Юлия Ковальчук
Дьяволица из табора
ГЛАВА 1
Промозглый зимний ветер лютовал. Наметал сугробы в человеческий рост и покрывал землю пушистым одеялом. Вьюжил снегами, которые окутывали зеленые ели и кустарники в многовековом лесу пушистыми хлопьями, погружали растения в долгий хрустальный сон. Трещал в холодном воздухе мороз, словно кто нарочно ногами утаптывал снег.
Канун Нового года. В этот предпраздничный день свирепствовала ужасная метель. Она выкладывалась на всю свою мощь и силу, выполняя приказы природы, но уже к вечеру сдалась. Утих и ветер, разогнавший черные тучи, висевшие над необъятным лесом. Выглянул яркий месяц, а за ним раскинулись на небе сверкающие крошки звезд. В свои права вступала морозная, но такая дивная ночь…
На окраине маленькой деревни, что находилась недалеко от леса, расположился цыганский табор. Разрешения на постой своенравный народ ни у кого не спрашивал — не считал нужным. Но только земли те принадлежали графу Баринцеву, славившемуся дурным нравом и за долгие годы правления заработавшему себе вовсе нелестную славу. Простой люд опасался старого барина, потому как тот и выпороть мог любого холопа за мелкую провинность. Да что с того цыганам? Где находили недолгое пристанище, там и останавливались. Вот и теперь горели яркие костры на окраине леса. Мелодично играла гитара, под нее звонко пела душераздирающую песнь молодая цыганка. Другая подхватывала знакомые слова, а затем третья, и сливались они в великолепное трио, которому мог позавидовать любой хозяин балагана.
Иметь в своем распоряжении театральную труппу было престижным и статусным. Вот и хвастались высшие мира сего, у кого актеры самые лучшие, а певицы голосистее.
Яркие языки пламени поднимались все выше в звездное небо. Мелькали длинные юбки в такт жаркому огню. Зажигал народ цыганский, танцами и песнями богов восхваляя да судьбу свою кочевую проклиная. И радовался чему-то. Наверное, тому, что волей вольной ромалэ обладали и свободными на свет божий рождались.
— Рада, ну что ты грустишь? Пойдем-ка спляшем под струны родной гитары! — Черноволосая девица, запыхавшись от танцев, крепко схватила за руку подругу, которая сидела на бревне и отрешенно вглядывалась в ночную даль. Но молодая цыганка резко выдернула ладонь:
— Нет у меня желания скакать козой вокруг костра, Злата.
— Значит, козой скакать? Да как только язык повернулся сказать такое?
— Вот так и повернулся! — огрызнулась девушка.
— А ведь и правду говорят о тебе, Рада! Что ни на есть дьяволица цыганская! Глазищи вон какие огромные, зеленые, как у кошки хищной. И горят они гневом. Даже страшно становится.
— А ты не бойся меня, Злата. И не верь всему, что кочевой народ сказывает. Слухи все это. Завистники.
Рада уставилась на яркое пламя, что заревом сияло над лесом. Девушка печалилась. Угрюмо сидела на толстом валежнике, никого не замечая вокруг. А Злата все угомониться не могла. Не понимала, что с ее подругой случилось, отчего та гневится. Присела рядом и вновь глянула на Раду.
— Завтра праздник такой радостный. Новый год! Наверное, Богдан колечко золотое подарит…
— Сватов пришлет он завтра! Я слышала, как речи велись об этом, — сквозь сжатые губы прошипела девушка.
— Так вот отчего ты серее хмурого неба. Но разве не рада, что с Баро породнишься? Ведь сын его Богдан — лучший парень в таборе! Молодые цыганки с ума по нему сходят… — Тут Злата выдержала паузу. — Да что говорить, — махнула рукой. — И тебя бы каждый из табора замуж взял. Посмотри, с какой любовью смотрит на тебя Буза. А Лачо? Да и все остальные будто заворожены красотой твоей дьявольской!
— Никто из них мне не люб, Злата! Богдан хорош собой, славные песни поет и настоящие, но только сердце чует, что не мой он человек. Не судьба нам быть вместе.
— Судьба — дело тонкое! С миром загадочным, высшим связана. Пойдем к старой Фифике, пусть ее карты правду скажут.
Рада согласилась на это предложение. Заскрипел снег под ногами девиц, быстро зашагавших в кибитку к старой гадалке…
— Чего заявились, девки цыганские? Погадать, стало быть, — заскрипела Фифика прокуренным голосом, ответив сама же на вопрос.
Старая сидела на ковре, что был соткан из чистой шерсти, и исподлобья смотрела на Раду со Златой черными очами.
— Верное сказываешь, Фифика! Зачем же еще нам в твое колдовское логово понадобилось? — высказалась Рада. Девушка была строптива и горда. Могла позволить себе резко высказаться, о чем в таборе все знали и смирились с ее острым языком. Не выгонишь же дитя родное лишь за то, что была честна и говорила она, что думала.
— Погадаешь нам, Фифика? — вмешалась Злата. Старая кивнула на пол, приглашая присесть. Девушки переглянулись и расположились напротив гадалки. Та зажгла толстую свечу, что стояла у них перед носом. Запах горящего воска тут же распространился по маленькой комнатушке. Фифика достала черный платок из шелка, в котором хранила гадальные карты.
— Гадать не боитесь? Ведь мои карты не врут, — предупредила цыганка.
— Нет, Фифика, знать судьбу свою хотим! Сбудутся ли желания? — уверенно ответила Рада.
— Ну что же, так тому и быть! Кому первой раскинуть карты?
— Мне! Мне раскинь! — выкрикнула Злата.
— На желание или на судьбу? — переспросила Фифика.
— На судьбу!
Кривые пальцы гадалки задрожали, когда она стала перемешивать толстую колоду. Тасовала тщательно и неторопливо, а после начала расклад.
Пикового короля вытянула первым, а следом легла дама той же масти.
— Сватов скоро жди, Злата, — начала предсказывать старая цыганка. Девушка сидела и с замиранием сердца внимательно слушала, что же дальше расскажет гадалка. — Когда талый снег сойдет с полей, а зимний лес пробудится от глубокого сна, станешь женой молодому цыгану.
Слова Фифики обрадовали Злату. Загорелись глаза от счастья, тут же появился и румянец на ее щеках. Какая же молодуха не мечтает о замужестве? А гадалка продолжила:
— Будет тебе счастье. Все ровно в судьбе твоей, девка. Ни извилин, ни препятствий.
Фифика собрала колоду и глянула на Раду. Стала монотонно перемешивать карты и что-то нашептывать, будто о чем-то договаривалась с ними. Девушкам были непонятны ее слова. Цыганка закончила заговаривать и громко вымолвила:
— Тебе, дьяволица, на что погадать: на судьбу или на желание?
— На желание! — уверенно произнесла Рада.
— Тогда клади ладонь на колоду и сосредоточься на самом сокровенном.
Гадалка протянула карты, девушка тут же положила на них изящную руку. Прикрыла глаза и на миг задумалась о желании. Рада хотела быть любимой, а еще больше — любить! Чтобы душа ее трепетала лишь от одного настойчивого мужского взгляда, а сердце громко билось от всепоглощающей страсти. Тонким пальцем сдвинула часть колоды и принялась ждать своего пророчества.
Стала старая карту за картой вытягивать. Пристально всматривалась, хмурила черные брови, прищуривалась и сжимала полные губы. Сильно сжимала, они даже чуть побелели. Долго мучилась Рада в ожидании, а Фифика все молчала. Изучала расклад, что для девушки выпал. Переглядывались молодые цыганки в недоумении. На миг замерло в груди девичье сердце. А когда из уст гадалки вырвались слова, Рада вздрогнула от неожиданности.
— Грешные мысли в твоей голове, дьявольские. Наперекор судьбе пойдешь из-за своего желания! — прошипела, будто змея ядовитая, Фифика, а после громко плюнула на деревянный пол кибитки.
— Ты скажи мне лучше: что с желанием? — не утерпела Рада. — Сбудется аль нет?
— Хм… сбудется! — зло усмехнулась гадалка. — Найдешь ты того, о ком мечтаешь. Но только недолго счастье твое продлится. Как найдешь его, так и потеряешь! — Дрожащими руками она стала сгребать колоду. — Я все сказала, уходите! — грубо гаркнула старая и указала на дверь молодым цыганкам.
— Что… что это значит, Фифика? — дрожащим голосом переспросила Рада. Девушка недоумевала, но уходить без ответов не собиралась.
— А то и значит! — огрызнулась Фифика. — Новогодняя ночь волшебная и дарит подарки… Твой подарок — сваты от Богдана, но ты не примешь его. Погрузишься в бездну греха, а желанье твое принесет несчастья всему табору!
— Чушь несусветная! — крикнула Рада и крепко схватила руку подруги. — Врет все старая Фифика, и карты ее врут, пойдем скорее… Задыхаюсь я тут!
Зыркнула на гадалку зелеными глазами и быстро покинула ветхую кибитку.
Мороз легко обжигал нежную кожу. Холодный воздух проникал в легкие, заставляя дышать с некой тяжестью. Догорали яркие костры на окраине леса. У цыганских кибиток мирно посапывали лошади. Рада возвращалась под отчий кров, где отец с братом уже давно спали и видели сны. Тихонько залезла она в маленькую комнатушку. Легла на матрас из сухой соломы и укрылась одеялом из овечьей шерсти. Долго ворочалась, не могла уснуть. В ее голове крутились слова гадалки. Непонятное сказывала старая Фифика, страшное. Но Рада не принимала всерьез ее пророчество. На самой заре погрузилась в глубокий сон, а наутро, когда проснулась, уже ничего не помнила.
— Рада! Рада, скорее собирайся! — Черноволосый цыганенок, от роду которому было годков двенадцать, теребил руками одеяло и ждал, когда сестра откроет глаза.
— Михей! Спать хочу! Уйди! — натянула Рада на себя край полотна и отвернулась в сторону деревянной стены.
— Сваты идут! Богдана ведут! Отец рад и встречает!
— Что? — вырвалось криком из уст цыганки. — Сваты?
— Сваты! — повторил отрок.
