наши встречи и разговоры. После инцидента с токарем она несколько раз спрашивала про дочь. Похоже, тётя Валя отчаялась и хваталась за любые соломинки, что логично. Но только уж больно подозрительно уборщица на меня посматривала. В какой-то момент мне даже показалось, что она меня преследует. Может, дело в помощи дяде Славе? Или всё-таки дочь? Тогда при чём здесь журналистка аж из самой Москвы?
Я и рад рассказать тётке про Машу. Но в воспоминаниях Алексея Соколова пробелы или даже блок, касающийся одноклассницы. Не удалось даже вспомнить, как реципиент помогал её искать вместе с остальными добровольцами. Странно.
Ещё загадочнее реакция дара, когда я пытаюсь сконцентрироваться на образе Марии. Этот силуэт, тёмная комната. Прямо мистика какая-то. А затем ещё моё выбрасывание из видения с последующей жуткой головной болью.
Чую, что появление тёти Вали напрямую связано со мной. Значит, придётся дождаться продолжения спектакля и повременить с уходом. Моё подозрение подтвердилось буквально через пятнадцать минут, когда к стоянке подкатил красный «жигуль».
Вышедшая из машины Анастасия Волкова поспешила к стеклянным дверям «Чайки», а тётя Валя вышла из тени. При встрече дамы обнялись, и всё встало на свои места. Вернее, ничего не понятно, кроме того, что меня ждут неприятности.
Так вот откуда эта брезгливость и странные вопросы, задаваемые для составления психологического портрета. Не знаю как, но тётя Валя вышла на журналистку и, видимо, рассказала о своих подозрениях. Но почему ей, а не милиции или прокуратуре? И что это за самодеятельное расследование со слежкой? Ситуация усложняется. Хотя куда уж больше?
Моё оцепенение продлилось недолго. Как только Волкова с уборщицей вошли внутрь огромного фойе, я рванул через дорогу. Несколько секунд, и передо мной витраж гостиницы, через который видно интересующих меня особ.
Перекинувшись с журналисткой парой фраз, администратор гостиницы передала ей ключ с деревянным набалдашником, висевшим по её правую руку. Я знал, что там находятся ключи от двенадцати люксовых номеров, расположенных на шестом этаже.
Выяснив это, я не стал дожидаться, когда парочка начнёт подниматься по широкой мраморной лестнице к лифтовой площадке. Скрывшись в сумраке, ныряю за угол и бегу к пожарной лестнице.
В девяностых, её нижнюю часть укоротили на три метра, чтобы никто не мог подняться наверх. Из-за чего тогда мне пришлось спрыгивать, когда я спускался с крыши. В одиннадцать лет чувство самосохранения сдаёт сбои. Если оно вообще есть. Сейчас лестница целая, поэтому мне удалось быстро подняться, и, перебравшись через парапет, оказаться на крыше.
Разумеется, здесь ничего не изменилось. Единственное отличие заключается в отсутствии диковинной для этих времён спутниковой антенны.
Добравшись знакомой двери, я толкнул её и начал тихонько спускаться по металлической лестнице. Она ведёт в техническое помещение, откуда есть выход в общий коридор. Надо подождать. Здесь темно. Плохо, что графический рисунок на стекле с трудом позволяет рассмотреть освещённый коридор, и понять, что там кто-то есть.
И всё-таки я опоздал. Прошло несколько минут, а за дверью царила привычная тишина. Уж больно быстрые лифты в «Чайке» и народу сейчас мало. Выходить в коридор нельзя, ибо в его конце сидит старшая по этажу.
Сейчас они следят, чтобы постояльцы не водили гостей в номера, и там не ночевали посторонние. Ещё они готовили чай и кофе. На шестом этаже могли даже добавить в кофе коньяк. В девяностые всё изменится. По желанию постояльцев старшие этажа вызывали девочек и продавали спиртное. Разумеется, о прежних нормах советской морали все благополучно забыли. А была ли эта самая советская мораль? Вон таксисты барыжат водкой. Не удивлюсь, если здесь существует секс-индустрия. Понятно, что Яньково слишком небольшой город. Но в областном центре вполне реально. Все любят деньги.
Судя по рассказам опытных коллег тёти Кати, кое-кому разрешали заводить в номер посторонних после одиннадцати. Именно столько только что стукнуло на часах. Мне стало интересно, за какие заслуги журналистке дали такую поблажку. И вообще, какого хрена она занимает номер люкс около недели и, похоже, не думает съезжать? А ведь внизу сидела целая группа командировочных, ожидающих, когда освободится номер. Весело у них тут. Люди могут сутки спать в фойе. Но сейчас речь не о чудесном советском сервисе.
Вспомнились машины, фирменная одежда и диктофон Sony. Понимаю, что Анастасия из Москвы. Только откуда прикид стоимостью в тысячу рублей, и Жигули, которые она явно не бережёт? Что намекает на наличие влиятельной родни у въедливого корреспондента. И ситуация гораздо хуже, чем показалось сначала. Такая персона способна доставить немало неприятностей. Сам факт принадлежности к «комсомолке» уже делает её опасным противником.
Одно хорошо – парочка детективов-любителей пока меня не сдала органам. Значит, есть время во всём разобраться.
Я простоял за стеклом около часа, пытаясь просканировать даром ближайшие номера. Однако кроме боли в висках, ничего не добился. Прошло несколько постояльцев, и одного я даже узнал. Им оказался грузин, продававший цветы на рынке. А неплохо живут советские барыги! Я решил приоткрыть дверь и понаблюдать за происходящим.
Подойдя к дежурной, носатый, что-то положил в её журнал и начал шептать на ухо. В ответ та кивнула и скрылась в подсобном помещении.
Мир начал сверкать новыми красками. Грузин наверняка сунул администратору денег. Скорее всего, за алкоголь.
Вдруг рядом открылась дверь углового люкса под номером 612, выгравированном на медной табличке. Оттуда вышли интересующие меня персоны.
Перепутав направление, уборщица двинулась в мою сторону, и уже потянулись к двери, когда её окликнула Анастасия.
– Валентина Сергеевна, лифт с другой стороны.
– Извините, вы так много рассказали, что я уже не соображаю, куда иду, – устало ответила тётя Валя. – Анастасия, значит, я должна просто тихо наблюдать, ни к кому не обращаться, тем более к Алексею?
– Да, Соколов под круглосуточным наблюдением и никуда от нас не денется, – явно соврала журналистка. – Мне понадобится ещё неделя, чтобы собрать все данные. Сейчас вот жду прибытия архивных бумаг из Москвы.
– Хорошо. Я готова терпеть, сколько понадобится. Но мне всё тяжелее. Сердце подсказывает, что Маша жива. Обещайте помочь её найти.
– Обещаю. Мы обязательно найдём вашу дочь. Для этого я сюда и приехала.
На этот раз Волкова не врала. С расстояния в метр мысли читаются гораздо проще. Здесь даже не знаешь, радоваться или горевать. Вроде акулу пера интересует не мой дар. Однако дамы считают, что я виновен в пропаже Марии. Даже не знаешь, что хуже.
От автора