Оконное стекло на втором этаже больницы с дребезгом разлетелось от выброшенной стойки для капельницы. Теплый ветер принялся трепать короткие занавески, а в палате не осталось ни одной вещи на своем месте. Всё было перевёрнуто, даже кровать, угрожающе торча ножками, криво стояла в углу. Полноватая дежурная медсестра с выбившейся прядью тёмных волос и заспанный охранник с лохматыми усами пытались усмирить мужчину в одних семейных трусах, который продолжал швырять в них всё, что попадалось под руку.
— Вколите уже ему что-нибудь! — буркнул охранник.
— Что я ему вколю?! У нас инфекционная, а не психушка! — сквозь зубы ответила медсестра.
Послышался топот, и в палату вбежали крепко сбитый бородатый дежурный врач и худощавый практикант с непропорционально толстой шеей и торчащим кадыком. Вместе они скрутили дебошира.
— Чего стоишь? Готовь но-шпу с сибазоном! — рявкнул врач на медсестру.
— Че?
— Че-че... Коктейль «Курортный» ему намешай!
Опомнившаяся медсестра выбежала и вскоре вернулась со шприцем, который растерянно держала, как авторучку.
— Че ты копаешься! — сказал врач и, не дожидаясь её реакции, выхватил шприц, вогнав иглу в руку мужчины.
Охранник под шумок выскочил, практикант тяжело дышал, продолжая держать пациента. Сразу дебошир, конечно, не вырубился, но минут через десять его удалось уложить на кровать.
— Привяжите его бинтами или ремнями, если есть, — распорядился врач и направился к выходу.
— А может, женщину из соседней палаты тоже на всякий случай уколим? Пока она не взбесилась, — робко спросила медсестра, останавливая его у двери.
Врач развернулся, вскинув бровь:
— Не понял.
— Ну, её с теми же симптомами привезли, они вроде в одном месте отравились.
— Так, так... И я только сейчас узнаю.
— Я же не думала, что от отравления мёдом такое бывает.
— Принеси-ка мне их записи. И это... Точно только их двоих привезли?
Оказалось, на нижнем этаже лежал ещё один мужчина с жалобами на отравление мёдом с того же фестиваля. Только вот он вряд ли бы устроил проблемы — у него в тот день по непонятной причине отказали ноги. За ночь привезли ещё двоих: девушку, которая едва смогла объяснить, что ела блины с мёдом, и парня, который тоже начал буянить. Но на этот раз медсестра была наготове. Больше той ночью ни одно окно в больнице не разбили.
***
Утром Валентин Семёнович вышел из трамвая, протер лысину платочком и купил кофе на остановке. Неспешным шагом он направился к крыльцу жёлтого двухэтажного здания с бордовой табличкой на двери. Остановившись у первой ступеньки ко входу, он отдышался и принялся потягивать напиток, чувствуя горьковатый привкус пережжённых зёрен. Кофе закончился; он швырнул стаканчик в переполненную урну и, переваливаясь, поднялся по потёртому каменному крыльцу. На проходной поздоровался с вахтёром, взял ключ и повернул к лестнице на второй этаж. Там ему навстречу спешила Света Лыкова:
— Валентин Семёныч, я вас как раз ищу! Вот срочный запрос.
Она протянула распечатку:
В исследовательский отдел Роспотребнадзора.
Запрос от инфекционной больницы №2
15 июня 2024 года. За сутки поступило 5 больных со схожими симптомами: паралич нижних конечностей, спутанность сознания, вспышки агрессии. Все заболевшие накануне употребляли блины с мёдом на фестивале в д. Колыбка. Предполагаемый диагноз «ботулизм» не подтвердился. Просим оказать помощь в установлении причин отравления.
Закончив читать, Валентин Семёныч тяжело вздохнул и посмотрел на Свету. Та, сложив руки за спину, смотрела на него одновременно выжидательно и заискивающе.
— Я так понимаю, ты хочешь поехать и собрать образцы?
Светлана закивала.
— Ладно, давай оформляй командировку и...