Девушка подскочила на месте, встряхнула руками черные волосы, надула алые уста так, что они казались еще полнее.
— Иди, Михей! Встречай же гостей непрошенных, а я скоро!
Малец тут же скрылся из вида, а Рада все поверить не могла, что вот и настал тот час, когда решалась ее судьба.
Ромалэ шумной толпой приближались к жилищу девушки. Вновь звучали звонкие песни. Трясли пышными юбками цыганки под славную гитару. Скрипел снег под ногами кочевого народа, но тот вовсе не чувствовал холода. Люди привыкли к суровости природы и радовались каждому прожитому дню.
— Борис, друг родной, здравствуй! Новый год новые судьбы сплетает воедино! — Баро улыбался, радовался. Ведь единственного сына женить хотел. И пусть Рада обладала скверным и гордым характером, а все ж прекраснее всех в таборе была. Стройна, мила. Волосы цвета воронова крыла, а глаза — изумруды драгоценные. Большие и пронзительные. — У вас товар — у нас купец! — похлопал по плечу Богдана. Тот засмущался. На кибитку поглядывал, где невеста его была.
— Раз так, Баро, противиться не стану! Рад буду породниться, нет для этого преград!
— Нет преград, отец? — Звонкий голос Рады заставил всех повернуться в ее сторону. Девушка спрыгнула с высокого выступа и выпрямилась во весь рост. — А вы меня спросили, хочу ли я замуж за Богдана?
— Рада! Как смеешь ты перечить старшим? — строго осек дочь Борис.
— А так и смею, что моей жизнью распоряжаетесь! Не люб мне молодой цыган. Замуж не пойду!
Опешил тут народ из табора. Не ожидал такой дерзости от строптивой девицы. Заохали цыганки: «Как может Рада? Ведь сына барона отвергает!»
— Дочь твоя, Борис, словно необузданная лошадь, вольна и своенравна. Но и сын мой не так прост. Борис настойчив и от своего не отступится!
— Я поговорю с ней, Баро! Рада даст согласие, а скоро и свадьбу сыграем на Рождество!
— Отец! — вновь возмутилась девушка.
— Я сказал — на Рождество!
Борис был неумолим. Он непременно хотел выдать дочь за Богдана и отказа не принял бы. Рада знала об этом и не хотела мириться с выбором отца. Отвязала поводья. Запрыгнула на коня и помчалась прочь от табора куда глаза глядят. Все расплывалось впереди от пелены слез. Холодный воздух ударялся в прекрасное лицо и не щадил нежную кожу. Слышала девушка, как взрывали позади снежный покров копыта. Как звал ее Богдан и требовал остановиться, но она только погоняла рысака вперед, не собираясь сдаваться.
ГЛАВА 2
Долго скакала Рада по бескрайнему полю, пока не увидела заброшенную мельницу, находившуюся рядом с деревней. Пнула в бока коня, тот ускорился. Резко обернулась назад и никого не заметила. Видно, отстал Богдан. Теперь и сердце девичье взяло передышку. Девушка остановилась у ветхой постройки и вошла внутрь мельницы. Рысака за собой завела, чтобы не привлекать ненужного внимания.
Через единственное маленькое окошко проникал тусклый свет. Но и этого хватило, чтобы рассмотреть внутреннее пространство. Ничего полезного для себя Рада не увидела. Лишь мешки со старой мукой и с необработанными зернами пшеницы все еще оставались лежать там, где их когда-то оставили. Единственное, что привлекло внимание девушки, — печь, которую она немедленно разожгла. Тепло быстро распространялось внутри заброшенной постройки и согревало юное тело. Рада сняла овчинный тулуп и уселась за дубовый стол. Девушка не знала, что ей делать дальше. Возвращаться в табор и пойти к отцу на поклон желания не возникало. Наоборот, ее сущность протестовала против нравов и законов, что царили у цыган. Она вольна поступать так, как того желает неугомонное сердце, так, как велит душа.
Размышляя о своей участи, Рада не заметила, что на землю опустились серые сумерки, а за стенами мельницы разгулялась метель. Буря с каждым часом усиливалась, заставляла ветер выть по-звериному, а тот, в свою очередь, поднимал снежинки высоко в небо и кружил их.
Молодая цыганка решила дождаться утра в этой забытой людьми и богом лачуге. Подбросила поленьев в топку и уставилась на огонь. Именно в этот день честной народ Новый год встречал. Сегодня даже самому бедному человеку было радостно оттого, что праздник сей проведет с семьей. А вот Раде придется коротать ночь с конем. Она глянула на скотину и вымолвила:
— Прости, Соломон, но ты теперь мой единственный друг! — Серый рысак громко заржал, забил копытом по полу, поднимая остатки пыли и муки. — Ах, не сердись! Что поделать, мы заперты вдвоем в клетке из-за снега и ветра. Переночуем, а там в путь двинемся. Устроюсь батрачкой к какому–нибудь барину, но в табор не вернусь!
Только Соломон не успокаивался, стал ржать еще громче и рваться на волю. Вдруг Рада услышала пронзительный и устрашающий волчий вой. Он доносился из леса и слышался все ближе к мельнице. Испугалась цыганка, подбежала к массивной двери, подняла тяжелый засов и накинула на створки.
Громкий стук заставил девушку подпрыгнуть от страха на месте. Кто-то барабанил по двери изо всех сил. Казалось, что ветхие доски не выдержат и вот-вот поддадутся натиску.
— Откройте! Быстрее! — послышался снаружи встревоженный мужской голос.
Но Рада не спешила открывать. Боялась впускать незнакомца внутрь лачуги.
— Прошу, не медлите! Иначе хищники порвут мою плоть на мелкие куски!
А волчий вой был уже совсем близко. Молодая цыганка отчетливо слышала его. Конь ее тревожился, будто предчувствовал смертельную опасность. Девушка неуверенно шагнула к двери, дрожащими руками схватилась за засов.
— Ну же, быстрее!
Створка распахнулась, и на пороге возник мужчина. Он мигом оказался внутри и быстро захлопнул дверь. Рада слышала, как к бревенчатым стенам мельницы приблизилась стая хищников. Звери выли и лаяли, скребли лапами по дереву. Чуяли добычу и не хотели отступать.
Соломон бил копытами по трухлявым доскам, и рвался с привязи. Цыганка подбежала к коню, стала водить по густой гриве ладонью.
— Тихо, тихо, Соломон, успокойся! Тебя никто не обидит! Я тут, с тобой! — причитала на ухо жеребцу.
— Волки! Они застигли меня в лесу! Еле спасся! — говорил незнакомец. Мужчина подошел к огню и подставил руки поближе. Стал мять озябшие пальцы, которые отчего–то показались девушке бледными и почти прозрачными. А ведь должно быть все иначе. Крепкий мороз окрашивал человеческую кожу краснотой и обжигал до костей.
— Что же это вы, барин, в такой час по лесу бродите? — с любопытством спросила девушка. Она знала, что молодой человек не из крестьян вовсе. На нем был дорогой тулуп с мехом песца. Длинные кожаные сапоги достигали коленей. Он показался ей статным и гордым. И… красивым. Русые волосы чуть прикрывали могучую шею, а глаза сияли, словно небо ясное, и глядели на Раду. Ей захотелось утонуть в этом глубоком омуте. Отчего-то вдруг трепетно забилось сердце в девичьей груди. Уже не смущал ее незнакомец своей неестественной бледностью, а наоборот, светлая кожа понравилась смуглянке своей необычностью.
— Хотел ель приглядеть в имение! Праздник все же…
— Почто холопов не отправили? Надобно было жизнь свою подвергать опасности?
— А ты, цыганка молодая, вместо того, чтобы допрос вести, напоила бы лучше отваром горячим! — с долей упрека ответил молодой барин.
— Я бы и сама не прочь отведать чего-нибудь горячего. Да разве не видите вы, что мельница эта, забытая людьми, совсем пуста? Кроме пропахшей плесенью соломы и нескольких мешков с зерном, тут больше нет ничего.
Барин огляделся. Девушка говорила правду.
— Тогда что ты тут делаешь?
— Не ваше дело! — огрызнулась Рада.
— Прячешься! От кого? — настаивал молодой человек. Но девушка не ответила, лишь с грустью опустила глаза. — Не хочешь говорить, так я пытать более не стану! Ночь сегодняшняя волшебная, праздничная. Приглашаю в свое имение!
— Имение графа Баринцева? — удивилась девушка.
— Да! Я граф Никита Матвеевич Баринцев, наследник имения! А ты чьих будешь?
— Папина я, зовут Радою! Но только в имение ваше я и ногой не ступлю! — Рада скрестила руки на груди и глянула на молодого барина.
— Боишься отца моего? Не стоит, право! Его нет сейчас в имении, отбыл в столицу к родственникам!
Слова графа немного успокоили девушку. Она бы сейчас не отказалась от вкусных яств и теплой постели. К тому же молодой барин обладал неким даром убеждать. И что скрывать? Очень он ей понравился. Молод и красив. Статен и широкоплеч. А легкая улыбка на бледном лице и вовсе обескураживала цыганку.
— Волки мельницу окружили, нам не выбраться отсюда!
— Волки?! Прислушайся, их больше нет! Хищники скрылись в лесу, и до нас им нет никакого дела.
Никита Матвеевич говорил правду. За деревянными стенами было тихо, лишь ветер давал о себе знать, завывал и скрипел высокими деревьями.
Доверившись своему сердцу, Рада согласилась на предложение молодого графа, и морозным зимним вечером они отправились в родовое имение, до которого верхом было рукой подать. Конь вез на себе двоих, пробираясь через высокие сугробы.
Помпезное строение в плотных сумерках освещалось яркими факелами. Резные балконы и высокие колонны напоминали больше царский дворец, нежели скромное жилище. Рада с восхищением оглядывалась вокруг и с замиранием сердца любовалась огромным домом. Цыгане народ простой, к роскоши не привыкший. А вот граф Никита был рожден особенным, с благородной кровью и в богатстве.
Привязав Соломона у одной из колонн, девушка направилась следом за барином, который, открыв тяжелую дубовую дверь с резными лилиями, пропустил цыганку вперед.
— А слуги? — с волнением спросила она.
