Евгений Юдин
Дороги судьбы. Размышления на смене веков
“Издательство Александра Сазанова”
Редакционноиздательская фирма “Роза мира”
СанктПетербург * 2009
Посвящаю моим родителям –
Ольге Николаевне и
Павлу Николаевичу Юдиным,
глубоко чтя их жизненный путь,
сохраняя о них светлую память...
Юдин Е.П.
Дороги судьбы. – СПб: “Издательство Александра Сазанова”, Редакционноиздательская фирма «Роза мира», 2009. – 276 стр.
ISBN 5855742469
с Е. Юдин
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Должен признаться, написать книгу о себе я долго не решался.
Хотя среди моих друзей и товарищей по работе эта тема не
редко обсуждалась. Считаю, что в своей жизни и многолетней
трудовой деятельности ничего не обычного а, тем более, звёздного, не было. Подчеркну лишь, с особым удовольствием, что родился, взрослел, получал знания и активно трудился в
стране, которая почти всю мою сознательную жизнь называлась
Союз Советских Социалистических Республик. Являясь
русским, я всегда дорожил нашим многонациональным
Советским Союзом. А сегодня, как всякому русскому, представляющему государствообразующий народ в стране, мне
далеко не безразлична и современная Россия.
В то время не только я, но и любой, с кем по жизни сводила
меня судьба, с гордостью называл себя гражданином СССР. В
этом мощном государстве все мы, в меру личных способностей, трудились, строили социализм, на себе чувствовали его
достижения и, по сути, верили в далёкое коммунистическое
будущее.
Но сегодня так же ясно, что советская эпоха не являлась для
нашего народа безукоризненной, как высоко классная скоростная
дорога. Наряду с прекрасным асфальтом на этой исторической
магистрали встречались и различные «ухабы», на которых многих
граждан страны сильно «трясло», а некоторые из них даже не
справедливо страдали.
Мои родители, уроженцы двух не больших деревень, находившихся до войны на Пулковских высотах Слуцкого района
Ленинградской области, в 1930 году без суда и следствия
советской властью были репрессированы. Так я оказался вместе
с родителями, старшими братьями и сестрой на крайнем севере,
4
Е. Юдин
в Хибинских горах Кольского полуострова, где долгие полярные
ночи, пронизывающий холод, отсутствие нормальной пищи и
угнетающая во всём нужда требовали от нашей семьи
нечеловеческих усилий.
К счастью, все годы ссылки мы не чувствовала себя
одинокими. В аналогичном положении с нами находились и
другие несправедливо пострадавшие советские люди. Видимо, понимание того, что у всех нас была общая судьба, както
снижало у родителей и других таких же простых людей, чувство
личной обиды на власть, позволяло, в целом, сохранять доверие
к социалистическим преобразованиям.
В последствии, уже после Великой Отечественной войны, в
1947 году родители были восстановлены в своих правах и
получили долгожданное разрешение вернуться в Ленинград. Что
они и сделали в 1950 году. К сожалению, лишь в 1995 году, уже
после их смерти, отец и мать были реабилитированы на основании
Закона Российской Федерации от 18 октября 1991 года «О
реабилитации жертв политических репрессий».
Конечно, за долгие годы мне пришлось испытать в своей
судьбе много трудностей, пережить немало различных событий, ряд крутых поворотов. И всё же, особо хочу выделить главное.
То, о чем долго и упорно мечтал все годы своего не простого
детства. Мне посчастливилось получить среднетехническое, а
затем и высшее образование, приехать на родину родителей и с
1952 года жить и работать в Ленинграде.
Первоначально – техникомнастройщиком радиоэлектронной
аппаратуры, а после окончания Ленинградского
Политехнического института им. М.И. Калинина – уже на
различных инженерных и управленческих должностях в ряде
предприятий оборонной промышленности города. Затем, с 1964
года длительное время находиться на партийной работе. С 1977
года более 12 лет возглавлять органы народного контроля
Ленинграда. Но в 1990 году после ликвидации в стране
народного контроля я перешёл на работу в Государственную
налоговую инспекцию, где принимал непосредственное участие
Дороги судьбы
5
в формировании и организации деятельности этой структуры в
Ленинграде. Являясь членом Коллегии Управления
государственной налоговой инспекции по СанктПетербургу, почти 10 лет я возглавлял отдел организационнометодической
работы и контроля.
Я очень благодарен судьбе за то, что сегодня могу относить
себя к ленинградцам. Так как, на мой взгляд, всё, что связано с
Ленинградом, без всякого преувеличения, является одним из
великих достижений земной цивилизации, имеющим не
проходящее значение не только для граждан России, но и людей
всего мира. А сами ленинградцы – это историческое явление, общность мужественных и честных людей, волею судеб
оказавшихся в эпицентре сложных общественнополитических
и социальноэкономических событий, проходивших в нашей
стране в XX столетии.
Характерно, что в течение всех лет трудовой деятельности я
принимал активное участие в общественной жизни. Помоему, не был равнодушным, всегда уважал мнение коллектива, жил
интересами людей. В связи с этим, горжусь, что несколько раз
избирался депутатом Калининского районного Совета народных
депутатов, а позже – 22 года представлял интересы трудящихся
этого большого рабочего района Ленинграда в городском
парламенте, будучи депутатом Ленинградского городского
Совета народных депутатов, в том числе и XXI созыва, избранного в марте 1990 года.
Считаю, что деятельность Ленсовета XXI созыва имела в
жизни нашего города важное и принципиальное значение. Ведь
в конце 80х годов прошлого века под воздействием перестройки, расширения гласности и начавшихся демократических
преобразований наше общество оказалось на перепутье. Тогда
повсеместно, в том числе и в Ленинграде, проводились
многочисленные собрания, на которых по каждому вопросу было
много различных дискуссий, неуправляемых эмоций и, как
правило, диаметрально противоположных мнений.
И всё же, ленинградцы демократическим путём, сделали в те
6
Е. Юдин
годы для себя исторический выбор. Они голосованием на выборах
депутатов Ленинградского городского Совета народных
депутатов XXI созыва открыто поддержали линию I съезда
народных депутатов СССР. И, таким образом, дали свой ответ
на политическую обстановку, которая сложилась в Ленинграде
и стране в самом начале 1990х годов.
Правда, большинство депутатов были избраны впервые.