— А я уже, на всякий случай, — сказала Света и протянула ему бланки.
— Ты когда успела? Пошли, я в кабинете подпишу.
Света пропустила его вперёд и засеменила следом. В кабинете Валентин Семёныч повесил пиджак на спинку кресла, приоткрыл окно и стал изучать бланки. Когда все подписи были на местах, он вернул документы и спросил:
— А ты раньше в этой Колыбке бывала?
— Нет.
— А вообще знаешь, что это у них там за фестиваль с блинами?
— Какая то модная ерунда про место силы?
— Ну, почти. Там вроде как инопланетян видят, шары светящиеся в небе и всякое такое. Местные эту тему раскручивают, вот такие фестивали и проводят. Нет-нет да и отравится кто-нибудь — то пирожками, то прокисшими салатами. Мёдом вот ещё ни разу не было.
— Мёдом вообще редко травятся, я почитала.
— Так вот, тебе не терпится, значит?!
Светлана снова закивала.
— Надоело в кабинете сидеть? — спросил он.
— Очень надоело.
— Иди к Марии Викторовне, спроси, кто из водителей свободен.
— Я уже спрашивала — свободных нет.
— Вот ведь... А ты уже всё на сегодняшнее число сделала.
— А можно я на автобусе? Сама. Я потом в отчёте билеты укажу.
— Ну, если сама согласна, тогда ладно. Кстати, трекер не забудь прикрепить к банке с образцами. А то все забывают, а мне потом отдувайся.
***
Света вышла из автобуса и, сверяясь с навигатором, двинулась по проселочной дороге. Мимо проносились машины, поднимая клубы пыли, которая оседала на её вспотевшем лбу. Но ни жара, ни полтора километра пути её не смущали. Вскоре стали попадаться самодельные указатели с надписью «На фестиваль». По ним она вышла сначала на парковку с криво расставленными машинами, а потом и на главную площадь, где шла бойкая торговля под музыку из колонок, стоящих прямо на земле.
Ассортимент местных фестивальщиков мог бы сойти за реквизит для сериала о паранормальном: бутылки с мутной «живой водой», кривые «ведьмины мётлы», распечатанные на принтере фото с размытыми пятнами, выдаваемые за корабли пришельцев. Туристы были в восторге и, помимо поделок, сметали и местную снедь.
Света приосанилась и подошла к лотку с румяной женщиной в светлом платке, показав удостоверение. Улыбка с лица женщины мгновенно исчезла.
— Здравствуйте, я ищу, где продаются блины с мёдом.
С явным облегчением женщина выдохнула — пришли не за ней — и махнула рукой в конец торгового ряда:
— Это тебе, дорогая, к Миронычу.
— Спасибо. А полное имя у него как?
— Семён Миронович.
— А кто у вас тут за всё отвечает?
— Председатель, конечно.
— А где его найти?
— Да ходит где-то тут.
Светлана уже разворачивалась, но женщина, чуть помедлив, продолжила:
— Дочка, ты только с Миронычем... помягче. Он у нас каждый год блины на фестивале продавал. Раньше с вареньем, которое жена варила. Только вот померла она зимой. Вот он теперь один стоит и с мёдом блины делает.
— Разберёмся, — ответила Света и пошла искать деда.
Его лоток стоял в конце ряда. Сам Мироныч оказался неприятным, грязным стариком с остекленевшим взглядом. На нём криво сидела запылённая кепка похожая на картуз, да и в целом он казался опустившимся. Седая скомканная борода торчала во все стороны. Перед ним стопкой лежали блины, рядом — одноразовые тарелки, а на краю стоял бидон с мёдом. Только мёд выглядел необычно — тёмный, слегка красноватый, и пах то ли с горчинкой, то ли с кислинкой. «Вряд ли у такого обрыгана много кто еды купил. Люди вообще иногда головой не думают, а нам потом разбирайся», — отметила про себя Света.
— Блинов не желаете? — спросил дед.
Светлана показала удостоверение:
— Здравствуйте, я инспектор Светлана Николаевна Лыкова. У меня предписание взять образцы вашей продукции. Поступила жалоба от потребителей.
