Девятнадцатая лунка.
Часть первая. Прилёт
Боинг 737 авиакомпании Avianca заходил на посадку в аэропорту Королевы Беатрикс с той ленивой неспешностью, которая свойственна карибским рейсам. Я смотрел в иллюминатор на изумрудную воду, белую кромку прибоя и жёлтые пятна песчаных пляжей. Аруба. Остров счастья, как говорят в туристических брошюрах. Или остров, где заканчиваются неприятные истории — как говорят в моих кругах.
Мне сорок два. Бывший капитан спецназа ГРУ, нынешний независимый консультант по вопросам безопасности. Это когда тебе платят за то, что ты умеешь делать хорошо три вещи: стрелять, думать и не задавать лишних вопросов. Впрочем, с годами я научился ещё нескольким полезным навыкам — отличать Шато Марго от Шато Латур, подбирать галстук к костюму и поддерживать светскую беседу на четырёх языках. Полезно, когда работаешь не только с полевыми командирами, но и с людьми, чьи офисы находятся в стеклянных башнях Лондона и Цюриха.
Самолёт коснулся полосы — мягко, почти нежно. Карибский пилот явно не торопился никуда. Я тоже не торопился. У меня было три дня до встречи, и я собирался провести их с максимальным комфортом. После Киева, где я последние два месяца консультировал одну частную военную компанию по вопросам логистики, мне полагался отдых. Тем более что клиент, ради которого я прилетел на Арубу, оплатил не только работу, но и все сопутствующие расходы. Щедро оплатил.
В зале прилёта пахло кондиционером, морем и чьими-то дорогими духами. Туристы в шортах и панамах, голландские пенсионеры, американские семейные пары, влюблённые парочки. Никто не обращал внимания на высокого мужчину в светлом льняном костюме с единственной сумкой на плече. Я люблю путешествовать налегке. Запасная рубашка, туалетные принадлежности, ноутбук, два телефона и документы. Всё остальное можно купить на месте или обойтись без него.
Таможня — формальность. Улыбка, кивок, печать в паспорте. Добро пожаловать на Арубу, мистер Соколов. Канадский паспорт работает безотказно. Хотя на самом деле меня зовут Максим, и родился я в Рязани, но это знают только три человека на свете, и один из них — я сам.
Такси — белый Toyota RAV4 с кондиционером на полную мощность. Водитель — местный, лет пятидесяти, с седой бородкой и добродушной улыбкой.
— Tierra del Sol Resort? — уточнил он, глядя на меня в зеркало заднего вида.
— Tierra del Sol, — подтвердил я. — Не торопитесь. Мне нравится смотреть на остров.
И это была правда. После серого Киева, после бесконечных совещаний в прокуренных кабинетах, после двухнедельного сидения в гостиничном номере с видом на промзону — Аруба казалась раем. Яркие краски, чистое небо, ocean blue какого-то совершенно нереального оттенка. Кактусы дивидиви, причудливо изогнутые постоянным ветром. Низкие домики пастельных тонов. Жизнь, текущая в другом ритме.
— Первый раз на Арубе? — спросил водитель.
— Первый.
— Отличное место. Здесь всегда солнце, всегда ветер, всегда хорошее настроение. One happy island, как мы говорим.
Я улыбнулся. Хотелось бы верить. Хотя в моей практике «хорошее настроение» обычно заканчивалось, когда кто-то начинал стрелять. Но не в этот раз. В этот раз я просто консультант. Встреча, разговор, рекомендации. Двести тысяч евро за три часа работы. Чистых, на счёт в Сингапуре. Красивые деньги за красивую работу.
Tierra del Sol оказался именно таким, каким я его представлял по фотографиям на сайте. Белоснежные виллы, разбросанные по территории гольф-клуба. Идеальные зелёные фервеи, обрамлённые пальмами и кактусами. Клубный дом в испанском стиле. Запах свежескошенной травы и морской соли. Тишина, нарушаемая только криками каких-то экзотических птиц и далёким шумом прибоя.
Меня встретили так, как встречают гостей, заплативших три с половиной тысячи долларов за ночь. С улыбками, прохладительными напитками и лёгким поклоном. Девушка на ресепшене — мулатка неопределённого возраста, с идеальным английским и обаятельным акцентом — провела меня к вилле.
— У вас ocean view, мистер Соколов. Надеюсь, вам понравится. Если что-то понадобится — звоните на ресепшен в любое время. Мы к вашим услугам.