Многим из них не хватало опыта, а некоторым должных знаний
и даже культуры. Но, победив на выборах своих соперников, в
том числе и многих номенклатурных работников, представлявших
партийную и советскую власть в городе, они искренне верили в
себя. Не очень задумываясь, хотели всё делать иначе, многое
ниспровергать. В таких условиях подлинные интересы
ленинградцев и проблемы города могли оказаться на втором
плане.
На основе многочисленных и очень острых дискуссий
подобные желания со временем удалось минимизировать, сохранить управляемость городом и, что особенно важно, не
уронить авторитет данного органа власти у ленинградцев.
Конечно, не только на начальном этапе, но и позже этим Советом
допускалось не мало недостатков и даже ошибок. И все же, Ленсовет XXI созыва, на мой взгляд, по праву должен занять
видное место в истории нашего города и всей России – как
один из первопроходцев отечественной демократии и
современного парламентаризма начала 90х годов прошлого века.
К сожалению, ряд важнейших целей и задач, которые этот
Совет декларировал в качестве обязательных условий
проводимых демократических реформ, до сих пор не
осуществлён. Уже два десятилетия в России не кончаются
яростные споры о национальных приоритетах и ценностях нашего
общества, серьёзно не выполняются многие социально
экономические права граждан, гарантированные Конституцией
Российской Федерации. Темпы роста ВВП все годы крайне
низкие, остаётся высокой смертность, медленно снижается
бедность. В то же время, масштабы коррумпированности, рост
Дороги судьбы
7
чиновничьего аппарата и объёмы взяток в стране бьют все
рекорды. Причём в условиях мирового кризиса, похоже, данные
«достижения», вырастут в разы. Конечно, депутаты Ленсовета
XXI созыва были разными, в том числе и по убеждениям, но
уверен, что, заглядывая тогда на 20 лет вперёд, подобных итогов
для новой, реформирующей себя России, никто из них не мог
бы даже предположить.
Поразному сложилась судьба этих депутатов. Некоторые
не выдержали испытание временем, другие наоборот – стали
крупными политиками и работают сегодня в государственных
органах страны, в законодательной и исполнительной власти
города. Немалая часть депутатов, с учётом накопленного опыта, а значит, в новом качестве, продолжают заниматься своим
любимым делом. Среди них журналист и издатель Александр
Петрович Сазанов . Сегодня это уже известный писатель и поэт, который, возглавляя своё издательство «Роза мира», много и
полезно работает по утверждению в нашей жизни подлинных
гражданских принципов, достойной памяти к прошлому. Словом, того, в чём так остро сегодня нуждается наше общество и
современная Россия.
Именно Александр Петрович нашёл нужные слова и убедил
меня написать данную книгу. За что я ему благодарен.
НАЧАЛО СУДЬБЫ
Родился я 31 января 1932 года в г. Кировске Мурманской
области, о чём в книге записей актов гражданского состояния
10 февраля была произведена соответствующая запись за №
112. Но после рождения отец и мать привезли меня тёмной
полярной ночью не в городской дом, а в холодный дощатый барак
небольшого специального поселка, засыпанного снегом до самых
крыш. Поселение это называлось «25 километр». Первые бараки
здесь появились в 1930 году одновременно с началом
строительства апатитового рудника в одной из долин заполярных
Хибинских гор Кольского полуострова. Понятно, что для работы
на руднике требовалось большое количество рабочих рук. Однако
в сложных северных условиях местные трудовые ресурсы
отсутствовали, а из других регионов добровольно переезжать
жить и работать на крайнем севере, конечно, никто не желал.
К сожалению, в те годы для решения подобных проблем наше
государство часто находило далеко не лучшие пути, которые
прямо приводили к грубому нарушению прав человека и
действовавшего в стране законодательства. Именно так
поступила советская власть с большинством людей, проживавшим в моём родном поселке, где я появился на свет и
провел почти все годы своего детства. Его население, в основном, составляли репрессированные граждане, насильно вывезенные
на Север вместе со своими семьями из различных районов
страны, в том числе и Ленинградской области. Причём, характерно, что по прибытии на место, где должен строиться
рудник, всё взрослое население было сразу же органами милиции
без суда и следствия лишено своих гражданских прав, в
частности, паспортов, возможности переписываться с родными,
Дороги судьбы
9
покидать поселение и ряда других. При крайне тяжелых условиях
труда и полной неустроенности быта от них требовали тогда лишь
одного – под жёстким административным контролем каждый
день ударно трудиться. Ведь многочисленные экономические
проблемы молодого советского государства диктовали
необходимость безусловного выполнения в короткие сроки, поставленной большевиками задачи по промышленному
освоению добычи на Кольском полуострове огромных запасов
апатитовых руд. Чтобы в последствии на этой основе
ликвидировать дефицит минеральных удобрений в стране, резко
поднять сбор зерновых в сельском хозяйстве и фундаментально
решить хлебную проблему. Тем самым, полностью исключить
даже в не урожайные годы возможные случаи голода населения
в любом районе страны.
Не менее значимым обстоятельством было и желание
подтвердить на практике правильность политического курса 25
съезда ВКП (б), прошедшего в декабре 1927 года. Как известно, этот съезд определил необходимость подъёма сельского
хозяйства советской страны исключительно на путях
социалистических преобразований и объединения в деревнях
мелких крестьянских хозяйств, в крупные коллективные
предприятия – колхозы. Съезд также указал на необходимость
продолжения борьбы с кулачеством.
Мои родители: отец – Юдин Павел Николаевич, 1894 года
рождения и мать – Юдина Ольга Николаевна, 1900 года
рождения являлись уроженцами деревни Каменка Слуцкого (в
последствии Пригородного) района Ленинградской области.
Поженились они в 1921 году. И практически сразу начали
строить для себя дом, т.к. у моего дедушки по линии отца было
много детей и соответственно большой общинный надел земли.
Но изза ограниченности средств родители возводили дом
сравнительно долго, почти 5 лет. За это время начали появляться
дети: в 1922 году родилась сестра Вера, в 1924 году брат
Николай, в 1927 году вторая сестра Лиля, а в 1929 году родился
10
Е. Юдин
Мои родители: Павел Николаевич и Ольга Николаевна
и второй брат Павел. Таким образом, за короткий срок
образовалась большая молодая семья, которая требовала от
родителей уже большей ответственности за её судьбу.