— Я всех отпустил! Ведь праздник же. Пусть с семьями своими проведут эту ночь!
В холле с высокими потолками было тепло и уютно. В камине потрескивали дрова, а внутри ярко горело пламя и отдавало жаром. Цыганка подошла ближе, поднесла к огню озябшие пальцы. Тепло мгновенно окутало ладони, согревая и расслабляя. На странность пустого дома девушка не обратила особого внимания, ей хотелось согреться и немного подкрепиться. К тому же общество молодого графа ей импонировало.
ГЛАВА 3
Она стояла у камина. Казалось, что согрелась полностью, но в какой–то момент ощутила, как легкий холодок пробежал по спине. Обхватив себя руками, цыганка повернулась и вздрогнула. Граф Никита Баринцев стоял за ней, он был близко, но отчего-то Рада не чувствовала тепла от его тела. Наоборот, от молодого барина веяло зимней прохладой.
— Ты голодна! — Его голос был мелодичным и бархатным. — Пойдем к столу, праздничный ужин готов!
Яства каким-то чудесным образом появились на низком дубовом столике с резными ножками. На полу лежала черная медвежья шкура, на которую и опустилась девушка. Граф расположился напротив. В хрустальных бокалах уже шипело дорогое шампанское, наверное, доставленное из самой Франции.
— Вот-вот наступит полночь! Стрелка часов переместит нас в Новый год, и я рад, что именно с тобой встречу его!
— Откуда вдруг еда? Ведь дом пуст, а слуги ушли?
— Тебя правда это волнует, цыганка? Давай лучше бокалы поднимем!
Бой часов, чуть приглушенный, разнесся по имению. Наступила полночь. Зазвенели бокалы, и выпитое шампанское тут же подействовало. Колючая жидкость мигом обожгла голодный желудок, а от хмеля чуть закружилась голова. Рада смотрела на аристократичное лицо хозяина имения и не могла оторваться от него, настолько хорош собой был Никита. Его улыбка обескураживала, а синие глаза будто затягивали в омут неизведанного ею желания. Желания познать барина больше.
Она проглотила кусок жареной дичи, запила очередной порцией шампанского и не заметила, как граф Баринцев оказался рядом с ней. А потом зазвучала музыка. Она не была похожа на цыганские заводные песни. Нет. Медленная композиция ласкала слух. Граф протянул красавице руку и помог подняться. От прикосновения его пальцев вновь ощутимый холодок окутал тонкий девичий стан.
— Потанцуем, Рада! Приглашаю!
— Но… я не умею танцевать. То есть аристократические па мне не известны!
— Я научу!
Крепкая мужская рука легла на ее талию. Вторая подхватила ладонь и сжала ее. Никита повел Раду в медленном вальсе, а она подчинялась и следовала его движениям. Голова кружилась. Разум терялся. Молодые люди смотрели друг на друга и улыбались. В какой-то момент девушка споткнулась и, не удержав равновесия, буквально повисла на молодом графе. Он поставил ее на ноги, вернув в прежнее положение. Сжал в нежных объятиях и приблизился к желанным устам. Все замерло вокруг. Даже музыка исчезла. Лишь слышался монотонный хруст горевших в камине дров…
Девушка оказалась не в силах сдерживать свои чувства и подставила губы для поцелуя. Рада хотела познать еще неизведанное. Страсть между ними для обоих была очевидна, она, словно маленькая искра, пробежала и превратилась в настоящий пожар, который разжигал интерес. Чувственные губы Никиты накрыли алые уста. Он медленно и уверенно ласкал их, нежно проводил ладонью по спине, отчего девушка не могла пошевелиться. Рада ждала большего, а он не торопился. Страстная кровь цыганки бурлила. Девушка обвила шею мужчины и поддавалась сладостному поцелую.
— С Новым годом, Рада! — чуть отстранившись, вымолвил Никита, обжигая холодным дыханием нежную кожу.
В порыве буйных чувств и этой странности не заметила девушка. Лишь где–то далеко внутри сознание кричало о том, что сейчас, именно в этот момент их близости молодой барин должен был быть горяч, как никогда. Но, проигнорировав сей факт, она потянулась к нему. Тонкие пальцы коснулись верхней пуговицы мужской рубахи, с легкостью расстегнув ее. Затем вторую. Рада желала продолжения, идя наперекор строгим нравам своего народа. Граф Баринцев казался ей таким близким и таким родным. Она словно целую вечность ждала именно его, того, к кому так тянулась душа.
Холодные мужские руки легли на хрупкие плечи, настойчиво стянули цветастую блузу, оголив пышную упругую грудь. Немного смутившись, цыганка прикрыла глаза, еле слышно выдохнула и глянула на барина. Зажженный огонек желания в ее глазах Никита не мог проигнорировать. Он и сам желал девушку. Эта страсть была безумной, безграничной и безудержной. Белая мужская рубашка слетела, упала рядом у ног. Барин прижал цыганку к мощной груди и чувствовал, как с трепетом, в предвкушении дрожит она в его объятиях.
Огонь в камине. Медвежья шкура. Тишина, которую разбавляли тихие женские стоны. Холодные губы графа нежно прикоснулись к соску, втянули его и стали терзать. Изящными руками Рада зарылась в густые светлые волосы Никиты и была готова отдаться ему в ту же секунду. Но он не торопился и покрывал поцелуями бархатную кожу. От мужских ласк еще больше кружилась голова. Возбуждение, образовавшееся внизу, скрутило живот в томительном болезненном ожидании. Цыганка лежала на спине на мягкой шкуре и наслаждалась умелыми руками графа. Его ладонь скользнула по обнаженному телу и медленно опустилась ниже, заставив девушку от удовольствия прикрыть глаза. Настойчивые губы дарили жаркие поцелуи, а пальцы водили по нежным складкам между ног. Никита заставлял ее стонать лишь прикосновениями, а когда Рада была готова принять его, раздвинул согнутые в коленях ноги и устроился между ними. Обхватил округлые бедра, подвинул ее к себе и медленно вошел в еще не познавшее мужскую плоть лоно. Рада должна была ощутить боль от первого проникновения, но ее не было. Наоборот, движения графа доставляли ни с чем не сравнимое удовольствие. Ее руки прижимали к себе упругие ягодицы, а тело двигалось навстречу. Они слились в единое целое, и мир перестал существовать. Он и она — глубокое наслаждение…
Где-то далеко за окном слышалось громкое пение петуха. Птица распевала во все горло, словно кричала округе, что пора просыпаться, что морозное зимнее утро наступило. Яркие лучи проникали через стекло и бликами играли на прекрасном лице цыганки. Она не хотела просыпаться. Потянулась и поняла, что лежит одна на той самой медвежьей шкуре у потухшего камина. Ее тело ощутило легкий холод. Она поднялась и удивилась: ведь под утро уснула совсем нагой, а теперь на ней была ее одежда, овчинный тулуп и даже кожаные сапоги.
— Никита! — позвала. Но никто не ответил. — Никита! — Рада поднялась, на губах еще стыли нежные поцелуи, которые заставляли полыхать красные уста.
Вдруг скрипнула дверь. Послышались громкие шаги. Девушка мгновенно бросилась в холл в надежде, что ночной любовник вернулся. Да только ее ждало горькое разочарование.
Застыв в дверном проеме, Рада испуганными глазами смотрела на двоих мужчин. Один из них был полным, краснощеким, с заметной лысиной. Маленькие бесцветные глаза и нос картошкой напоминали ей поросенка. Дорогой сюртук говорил о том, что мужчина богат, а саквояж с красным крестом — что он лекарь.
Второй — высокий, седовласый и статный. Немного морщин на лице и густые светлые брови придавали ему хмурости. Он глянул на незнакомку с ярой злостью и громко выкрикнул:
— Воровка! Как ты посмела пробраться в мое имение?
— Я… я… не воровка! — попыталась оправдаться девушка, запинаясь от страха, но у нее плохо получалось.
— Осип! Осип!
На зов хозяина в холл вбежали трое мужчин. Холопы барина.
— Матвей Иваныч!
— Что же это делается, Осип? Пока вы брагу распивали, на мое имущество цыгане позарились! Немедля схватить девчонку!
Грубые руки вцепились в густые волосы, Рада пыталась вырваться, только ее удерживали крепкой хваткой, не давая и шагу сделать.
— Я же приказал выгнать табор с моей земли! Цыгане хуже крыс, только дай волю, расплодятся — не истребишь! — стиснув зубы от злости, продолжал старый граф. — Уважаемый Павел Николаевич, вы проходите наверх. Я же скоро присоединюсь!
Толстяк быстро поднялся по лестнице и скрылся за углом.
— Я не воровка, барин, отпустите, прошу! — молила Рада. — Меня Никита привел в ваш дом. Я не собиралась ничего брать…
— Глупая дура! — еще пуще завопил тот. — Никита, говоришь? Никита? Мой сын?
— Да, барин! — сквозь слезы и страх с уверенностью вымолвила она.
— Что ты такое несешь, цыганка? Я больше не желаю слушать этот бред! Осип, увези ее в лес. Привяжи к дереву, хищникам праздничной закуской станет. А табор сожги, чтобы другим неповадно было! Пусть знает народ кочевой, что землю мою топтать никому не дозволено.
— Нет, умоляю, не троньте табор! — словно раненая волчица, проскулила Рада. — Со мною делайте что хотите, ведь я виновата!
Но ее мольбу никто не слушал. Оторвав от пола, мужчины вытащили цыганку из дома под грозным взглядом старого графа Баринцева.
Непреодолимый ужас поселился в душе девушки. Она не понимала, за что к ней такая несправедливость. И отчего Никита не заступился? Он даже не появился перед отцом. Исчез, как самый настоящий трус. Разочарование и горечь обиды заставили выступить слезы. Рада лежала на сухой соломе с туго скрученными руками, а обоз вез ее на растерзание хищникам.