Вилла оправдала ожидания. Просторная гостиная с панорамными окнами, спальня с king-size кроватью, ванная комната размером с московскую однушку. Терраса с видом на океан. Бутылка шампанского Ruinart в ведёрке со льдом. Корзина с фруктами. Свежие орхидеи в хрустальной вазе. Всё как полагается.
Я скинул пиджак, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и вышел на террасу. Океан лежал передо мной — бескрайний, спокойный, равнодушный. Солнце клонилось к закату, окрашивая воду в оттенки золота и меди. Где-то далеко, за горизонтом, была Венесуэла. Ещё дальше — мир, в котором люди решали свои проблемы с помощью денег, оружия и таких, как я.
Но здесь, на этой террасе, с бокалом холодного шампанского в руке, всё это казалось далёким и нереальным. Я достал телефон — рабочий, защищённый — и набрал сообщение:
«Прилетел. На связи».
Ответ пришёл через две минуты:
«Отлично. Встреча послезавтра, 10:00, яхт-клуб Renaissance Marina. Приходите один. Остальное обсудим там».
Я убрал телефон и допил шампанское. Послезавтра. Значит, у меня есть завтра. Целый день на острове счастья. Надо же как-то его провести.
Часть вторая. Гольф
Утро встретило меня солнцем, бьющим прямо в глаза через неплотно закрытые шторы. Я проснулся в шесть, по привычке — биоритмы, выработанные годами ранних подъёмов, не обманешь. Пробежка вдоль океана, душ, завтрак на террасе. Свежевыжатый сок, круассаны, которые пекли где-то здесь же, яичница с местными овощами. Кофе — арабика, крепкий, ароматный. Жизнь удалась, как говорится.
После завтрака я спустился в клубный дом. Гольф — не моя стихия, честно говоря. Я умею стрелять из снайперской винтовки на тысячу метров, разбираю и собираю автомат Калашникова с закрытыми глазами, могу пилотировать вертолёт в экстремальных условиях. Но загнать маленький мячик в лунку клюшкой — это всегда казалось мне занятием для пенсионеров и бизнесменов, у которых слишком много свободного времени.
Тем не менее, когда находишься на одном из лучших гольф-полей Карибского бассейна, грех не попробовать. Тем более что мне нужно было чем-то занять день. Читать на пляже — скучно. Сидеть в номере — тоскливо. Гольф — почему бы и нет?
В про-шопе меня встретил инструктор — американец лет тридцати пяти, загорелый, спортивный, с той лёгкой улыбкой, которая у них там, видимо, входит в базовый пакет услуг.
— Дэвид, — представился он, протягивая руку. — Вы раньше играли?
— Пару раз, — соврал я. — Давно.
— Ничего страшного. Мы начнём с основ. Сейчас подберём вам клюшки, и пойдём на драйвинг-рейндж.
Клюшки оказались удивительно тяжёлыми и неудобными. Я привык к оружию — оно сбалансировано, каждая деталь на своём месте, каждое движение выверено десятилетиями военной инженерии. Гольф-клуб в моих руках казался каким-то нелепым приспособлением, лишённым всякой логики. Но я старался не подавать виду.
На драйвинг-рейндже Дэвид начал объяснять стойку, хват, замах. Я слушал вполуха, пытаясь уловить основную идею. Ноги на ширине плеч. Спина прямая. Взгляд на мяч. Плавный замах. Удар в точке максимального ускорения. В теории — просто. На практике...
Первый удар. Мяч улетел куда-то вправо, описав жалкую дугу метров на тридцать. Второй — вообще не взлетел, а покатился по траве, как футбольный мяч после неудачного паса. Третий...
— Не торопитесь, — сказал Дэвид с той терпеливостью, которая, наверное, записана в его должностной инструкции. — Гольф — это не про силу. Это про технику. Про то, чтобы почувствовать движение.
Почувствовать движение. Ну да. Я чувствую отдачу АК-47, чувствую вес бронежилета на плечах, чувствую, когда кто-то целится тебе в спину. А гольфовый мячик... Какого чёрта я вообще здесь делаю?
Но я упрямый. Это одно из моих профессиональных качеств. Когда берёшься за дело — доводи до конца. Даже если это дело — идиотская игра с клюшкой и мячом.
Час спустя я уже более-менее попадал по мячу. Не сказать, чтобы красиво, но хотя бы он летел в правильном направлении. Дэвид одобрительно кивал:
— Видите? У вас получается. У вас хорошая координация.