В связи с этим, отец и мать, купив с помощью своих родителей
корову, а через несколько лет и лошадь, вынуждены были много
трудиться в саду, огороде, на заготовке кормов и, как ни странно, работать даже в Ленинграде. Ведь деревня Каменка вместе с
небольшими соседними деревнями Пулково и Толмачи
располагалась на Пулковских высотах. Так что на территории, которую сегодня занимает взлётнопосадочная полоса Санкт
Петербургского аэропорта «Пулково», мои родители, как и все
жители этих деревень, пасли скот, косили траву, практически, на всю зиму заготавливали сено. И для них Ленинград, даже в
то время, не казался уж очень далёким.
Не случайно мать периодически добиралась до города с
молоком и разносила его по квартирам, а отец на своей лошади, особенно поздней осенью и в зимний период, занимался извозом.
Конечно, всё это в совокупности с крестьянским трудом в деревне
Дороги судьбы
11
не создавало избыточных доходов, но всё же, как говорили
родители, позволяло, имея 4х малолетних детей, сводить им
концы с концами. Мои родители являлись простыми людьми и
всегда были вне политики.
Однако осенью 1930 года поздно вечером в родительский дом
пришли вместе со старостой деревни незнакомые люди. Не
представив документов, тем более, соответствующего
постановления какоголибо органа, они потребовали, чтобы в
течение ночи вся семья собралась, так как утром к дому приедет
подвода и отвезёт всех на железнодорожную станцию. На
многочисленные вопросы матери: почему мы должны уезжать?
куда нас отправляют? надолго ли? что делать с престарелой
матерью (моей бабушкой)? и как быть с малолетними детьми?
– ответов, конечно, не было.
Неожиданность происходящего особенно усугублялась тем, что накануне в деревне многие говорили о другой семье, которую
должны были «раскулачить и отправить в далекие места». Но, как бы там ни было, ранним утром к дому родителей, действительно, подъехала лошадь. С небольшим ручным
багажом, плачем и слезами вся семья разместилась в повозке и
в сопровождении неизвестного человека поехала на
железнодорожную станцию. Так деревня Каменка выполнила
установленную ей разнарядку по раскулачиванию «зажиточных»
крестьян.
В связи с этим небезынтересно, как об этом трагическом
событии в жизни нашей семьи говориться в архивной справке
Управления внутренних дел Мурманского областного Совета
народных депутатов, полученной в 1992 году уже после смерти
родителей. В ней отмечено, что «по решению не установленного
органа, без указания срока в 1930 году, как кулаки, Юдины
лишены избирательных прав и в административном порядке
высланы в г. Кировск (Хибиногорск) Мурманской области».
Вот так в те годы дико и несправедливо, при полной
безответственности властей попирались права и ломались судьбы
12
Е. Юдин
простых, ни в чём не повинных людей.
В общем, ехали родители с детьми на Север большим
железнодорожным составом, в товарном вагоне. Ехали долго, с
частыми остановками и многочисленными бытовыми
проблемами. Поэтому они даже облегченно вздохнули, когда, добравшись до г. Кировска, им на вокзале, наконецто, сообщили
пункт их прибытия – спецпоселение рудника на горе
Расвумчорр.
С тех пор для моих родителей, старшей сестры и двух братьев
началась новая, неизвестная жизнь, полная тревог и испытаний.
А младшая сестра Лиля, в возрасте 3х лет осталась в деревне.
Перед самым отъездом бабушка, особо жалея свою маленькую
внучку, уговорила маму оставить с ней Лилю. Но кто знал?
Спустя 10 лет, она погибла во время блокады Ленинграда.
Конечно, с моим рождением забот и проблем у родителей
стало ещё больше. Ведь самой старшей среди 4х детей – сестре
Вере было тогда всего 10 лет. А детского сада в посёлке, не говоря
уже о яслях, помоему, не было. Во всяком случае, мои сестра и
братья всегда были дома, они, как могли, поддерживали порядок
в комнате и занимались мною до прихода матери. Помню, как
всегда я ждал её возвращения с работы, почемуто любил ей
жаловаться на своих старших обидчиков и, как правило, просил
разрешения пойти погулять в коридор.
Коридор же барака мне особенно нравился. Там всегда были
люди, ктото приходил и уходил, ктото шёл на кухню, некоторые
в дальнем углу курили. А поскольку детей в бараке было мало, то многие взрослые задавали нам безобидные вопросы, мы, в
свою очередь, чтото серьёзно им отвечали, завязывалась
своеобразная «дружба», с приглашением даже в гости. И только
знакомый голос матери или братьев, зовущий домой, мог
прервать детский задушевный разговор с очередным взрослым
собеседникомсоседом.
Надо отметить, что первоначально спецпоселок состоял, в
основном, из одноэтажных дощатых бараков, в которых было
Дороги судьбы
13
по 8–10 комнат. В каждой комнате жили 1 или 2 семьи, имелась
печь, иногда плита, топившиеся дровами. Была и общая кухня.
По вечерам в бараке всегда было людно. Во всех комнатах, как
правило, топились печи, на кухне хозяйки готовили
неприхотливую еду, а многие, устав от работы, готовились ко
сну. В связи с этим, вспоминается один случай из раннего
детства, когда мне было чуть больше четырех лет. У нас в семье
растапливали печь обычно родители или старший брат Николай, ктолибо из них и командовал, когда приходило время закрывать
трубу. Иногда по моей просьбе они разрешали закрывать
задвижку и мне. Однажды вечером в комнате я оказался один, топилась печка, но мне очень захотелось спать. Тогда я, немного
подождав, заглянул в топку, как обычно делал это брат, постучал
кочергой по углям и почемуто решил, что дрова прогорели.
Поэтому, плотно закрыв задвижку, я лёг в постель и сразу
заснул. На удивление, это был какойто приятный сон. Мне
приснилась мама, она меня ласкала и чтото шептала, было тепло
и уютно. Но вдруг ктото стал мне мешать, я стал
сопротивляться, т. к. очень не хотел расставаться с этим
благостным состоянием. И всё же старший брат, конечно, оказался сильнее. Поняв, что я рано закрыл трубу и сильно
угорел, он вынужден был вынести меня прямо на улицу, в
морозную ночь. В общем, своевременное вмешательство брата, родителей и помощь соседей, через какоето время привели меня
в чувство, я был спасен. Этот счастливо закончившийся тогда
случай запомнился мне на всю жизнь, вспоминаю его и сегодня, особенно, когда протапливаю печку на своей даче.
Вообще у меня в жизни случайностей было много. И в этом, пожалуй, одна из особенностей моей судьбы. Достаточно
сказать, что даже на свет, скорее всего, я появился случайно.