ГЛАВА 4
Привязанная у толстого дуба, девушка поверить не могла в происходящее. Ужас сковывал тело, а сердце громко стучало в груди от страха перед опасностью. Те волки, которые были у мельницы вечером, нагоняли еще больше ужаса, отчего хотелось реветь во весь голос. Но цыганка сдерживала истерику. Озираясь по сторонам, девушка видела лишь снег, блестевший от ярких лучей солнца. Морозный ветер обжигал прекрасное лицо, а зимний холод пробирал до самых костей. Рада вздрагивала от каждого шороха веток, но пока то были просто лесные птицы.
Цыганка изо всех сил пыталась освободиться от плена, но ничего не выходило. Ее крепко связали, не дав и малейшего шанса на освобождение. Смерть. Она была близка, девушке оставалось только смириться с этим роком. Осознание того, что скоро она превратится в ледышку или же в кусок растерзанного хищниками мяса, заставляло замереть на месте и не двигаться. Рада, обладая сильным духом, принимала вызов судьбы…
Вдруг где–то неподалеку послышались шаги. Сначала девушка подумала, что ей показалось, но звук становился все отчетливее. Она прислушивалась к каждому скрипу снега, каждому хрусту опалых веток. Сомнений больше не было, кто-то стремительно приближался.
— Рада! Рада! — Знакомый голос звучал совсем рядом, отчего на сердце стало легче. Казалось, будто камень с души свалился.
— Богдан! Я здесь, у дерева!
Молодой цыган бросился к ней. Вынул острый кинжал и принялся резать толстую веревку. Долгожданное спасение не могло не радовать. Девушка дрожащими от холода пальцами скинула с себя тугие оковы и бросилась на шею Богдану. Она громко всхлипывала на его груди. Слезы сами собой катились по щекам и не останавливались.
— Как… как ты нашел меня?
— Я долго искал, а когда понял, что ты скрываешься на мельнице, было поздно. Видел, как ты двигалась к имению графа Баринцева. Какого черта тебя туда понесло, Рада? Какого черта?
— Я была не одна! Никита, он пригласил, а я согласилась! — утверждала девушка.
— Ты была одна, Рада! Лишь Соломон нес тебя как угорелый в тот богатый дом!
— Ты ошибаешься, Богдан! — выкрикнула она и оттолкнула от себя цыгана. — Сам сын графа Баринцева был со мной. Никита!!!
— Ты спятила! Совсем рассудка лишилась! Сын графа доживает последние часы на этой грешной земле. После ранения он так и не пришел в себя, а теперь лежит ни жив ни мертв. Лекари ничего поделать не могут, только разводят руками и говорят, что дни его сочтены!
Рада не могла поверить в услышанное. Наверное, Богдан все врал. Придумывал.
— Я была с ним всю ночь, Богдан! Он целовал меня, мы были настолько близки, что стыдно становится. А ты говоришь — мертв? Ревнуешь!
— Глупая, об этом все знают. Спроси у любого в деревне! А то, что ты была с молодым графом, всего лишь твое воображение! Пойдем, пора в табор возвращаться, твой отец места себе не находит!
Богдан обнял девушку за плечи и повел прочь из заснеженного леса.
Рада знала, что за непослушание отец ее непременно выпорет. Но на данный момент это ее волновало меньше всего. Она не понимала, что произошло в новогоднюю ночь. Неужто все привиделось? А может, Богдан прав, она действительно лишилась разума? Да только чувства были настолько реальными, что сомнения тут же развеялись. Нет! Они были близки, уста до сих пор горели от поцелуев, а тело вновь желало нежных прикосновений молодого графа! И пусть ласки были холодны, но так чувствительны и неповторимы.
В таборе царил настоящий переполох. Цыгане суетились и быстро собирали свои пожитки. Народ в страхе спешил покинуть эти места, ведь опасность была уже близка. Холопы графа Баринцева шли войной. По приказу своего барина они должны были сжечь цыган. Пощады ждать не приходилось, поэтому решено было бежать туда, где не достанет табор рука смерти. Конечно же, во всех своих бедах кочевой народ винил Раду. Все случилось из-за нее и ее желания, о котором предупреждала старая Фифика. Обозлившись на девушку, цыгане жаждали лишь одного: ее изгнания. Появившись в таборе, Рада на себе ощущала всю людскую злость. На красавицу смотрели как на прокаженную и проклятую.
— Дьяволица!!! — вдруг громко выкрикнула одна из цыганок. — Дьяволица! — поддержала вторая. — Гнать из табора! Гнать из табора! — закричали люди. Окружив девушку со всех сторон, они громко выражали свое недовольство. Кто–то из толпы даже запустил снежный ком, который попал Раде в спину. Но девушка держалась гордо и смело смотрела каждому в лицо. Цыгане отступили на шаг под пристальным и проникновенным взглядом.
— Тихо, ромалэ, тихо! Не ругайтесь и не злитесь! — мирно вымолвил Баро, заставив всех оглянуться. — Разве мы бросаем своих в беде? Разве мы настолько трусливы сердцем, что поддадимся страху?
— Все беды от нее, Баро! Не будет табору спокойной жизни, если эта дьяволица останется!
— Сейчас Богдану решать, примет он блудницу или же нет! Борис отдал дочь моему сыну, и выбор теперь за ним!
Положив руку на плечо отпрыска, Баро глянул на Богдана и ждал ответа. Молодой цыган перевел взгляд на растерянную девушку и вымолвил:
— Рада станет моей! Прошу, ромалэ, уважать мой выбор и разойтись. Нужно скорее выдвигаться в путь, пока еще время терпит!
Ничего не осталось цыганам, как подчиниться воле Баро, хотя многие из них были недовольны таким решением.
— Зачем, Богдан? Ты же знаешь, я больше не чиста! И не люблю тебя!
— Стерпится — слюбится! Близость ночная тебе привиделась, а настоящий поцелуй — он такой жаркий!
Последние слова Рада услышала у самого уха. Богдан крепко схватил ее, притянул к себе, сжав в крепких объятиях. Его дыхание становилось частым, обжигающим и горячим. Жадные губы мгновенно накрыли девичьи уста и одаривали страстью, от которой Раде стало не по себе. Язык Богдана настойчиво проникал внутрь, лаская и терзая девичьи уста. Нет! Этот поцелуй был не похож на тот, коим одаривал ее Никита. Хоть и холодны были уста молодого графа, да так сладки, что разум терялся, а сердце громко стучало в груди. Богдан же все понимал, но настаивал на своем. Рада оттолкнула наглого цыгана и залепила ему громкую пощечину.
— Не смей! Ты сделал неверный выбор, Богдан, нужно было изгнать меня, а теперь я сделаю твою жизнь невыносимой, даже не желая причинять боли. Пойми же, я другого люблю!
— Кого? Мертвого сына графа?
На эти слова ответа у девушки не было, оттого что не знала она всей правды и не видела тела любимого. Она помнила его ясные глаза и прекрасную улыбку и никак не могла поверить, что ее ночной любовник почти что труп.
— Я не знаю, Богдан! Но мое сердце подсказывает, что Никита жив, просто сейчас не может быть со мною рядом!
— Он никогда не будет рядом, а я живой и влюбленный в тебя! Поэтому прими то, что суждено, и не брыкайся, как необъезженная лошадь!
— Соломон! — вдруг вспомнила Рада о своем рысаке, которого оставила у имения.
— Я привел коня. Он у твоей кибитки, мой подарок тебе в честь нашей женитьбы!
Кочевой народ покидал земли графа Баринцева. Цыгане погоняли своих лошадей и надеялись на лучшее, что успеют вовремя спрятаться в густом лесу, что найдут себе новое безопасное пристанище.
А когда за белыми сугробами скрылся последний обоз, появились холопы старого барина. Они не нашли цыган на том месте, где те устроили привал. Пришлось слугам вернуться в имение ни с чем и идти на поклон к хозяину.
— Ваше сиятельство, ушли цыгане прочь с земли вашей! Нет их больше на окраине леса. Не горят костры яркие, а следы от кибиток замел снег!
— Значит, ушли! Смотри в оба, Осип, не моги больше допустить такого, иначе три шкуры с тебя сдеру! А теперь убирайся прочь с глаз моих! — махнул рукой барин и скрылся за тяжелыми дверями.
Сделался он хмурее черной тучи, все ждал хороших вестей от доктора и проклинал себя в душе, что позволил сыну своему пополнить ряды воинов царской армии. А теперь Никита лежал с тяжелым ранением и давно уже не вставал с постели. Прибывшие из столицы лекари до сих пор не могли ничего сделать.
— Ну что скажете, Павел Николаевич? — набросился с вопросом барин на только что вышедшего из комнаты сына доктора.
— Да пока ничем порадовать не могу, ваше сиятельство! Жаль Никиту, только все в руках Господа нашего! Будем ждать, авось все образуется, организм молодой, а сердце крепкое!
— Все на авось надеемся! — закивал граф, опечалившись пуще прежнего. Лекарь же в ответ пожимал плечами, только этим и мог он поддержать убитого горем отца.
***
Опасность для табора миновала. Кочевой народ немного успокоился и обустраивался на новом месте. Задерживаться надолго цыгане не планировали, лишь ночь пережить, а дальше снова в путь. Все это время Рада не выходила из кибитки, девушка была подавлена и расстроена. Думать могла только о молодом графе и о той волшебной ночи, что провела в имении. Поверить в то, что Никита находится на грани жизни и смерти, все еще не могла. Да и как такое возможно, чтобы дух или фантом показался смертному? Она не хотела жить без любимого, а с Богданом и вовсе не представляла будущую судьбу. Молодой цыган был настойчив и не собирался отказываться от Рады. Но разве объяснишь влюбленному, что душа и сердце девушки другому отданы? Что сильна безудержная страсть к призраку? Нет! Богдан не понял бы этого. Не понял тех чувств, что испытывала девушка. От того, что нет возможности быть с Никитой, ее сердце разрывалось на мелкие осколки в груди, больно впивавшиеся в душу.
Ответить на мистические вопросы могла старая Фифика, к ней и отправилась Рада поздней лунной ночью.
Старая гадалка встретила девушку неприветливо. Отводила глаза и видеть ту не желала. Да только Рада была так настойчива, что Фифике пришлось смириться и принять ее.
— Я же говорила тебе, что беду накличешь на табор своими грешными желаниями! — фыркнула гадалка.