Реакции не последовало. После долгой паузы старик произнёс:
— Пятьдесят за два блинчика.
— Мне кажется, вы меня не поняли...
Тут Свету окликнул рослый мужчина в зелёной кепке с карикатурным пришельцем.
— Это вы из Роспотребнадзора?
— Я. А что?
— А я председатель, Иван Владимирович, — сказал он, протягивая руку.
«Надеюсь, он хотя бы не из тех, кто и правда верит во всякую ерунду с зелёными человечками», — подумала Света, оценивающе глядя на весёленький принт.
Светлана пожала протянутую руку и начала доставать удостоверение, но председатель её остановил:
— Мне уже сказали, что вы за мёдом. Слушайте, да не в нём дело! Наверняка квасом прокисшим отравились или по жаре пива перебрали.
— Вот и узнаем, когда сделаем анализ.
— Знаю я вас. Анализы делать будете долго, а когда выяснится, что всё в порядке, вы нам уже весь фестиваль распугаете. А для местных эта неделя весь год кормит.
— И что же, людей травить?
— Да никто никого не травит! Знаете, а пойдёмте-ка, проверим ваше предписание. Вон у нас там администрация.
«Что-то резко он серьёзным стал», — насторожилась Света.
Председатель указал на одноэтажное здание и, прихватив её за локоть, повёл в ту сторону. Обернувшись он махнул кому-то из деревенских головой, но Светлана этого уже не увидела. Она немного замешкалась — не такой реакции она ждала. Но показать документы она была обязана, да и куда этот дед денется?
В кабинете со стенами, выкрашенными дешёвой голубоватой масляной краской, председатель, не читая, полистал её бумаги, повертел в руках удостоверение и с улыбкой сказал:
— Вроде всё нормально. Подождите, копию сниму.
Он долго возился с копиром, искал бумагу по всем ящикам шатающегося стола и, когда наконец закончил, они вышли на площадь. И тут Света увидела, что киоск старика пуст. Обогнав председателя, она подошла к соседнему и спросила у девочки-подростка:
— А где ваш сосед, куда он ушёл?
— Не знаю, — пожала плечами девочка, поправляя челку и нехотя отрываясь от телефона. — Расторговался, наверное, и домой пошёл.
— Так там же почти полный бидон с мёдом был!
Тут её нагнал председатель.
— А хотите, я вам так образец дам? Я сегодня как раз у Мироныча купил.
«Ах, ты жук!» — подумала Света.
— Так не пойдёт. Если это его мёд, покажите пасеку.
— Так она у него в лесу. Чтобы пчёлы с лесных трав пыльцу собирали.
— Ну и что?
— Как знаете. Давайте я вас до его дома провожу, а там сами.
Света согласилась. Они ехали в заляпанной засохшей грязью «Ниве». Свету подбрасывало на кочках, она изо всех сил держалась за ручку над дверью.
— Дороги у нас, сами понимаете, сельские, — начал председатель.
Света лишь кивнула — её начало укачивать.
— Вообще-то Мироныч раньше вот такой мужик был! Но вот как бабка померла — совсем пропал.
— Запил? — спросила Света.
— Ой, да если бы! Сначала вроде пил, а потом перестал. И с соседями общаться бросил, всё в лес да в лес. Мы только недавно увидели, что он пчеловодством занялся.
— Значит, местные мёд не ели?
— Насколько знаю, он со всеми перестал общаться и никого не угощал. Злой какой-то стал, одичал в лесу. Мы уж думали, на фестивале торговать не будет, а тут на тебе — ещё и блинов напёк. Мы за него даже порадовались, мол, в себя приходит.
— А мне показалось, он... ну...
— Тронулся умом? Ну, старость не радость, да ещё и горе. Пчёлы-то, может, его и держат. Он, кстати, как мёдом занялся, так и пить бросил. Меняется как-то, стал.
Они подъехали к покосившемуся дому на отшибе. Открыли калитку и зашли на заросший участок. Старик сидел на скамейке и тем же остекленевшим взглядом смотрел в одну точку перед собой.