Ведь, в тех крайне тяжелых жизненных и моральных условиях, в которых находились мои родители с тремя малолетними
детьми, думать ещё о четвёртом ребенке они просто не могли.
Значит, это было угодно судьбе, так как в жизни ничто не
14
Е. Юдин
происходит просто так. Во всяком случае, родители меня любили
и жалели. И, может быть, даже больше, чем своих старших детей.
Поэтому я очень быстро научился умело использовать это
обстоятельство при различных семейных разборках.
Правда, когда я повзрослел, то узнал, что в первые дни моего
рождения, ещё в больнице мама много плакала, а доктор, как
мог, её успокаивал. Среди прочего, он ей настойчиво говорил: ты должна успокоиться и гордиться, потому что с тобой Бог, который помог тебе даже на лютом Севере выносить и родить
такого здорового и красивого богатыря. Не знаю, насколько я
был красивым, но слова врача о том, что я родился здоровым
богатырем, она часто мне повторяла уже взрослому. При этом, каждый раз мне казалось, что она как бы оправдывалась передо
мною, наверное, думая о своей тяжёлой жизни в те годы не только
в качестве многодетной матери, но и как женщины.
Раздумывая об этом, мне также вспоминается одно детское
наблюдение, о котором я так и не решился рассказать маме. Когда
мне было лет шесть, я стал замечать, как, уложив детей спать и
убедившись, что мы заснули, мама перед тем, как самой лечь в
постель, в полной темноте начинала подолгу молиться Богу.
Помню, как не один раз, закрыв глаза, я пытался понять, о чём
она шепчет в своих молитвах, но так и не смог. Не дождавшись
окончания молитвы, как правило, часто засыпал. Но иногда, прищурив глаза, видел, как после молитвы мама подходила к
нашей постели и всех детей крестила.
Уже много позже я, конечно, понял, что в то время открыто
молиться и признаваться о вере в Бога, было опасно. Даже
собственные дети могли рассказать об этом сверстникам, а те
своим родителям и тогда жди любых неприятностей. Между
прочим, когда я был уже в солидном возрасте, мать мне
сообщила, что я крещёный человек и что крестил меня тайно в
возрасте одного года один из ссыльных батюшек.
И вот что странно: почему не только в детстве, но даже и
позже я не сознавал всей безнравственности несправедливой
Дороги судьбы
15
нашей жизни в те годы ? Более того, воспринимал эти проблемы
без обиды, а тем более – злобы. Думаю, прежде всего, потому, что мои родители, смирившись с судьбой, никогда не
подчеркивали своей обиды на советскую власть. И с детьми эта
тема тоже не обсуждалась. Отец все годы работал с лошадями, которых в своё время завезли на рудник для использования на
различных горных работах, а мать была разнорабочей. Зарплату
они получали маленькую. Поэтому родители вынуждены были
часто занимать деньги в долг, потом думать, как их отдать и у
кого снова занять. Мы скудно питалась и неважно одевалась.
Но в детском возрасте все эти проблемы особо не переживались.
У нас были свои заботы, которые рождались улицей, общением со сверстниками, различными играми, бесконечными
спорами и так далее. Например, летом в период белых ночей
допоздна всегда играли в войну, прятки, ножички. Став
постарше, постоянно играли в лапту, гоняли в футбол. Но у меня
было ещё одно увлечение. Я с детства любил лошадей. Поэтому
использовал любой предлог, чтобы в очередной раз уговорить
отца взять меня на конюшню. Там мне всё нравилось, даже
какойто неповторимый запах. Сначала я только ходил за отцом
по пятам и с интересом смотрел за всем, что он делал в конюшне.
Затем мне было разрешено разносить лошадям сено. При этом
я почемуто всегда стремился заглянуть в их умные глаза и с
удовольствием, так же как отец, с каждой лошадью поговорить.
Появились даже мои любимцы. Среди них была одна не очень
крупная, спокойная лошадь, которой было много лет, и её уже
не использовали на тяжёлых рудных работах. Я её жалел и
старался при кормлении всегда чемто побаловать. В общем, эта
лошадь позволила мне в возрасте чуть более семи лет освоить
на ней верховую езду, конечно, без седла. А потом, каждый
субботний вечер на виду у своих сверстников вместе с отцом и
его помощником верхом на лошадях через весь поселок гордо
гнать на пастбище в ночное лошадей рудника.
Не сомневаюсь, что такие почти взрослые мои «достижения»
16
Е. Юдин
в общении с лошадьми и более требовательные приглашения
старших братьев оказывать им помощь, например, в заготовке
травы для последующей сдачи её за деньги, начали выводить
меня из состояния беззаботного раннего детства. Я стал
постепенно сознавать, что живём мы бедно, что родителям трудно
и что их дети обязаны это понимать. Хотя, конечно, с детством
сразу не расстаются. Так, хорошо помню, как летом 1940 года я
впервые услышал от своего товарища, что возможно будет война
с немцами. Его отец, сказал он, недалеко от станции Апатиты
Мурманской области строит военный аэродром и приезжает
теперь домой только по воскресеньям. Признаюсь, я тогда никак
не отреагировал на это сообщение и продолжал с ним болтать о
чёмто своём. Но когда мы с ним расставались, потому что его
семья жила не в бараке, а в доме для специалистов рудника, он
вдруг мне сказал, что в следующее воскресенье отец обещал
привезти ему настоящую винтовку, и он, немного поиграв с ней, потом обязательно её подарит мне. Вот этот разговор тогда я
хорошо запомнил и всю неделю с нетерпеньем ждал своего
товарища. Но он в воскресенье играть не пришёл, не захотел и в
следующий раз. Конечно, его отец не мог давать такого обещания
сыну, и ясно, что он солгал из хороших побуждений, желая
сделать приятное своему товарищу. Ведь мы с ним, как правило, играли вместе на стороне красных. Однако понял я это
значительно позже, когда уже повзрослел.
Интересно, что в этом же году я впервые в жизни увидел
красноармейцев. Причём, как я считал, не простых, а
кавалеристов. Тогда, примерно в километре от нашего поселка, был разбит лагерь конного полка. Всё лето полк жил размеренной
военной жизнью, и мы с товарищами любили наблюдать за всем, что делали красноармейцы. Даже однажды ранним утром ходили
смотреть, как под звуки звонкой трубы пробуждался лагерь, как
красиво бойцы делали зарядку. Нравились общие их построения, особенно в конном строю, как они мыли со щётками лошадей, с
азартом играли в волейбол, как иногда дружно кричали – ура!