— Можешь злиться на меня, ругать можешь! Но объясни мне: что произошло со мной в новогоднюю ночь? Я была с молодым графом близка и отдалась ему в порыве буйной страсти! Я люблю его! Призрака…
— Своими мыслями ты притянула дух молодого графа к себе! То, чего так хотела, получила! И любовь теперь есть, и страсть бурлит в цыганской крови, а счастья нет!
— Как… как такое возможно?
— Тебя не зря называют дьяволицей. Обладаешь даром видеть и притягивать мертвых. Старая Зара — бабка твоя — наградила. Она ведьмой была знатной в таборе. Цыгане опасались ее и уважали.
— Я знаю об этом! Но не думала, что так же, как она, могу!
— В ту ночь и открылись твои колдовские способности! Научись ими пользоваться, вызови дух Никиты, тогда ты поймешь и примешь свой дар! А сейчас убирайся, я все тебе сказала!
Девушка опешила от таких слов. Она и представить себе не могла, что наследственный дар причинит ей столько боли. Присела на толстое бревно и отрешенно вглядывалась в догоравший костер. Думала о Никите. Вспоминала его руки и губы. Как нежен был, как ласков…
— Прости меня! — вдруг услышала любимый голос, звучавший приглушенно. А после ощутила холодок, пробежавший по спине. Подняла глаза и повернула голову. Молодой граф сидел рядом и был так хорош, что девушка не могла оторвать взгляд. Полная луна освещала его бледное красивое лицо, а светлые волосы сияли, словно серебряные.
— Никита?! Что… происходит с нами?
— Это любовь, Рада! Чистое чувство, которое возникло между нами. Ты притянула меня, вывела из мрака отчаяния! А теперь я сам не понимаю, что происходит. Моя душа с тобой, а тело лежит неподвижно в имении отца!
Никита говорил с грустью, и девушка понимала его печаль. Она сама желала, чтобы все было по-другому. Чтобы он был реальным, а не призрачным любовником.
— Никита, то, что произошло в ту ночь… Мы были единым целым. Я чувствовала тебя.
— А я тебя!
Молодой человек приблизился, Рада тут же ощутила приятный холодок и замерла. Почувствовала, как ледяные губы прикоснулись к румяной щеке, а после запылали уста. Он целовал ее, а она вновь отвечала и тонула в омуте страсти, скованная зимней стужей. Волшебство между ними было очевидным, и противиться этому оказалось бессмысленно. Граф отстранился и глянул в зеленые очи.
— Ты почувствовала меня?
— Да, Никита! Да! Я люблю тебя всем сердцем. Моя душа тянется к тебе, несмотря на преграды и боль. Что нам делать? Как будет дальше? Ты покинешь меня? Уйдешь навсегда и оставишь одну со своей любовью?
— Я не знаю, Рада! Я хочу остаться, но души всегда уходят…
— Тогда… тогда я пойду за тобой! — выкрикнула девушка. Вынула из сапога острый кинжал и приставила к груди. — Я убью себя, и мы воссоединимся!
— Нет! Нет! Не смей так поступать, прошу!
— Только так мы сможем быть вечно вместе!
Она замахнулась и была готова вонзить в сердце нож. Как Никита ни старался вырвать оружие из ее рук, у него не получалось. Он густым туманом налетал на Раду, но тут же проскальзывал через женское тело. Кричал и сопротивлялся, только все было тщетно. Рада не слышала его. Сквозь слезы что–то шептала и готовилась к смерти…
— Рада, не смей! — послышался совсем рядом громкий крик Богдана. Цыган бросился на девушку, повалил ее на снег и вырвал из рук кинжал. — Дьяволица, сумасшедшая! Ты что задумала? Я не позволю! Не отпущу, ясно тебе?
— Никита! Никита! — шептала она в ответ. Горькие слезы безостановочно катились по ее румяным щекам.
— Забудь его! Ты моя!
Богдан завелся. Он лежал на ней и чувствовал, как вздымается женская грудь. Как дрожат алые уста… Не раздумывая, поддался страсти к цыганке и больше уже не мог контролировать себя. Накрыл ладонями грудь и сжал ее. Губы потянулись к Раде, но девушка увернулась. Он хотел ее здесь и сейчас. Разум помутнел от желания обладать ею. Крепкая рука скользнула по бедру, а пальцы сминали подол юбки. Девушка, придавленная к земле, не могла пошевелиться, она отбивалась, но сил было недостаточно.
— Сволочь! Отпусти ее!!! — во все горло кричал Никита, но его могла слышать только Рада. Она видела, как любимый набрасывался на Богдана и пытался поднять его. Но призрачные руки не могли вцепиться в живого человека. Удары были настолько слабы, что проскальзывали сквозь Богдана. Отчаяние. Разочарование и страх беспомощности, вот что видела Рада в глазах Никиты. А после фантом стал совсем прозрачным. Он растворялся на глазах и исчезал. Становился неосязаемым, невидимым.
— Никита!!! Никита, не покидай меня! Не уходи! — взревела цыганка, но он исчез… Испарился, как и не было.
— Ты бредишь им, когда я рядом? — прошипел Богдан.
— Ты можешь взять меня силой, Богдан, но моя душа и сердце принадлежат только ему!
— Это мы еще увидим! — Цыган ослабил хватку и поднялся. — Что ты делаешь со мной, дьяволица? Еще немного, и я бы нарушил закон табора! Завтра же ты станешь моей женой, чтобы по правилам все было!..
Резко развернулся и зашагал к своей кибитке. Девушка не могла прийти в себя от пережитого. Теперь ее судьба была в руках Богдана, которого она не любила. Он смог остановиться, но следующая ночь станет роковой.
ГЛАВА 5
— Рада!!! — Никита с ужасом распахнул глаза. — Рада!
Молодой человек попытался подняться, но тело его не слушалось. Оно онемело, было неподвижно. Он слышал громкий стук своего сердца, раздававшийся в груди. В висках пульсировало от тревоги и страха. Повернув голову, понял, что находится в своей комнате. А вскоре на пороге появился отец. Граф Баринцев буквально вломился к сыну на громкий крик, а следом зашел и лекарь.
— Никита! Никита! — Матвей Иванович подлетел к сыну и с радостной надеждой посмотрел на него. — Ты очнулся! А я уж было хоронить тебя собрался. Даже гроб заказал.
— Рано, папенька, вы меня на тот свет отправляете! Я еще… кажется, жив!
— Это чудо какое–то, выше сиятельство!
Доктор склонился над Никитой. Стал осматривать, прослушивать, растирать ноги и руки, и молодой человек почувствовал, что все его тело начало покалывать. А после зашевелились пальцы рук. Никита ощутил, как кровь потекла по его венам и прилила к лицу, обдав жаром колючие щеки.
— Я смогу двигаться?
— Конечно. Ваше тело онемело оттого, что вы долго были неподвижны. Но, думаю, к вечеру сможете подняться!
— Мне сейчас же нужно, уважаемый! Я должен найти табор!
— Табор?! Ты, видимо, с ума сошел, Никита? — выпалил граф–отец.
— Рада! Девушка! Она в большой опасности! — настаивал молодой человек.
— Нет никакой девушки! Ты бредишь! Отлежись, прими лекарство и не думай ни о чем! Тебе все привиделось, Никита!
До вечера молодой граф пролежал в постели, а когда почувствовал прилив сил, смог подняться. На заплетающихся ногах ходил из угла в угол и не понимал, отчего его так тянет в табор к загадочной девушке Раде. Воспоминание о ней было размазанным и отдаленным, но ощущение того, что она в большой беде, подталкивало на поиски.
— Может, и прав отец, что мне все приснилось? Ведь я много времени провел в забытьи! — говорил сам себе, но душа рвалась к цыганке, и удержать эмоции Никита не мог.
Темным вечером, напрягая все силы, он запрыгнул на коня и поехал на окраину леса к той самой заброшенной мельнице. Добравшись, понял, что был тут ранее. Ему знакомо это место. Вспоминал также, что именно здесь он встретил молодую цыганку.
Доверившись зову своей души, Никита ринулся в густой лес. Выехал на проселочную дорогу и погнал коня вперед. Скакал долго, сам не понимая куда, но путь ему указывало сердце.
Ярко горел огонь. Его пламя поднималось высоко в небо, искрясь над высокими елями. На землю медленно ложились крупные снежинки и у самой земли смешивались с белым покровом. Где–то далеко слышался волчий вой, но его перебивали цыганские песни. Кочевой народ веселился. Что ни день, то праздник. Именно сегодня сын Баро Богдан приведет в свою кибитку молодую жену. И тогда всем легче станет. Покорится мужу дьяволица из табора, будет покорна и покладиста. Спрячет свой норов и пополнит табор маленькими цыганятами.
Никита спрятался за кустами и наблюдал за людьми. Глазами искал девушку, но не находил. Все были незнакомые и веселые. А в очах Рады он помнил грусть, да еще — как с любовью смотрела на него. Засомневался вдруг, подумал, что ошибается. Хотел уйти, только останавливала его невидимая сила.
Тем временем Рада в своей кибитке смотрела на свадебное платье. Красивое оно было, белоснежное. Но она не спешила надевать его. В ее голову закрадывались тревожные мысли. Лучше смерть, чем жизнь с Богданом. Резко откинув от себя платье, бросилась к выходу. Никого. Цыгане толпились у костра, ждали жениха. Девушка тихо выбралась. С опаской озираясь по сторонам, удалялась в лес. Не подозревая ни о чем, она шла прямиком к Никите. У самых кустарников обернулась и бросила последний взгляд на табор.
Вдруг горячая ладонь легла на лицо, зажимая рот. А после рывок, и Рада оказалась в крепких мужских объятиях. От страха задрожали колени, сердце забилось и хотело выпрыгнуть из груди, но знакомый голос успокоил испуганную душу.
— Рада, это я! — тихо вымолвил граф и ослабил хватку.
— Никита! — чуть пискнула от радости девушка. — Не может быть!
— Нужно уходить!
— Никита, ты живой! — Она прислонила ладони к его щекам и впервые ощутила его горячую кожу. — Ты… не призрак!
— Рада, быстрее уходим! Все потом!