— Здорово, Мироныч! — сказал председатель, помахав рукой.
Тот медленно повернул голову на окрик и молча кивнул.
— Здравствуйте ещё раз, мы за мёдом, — сказала Света.
Старик после паузы ответил:
— Так я всё продал. Мёд всему голова, мёдок-то всем нужен.
— Может, что-то осталось? — не сдавалась Света.
— Ну, сказали же вам — закончился мёд, — вмешался председатель.
— А мне много не надо, я могу со дна бидона соскрести.
Дед промолчал. Светлана стояла и не собиралась уходить.
— Мироныч, мы зайдём? — спросил председатель.
Дед едва кивнул.
Внутри дома было душно и грязно, пахло кислой капустой. Стол и раковина на кухне были завалены грязной посудой, оставшейся от приготовления блинов; дом казался заброшенным. «Ну и бомжатник. Тут, может, и правда не в мёде дело. Я бы здесь даже высморкаться побрезговала, не то что есть, фу», — подумала Света. И будто прочитав её мысли, председатель развёл руками:
— Ну, тяжело деду без бабки.
Сколько они ни искали, ни бидона, ни другой тары с мёдом они не нашли.
— Давайте всё-таки посмотрим пасеку, — сказала Светлана.
— Говорю же, она в лесу. Я сам толком не знаю, где.
Они вышли. Дед опять пропал.
Светлана стояла в растерянности, а председатель молча ухмылялся, поправляя кепку.
— Ну, на нет и суда нет...
— Может, он поблизости? Семён Миронович! — позвала она.
Никто не откликнулся.
— Как хотите, а я поехал, — сказал председатель и направился к машине.
В отчаянии Свету осенило:
— Подождите, я сейчас ещё раз гляну!
Не дожидаясь ответа, она юркнула в дом и увидела в прихожей на гвозде потертую куртку старика. Недолго думая, она сунула трекер в карман. «Своё первое дело я не завалю», — решила она.
Председатель отвёз её к остановке и уехал. Светлана достала телефон, открыла приложение слежения. Трекер лежал на месте. Она тихо выругалась и стала ждать автобус, постоянно проверяя телефон. Наконец она увидела, что метка переместилась в лес. На её лице расплылась улыбка. Она сделала скриншот и записала координаты.
***
Из автобуса она позвонила Валентину Семёновичу. Тот не сразу взял трубку, а когда наконец взял, первое, что услышала Света, — шум семейного ужина, детский смех, и только потом усталым голосом начальник ответил:
— Привет-привет. Ну как там? Взяла образец?
— Тут такое дело... — начала Света и услышала в трубке тяжёлый вздох. Её голос дрогнул, и она затараторила быстрее и бодрее: — В общем, дед, который продавал мёд, говорит, всё распродал. Но я завтра к нему на пасеку пойду.
— Ладно. Но ты давай не тяни, а то мне из больницы уже три раза звонили.
***
На следующий день первым автобусом Света поехала обратно в Колыбку, одетая как на рыбалку. Её новенькие резиновые сапоги были кстати. Погода испортилась, небо было хмурым, казалось, вот-вот польёт дождь.
Выйдя на остановке, она достала телефон, запустила приложение, покрутилась и зашагала к лесу в обход деревни по едва заметной тропинке. Связь была плохой, но она заранее загрузила карты. В точности координат она не сомневалась; её смущала сама затея. «А вдруг этот полоумный дед ходил сюда за грибами или ягодами? И я зря время потрачу, да ещё и за этот треккер отчитываться придётся?»
Наконец она вышла на поляну. Ульев не было. «Так и знала». Подул ветер, донеся странный запах — смесь гнилостного и приторно-сладкого. Она осмотрелась и среди травы увидела белеющий выступ, похожий на коровий рог. Подойдя ближе, она увидела рогатый череп, в глазницах которого застыли комки воска, под ними проглядывали очертания пчелиных сот. Она достала пробирку с ватной палочкой и осторожно ковырнула воск, от чего изнутри потекла вязкая красноватая масса с резким запахом — тот самый мёд.