Ещё бы. Годы тренировок. Рукопашный бой, стрельба, тактика. Всё это вырабатывает чувство тела, контроль над каждым движением. Просто гольф — это другая система координат. Другая логика. Но логика есть, и это главное.
— Хотите попробовать на поле? — предложил Дэвид.
Я посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. День только начался.
— Давайте.
Мы взяли гольф-кар — электрический, бесшумный, с мягким сиденьем и подстаканниками для воды — и выехали на поле. Tierra del Sol Golf Course раскинулся передо мной во всей своей карибской красе. Изумрудные фервеи, белоснежные бункеры, пруды с кристально чистой водой. Кактусы, пальмы, игуаны, греющиеся на солнце. Океан, сверкающий вдали. Ветер, тёплый и солёный.
— Первая лунка, — сказал Дэвид, останавливая кар у ти-бокса. — Par 4, триста семьдесят ярдов. Видите флаг? Вот туда нам и нужно.
Я посмотрел на флаг. Далеко. Очень далеко. Между мной и флагом — океан травы, пара бункеров и маленький пруд.
— Какую клюшку брать?
— Драйвер. Вот этот, с большой головкой.
Я взял драйвер, почувствовал его вес, встал в стойку. Вспомнил всё, чему учил меня Дэвид последний час. Ноги, спина, хват, взгляд. Замах. Плавный, без рывков. И удар.
Щелчок. Такой приятный, чёткий звук, когда бьёшь точно по центру мяча. Я проводил взглядом белую точку, улетающую вдаль. Мяч летел. Красиво летел. Ровной дугой, без кручения, без отклонения. Приземлился где-то в середине фервея.
— Отличный удар! — Дэвид выглядел искренне впечатлённым. — Ярдов двести двадцать, не меньше. Вы уверены, что играли только пару раз?
Я усмехнулся:
— Везение.
Но это было не везение. Это была концентрация. Фокус. То состояние, когда всё лишнее отсекается, и остаётся только ты, цель и траектория. То, чему учат в спецназе. То, что отличает профессионала от дилетанта. Гольф — это стрельба без оружия, подумал я. Та же баллистика, та же геометрия, та же физика. Просто другие инструменты.
Следующие несколько часов пролетели незаметно. Мы играли неспешно, останавливаясь, чтобы выпить воды, обсудить стратегию следующего удара, полюбоваться видами. Дэвид оказался неплохим компаньоном — не лез с расспросами, не пытался навязать дружбу, просто делал свою работу. Объяснял нюансы, подсказывал, хвалил удачные удары.
К середине раунда я уже чувствовал кайф. Это странное удовольствие от точного удара, от мяча, летящего именно туда, куда ты хотел. От того, как выстраивается игра, как одно действие переходит в другое, как решаешь микрозадачи — обойти бункер, закатить мяч на грин, рассчитать путт с учётом наклона.
На двенадцатой лунке — par 3, чуть больше ста пятидесяти ярдов, грин на возвышении, окружённый водой — я наконец попал с первого удара. Мяч взлетел высоко, завис в воздухе, словно раздумывая, куда ему лететь дальше, а потом мягко опустился на грин в трёх метрах от лунки.
— Чёрт возьми! — Дэвид расхохотался. — Это уже серьёзно. У вас талант, мистер Соколов.
Талант. Да нет, не талант. Просто умение концентрироваться. Умение видеть траекторию. Умение делать то, что нужно, когда нужно. Профессиональные навыки, перенесённые в другую сферу.
Но я молчал. Улыбался и молчал.
Часть третья. Встреча
На девятнадцатой лунке — да, здесь было девятнадцать лунок, бонусная, специально для тех, кто не хочет заканчивать раунд — случилось то, чего я не ожидал.
Мы подъехали к ти-боксу, и я увидел, что мы не одни. У лунки уже стояла пара игроков. Мужчина и женщина. Он — лет пятидесяти, седой, загорелый, в дорогой гольфовой экипировке Ralph Lauren. Она — значительно моложе, тридцать пять максимум, высокая, стройная, в белых шортах и розовом поло. Длинные тёмные волосы, собранные в конский хвост. Солнцезащитные очки Chanel.
— Не возражаете, если мы присоединимся? — спросил мужчина с лёгким голландским акцентом.
Дэвид посмотрел на меня вопросительно. Я пожал плечами:
— Конечно.
Мы представились. Питер ван Дорн, импортёр вин и спиртных напитков из Амстердама. София, его... ну, он не уточнил, кто она такая, и я не спрашивал. Хотя по взгляду, которым он на неё смотрел, и по тому, как она держалась, было понятно — любовница. Молодая, красивая и явно не глупая.