Подсадив девушку на коня, запрыгнул следом и погнал во весь опор куда глаза глядят. И пусть это была беспроглядная тьма леса, лишь бы подальше от табора.
Глубокой ночью мельница вновь приняла влюбленных путников, которые надеялись укрыться от холода. Горели дрова в печи, трещали и согревали. Рада не верила своему счастью. Никита стоял перед ней живой и здоровый. А он не мог оторвать взгляда от прекрасной цыганки и улыбался.
— Это чудо!
— Чудо — это ты, Рада! Я думал, что ты была сном, но когда увидел, понял: все реально, наша любовь настоящая!
— Я так ждала тебя! — приблизившись, девушка крепко обняла Никиту и уперлась носом в мужскую грудь.
— И я пришел! Послушай, я помню, как цыган пытался обидеть тебя, а потом провал. Очнулся в имении на своей постели!
— Ты боролся за меня, а потом исчез! Но все обошлось. Сегодня должна была состояться наша свадьба с Богданом.
— Хм… значит, я похитил чужую невесту? — ласково прошептал молодой граф у самого уха девушки.
— Я только твоя, Никита! — Цыганка обвила шею мужчины и еще крепче прижалась к нему. — Поцелуй меня! — прошептала, подставляя уста.
Он не медлил и страстно впился в пухлые губы. Ласкал и терзал, проникая глубже и заигрывая. Рада поддавалась и чувствовала, как тело таяло в его руках. Как горела кожа от теплого и приятного дыхания. Как просило сердце настоящей близости. Граф стянул тулуп, подхватил девушку за упругие ягодицы и усадил на стол. Продолжал ласкать шею, покрывал поцелуями обнаженную грудь. Руки девушки потянулись к молодому графу, скинули одежду. Ладони коснулись спины и щекотно провели по ней, подняв в мужчине волну возбуждения. Никита выдохнул, желание его было велико, но он не спешил. Поглаживал втянутый живот Рады и обхватывал ладонями ее грудь. Терзал соски, доставляя цыганке восхитительное удовольствие. Стук сердец в едином ритме и тихие стоны раздавались внутри мельницы. Страсть между влюбленными накалялась. Возбуждение достигало своего пика.
— Возьми меня, Никита, сейчас!
Мужские губы вновь вернулись к ее устам, одаривая жаркими ласками. Она раздвинула ноги и позволила возбудившему любовнику устроиться между ними. Чувствовала твердый член у самого лона и направляла тело к нему. Никита входил аккуратно, боялся сделать больно. Но, проникнув чуть глубже, ощутил, как женские руки сжали мощные плечи, а острые ноготки впились в его кожу. Не останавливаясь, любовники двигались навстречу друг другу. Нежные прикосновения, резкие точки, горячие ласки дарили бурю наслаждения. Любовь. Страсть. Необузданное желание, все это поселилось в заброшенной мельнице, где происходило настоящее таинство…
Теперь все стало реальным. Никита больше не был холоден, и Рада ощутила всю его жаркую страсть на себе. Девушка радовалась тому, что он жив и здоров. Она принадлежала ему душой и телом. Желания сбывались, только что делать дальше? Скрываться ото всех? Табор не примет чужака, как и старый граф Баринцев не признает безродную цыганку. Все было настроено против влюбленных: социальное положение высшего общества и признанные законы кочевого народа.
— Никита, нас найдут скоро! — Голос девушки был встревоженным. — Богдан не отступит, а твой отец не поймет!
— Мы покинем это место! Уедем туда, где нас не найдут! — Мужчина провел по густым волосам Рады и обнял ее. — Кое-какие сбережения у меня имеются. Думаю, на первое время нам хватит, а там решим. Лишь бы вместе…
— Вместе и навсегда?! — В ответ мужчина кивнул головой и широко улыбнулся, чем заставил девушку немного успокоиться. Она обхватила его талию и прижалась крепче, словно боялась, что молодой граф снова исчезнет. Все казалось сном…
Рада не могла поверить в свое счастье, казалось, будто она очутилась в волшебном сне. И пусть их близость будет недолгой, только все равно оставалась надежда на лучшее. Никита вселял в сердце любимой надежду.
До рассвета они были вместе. Он и она как единое целое. Любовь, что появилась в сердцах, была безграничной, а страсть всепоглощающей. Наслаждаясь друг другом, позабыв о реальном существовании, они не замечали времени, все вокруг остановилось. Мир замер, и только внутри мельницы кипела настоящая жизнь.
За ветхими стенами послышался скрип снега. Это был звук копыт. Лошади приближались. Рада посмотрела на Никиту полными страха глазами и вымолвила:
— Что теперь с нами будет?
— Не бойся, я рядом с тобой!
— Ты не понимаешь, Никита! Это цыгане, и они не простят! Богдан охвачен яростью, в его крови бушует гнев!
— Мы справимся, просто верь мне!
Никита понимал, что девушка напугана, и как мог старался утешить ее. Но еще молодой барин знал, что Рада права и им придется встретиться лицом к лицу с неминуемой опасностью. Ведь не поймут цыгане той любви, которая не подчиняется строгим нравам табора. Да и папенька Никиты уж больно горд своей благородной кровью и не допустит кровосмешения с безродной девчонкой.
Это был тупик. Тупик для двоих влюбленных, чьи сердца бились в унисон. Чьи души притягивались друг к другу и желали быть вместе даже тогда, когда одна из них была за гранью реальности. Одно дыхание на двоих. Одна страсть. Им теперь не удастся сбежать. Мельница была окружена вооруженными и разъяренными цыганами.
— Выходите! Мы знаем, что вы внутри! — громкий голос Богдана заставил испуганную девушку вздрогнуть. Никита обнял ее и прижал крепче к себе.
— Никита, они убьют нас! Убьют!
— Они ничего нам не сделают!
— Граф Баринцев, отпустите девушку, и тогда мы позволим вам уйти живим и здоровым! — говорил другой мужчина.
— Это отец! Никита, мой отец хочет, чтобы я вышла за Богдана, и не остановится, пока его слово не будет исполнено!
Молодая цыганка отстранилась от графа и бросилась к маленькому окну. Она видела, что люди вооружены и обозлены на барина за похищение чужой невесты.
— Отец!!! — во все горло закричала Рада. — Отец, прошу, оставьте нас! Мы любим друг друга и не подчинимся вашей воле! Теперь я отдана графу Баринцеву, моя честь в его руках! А сердце лишь для него бьется!
— Нет! Нет! Значит, барин опозорил нас, лишив мою дочь невинности!
— Убьем обоих! — слышались голоса. — Сожжем грешников!
— Никита! Никита, они зажигают факелы! Чуешь запах, гарью пахнет!..
За стенами мельницы цыганский народ быстро раскладывал вокруг сухое сено. Некоторые подтаскивали к месту казни ветки из леса. Богдан смотрел на бесчинство и не вмешивался. Его больно задели слова бывшей невесты. Не мог он смириться с тем, что отдалась она графу сама, по своей воле, а главное, любила Никиту всем горячим сердцем.
ГЛАВА 6
Цыгане завалили мельницу дровами и сеном, да так, что выбраться живыми из смертельного заточения влюбленным не представлялось возможным. Единственное, что оставалось — это молиться Господу Богу, авось вразумит народ разъяренный, обузданный гневом и яростью.
Никита крепко сжимал любимую в объятиях и нашептывал ей:
— Нас не разлучит ни одна сила, будь то смерть или огонь! Даже умерев, наши души соединятся, и не будет для этого никакого препятствия!
— Боюсь я, Никита, смерти! Там темно и холодно! Как найду тебя на той стороне существования?
— Если ты забыла, так я напомню: не все такое, каким кажется, любимая. Возможно, для нас именно смерть послужит счастьем небесным и безграничным!
— Тогда обними меня еще крепче, Никита, с тобою рядом я ничего больше не боюсь!
Молодой барин прижал Раду к груди, погладил по голове, прикрыл глаза и готов был умереть за свою любовь.
А тем временем за стенами мельницы кочевой народ зажег факел смерти. И сам Борис понес этот огонь к месту, где прятались влюбленные, собираясь собственными руками сжечь свою непокорную дочь, чтобы грех ее заполыхал ярким пламенем и очистил его растоптанную гордость.
Подошел ближе, замешкался, все же дитя родное на смерть отправлял. Да только не мог простить Раду за содеянное и был готов поджечь мельницу, как вдруг прозвучали выстрелы. Один, потом еще. Холопы барина стреляли по цыганам без разбора, а те бросились врассыпную кто куда, спасаясь от шальных пуль.
— Затуши свой факел, бродяга! Иначе получишь пулю в лоб!
Борис обернулся и ужаснулся. Старый граф Баринцев направил на него оружие и грозил смертью. Однако со строгим барином шутки были плохи, Борис понимал это. Ничего ему не оставалось, как сделать шаг назад и затушить в сугробе оружие мести.
К цыгану подбежали холопы, закрутили руки назад, несколько раз ударили кулаками в живот для того, чтобы вразумить.
— Пристрелить собаку, которая на жизнь моего сына решила посягнуть!
— Сын вашего благородия мою дочь из табора выкрал, лишил невинности и растоптал мою душу!
— Дочь?! Ту девку безродную, должно быть, звери в лесу давно уж растерзали! А если спаслась она тогда, то теперь смерть ее будет неминуема. Откройте мельницу! Пусть покажется!
Слуги графа бросились к убежищу, стали выбивать дверь. Но тяжелые створки держались, не впускали холопов внутрь. Рада с ужасом вздрагивала от каждого удара.
— Твой отец не пощадит меня, Никита!
— Знаю, Рада! Поэтому тебе нужно бежать!
— Но куда и как? Нам не выбраться отсюда!
Молодой граф бросился к окну, одним ударом локтя выбил стекло и подвел к проему испуганную девушку.
— Для меня оно слишком узкое, не пролезу! А вот ты у меня тоненькая, как тростинка. Как только выберешься, беги в деревню. У самого леса стоит дом, там живет моя кормилица. Скажешь ей, что от меня, и подождешь, пока все уляжется!
— Я не уйду без тебя, Никита!
— Со мной все хорошо будет, а к вечеру я приду за тобой! Давай, Рада, времени мало! Дверь долго не выдержит!