Над ухом зажужжала пчела. Она махнула рукой, оступилась на скользкой грязи, и её нога угодила во что-то мягкое и хрустящее. Она едва не упала — сначала от потери равновесия, а потом от того, что увидела: её сапог застрял в полуразложившемся трупе собаки. Пчёлы, как мясные мухи, густо облепили останки. Голова пса была изрыта мелкими ямками. Остальное Света не разглядела — резкая боль пронзила лоб чуть выше левого глаза. Она достала жало и осмотрела: мешочек с ядом был ярко-красный и крупнее обычного. Мелькнула мысль сохранить и его, но воздух наполнился новым жужжанием. Она, с хлюпаньем, выдернула сапог и почти побежала с поляны. Место укуса нестерпимо горело, боль расползалась по лицу, и она чувствовала, как веко опухает и наползает на глаз. «Надо вернуться и сфотографировать, а то на слово не поверят». Как же она жалела, что не защитила голову! «Может, не возвращаться? Опишу на словах. По составу мёда ведь поймут...» — успокаивала она себя, хотя понимала: одна капля вряд ли убедит начальство, что в уральской тайге завелись пчёлы-трупоеды. «У нас тут не Южная Африка. А если не поверят, то и с этим...» — она прикоснулась к распухающему веку, — «...помогать не станут».
Она глубоко вздохнула, вытащила телефон и дрожащими пальцами включила видеозапись, на ходу срывающимся голосом комментируя:
— Предполагаемое место пасеки. Я установила его по данным с метки слежения. Здесь на поляне лежит череп, коровий. В черепе... обнаружился улей. Внутри мёд. Предположительно именно он стал причиной отравления. — Она перевела дух и опасливо приблизилась. — Рядом труп собаки. Он сильно разложился, но видны... множественные выеденные участки. Возможно, грызуны... Ай!
Визг от нового укуса вырвался сам собой. Света выключила камеру и попыталась ускорить шаг, но с ужасом почувствовала, как левая нога стала ватной, и её пришлось подволакивать. Она захромала, цепляясь руками за стволы деревьев.
«Только бы выйти...» — стучало в висках. Левый глаз она уже не открывала, рука онемела. Становилось труднее дышать, тяжелели веки. Экран навигатора плыл. Как много ещё? Поняла, что прошла едва треть. Нестерпимо захотелось сесть, отдохнуть. Она почти поддалась, но вовремя опомнилась: «Сядешь — не встанешь. Найдут... как того пса...»
Собрав волю, она поплелась вперёд. Но вскоре поняла: идти больше не может. Ноги не слушались. Она опустилась на четвереньки. Уже было не важно, что трава и ветки рвут кожу; правая половина ещё чувствовала царапины, левая — нет. Кругом начало темнеть, и Света уже не понимала — то ли сумерки, то ли тучи сгущаются, то ли она просто теряет сознание.
Наконец под ладонями она ощутила острые камни. Гравий! Дорога! Она выбралась! Из последних сил приподняла голову. Машина! Метрах в ста. Невероятно далеко. И она поползла. На четвереньках, сквозь боль от камней, игнорируя судороги. Доползла. Уперлась спиной в холодный металл двери. Попытка подняться превратилась в мучительное усилие. «Если меня увидят... с дороги... шанс...» — пронеслось в сознании. Вдали, в сумерках, мелькнула фигура. Человек. Шёл ей навстречу, с ведром. Света попыталась крикнуть, но горло сковало. Вырвался только хрип. Тело обмякло, и она рухнула на гравий. Последняя мысль, как вспышка: «Он меня видел...»
Что было дальше, Света не вспомнила. Очнулась она только в больнице. Левый уголок рта и веко так и остались перекошены.
Роспотребнадзор. Отчёт № 45-ЛК «Исследование образца мёда»
Место забора: д. Колыбка.