Мы играли вчетвером. Питер оказался опытным игроком — удары точные, технично выверенные, никакой суеты. София играла хуже, но с энтузиазмом, смеялась, когда промахивалась, и радовалась каждому удачному удару, как ребёнок.
— Вы хорошо играете, — заметил Питер, наблюдая, как мой мяч аккуратно лёг на грин. — Давно занимаетесь?
— Начал сегодня утром, — честно признался я.
Он поднял бровь:
— Серьёзно? У вас природный талант.
— Или хороший инструктор, — дипломатично добавил я, кивнув на Дэвида.
София засмеялась. У неё был приятный смех — искренний, без кокетства.
— Питер обожает гольф, — сказала она, переходя на английский с лёгким испанским акцентом. — Мы прилетели сюда специально ради этого поля. Он играет каждый день.
— А вы? — спросил я.
— Я? — Она пожала плечами. — Я просто составляю ему компанию. Гольф — это скучно. Но виды здесь красивые.
Мы доиграли лунку и пошли к клубному дому. Питер предложил выпить по коктейлю в баре на террасе — с видом на восемнадцатую лунку и океан. Я не был против. У меня оставался целый день, и компания оказалась приятной.
Мы сидели за столиком под навесом, потягивали холодные mojito — Питер настоял на местном варианте с ромом Balashi — и разговаривали о всякой ерунде. О погоде, об Арубе, о том, как прекрасна Карибская жизнь. Питер рассказывал о винном бизнесе, о поездках в Бордо и Тоскану, о том, как сложно найти хороших поставщиков. Я слушал, кивал, вставлял нейтральные замечания.
София молчала, потягивая коктейль через трубочку и разглядывая что-то в своём телефоне. Но иногда она поднимала глаза и смотрела на меня. Долго, внимательно. Из-под солнцезащитных очков.
— Чем вы занимаетесь, мистер Соколов? — неожиданно спросил Питер.
Классический вопрос. Я на него отвечаю раз двадцать за год.
— Консалтинг, — коротко ответил я. — Безопасность, логистика, риск-менеджмент.
— Интересно. — Питер прищурился. — Военный опыт?
— Канадская армия, — соврал я без запинки. — Давно.
— Понятно. — Он кивнул, словно это всё объясняло. — Редкая профессия. Нужная, но редкая.
Разговор переключился на другие темы, но я заметил, что София продолжала смотреть на меня. Уже без очков. У неё были глаза цвета тёмного янтаря, и в них читалось что-то... любопытство? Интерес? Я не мог понять.
Мы расстались через час. Питер пожал мне руку, пригласил на совместный раунд завтра утром — я вежливо отказался, сославшись на занятость. София помахала рукой и улыбнулась.
Я вернулся на виллу, принял душ, переоделся. Вечер обещал быть свободным. Я планировал поужинать где-нибудь в Оранжестаде, может быть, прогуляться по набережной. Но планы изменились, когда я увидел сообщение в телефоне.
От неизвестного номера:
«Нам нужно поговорить. Приходите в 8 вечера в бар Carte Blanche, отель Ritz-Carlton. Одни. София».
Я перечитал сообщение дважды. Потом посмотрел на часы. Шесть тридцать. Полтора часа на раздумья.
Логика подсказывала — не ходи. Незнакомая женщина, непонятная просьба, потенциальные проблемы. Но опыт подсказывал другое. Иногда самые неожиданные встречи приводят к самым интересным результатам. А иногда — просто к хорошему вечеру.
Я налил себе виски из мини-бара, вышел на террасу и стал смотреть на закат. Солнце уходило за горизонт, окрашивая небо в оттенки красного и фиолетового. Океан темнел, становился почти чёрным.
В восемь ноль-ноль я был в баре Carte Blanche.
Часть четвёртая. София
Ritz-Carlton на Арубе — это не просто отель. Это целая вселенная роскоши, вкуса и денег. Много денег. Мраморные полы, хрустальные люстры, персонал в безупречной униформе, улыбающийся той профессиональной улыбкой, которая стоит пятьсот долларов за ночь. Carte Blanche находился на верхнем этаже, с панорамными окнами и видом на весь западный берег острова.
София сидела за столиком в углу. Она переоделась — теперь на ней было лёгкое чёрное платье, открывающее плечи и загорелую кожу. Волосы распущены. Никаких украшений, кроме тонкой золотой цепочки на шее. Она выглядела... дорого. Не в смысле одежды или аксессуаров. В смысле той природной элегантности, которую не купишь ни за какие деньги.