Подсадил девушку в окно, которое выходило на другую сторону, к лесу. Цыганка проскользнула и приземлилась на пушистый снег. Украдкой, с опаской озираясь по сторонам, бросилась со всех ног к деревне. А когда створки поддались натиску, внутри был один Никита, бросавший яростные взгляды на холопов. Он с гордо поднятой головой вышел наружу, где ждал папенька.
— Где моя дочь, барин? — крикнул Борис. — Что ты сделал с ней?
— Она там, где ты ее никогда не найдешь! — грозно вымолвил молодой граф. — Отпустите его, пусть убирается к черту!
— Нет, Никита! Я немедля пристрелю собаку! Пусть все знают, какой будет расправа, если кто вздумает на моего сына покушаться!
— Право, барин, убейте же меня! — выкрикнул цыган. — Я и сам не смогу жить с таким позором, когда собственная дочь не чтит законов табора! Когда отдается за богатство и становится любовницей!
— Жизнь его — наказание, отец! Не берите грех на душу!
— Нет же! — прорычал граф. Вновь поднял оружие, Борис зажмурился, стал читать предсмертную молитву. Но только произнес в уме первые строки, как прозвучал выстрел. Пуля просвистела прямо у его виска, заставив бешено колотиться сердце.
— Отец! — выкрикнул Никита и выхватил из его рук револьвер. — Только Господь Бог решает, кому жизнь, а кому смерть!
— Если бы не ты! Валялся бы цыган под ногами моими!..
— Уходи, Борис, и про дочь забудь! Не достоин ты отцом называться! А с вами, папенька, мы дома поговорим, поедемте!
Никита вскочил на рысака и помчался в сторону имения. Слышал, как повозка отца сзади едет, вздохнул от этого с облегчением и был доволен, что цыган жив остался. Какой никакой, а отец любимой Рады. Уж больно не хотел молодой барин, чтобы девушка горевала и печалилась, ведь и так было о чем грустить…
***
Рада спряталась за стогом в поле у леса и видела, как опустело место у мельницы. Еще раз осмотрелась по сторонам, убедилась, что вокруг ни единой души, и отправилась к дому кормилицы. Шла по высоким сугробам, в некоторых местах проваливалась, но старалась двигаться быстрее. Она уже почти достигла маленьких домиков, когда услышала, что позади нее на всех парах несется лошадь. Резко обернулась и увидела Богдана, который гнал кобылу и стремительно приближался. Цыганка рванулась вперед со всех ног, с испугом озираясь назад. Но через пару шагов ощутила резкий рывок и оказалась на лошади. Висела головой вниз и видела, как перед глазами проносилась земля, покрытая снегом.
— Богдан!!! Отпусти! Отпусти! — кричала сквозь нахлынувшие слезы девушка. Только он не собирался останавливаться. Наоборот, еще сильнее гнал кобылу.
Вся будущая жизнь и надежды мелькали перед глазами Рады. Все, чего она так хотела — это быть счастливой и любить. Но, видимо, не суждено было сбыться мечтам.
А тем временем в имении Баринцевых разразился настоящий скандал. Старый барин никак не хотел мириться с выбором сына. Будущее Никиты он представлял совсем по-другому: брак с ровней и процветание наследственных владений. Даже выгодную партию уже присмотрел, но сын наотрез отказывался от всего. Он упорно доказывал, что его счастье — это безродная бродяжка–цыганка, и с этим граф Баринцев не мог согласиться.
— Отец, если не дашь согласия, я вынужден буду вернуться на царскую службу! — уверенно высказался Никита.
— Что? Ты с ума сошел! Я не допущу, чтобы мой единственный сын погиб на поле боя!
— Ты не допустишь брака с цыганкой! Обратно на службу не отпустишь! Только я сам имею право делать выбор, отец! Совершеннолетний уже! Вам решать, что важнее: запятнанное благородство или неминуемая смерть сына!
Никита делал высокую ставку. Он понимал, что только так сможет хоть как–то убедить отца быть благосклонным к девушке. Но он не ожидал, что отец выберет другой вариант.
— Лучше смерть сына, с которой я почти свыкся, чем бродяга в моем доме!
— Это ваш выбор?
— Именно так!
— Тогда прощайте, возможно, больше не свидимся!
Никита быстро собрал вещи. Взял самое необходимое и покинул имение. На душе у него было неспокойно. Сердце тревожилось за Раду. Вскочил на коня и направился в деревню. Он планировал забрать девушку с собой, поселиться в столице и вновь поступить на царскую службу. Благодаря ранению далеко отправить его не могли. На это и надеялся. Но, когда приблизился к деревне, на пути его встретился цыганенок. Мальчишка был взволнован и возбужден.
— Ты кто? Чего надобно?
— Барин, я Михей — брат Рады. С ней беда случилась…
— Где Рада сейчас?
— Богдан привез ее в табор! А отец… Он выпорол кнутом до полусмерти! — говорил мальчишка и смахивал слезы с лица.
— Что с ней, Михей? Говори же!
— Раны ее глубоки, барин. Увезите Раду, иначе отец не пощадит.
— Тогда поехали скорее в табор, пока не случилось непоправимое.
Спину жгло огнем. Рада стонала от боли, от прикосновений Златы, аккуратно вытиравшей кровь. Отец бил беспощадно, хлестал, словно непокорную кобылицу, и капли жалости у него к дочери не было. Что теперь ее ждало? Неизвестно. Рада была опозорена и проклята, растоптана и убита горем. Теперь ее мечта быть с Никитой испарилась, остались лишь пустота от одиночества и без толку прожитая жизнь.
— Рада, как же ты могла? Твой отец в ярости, а Богдан злее хищного зверя ходит! Разве не понимаешь, что подвергаешь табор большой опасности? Что Никита твой всего лишь пользовался твоей наивностью! Не будет тебе счастья с ним, а лишь горе!
— Злата, помолчи! Ты многого не знаешь. Я люблю Никиту и готова на все ради него… Даже на смерть, ведь душа у нас одна на двоих. Он придет за мной, я чувствую.
— А если придет, тогда цыгане убьют его и тебя!..
— Если выход — смерть, значит, пусть так и будет!
— Ох, Рада, ох! Накличешь беду, дьяволица, глаз у тебя недобрый. Все, что скажешь, сбывается!
Вдруг заржали лошади. Послышались громкие голоса. Рада вздрогнула, сердце чуяло, что не к добру. Собрала последние силы, поднялась. Накинула цветастую шаль на плечи, глянула на подругу.
— Никита?!
— Нет! Должно быть, просто зверь лесной! Мы все еще в лесу этом сидим, словно в заточении, а все по твоей вине! — упрекала Злата.
— Это Никита! — радостно вскрикнула Рада. — За мной пришел!
Она поплелась к выходу и спустилась из своей кибитки. Увидела, как цыгане окружили молодого графа. Как Богдан направил острый кинжал на ее любимого. Бросилась немедленно к разгоряченной толпе, которая жаждала расправы над барином за растоптанную цыганскую честь.
Подбежала ближе, где завязывалась борьба. Богдан как хищник набрасывался на Никиту, а тот уклонялся от смертельно опасных ударов и давал отпор противнику. Девушка с силой расталкивала цыган, пробираясь ближе к месту боя.
— Ты что думал, барин, когда с дочерью цыганской развлекался? Что тебе это с рук сойдет?
— Мы любим друг друга!
— Ха! Любим, говоришь? Вранье! Ты выкрал мою невесту, как подлый человек, и лишил невинности вместо того, чтобы прийти в табор и просить руки Рады у отца! — Охваченный гневом Богдан вновь кинулся на Никиту, но тот увернулся и зарядил цыгану кулаком в челюсть. Тот пошатнулся и отпрянул. Сплюнул на снег красный сгусток, еще сильнее налились злобой его черные глаза.
— Отдайте мне Раду, и мы вместе покинем табор! — со всей уверенностью молвил молодой граф.
— Еще чего захотел? Рада моя, и мне плевать на то, что было между вами! — выкрикнул цыган и одним рывком оказался настолько близко к Никите, что смог ранить его, порезав плечо. Граф схватился за рану и ногой отпихнул противника. Рада вскрикнула и мгновенно бросилась к любимому, но Богдан ловко выпрямился и нанес смертельный удар кинжалом, вонзив лезвие в девичью спину.
Молодая цыганка упала в объятия любимого. Обхватила шею мужчины и со всей любовью глянула в его светлые глаза.
— Как больно, Никита!.. Больно!
— Рада! РАДА!!! — завыл барин, словно раненый зверь. Будто сам получил нож в спину, словно сам сейчас умирал!
Алая кровь окрасила белый снег. Цыгане глядели на влюбленных, только теперь понимая: эти двое были созданы друг для друга и нет той силы, что сможет разлучить их.
Богдан упал на колени, сжал в кулаках кровавый снег и не мог поверить в то, что сам натворил.
А Рада все смотрела в глаза Никите и не могла оторваться. Прощалась. Говорить не было сил, а дышать становилось все труднее.
— Пожалуйста, не умирай! Рада, не бросай меня, ведь я пойду за тобой куда бы то ни было!
Но девушка молчала. Ее глаза становились стеклянными, будто драгоценные изумруды. А сердце больше не билось в груди. Умерла Рада. Ушла от несправедливости и ненависти человеческой.
А следующий удар в спину пришелся Никите. Борис подло нанес его исподтишка. Не мог он простить молодого барина за то, что дочь полюбила чужака, что противилась она отцовской воле.
Погибли влюбленные за свою смелость. За то, что посмели бросить вызов судьбе. За то, что полюбили и были близки. Но смерть оказалась лишь избавлением от людской несправедливости.
Кочевой народ покинул зимний лес, оставив два тела лежать на студеной земле, но старая Фифика задержалась. Жалко было ей Раду и молодого барина. И при полной луне, когда звезды ярко сияли в морозную ночь, провела она магический обряд. Расставила вокруг мертвых тел свечи. Зажгла их и стала нашептывать древнее заклинание для двух блуждающих во тьме душ.
Они должны были родиться еще раз через век и вновь соединиться, чтобы ожила в их сердцах великая сила — любовь!..