Дороги судьбы
17
И всё же, запомнился мне 1940 год, прежде всего тем, что в
том году я пошёл учиться в 1 класс семилетней школы. Она была
единственной в посёлке, но учащихся было не много. Школьной
формы тогда не существовало, и во что я был одет, не
представляю. Знаю только, что в школу я ходил в пиджаке
старшего брата, и что перед началом учёбы мама для меня что
то долго шила и стирала. Видимо, учился я не ровно, т.к. был
очень не усидчив. Кроме того, в отсутствии необходимой
дошкольной подготовки, моя учёба явно недостаточно
контролировалась со стороны всех членов нашей семьи.
Однако результатами своей учёбы по большому счету тогда
я никого не огорчал. За исключением, пожалуй, только своей
молодой классной учительницы, которую очень любил. Поэтому
каждое её замечание или упрёк в свой адрес я понастоящему
переживал и старался быстрее их исправить. Более того, за это
всегда с нетерпением ждал от неё похвалы. И, как ни странно, она постоянно это делала. В результате, в школу я ходил с
удовольствием. Нравились мне и внешкольные мероприятия, которые проводила с нами учительница.
Помню, как всем классом она привела нас в небольшой
одноэтажный домик, который был построен значительно раньше
наших бараков и других зданий посёлка. В нём никто не жил, но
это был и не музей. Данный домик являлся своеобразной
реликвией всех, кто работал на руднике. Мы узнали, что в 1929
году в нём проходила встреча руководителя ленинградских
большевиков Сергея Мироновича Кирова и известного в те годы
советского учёного с мировым именем академика Александра
Евгеньевича Ферсмана. На этом совещании они рассмотрели
все имевшиеся в то время предложения по эффективному
использованию залежей апатитов в Хибинских горах, основанные, прежде всего, на результатах многочисленных
комплексных экспедиций, провёденных под руководством
Александра Евгеньевича на Кольском полуострове, начиная с
1920 года.
18
Е. Юдин
Именно тогда, с целью освоения и дальнейшего
использования выявленных здесь огромных залежей апатита, ими было принято важное решение о целесообразности
строительства в районе горы Расвумчорр крупного рудника по
выработке апатитовых пород и соответствующей фабрики по их
обогащению в одной из ближайших долин. Вскоре были приняты
и все необходимые постановления на уровне руководства страны.
Так, в 1930 году молодая советская республика приступила
к беспрецедентному освоению этого сурового заполярного края.
Конечно, в детском возрасте я не мог увязать все эти события с
судьбой нашей семьи и теми невзгодами, которые она
вынужденно переживала. Но сегодня, вспоминая своё детство, можно прямо сказать, что выполнение в те годы этой важной
для советской страны задачи оставила, к сожалению, далеко не
лучший след в жизни и судьбе многих тысяч простых людей.
Конечно, свой первый в жизни школьный год забыть трудно.
Тем более, когда он закончился в 1941 году, трагическом для
нашего государства и всех советских людей. Хорошо помню, как 22 июня, играя у сараев с товарищем, мы обратили внимание
на непонятную суету взрослых. Не большими группами они что
то обсуждали, но громких споров, как обычно, не было.
Некоторые из них просто молчали. Когда же пришёл домой, то
неожиданно увидел плачущую маму. Первоначально подумал, что её обидел отец, но его дома не было. И вдруг слышу, как
тихим голосом мама мне говорит, что началась война и что это
очень плохо, так как на фронте папу могут убить. Я тоже
заплакал.
Конечно, это была естественная реакция ребенка, испугавшегося за жизнь своего отца. Но ведь в те дни даже
взрослые с их жизненным опытом не могли предположить всех
возможных последствий начавшейся войны. Она оказалась
неожиданно длительной, изнуряющей и безжалостной. Не
случайно победа в этой войне потребовала от советского народа
небывалых материальных и людских потерь, огромных
Дороги судьбы
19
физических и нравственных усилий, наконец, многих дней и ночей
жизни, фактически на последнем дыхании.
К сожалению, тяжёлые испытания вместе с взрослыми
переживали в те годы и дети. Они мужественно переносили
тяжести войны в блокированном Ленинграде, других городах
героях Советского Союза и воинской славы, в каждом городе, деревне, любом населенном пункте, где велись бои с фашистами.
Даже в местах, находившихся в глубоком тылу, многие дети
вынуждены были тоже испытывать немалые трудности. В
частности, сотни тысяч детского населения в составе своих семей, различных детских интернатов, домов и даже яслей были
эвакуированы в глубь страны с западных её территорий. Потому
что уже летом 1941 года их родные дома были охвачены пожаром
начавшейся войны, а в ряде областей страны дальнейшее
проживание советских людей являлось уже опасным для жизни.
Видимо, и наш спецпоселок относился к территории, откуда
с началом войны детское население должно было эвакуироваться
в более безопасные места. Ведь Мурманская область на Северо
Западе страны является приграничной областью, где по прямой
линии расстояние от финской границы до г. Кировска и станции
Апатиты Октябрьской железной дороги, соединяющей
стратегически важный северозападный район страны с её
центральными областями, составляет не более 200 километров.
Так что любое неудачное для Красной Армии военное
столкновение на данном промежутке территории могло поставить
мирное население региона в очень трудное положение.
Возможность такого исхода понимали не только военные, но и
все, кто жил и работал в то время на Кольском полуострове.
Не случайно, когда однажды придя с работы, отец сообщил
нам, что в ближайшие дни мама, старшие братья Николай и
Павел, а также я будем эвакуированы, то это известие уже не
считалось как бы неожиданным. Моими родителями оно скорее
воспринималось, как очередное неизбежное испытание, которое
предстояло пережить нашей семье. Поэтому в приподнятом
20
Е. Юдин
настроении и разговорчивым был только самый младший член
семьи. В результате я узнал, что отца на фронт не берут, т. к. ему
больше 50 лет. А сестра Вера, которой недавно исполнилось 19
лет, с нами не поедет, останется с папой и будет работать в какой
то воинской части. И что нас повезут в Архангельскую область, где немцы до нас не доберутся, потому что это далеко. Только
жалко, что не известно на каком транспорте мы поедем. И тут
же убежденно высказал своё мнение, что лучше лететь на
самолёте.
Ясно, что это детское желание тогда не могло сбыться.