— Вы пришли, — сказала она, когда я подошёл. — Я не была уверена.
— Любопытство, — ответил я, садясь напротив. — Опасная штука.
Она улыбнулась:
— Для кого-то — опасная. Для других — источник приключений.
— А я похож на любителя приключений?
— Похожи на человека, который умеет справляться с приключениями. Это важнее.
Подошёл официант. Я заказал Macallan 18, она — бокал белого вина. Мы помолчали, пока нам не принесли напитки. Потом она заговорила первой:
— Питер не знает, что я здесь.
— Это хорошо или плохо?
— Зависит от точки зрения. — Она сделала глоток вина. — Вы не канадец.
Я поднял бровь:
— Паспорт говорит обратное.
— Паспорта — врут. Акцент — тоже. У вас акцент слишком правильный. Как у человека, который выучил английский в школе разведки.
Умная девочка. Очень умная. Я отпил виски и посмотрел ей в глаза:
— Допустим. И что дальше?
— Дальше я хочу предложить вам сделку. — Она положила руки на стол, сплела пальцы. — Мне нужна помощь. Профессиональная. Питер попал в неприятную историю, и я... я не могу ему помочь. Но вы можете.
— Какая история?
— Питер должен денег. Много денег. Людям, которые не привыкли ждать. Он занял у них год назад, чтобы расширить бизнес. Не сработало. Теперь они хотят вернуть долг. С процентами. С большими процентами.
— Сколько?
— Два миллиона евро.
Я присвистнул:
— Серьёзные деньги.
— Серьёзные люди. Венесуэльский картель. Они используют винный бизнес Питера для отмывания денег. Он согласился год назад, когда ему были нужны средства. Теперь хочет выйти. Они не хотят отпускать.
— И вы думаете, что я могу помочь?
София посмотрела на меня долгим взглядом:
— Вы не консультант по безопасности. Или не только консультант. Вы тот, кто решает проблемы. Такие проблемы, которые нельзя решить разговорами.
Я откинулся на спинку стула. Интересно. Очень интересно. С одной стороны — незнакомая женщина с сомнительной историей и венесуэльским картелем в придачу. С другой стороны...
— Почему вы думаете, что я соглашусь?
— Потому что я заплачу. — Она достала из сумочки конверт и положила на стол. — Пятьсот тысяч евро. Наличными. Половина сейчас, половина после.
Я не стал открывать конверт. Не стал считать. Просто посмотрел на неё:
— Вы его любите?
Вопрос застал её врасплох. Она моргнула, отвела взгляд:
— Какая разница?
— Для меня — никакой. Для вас — наверное, есть.
Она помолчала. Потом тихо сказала:
— Нет. Не люблю. Питер... Он хороший человек. Добрый, щедрый, заботливый. Но я не люблю его. Я с ним, потому что так сложилось. Потому что он дал мне жизнь, которую я никогда бы не смогла себе позволить. Но это не любовь.
— Тогда зачем вам спасать его?
— Потому что я ему должна. — Её голос стал жёстче. — Он вытащил меня из Каракаса три года назад. Когда там начался полный кошмар. Когда моя семья потеряла всё. Он дал мне жизнь, безопасность, будущее. И я не могу просто смотреть, как его убивают.
Я допил виски. Логика понятна. Долг чести. Уважаю.
— Расскажите подробнее. Кто конкретно? Когда встреча? Где?
София вздохнула с облегчением:
— Значит, вы согласны?
— Я не сказал этого. Я сказал — расскажите подробнее.
Она рассказывала следующие полчаса. Картель называется Los Soles — «Солнца». Средний уровень, не Синалоа, конечно, но достаточно опасные ребята. Специализируются на кокаине и отмывании денег через легальный бизнес в Карибском регионе. Питер познакомился с ними через посредника два года назад. Тогда это казалось хорошей идеей — они дают деньги под разумный процент, он использует их для расширения, все довольны.
Но год назад что-то пошло не так. Поставки сорвались, контракты не сработали, Питер не смог вернуть деньги вовремя. Картель стал нервничать. Сначала мягко намекали. Потом не так мягко. Потом прислали двух парней, которые избили Питера в подворотне Амстердама и сказали, что следующий раз придут к нему домой.
Питер в панике. Пытался найти деньги, взять кредит, продать активы. Ничего не получается. Банки не дают — у него уже долги. Активы не продаются — кризис. Время истекает.