Описание: Мёд имеет красноватый оттенок и специфический запах. Влажность, активность ферментов и химический состав соответствуют стандарту. Признаки фальсификации отсутствуют. Тяжёлые металлы, радионуклиды и иные примеси не обнаружены.
Аномалия: Высокий показатель кислотности (в 3 раза выше нормы). При введении 0.1 мл экстракта мёда лабораторным мышам зафиксировано:
— агрессивное поведение через 3 часа (отдельные особи);
— паралич нижних конечностей через 24 часа;
— полный паралич с сохранением когнитивных функций через 48 часов.
Заключение: Предположение о ботулизме опровергнуто (антитоксины A-G неэффективны). Идентифицирован токсин, на 92% совпадающий с гипотетическим штаммом Clostridium botulinum Z.
***
Валентин Семёнович сидел за столом, обхватив голову руками. «Чертова выскочка. Себя чуть не угробила, меня под монастырь подвела». Он глубоко вдохнул, досчитал до десяти, снял трубку и набрал номер. После гудков он заговорил голосом на полтона выше обычного:
— Виктор Михайлович, я к вам опять по службе... Да... По Колыбке... Тут... А нет... Анализ-то, кстати, не очень... Да, ботулизма нет, но там кое-что похуже... Я записи с телефона отправил. В общем, надо, как в прошлый раз... Сами понимаете... Да, конечно... Никому.
***
Двое полицейских в белых комбинезонах, респираторах и пластиковых очках осматривали поляну.
— Что за вонь? Мы же в лесу! — сказал младший, поправляя респиратор.
— Воняет от той туши, — показывая вперед сказал старший.
— Это вроде корова...
— Да ты, я смотрю, и сам своего рода учёный.
— Как же жарко… — вздохнул младший и потянул руку к респиратору, но старший его резко одернул:
— Снимать нельзя. Пчёлы заразные. Будешь как те чумные из больницы.
Они подошли ближе. Перед ними лежала туша коровы, в пустотах между рёбрами темнел воск. Пчёлы выползали из грудной клетки.
— Ну что, деревенский, видел такое?
— Такого не видел, — честно признался старший, и в его голосе впервые прозвучало напряжение. — Фотографируй. Тут ещё собака должна быть...
— Вон там.
— Фу... Почему все туши в рытвинах?
— Наши криминалисты сказали, пчёлы выели...
— Пчёлы?! Пчёлы пыльцу собирают!
— Ну, а эти, видимо, мясо едят. О! А там что?
— Где?
— Вон за деревьями.
— Ничего себе! Лось! Здоровенный!
— Доставай банку! — скомандовал старший.
— Чего?
— Надо наловить этих пчёлок для лаборатории!
— Я вообще-то думал, мы полицейские.
— Вот мы и выполняем приказы, ты не вникай, это всё неофициально, так что премию дадут нормальную.
— Пошли к лосю. Их там целый рой.
— Сфоткай меня с ним, типа на охоте! — насмешливо предложил младший.
— На охоте в респираторе?!
— Ой, ладно... Смотри, там вроде тоже корова… Тридцать три коровы, тридцать три коровы... — напевал младший.
Отчёт МВД по делу № 57698
На основании данных и фото, предоставленного сотрудником Роспотребнадзора Лыковой С.Н., установлено: пасека расположена в 10 км от д. Колыбка. Ульи сооружены внутри черепов крупного рогатого скота и других животных. На территории обнаружены разложившиеся трупы: 2 собаки, 1 лось, 3 коровы. По рекомендации Роспотребнадзора пойманы насекомые (пчёлы) и переданы в НИИ биологии беспозвоночных. По свидетельствам местных жителей, пасека принадлежит Ичеткину С.М. Подозреваемый задержан и содержится в санитарном блоке СИЗО-2.*
***
Володя разглядывал мёртвую пчелу под микроскопом. Окраска тёмная, почти чёрная. Вместо тонкого хоботка — мощные, хищно изогнутые жвала.
— Вера! — позвал он. — Ты же по экзотическим перепончатокрылым диссертацию писала?
— Ага, по осам-блестянкам.
— Взгляни сюда. Может, это вообще не пчела?