Полетел я на самолёте, но уже реактивном и на 25 лет позже. А
в данном случае, глубокой осенью и в срочном порядке, поездом
нас привезли в не большой город Кандалакшу Мурманской
области, расположенный на Белом море. Помню, как тёмной
ночью огромное количество таких же, как мы эвакуированных
людей, оказались в морском порту и поспешно в очередь стали
подниматься по крутому трапу на борт стоявшего у стенки
большого транспорта. Среди отъезжающих чувствовалось
понятное возбуждение. Особенно, когда случайно отставшие
люди, начинали перекрикиваться со своими родственниками, стремясь их догнать, даже на трапе, а их маленькие дети громко
при этом плакать. Конечно, с помощью моряков каждый раз
порядок восстанавливался.
Дошла очередь и до нашей семьи. Крепко держась за маму и
друг за друга, неся каждый свою посильную поклажу, мы тоже
поднялись на корабль. Но, как оказалось, на палубе уже
свободных мест почти не было. Помогла нам одна женщина, которая, увидев растерявшуюся маму с тремя детьми, пригласила
нас разместиться рядом с ней и дочкой, практически под
шлюпкой, закреплённой на кранбалке. Как оказалось, корабль
был обычным сухогрузом, имел большие трюмы, а несколько
кают и кубриков были рассчитаны только на его команду.
Поэтому все поднявшиеся на борт люди размещались, в
основном, на верхней палубе, кто как мог. Помоему, наш корабль
Дороги судьбы
21
вышел в море без огней. Было уже холодно, временами падал
даже мокрый снег, и всё же уставшие люди успокоились.
Наступило тревожное ожидание.
На следующие сутки на горизонте появилась узкая полоска
земли, затем стали различаться небольшие строения. Это был
Архангельск. Люди вновь засуетились. И всё же, после
швартовки уже более организованно все начали спускаться на
заснеженный причал. Правда, ещё долго пришлось сидеть на
вещах. Несколько раз мама оставляла нас даже одних. Наконец, к нам подошел мужчина, который после небольшого разговора
всю семью позвал за собой. Вскоре мы подошли к запряжённой
в сани лошади. Быстро разместились в повозке и сразу же
поехали. Мне показалось, что наш кучер был почемуто сдержан
и отвечал даже на наши детские вопросы както неопределенно
и без желания. Поэтому в долгой дороге все мы больше молчали, пугаясь неизвестности предстоящей жизни, а от усталости и
монотонности езды хотелось спать. Наконец, уже поздним
вечером, проезжая одну небольшую деревню, повозка
неожиданно остановилась у полуразвалившегося крайнего на
дороге дома. Сказав нам, что приехали, кучер оставил лошадь и
быстро подошёл к тёмному окну. На его стук, далеко не сразу, открылась дверь, и на крыльце появился очень пожилой человек
с большой лохматой бородой. Видимо, он нас ждал, так как без
лишних слов распахнул дверь и жестом дал понять, чтобы все
разгружались и входили в дом.
Конечно, мы тогда не предполагали, что волею судьбы в
деревне УстьВаеньга Виноградовского района Архангельской
области наша семья проживёт почти три тяжёлых военных года, которые в жизни каждого из нас будут особо значимы. Ведь
пришлось всё начинать с чистого листа, так как самобытный и в
целом бедный деревенский уклад Архангельского края в то время
даже для простого выживания неожиданно приехавших в эти
места людей не мог предоставить им приемлемых условий.
Особенно трудной была зима 19411942 годов. Нам пришлось
22
Е. Юдин
хотя бы элементарно обустраивать запущенный дом, искать
мебель, посуду, думать каким образом всем разместиться спать
и самое главное – как питаться, где можно купить продукты, как быть с дровами и так далее.
Все местные жители, в основном, работали в колхозе и жили
далеко не лучшим образом. Но с уходом большинства мужчин
на фронт дела пошли ещё хуже. Во всяком случае, осенью
1941года на заработанные трудодни их семьи получили продуктов
очень мало, как в прочем, они мало их получали и в последующие
годы. Жили деревенские семьи в основном за счёт своих
скромных приусадебных хозяйств. Правда, зерновые были
колхозные, но их колхозникам выделяли на трудодень
катастрофически не достаточно.
Поэтому приехавшие в это время эвакуированные семьи, особенно их дети, оказались в очень трудном положении. Они
почти каждый день были вынуждены бороться за своё
существование и преодолевать сотни самых разных жизненных
проблем. Например, однажды мы два дня зимой жили в
нетопленом доме, потому что старшие братья Николай и Павел
изза снежного бурана не сумели своевременно заготовить
очередную партию дров. Между прочим, остались также и без
света, т. к. неожиданно закончилась лучина, а керосиновая лампа
в то время считалась в деревне большой роскошью. Помню, что
мы с братьями постоянно хотели есть и как однажды мама
постаралась уговорить одну деревенскую женщину отдавать нам
очистки от картофеля. Она их тщательно мыла, а затем, перемолов, пекла, как нам казалось, очень вкусные лепёшки.
Похожие лепёшки мы ели также из белых корней какихто
сорняков, которые ранней весной подолгу выкапывали с братьями
на колхозных полях. И всё же однажды положение с питанием
стало уже критическим. От отчаяния мама решила узнать о
возможности своей работы даже в лагере заключенных, который
находился достаточно далеко от деревни. Там всем работающим
выдавался продуктовый паёк.
Дороги судьбы
23
Конечно, для многодетной матери, да ещё живущей так
далеко, работы в этом учреждении не нашлось. Но зато повезло
в том, что начальник колонии, в порядке исключения, согласился
взять на работу стрелком на вышке старшего брата Николая, не
достигшего тогда ещё своего совершеннолетия. Он сразу же
переехал жить в общежитие данного учреждения. И еженедельно
приезжал в деревню, щедро делясь с нами своим пайком. Так
что этот кризис мы пережили, но проблема питания в течение
всех лет эвакуации, постоянно оставалась главной житейской
заботой. В конце лета 1942 года мы, в связи с этим, завели козу, а когда уезжали, их было уже три. Сейчас может быть и смешно, но с какой гордостью мы с братом Павликом в 1943 году после
окончания учебного года принесли маме ведро кислой капусты, вручённой нам на общем собрании школы, за хорошую учёбу. Я
тогда учился в 3м, а брат в 5м классе. У нас был единый учитель, и занимались мы в одном помещении, в котором слева за партами
сидели мои сверстники, а с права, старшие ребята –
пятиклассники.