— Завтра, — сказала София. — Завтра в полдень у него встреча с их представителем. Здесь, на Арубе. В Renaissance Marina, на яхте Esperanza. Они хотят окончательный ответ.
Я усмехнулся. Ирония судьбы — Renaissance Marina. Ровно там, где завтра у меня собственная встреча. Маленький остров, тесный мир.
— И что Питер собирается им сказать?
— Не знаю. — София покачала головой. — Он не говорит мне. Но я боюсь. Я видела, как эти люди работают. Если Питер не даст им деньги...
Она не договорила. Не нужно было. Я и сам знал, как работают картели. Быстро, жёстко, без сентиментов.
— Кто будет на встрече со стороны картеля?
— Хавьер Монтеро. Он их главный по Карибскому региону. Бывший военный, венесуэльская армия. Хитрый, опасный. С ним будет двое охранников.
— Оружие?
— Скорее всего, да.
— Питер пойдёт один?
— Он сказал, что возьмёт с собой адвоката. Местного, арубского.
Я задумался. Картина прорисовывалась. Встреча на яхте — классика. Закрытое пространство, нейтральная территория, легко контролировать. Если Монтеро решит действовать жёстко, Питер и его адвокат не успеют даже крикнуть. Два трупа в воду, яхта уходит в открытое море, дело закрыто.
— Что вы хотите от меня конкретно? — спросил я.
София посмотрела мне в глаза:
— Я хочу, чтобы вы были там. Чтобы убедились, что с Питером ничего не случится. Чтобы... — Она помедлила. — Чтобы решили проблему. Любым способом.
— Любым?
— Любым, который сработает.
Я встал. Взял конверт со стола, сунул во внутренний карман пиджака. София проводила меня взглядом:
— Это значит, что вы согласны?
— Это значит, что я подумаю, — ответил я. — Завтра до десяти утра вы получите ответ.
Я развернулся и пошёл к выходу. На полпути остановился, обернулся:
— София. А Питер знает, что вы делаете это для него?
Она покачала головой:
— Нет. И не узнает.
— Почему?
— Потому что он не простит. Он гордый. Он не позволит женщине решать его проблемы.
Я кивнул. Понятно. Старая история. Мужская гордость и женская практичность. Вечный конфликт.
Часть пятая. Ночные размышления
В такси обратно я молчал, глядя в окно на огни Оранжестада. Город жил своей туристической жизнью — неоновые вывески, музыка из баров, смех, запах жареной рыбы и морской соли. One happy island. Да, как же.
Вернувшись на виллу, я открыл конверт. Внутри — пачки стодолларовых купюр, аккуратно перевязанные банковскими лентами. Я не считал, но на глаз — действительно около двухсот пятидесяти тысяч. Может, чуть больше. София не врала насчёт денег.
Я сел на террасе с бокалом коньяка и стал думать. Рационально. Холодно. Профессионально.
Плюсы: деньги хорошие. Работа не самая сложная — обеспечить безопасность на переговорах, возможно, припугнуть пару бандитов. Я делал это сотни раз. Дело одного дня.
Минусы: венесуэльский картель — не мальчики с районной точки. Это организация со связями, ресурсами и нулевой толерантностью к тем, кто встаёт на их пути. Если я встряну, могут быть последствия. Долгоиграющие последствия.
Ещё один минус: завтра у меня своя встреча. Важная. Та самая, ради которой я прилетел на Арубу. Двести тысяч евро за три часа консультации. Чистая, спокойная работа. Если я ввяжусь в историю с Питером и Софией, могу всё испортить.
Но...
Есть в этой истории что-то, что меня цепляет. София. Её глаза, когда она говорила о Питере. Её голос, когда призналась, что не любит его, но не может позволить ему умереть. Это не про деньги. Это про что-то другое. Про долг, про честь, про то, что отличает людей от животных.
Я вспомнил, как десять лет назад в Афганистане один местный торговец спас мне жизнь. Просто крикнул «ложись!» за секунду до того, как талибы открыли огонь по нашему конвою. Я даже не знал его имени. Но он рискнул собой, предупредив меня, хотя мог промолчать.
Через полгода я вернулся в тот городок. Нашёл торговца. Оказалось, талибы узнали, что он помог американцам, и теперь собирались его убить. Я потратил три дня и кучу денег, чтобы вывезти его и его семью в Пакистан. Никто не просил меня об этом. Никто не платил. Но это был долг.