ЭПИЛОГ
Легкий снег покрывал широкие улицы мегаполиса. Город был украшен новогодними гирляндами и переливался разноцветными огоньками. Куда ни глянь, всюду напоминания о празднике. Витрины магазинов, уютные кафешки и даже голые деревья светились от нарядных украшений. Народ как всегда суетился, готовился к волшебной ночи. Погода стояла морозная, но тихая и комфортная. В этот самый вечер должно было свершиться древнее заклятие, наложенное старой цыганкой. Как раз подошел тот час, когда две любящие половинки соединятся, а их души обретут великие счастье…
— Ну что, до вечера?
— Да, только идти на эту вечеринку мне совсем не хочется!
— Рада, да ладно тебе! Повеселимся!
— А знаешь, Янка, может, ты и права! И пусть прошлые отношения закончены…
— Твой этот Сашка настоящий кобель! Забудь его, сегодня ты обязательно встретишь новую любовь!
— Не готова я еще к новой любви! Ладно, все, до вечера! — Попрощавшись с подругой, молодая брюнетка с изумрудными глазами выбежала на дорогу и, махнув рукой проезжавшему такси, тут же прыгнула в остановившуюся машину.
— На Петровку! — буркнула водителю и удобнее уселась на заднем сидении, разложив пакеты с покупками.
Автомобиль тронулся. Выехав на шоссе, двинулся вдоль высоких зданий по заданному направлению. Рада смотрела в стекло и удивлялась красоте мегаполиса, как вдруг в соседнем ряду показался черный внедорожник. Машина поравнялась с такси и загородила вид на высотки. Девушка хотела было перевести взгляд вперед, но водительское стекло медленно опустилось. Из него выглянул молодой мужчина и стал махать рукой таксисту, чтобы он непременно остановился. Только тот не подчинился приказу и рванул вперед.
— Что происходит? — тревожно задала вопрос водителю Рада.
— Я прошу прощения, но… держитесь крепче! — Бархатный голос и резкий рывок вперед заставили девушку вжаться в сидение.
Машина набирала скорость и нарушала все правила дорожного движения. Внедорожник не отставал и перестраивался из своего ряда в полосу за такси. Подрезал и сигналил. Но в эти самые опасные моменты таксист делал такие маневры, что ему мог позавидовать любой гонщик автокаров.
Девушку бросало из стороны в сторону, она искренне не понимала, что происходит, а главное, боялась разбиться в канун самого праздника.
— Эй! Еще раз спрашиваю, что происходит?
— Не отвлекай, иначе точно разобьемся!
— Остановись, сумасшедший! Я буду жаловаться!
— Остановиться пока не могу, если я сделаю это, то мы оба станем трупами!
— А я–то тут при чем? — еще больше возмутилась Рада.
— Ты свидетель, а их, как известно, убивают!
— Да чтоб тебя! — выругалась девушка и сама не заметила, как авто покинуло пределы города. Машина свернула на автомагистраль и помчалось в сторону области. Рада резко развернулась и глянула в заднее стекло. Погони больше не было. Внедорожник остался позади и растворился в потоке машин. Но опасность еще не миновала, возможно, их скоро догонят. От этой жуткой мысли сердце девушки забилось быстрее, все происходящее казалось дурным сном. Ужасом!
Свернув на проселочную дорогу, такси въехало в поселок и остановилось у небольшого двухэтажного бревенчатого дома. Гонщик быстро выскочил из машины, открыл высокие ворота и загнал автомобиль во двор.
— Где мы? Куда ты привез меня?
— Дача моего друга! Давай же, выходи! Приглашаю!
— Мне домой нужно! Ты, вообще, что себе позволяешь? Это похищение?
— Я кто угодно, только не похититель!
— Я буду жаловаться! — со злостью крикнула Рада.
— Хорошо! Только сегодняшнюю ночь придется провести вместе! В город мне ну никак нельзя! — Парень развел руками, констатируя факт.
В камине трещали дрова, а жар, исходящий от них, окутывал теплом. Рада еще раз оглядела просторную комнату, где посередине стоял кожаный диван, а на полу лежала медвежья шкура. Была ли она настоящей? Нет, скорее всего, синтетическая подделка. Приглушенный свет падал на незнакомца, стоявшего у огня и подбрасывавшего в топку поленья, которые тут же вспыхивали ярким пламенем. Рада подошла ближе и посмотрела на мужчину. Он, чувствуя пристальный взгляд, оглянулся и тут же встретился с изумрудным омутом девичьих глаз.
— Мы… мы раньше не встречались? — задал вопрос, не отводя взгляда.
— Надеюсь, что нет! Сумасшедшим, таким, как ты, место в психушке!
— Хм… — усмехнулся он. — Меня Никита зовут! А тебя?
— Р–Рада! — ответила запинаясь. Его синие, как безоблачное небо, глаза буквально манили и притягивали, казались знакомыми и отчего–то родными.
— Ты цыганка?
— Есть в моей крови корни кочевого народа! А что?
— Я знал, что когда-нибудь ты мне встретишься!.. Незнакомка из сновидений!
— О чем ты? Я не понимаю! И кто были те люди, которые гнались за тобой?
— Много вопросов, цыганка! Это бандиты. Занимаясь частным извозом, нужно быть готовым ко всему! Но ты…
— А что я?
— В последнее время я часто вижу в своих снах твои прекрасные глаза! Кто ты? Почему?
— Граф Никита и безродная цыганка Рада! — усмехнулась девушка и прервала зрительный контакт. — Но этого не может быть! Это миф, легенда, которую цыганский род передает из поколения в поколение. О влюбленных, ставших жертвами социального неравенства.
— То есть? Расскажи, что за легенда такая! Тем более времени до утра у нас хоть отбавляй! — обворожительно улыбнувшись, высказался Никита.
— А шампанское будет? Новогодняя ночь все-таки!
— О да! Конечно будет, дай мне минутку!
Через некоторое время на столе появились бутылка с праздничным напитком и фрукты. Никита присел на диван и вновь глянул на девушку.
— Хорошо! Больше томить не стану! Ну, знаешь, банальная история. Такая, как и многие: молодой барин из благородного семейства влюбился в безродную цыганку, только не суждено им было быть вместе. Хотя умерли они вместе и в один день, прямо как в сказках! Но странность даже не в ранней смерти. Тут другое было: старая ведьма-гадалка из того табора не смогла смириться с несправедливостью и закляла магическим словом бессмертные души. По легенде они должны были переродиться через век и встретиться в новогоднюю ночь, как когда–то давно. «Когда все началось, тем днем и продолжится!» — так сказала та гадалка.
— Значит, мы и есть те влюбленные души?
— Посмотрим, все случится с первым ударом курантов! Открывай бутылку, вот-вот часы пробьют полночь!
С громким щелчком отлетела пробка. Шипящая жидкость была разлита и выпита под бой часов. Тут же зажгло и закололо внутри, отчего Рада сморщила нос. Взрывающиеся пузырьки щекотали его, девушка даже чихнула, отчего Никита рассмеялся.
— Не смейся!
— Хорошо, не буду! Ты забавная!
— А ты сумасшедший!
— Есть немного!
С каждым словом они приближались друг к другу. Лицом к лицу. Глаза в глаза. Алые уста молили о поцелуе и словно кричали о нежном прикосновении.
— Полночь, но ничего с нами не происходит, — прошептала девушка.
— Происходит. Волшебство!
И Никита страстно прильнул к губам Рады, одаривая лаской и нежностью. Девушке нравилась настойчивость молодого мужчины, тем более что он казался ей очень привлекательным. Широкие плечи, крепкие руки, настойчиво скользнувшие под шелковую блузу. Нежные пальцы касались бархатной кожи, вызывая приятные мурашки, которые пробежали по обнаженной спине. Никита медленно расстегнул бюстгальтер, тот сразу упал вниз. Рада немного смутилась, близость с первым встречным не входила в ее планы, но притяжение было настолько велико, что все сомнения рассеялись. Она потянулась к мужчине, стянула с него свитер и прижалась к голому торсу, подставляя тонкую шею для ласковых поцелуев. Никита не разочаровал, все было, словно в волшебном сне, на медвежьей шкуре.
Обнаженные тела, разгоряченные необузданной страстью, соединялись. Они дарили друг другу неописуемое наслаждение, сливаясь в единое целое. Влажные губы Никиты прильнули к возбужденному соску, заставив чуть стонать девушку. Мужчина всасывал его и терзал, ласкал языком и спускался ниже. В какой-то момент Рада оказалась на любовнике и обхватила ногами упругие бедра. Она двигалась навстречу возбужденному желанию и впускала в женское лоно горячее мужское достоинство. Тонкими пальцами теребила светлые волосы и сама впивалась в соблазнительные уста Никиты. Нега. Эйфория. Чудесный оргазм, который заставил подняться до небес и прочувствовать эти великолепные ощущения. Резкие толчки дарили бурю эмоций и невероятное наслаждение друг другом…
Вконец изнеможенные влюбленные уснули в крепких объятиях на той самой медвежьей шкуре.
Утро было тихим. Солнечный свет пробивался через прозрачное стекло и скользил по прекрасному лицу цыганки. Он словно будил и говорил о том, что пора проснуться и принять реальность. Рада медленно приподнялась, натянула на обнаженную грудь одеяло и осмотрелась. В комнате она была одна. Сердце вдруг отчего-то бешено заколотилось. Девушка боялась, что Никита исчез, бросил, как тогда в имении…
Широко распахнув глаза, она подбежала к двери, но и в другой комнате было пусто. Сознание девушки словно перенеслось на век назад. Со страхом ждала она стука каблуков мужских сапог. За стенами послышался скрип половиц, заставивший ее прижаться к стене, сжимая в кулаках одеяло. В висках не переставая пульсировало, душа тревожилась, а тело дрожало. Казалось, вот-вот на пороге появится старый барин и прикажет вывезти в лес. Слезы сами собой покатились по румяным щекам, заставляя смотреть сквозь непроглядную пелену.
— Рада! Любимая, это я, Никита! Твой Никита!
Мужчина бросился к испуганной девушке и крепко обнял. Он понимал, из–за чего такая реакция. Он все вспомнил…
Конец