Характерно, что в то время, особенно в летний период, все
школьники, достигшие десятилетнего возраста и старше, активно
привлекались на различные сельскохозяйственные работы. Вёлся
и персональный учёт заработанных ими трудодней. Так, мы с
братом в составе деревенской бригады артели им. Ворошилова, колхоза «Новый путь» два сезона заготавливали сено на
заливных лугах, где сушили и перебирали скошенную траву, помогали взрослым убирать сено в стога. При уборке зерновых
подносили снопы для установки их в копны, собирали колоски.
Трудились также на картофельном поле и так далее. Помнится, как однажды мать сказала, что мы с братом заработали 25
трудодней. Для нас это было настоящей трудовой победой.
Вообще, мне кажется, в годы эвакуации я даже забыл про
детские игры, не было у меня и близких друзей. Более того, раннее участие, по существу ещё ребенка, в преодолении многих
бытовых проблем семьи, объективно привело к тому, что я стал
24
Е. Юдин
не по годам взрослеть, проявлять настойчивость и характер.
Например, я переживал и не по детски сочувственно жалел
плачущих деревенских женщин, которым с фронта приходили
похоронные извещения, всегда жадно слушал каждое известие о
военных действиях Красной Армии и даже научился по карте
следить за продвижением наших войск. Маму это моё недетское
занятие даже злило. Предполагаю, изза того, что я часто
пытался доказывать ей и брату, что нас не надо было отправлять
в эвакуацию, так как военные действия ведутся на юге, далеко
от Кольского полуострова, и что нам надо возвращаться к папе, потому что «Советский Союз всё равно победит немецких
фашистов».
Не зря говорится: устами младенца глаголет истина. Дело в
том, что в годы эвакуации мама и папа постоянно
переписывались. Отец знал, как мы устроились, как жили и с
какими трудностями сталкивались. Он, конечно, нам помогал, прежде всего, денежными переводами и так же как мы хотел
нашего возвращения. Но в г. Кировске и нашем поселке по
существу было военное положение. Продолжая работать, отец
прошел усиленную военную подготовку и в любую минуту по
приказу обязан был явиться в свой отряд самообороны. Поэтому
в письмах он часто подчеркивал, что при первой возможности, как только ему разрешат, он сразу же пришлёт нам необходимый
официальный вызов. Дело было ещё и в том, что наша
репрессированная семья даже в эвакуации продолжала
находиться на специальном учёте в соответствующих местных
органах. Оказывается, как я узнал значительно позже, их
работники с самого начала периодически посещали дом, где мы
жили в деревне, проводили беседу с мамой и, видимо, убедившись, что мы «не сбежали», пропадали до следующей
встречи.
И вот однажды, в начале 1944 года, от отца пришло письмо, в котором был долгожданный вызов с перечислением состава
нашей семьи, находящейся в эвакуации и разрешением всем
Дороги судьбы
25
вернуться домой. В данном документе отсутствовал только
старший брат Николай, который в начале 1943 года был
мобилизован в армию и уже служил на Северном флоте. Этот
поворотный день в нашей судьбе запомнился тоже надолго.
Первоначально даже не верилось, но когда нас начали
поздравлять, мы стали от души радоваться. Я же просто ликовал, подчеркивая всем свою правоту и ранние мои выводы о том, что
«СССР сильнее фашистов и что уже можно ехать домой».
Возвращались мы домой – в Хибинские горы – поездом, в
пассажирском вагоне. Помню, что поезд шёл не по расписанию, подолгу стоял на незнакомых станциях, на которых всегда
находилось много людей, была суета, слышались паровозные
гудки, порою, и громкая перебранка. Но всё это было за окном, а в переполненном вагоне, лёжа на верхней полке, хотелось думать
о чёмто более приятном. Плохое ведь забывается очень быстро.
Вспомнил, как я был удивлён огромными просторами, могучими лесами, красивыми полями и лугами тех мест, где
прожил почти три года. Незабываемо было и первое знакомство
с широкой и спокойной гладью Северной Двины. Таких больших
и красивых рек я ранее не видел. Особенно любил смотреть, когда
по Двине плыли палубные пассажирские пароходы или когда
маленький буксир упрямо тащил за собой против течения
длинный плот из сплавленных брёвен. А как таинственна всегда
Северная Двина во время весеннего ледохода!.. Помню, также, как в рождественские дни к нам в дом с шумом и смехом
приходили деревенские ряженные, как все радовались
очередному новому году, искренне веря, что он обязательно будет
годом Победы. Мы полюбили русскую печь, вкусные шаенги, которыми нас изредка угощала соседка. Это – вроде обычных
ватрушек с картошкой. Даже проведённые в нашем деревенском
доме многие вечера с горящей лучиной не вызывали тогда тоски
и вспоминаются сегодня с какойто нежной теплотой.
Признаюсь откровенно, что сегодня, когда заходит разговор
о России, то, как ни странно, мне сразу видится не Кольский
26
Е. Юдин
полуостров, даже не Ленинград и СанктПетербург, где прошли
основные этапы моей жизни, а самобытный Архангельский край, его большие просторы, огромные природные ресурсы и достойное
русское спокойствие во всём. Думается, что подобными
территориями, уходящими в глубину нашей истории, и должно
сегодня прирастать Российское государство. А это значит, что, по большому счёту, наше общество и страна правдиво могут
гордиться своими успехами лишь тогда, когда многократно
обещанные достижения своему терпеливому народу будут
оцениваться не столько усредненными показателями в целом по
стране или возможными достижениями в будущем, а, прежде
всего, конкретными положительными изменениями в социально
экономическом развитии и жизни людей коренных
национальностей, проживающих сегодня во всех российских
регионах. Там, где их предки сотнями лет жили и трудились на
данной земле, формировали не простую историю России, всемерно укрепляли её единство и целостность, создавали свой
самобытный уклад.
…Вернулись мы домой после эвакуации, конечно, в хорошем
настроении. Хотелось сразу же увидеть какието изменения, услышать приятные новости. Но, к моему удивлению, почти всё
было, как и прежде. За исключением, пожалуй, только того, что перед нашим приездом отцу предоставили в другом бараке
уже две смежные комнаты, да за «праздничным столом» в честь
нашего приезда впервые в своей жизни попробовал мясные
консервы, причём американские. А через некоторое время
родители купили мне с рук наручные штампованные часы, и тоже
американские. Так что пошёл я снова в свою школу при часах, повзрослев на целых три года и, как мне казалось, многое уже
познавшим в жизни, особенно за время пребывания в эвакуации.
В общем, чувствовал себя почти взрослым.
Не было особых проблем и с учёбой, стал даже участником
художественной самодеятельности школы, полюбил лыжи.