И вот теперь — София. Она спасает того, кто спас её. Замкнутый круг долга и благодарности. И она просит меня встроиться в этот круг.
Я допил коньяк. Посмотрел на часы. Половина первого ночи. Время принимать решение.
Достал телефон — не рабочий, а второй, личный — и набрал сообщение Софии:
«Согласен. Завтра в 11:30 буду в марине. Скажите Питеру, что у него появился новый консультант по безопасности. Я представлюсь сам».
Ответ пришёл через минуту:
«Спасибо. Я не забуду этого».
Я убрал телефон и вышел к океану. Прибой шумел в темноте — ровно, монотонно, успокаивающе. Где-то далеко горели огни кораблей. Звёзды над головой были такими яркими, что казалось, до них можно дотянуться рукой.
Я подумал о том, что завтра будет интересный день. Две встречи. Два клиента. Два совершенно разных мира, которые каким-то образом пересеклись на маленьком острове посреди Карибского моря.
И я посередине. Как всегда.
Часть шестая. Marina
Утром я проснулся в шесть, как обычно. Пробежка — пять километров вдоль берега. Душ, бритьё, лёгкий завтрак. К девяти утра я был готов.
Одежда — важная деталь в моей профессии. Нельзя выглядеть слишком военным, но нельзя и выглядеть слишком гражданским. Золотая середина. Я выбрал светло-серые брюки, белую рубашку с коротким рукавом, тёмно-синий пиджак. Никаких галстуков — жара. Обувь — лоферы Santoni, удобные, не скрипят, можно быстро бегать, если понадобится.
Оружия у меня, конечно, не было. Я прилетел как турист, никакого железа через таможню не провезёшь. Но это не проблема. На Арубе достать пистолет — дело двух часов и пары сотен долларов, если знаешь, к кому обратиться. И я знал.
Один звонок старому знакомому, который держит бар в Сан-Николасе. Ещё один звонок его племяннику, который работает в порту. В десять утра я забрал из камеры хранения на автобусной станции небольшой пакет. Внутри — Glock 19, два магазина, кобура. Чисто, смазано, готово к работе. Я проверил оружие, зарядил, пристегнул кобуру на пояс под пиджаком.
Теперь я был готов по-настоящему.
Renaissance Marina встретила меня белыми яхтами, скрипом канатов и запахом дизельного топлива. Богатые люди, дорогие игрушки, беззаботная жизнь. Но где-то здесь, среди этого лоска и блеска, прямо сейчас разворачивалась драма с деньгами, картелем и человеческими жизнями.
Я нашёл яхту Esperanza без труда — роскошная моторная яхта футов шестьдесят, итальянская, из тех, что стоят миллионов пять-шесть. Белоснежный корпус, тонированные стекла, флаг Панамы. На корме стояли двое — молодые латиносы в чёрных футболках и джинсах. Охрана. Они смотрели на меня настороженно.
Я подошёл к трапу. Один из охранников шагнул вперёд:
— Приват боат. No entry.
— У меня встреча, — спокойно сказал я по-испански. — С señor Монтеро. По вопросу señor ван Дорна.
Охранник нахмурился, достал рацию, что-то быстро проговорил. Через минуту кивнул:
— Okay. Вас ждут. Оружие есть?
— Есть.
— Оставьте здесь.
Я усмехнулся:
— Нет.
— Тогда не пройдёте.
Мы посмотрели друг другу в глаза. Несколько секунд тишины. Потом из каюты вышел мужчина. Лет сорока пяти, коренастый, с короткой стрижкой и шрамом на щеке. Военная выправка, внимательный взгляд. Монтеро, без сомнений.
— Кто вы? — спросил он по-английски.
— Соколов. Консультант по безопасности señor ван Дорна. Меня наняли, чтобы убедиться, что переговоры пройдут... конструктивно.
Монтеро усмехнулся:
— Значит, старик Питер начал нервничать? Нанял телохранителя?
— Не телохранителя. Советника.
— Разницы нет. — Он махнул охранникам. — Пропустите его. С оружием. Посмотрим, что за советник.
Я поднялся на борт. Салон яхты был оформлен с тем специфическим вкусом, который можно описать словом «дорого, но пошло». Кожаная мебель, позолоченные светильники, огромный телевизор, бар с мраморной столешницей. За столом сидел Питер — бледный, напряжённый. Рядом с ним — худощавый мужчина в очках и костюме. Адвокат.
Питер вскинул глаза, увидел меня и опешил:
— Вы? Что вы здесь делаете?