— Это по колыбкинскому делу?
— Ага.
Вера долго крутила винты микроскопа.
— Однозначно пчела. Не оса. Но... очень похоже на пчёл-падальщиц из тропиков. Только не совсем: лапки — как у медоносной, а жвала — как у хищника. Ты их уже вскрывал? Зобики смотрел?
— Нет.
— Спорим, у них внутри мышечные волокна? — сказала Вера.
— Я с тобой спорить не буду.
— Всё равно с тебя капучино.
— Договорились!
Вера оказалась права. При вскрытии в зобиках обнаружились полупереваренные фрагменты мышечной ткани. Спор ботулизма в этих образцах не нашли, но коллектив счёл, что раз Роспотребнадзор нашёл токсин в мёде, оснований сомневаться нет. «Наверное, в этих конкретных пчёлах спор не попалось», — резюмировал заведующий.
Володя сел за отчёт, но писать его жутко не хотелось. Он проверял почту, смотрел новости, даже выбрал новый садовый шланг, о котором уже много раз просила жена, и когда все неотложные дела закончились, он сам неожиданно для себя обратился к Вере:
— Как думаешь, а почему эти пчёлы мутировали?
— Мы, насколько ты знаешь, генетический анализ не делали, чёрт его знает. В отчёте про мёд было сказано, радионуклидов нет. Может, спонтанная, может, смешение с каким-нибудь видом.
— Ты же знаешь про Колыбку?
— Что к ним пришельцы прилетали? — с усмешкой спросила Вера.
— И про то, что у них там чертовщина всякая творится.
— Слухи, которые сами деревенские и распускают, чтобы к ним городские дурачки приезжали.
— Я тут статью одну читал, там про грибы, которые превращают муравьёв в зомби, может, надо было поискать их споры.
— Кордицепс что ли? Ну, если он у нас и есть на Урале, так только на юге, так что вряд ли.
— Жаль, уже не посмотреть, — вздохнул Володя.
— Почему не посмотреть?
— Так всех же насекомых пришлось сжечь по какому-то там протоколу.
— Ничё себе, странно это как-то, — пробормотала Вера и вернулась к своим делам.
«Эх, какая бы диссертация получилась!» — вздыхал Володя, глядя на отчёт с грифом «Для служебного пользования».
Заключение энтомологической экспертизы НИИ биологии беспозвоночных (исх. № 18-КВ)
Образец: 30 особей пчёл.
Все особи относятся к мутантной популяции Apis mellifera, адаптированной к падальному типу питания. В зобиках обнаружены фрагменты мышечной ткани и споры Clostridium botulinum Z (99.7% совпадение с образцом из мёда). Причина мутации не установлена. Предположительно, споры перешли в мёд от разложившихся трупов животных, что и привело к инфицированию.
Рекомендации:
1. Установить карантинную зону в радиусе 5 км.
2. Провести уничтожение биоматериала по протоколу.
***
На кровати с панцирной сеткой лежал Мироныч. Его руки были пристёгнуты ремнями; ноги шевелились вяло. Пустым взглядом он медленно водил по потолку.
К нему подошли врач в круглых очках и медбрат, больше похожий на вышибалу с рынка, чем на медработника. Медбрат усадил старика.
— Ну, Семён Мироныч, как сегодня? — громко спросил врач.
Дед не отреагировал. Врач поводил пальцем перед его лицом. Зрачки дёрнулись.
— Не прикидывайтесь! Я же по ЭЭГ видел — вы в сознании. Давайте кивните. Поговорим — может, от ремней освободим. Ну?
Старик молчал.
— Ну что ж... Значит, опять без ужина.
Лишь когда дверь за врачом и медбратом закрылась, в тишине раздалось жалобное мычание, и Мироныч прошептал:
— Мед... мед всему голова... всем медок нужен. Больше мёда... больше ульев...