Точнее, на обычных лыжах с элементарными креплениями
Дороги судьбы
27
научился не плохо спускаться с гор по слаломной трассе. На
этих же лыжах много прыгал с различных самодельных
трамплинов. Хорошо помню наш трамплин на склоне горы у
железной дороги, по которой несколько раз в день с рудника
ходил локомотив с составом вагонов, загруженных апатитовой
рудой для обогатительной фабрики. Так вот этот трамплин мы
соорудили на верхнем склоне горы, метров на пять выше от
железной дороги. Но для того, чтобы в прыжке с трамплина
перелететь через рельсы со шпалами требовался большой разгон.
Поэтому перед каждым прыжком мы поднимались по склону
выше трамплина ещё метров на пятнадцать. И только в этом
случае, прыжок с трамплина получался настолько сильным, что
можно было уверенно перелетать через железную дорогу, благополучно приземляясь уже на нижнем склоне горы. Конечно, с этого трамплина прыгали только те ребята, кто хорошо стоял
на лыжах, был в меру смел, имел достаточный опыт. Среди них
всегда активным прыгуном на этом трамплине был и я.
Надо сказать, что в первые послевоенные годы все
испытания, пережитые советским народом, и даже горечь потерь
родных и близких постепенно притуплялись. Люди были
убеждены, что жизнь после Победы станет значительно лучше, чем раньше. Поэтому многие тогда вместе со страной составляли
для себя смелые планы, мечтали о счастливой и благополучной
жизни, более реально задумывались о своей судьбе. Так
получилось, что в нашей семье в те годы не ясно было только
будущее последнего сына. В 1947 году я должен был закончить
7 классов. А дальше полная неизвестность. Старшая сестра Вера
в эти годы вышла замуж за военного лётчика Георгия Петровича
Портнова и тем самым посвятила себя нелёгким обязанностям
жены военного офицера. За долгие годы, живя очень дружно, они объездили всю страну, много раз меняя гарнизоны войсковых
частей – от острова Сахалин и до города Североморска
Мурманской области.
Старший брат Николай, сразу после войны, продолжая ещё
28
Е. Юдин
служить на Северном флоте, заочно закончил 10 классов и после
демобилизации хотел поступать в один из Ленинградских
институтов. А другой старший брат Павел после возвращения
из эвакуации окончил 7 классов в той же школе, где я учился и, как мне представляется, не задумываясь, поступил в Горный
техникум города Кировска. Скорее всего, такая перспектива
ожидала и меня. Хотя мне подобный исход не нравился, так как
я многие годы был подетски наивным и впечатлительным, любил
фантазировать, а в последствии и много мечтал. Поэтому, наверное, и не мог представить себя горным техником, тем более
оставаться жить в посёлке и работать на руднике или в городе
Кировске на обогатительной фабрике. В моём воображении
постоянно рисовалось другое будущее, не похожее на нашу
жизнь. Даже уже после окончания в 1947 году семилетней школы
в течение всего лета я не расставался с этим своим желанием, оно только укреплялось. И всё же самостоятельно решить такой
сложный житейский вопрос мне было не по силам. А родители, считая, что я ещё несовершеннолетний ребёнок, справедливо
боялись отпускать меня от себя. Помог разрешить данный вопрос
Ученики 7 класса, окончившие школу в 1947 году
(я во втором ряду, пятый слева)
Дороги судьбы
29
старший брат Николай, служивший на Северном флоте. Он
посоветовал мне поступить в Мурманское мореходное училище.
Чтобы успокоить родителей он написал, что в случае моего
согласия, сам приедет за мной, привезёт в Мурманск и поможет
сдать все документы в училище. Я без колебания согласился, не
очень представляя конкретно все последствия этого шага. Хотя, в общем, желание стать моряком и повидать мир у меня было с
детства. Не возразили на этот раз и родители. Ведь послевоенное
время было тоже очень трудным. И мне думается, своё согласие
они дали не в последнюю очередь лишь потому, что в училище
курсанты были на полном государственном обеспечении.
Вскоре приехал брат, всего на один день. Сборы были не
долгими. Но расставание получилось не лёгким. Помню, я очень
волновался, жалко было маму, которая не скрывала своих слёз.
Да и мне, пятнадцатилетнему мальчишке, тоже было непросто, так как я впервые покидал семью и открывал двери своего
неизвестного будущего. И всё же приходилось улыбаться всем
провожающим, с благодарностью принимать их пожелания
доброго пути, всего хорошего в новой жизни. Собственно, так и
получилось. Более того, я и сегодня считаю, что в то время, фактически в самом начале жизненного пути, мне просто
посчастливилось принять для себя единственно правильное
решение: после окончания школы поехать учиться в Мурманское
мореходное училище
За годы эвакуации я дважды проездом был в Архангельске.
Но тогда, в военное время, было не до экскурсий. Поэтому, к
сожалению, его почти не видел. Остались в памяти лишь
панорама города, раскинувшегося на двух низких берегах
Северной Двины с невысокими домами, причалы порта с
башенными кранами да удивившие меня в то время деревянные
тротуары на улицах.
Другим областным центром, с которым я познакомился
вскоре, был Мурманск. И отношение к нему у меня особое. В
этом городе с 1947 по 1952 год мне довелось учиться в среднем
30
Е. Юдин
мореходном училище Министерства рыбной промышленности
СССР. По окончании его, получив специальность судового
радиотехника, полный сил и желаний, я отправился из данного
города, образно говоря, в своё самое длительное плавание по
безбрежному морю жизни. Где, как в открытом море, вместе со
штилем в ясную погоду бывали и большие ветра, которые порою
резко меняли силу и направление, были свои авралы, даже
многобалльные шторма.
И всё же, несмотря на все уготованные судьбой в данном
длительном плавании большие испытания, мне повезло в том, что с самого начала осознанной жизни я не был равнодушным и, тем более, беспечным. Поэтому постоянно проявлял
необходимый интерес к курсу своего жизненного плавания, стремился влиять на собственную непростую судьбу. А это, как
выяснилось в последствии, требовало определенной
целеустремленности в делах и поступках, вызывало желание
постоянно учиться, хорошо работать, дорожить доверием людей, быть им нужным. Важно и то, что в своем многолетнем плавании, как результат воспитания, полученного, прежде всего, в
Мурманском мореходном училище, меня никогда не покидало и
чувство большой любви к родной Отчизне, гордости за нашу
великую страну и славный русский народ.