Запрос от санитарного блока СИЗО-2
Инфекционный больной Ичеткин С.М. поступил в состоянии хронического психоза, недееспособен. На теле множественные укусы пчёл. В крови выявлен неидентифицированный нейротоксин и предположительно специфические антитела. Симптомы соответствуют атипичной хронической форме ботулизма. Просим предоставить сведения о лечении и режиме содержания.
Роспотребнадзор в ответ на запрос СИЗО-2 сообщает:
Ичеткин С.М. инфицирован спорами Clostridium botulinum Z. Инфекция перешла в хроническую форму; жизни ничего не угрожает, но нейродегенеративные изменения необратимы. Специфических рекомендаций по лечению нет. Режим содержания: строжайший карантин, максимальная изоляция.
***
Судья Шадейкина с тоской смотрела на кучу картонных папок с тесёмками на своём столе. В её кабинет зашла помощница и принесла ещё одну стопку. «Как же жаль, что этот Ичеткин невменяемый, да ещё и дом его спалили, вот на кого мне теперь материальный ущерб повесить? На этих пчёл!?», — думала Щадейкина, вчитываясь в длинные, похожие друг на друга бумаги.
***
Миловидная девушка стояла на фоне деревенского пейзажа, пытаясь справиться с неуместной улыбкой, она начитывала текст по телесуфлёру перед камерой:
«Пчёлы-людоеды атакуют Урал!», «Соты в коровьих черепах!», «Смертельный мёд от Лешего-пчеловода!». Каждый паблик города посчитал своим долгом написать о массовом отравлении на фестивале в Колыбке, а мы отправились непосредственно на место событий. Нашим проводником в этом запутанном деле будет Иван Владимирович, представитель местной администрации.
Девушка протянула микрофон, и председатель, одетый в лучший костюм, с серьёзным видом начал нудно рассказывать о том, как ещё в 90-х в местных лесах нашли магнитную аномалию, которую сначала посчитали признаком крупного месторождения железа. Потом залежи руды не нашли, и про аномалию забыли все, кроме жителей деревни, которые, как он выразился: «на свой страх и риск продолжают держать оборону и своими силами приручают разбушевавшуюся природу». Корреспондентка заскучала и прервала его:
— Сможете ли вы показать ту самую кровавую пасеку, о которой все говорят?
Воодушевившийся Иван Владимирович жестом указал на лес и сказал:
— К вашим услугам.
— Так, стоп, — сказала журналистка, показывая скрещенные руки оператору, и опять обратилась к председателю. — Давайте без самодеятельности, мы же договорились — точно по тексту.
Иван Владимирович спорить не стал, и они пересняли. В новой версии он ответил:
— Под вашу ответственность.
Он опять хотел что-то добавить, но девушка убрала микрофон, оператор взял её крупный план, и она бодро продолжила вместо председателя:
— Как и всегда, без страха, на свой страх и риск, я иду показать вам правду.
***
Следующий сюжет начинался с того, как корреспондентка стояла на поляне в облегающем защитном костюме с поднятым защитным стеклом и показывала на поляну за спиной со словами:
— Мы на месте, именно здесь были найдены те самые туши животных, в которых и поселились те самые пчёлы.
Камера взяла крупным планом медвежий череп, измазанный чем-то липким. Председатель топтался за кадром и наблюдал за тем, как девушка подходит от одной кучи костей к другой, рассказывая о кровавых подробностях случившегося с той выскочкой из Роспотребнадзора. Больше Иван Владимирович в кадр так и не попал.
***
— Слушай, а ничего, что мы на этой пасеке без респираторов были, может, надо прививки поставить на всякий случай? — спросил оператор у корреспондентки, когда съёмки закончились и они погрузились в машину.
— Ох, Валера, ну ты и дурак.
— Да что?
— Это не та пасека.
— Чего?
— Ну, короче, её так и не нашли, только какое-то пепелище в лесу было, и всё. Ну, я и вытрясла денег с редакции, мы всяких черепов на прокат из музея взяли, я там всё сиропом облила и с этим деревенщиной договорилась, им — реклама, нам — контент.
— Лихо ты.
— Ну так, я уже не новичок, какой-нибудь, — ухмыльнулась девушка.