— Помогаю, — коротко сказал я и сел на диван напротив Монтеро.
Хавьер уселся в кресло, закинул ногу на ногу, закурил сигару. Смотрел на меня с любопытством:
— Итак, señor советник. Вы в курсе ситуации?
— В общих чертах.
— Хорошо. Тогда вы понимаете, что ваш клиент должен нам два миллиона евро. Плюс проценты. Плюс компенсация за просрочку. Итого два и восемьсот. У него есть деньги?
Я посмотрел на Питера. Тот молчал, сжав кулаки.
— Нет, — ответил я за него. — Денег нет.
— Жаль. — Монтеро затянулся сигарой. — Тогда у нас проблема.
— Не у нас, — поправил я. — У вас.
Он поднял бровь:
— У меня?
— Именно. Потому что если вы убьёте señor ван Дорна, вы не получите ни цента. А если не убьёте, но продолжите давить, рано или поздно он сдаст вас полиции. Голландская полиция очень любит истории про венесуэльские картели. Это PR, бюджеты, повышения. Питер станет свидетелем, получит защиту, а вы — пожизненное.
Монтеро перестал улыбаться:
— Вы угрожаете мне?
— Я излагаю факты. — Я откинулся на диване. — Но есть третий вариант. Вы списываете долг. Полностью. Питер закрывает свой бизнес и уходит из вашей орбиты. Чисто, тихо, без полиции и трупов. Все остаются живы, все остаются свободны.
— И почему я должен согласиться на это?
— Потому что альтернатива вам не понравится.
Тишина. Монтеро смотрел на меня, я смотрел на него. Питер и адвокат молчали, боясь пошевелиться. Охранники у двери напряглись.
Потом Монтеро рассмеялся. Громко, от души:
— Мне нравится ваша наглость, señor. Вы пришли на мою яхту, с моими людьми вокруг, и диктуете условия. У вас либо огромные яйца, либо крошечный мозг.
— Или просто профессионализм, — спокойно ответил я. — Я знаю, что у вас двое охранников здесь и, возможно, ещё двое на берегу. Я знаю, что вы вооружены — сорок пятый калибр под пиджаком слева. Я знаю, что если начнётся стрельба, умрут как минимум четверо, и я постараюсь, чтобы вы были в этом списке первым.
Монтеро перестал улыбаться.
— Но, — продолжил я, — я также знаю, что вы умный человек. Бывший военный, офицер разведки, если я не ошибаюсь. Вы не дожили до сорока пяти в этом бизнесе, будучи дураком. Вы понимаете, что иногда лучше потерять деньги, чем создать проблемы. А Питер — это потенциальная огромная проблема. Он не местный бандит, которого можно просто замочить. Он респектабельный бизнесмен с связями в Европе. Если он исчезнет, начнутся вопросы. Много вопросов.
Монтеро помолчал. Потом медленно кивнул:
— Продолжайте.
— Простите долг. Питер продаёт бизнес, передаёт деньги благотворительному фонду. Формально он банкрот. Никаких активов, которые вы можете арестовать. Но он жив и молчит. Вы теряете два миллиона, но сохраняете свободу и спокойствие. Fair deal.
— А если я откажусь?
— Тогда через неделю голландская полиция получит анонимный дайджест всех ваших операций в Европе за последние три года. Имена, даты, счета, маршруты. Всё красиво упакованное и готовое для прокуратуры. А вы получите европейский ордер на арест и невозможность выехать за пределы Венесуэлы до конца жизни.
Блеф, конечно. Но правдоподобный блеф. Монтеро не мог знать, есть ли у меня эта информация или нет. А неопределённость — самое страшное оружие.
Хавьер докурил сигару, затушил её в хрустальной пепельнице. Встал, подошёл к окну, посмотрел на марину. Потом обернулся:
— Хорошо. У вас двадцать четыре часа. Питер готовит документы о продаже бизнеса. Я проверю, что всё чисто. Если чисто — мы квиты. Если попытается меня обмануть — мы вернёмся к этому разговору, но уже без такого вежливого советника.
Он посмотрел на меня:
— А вы, señor Соколов... Вы опасный человек. Слишком опасный для консультанта. Кто вы на самом деле?
Я встал, поправил пиджак:
— Просто человек, который не любит, когда хорошие люди страдают от плохих решений.
— Философ, значит. — Монтеро усмехнулся. — Ну что ж. Может, когда-нибудь мы выпьем вместе, и вы расскажете мне настоящую историю.
— Может быть.
Я кивнул Питеру — тот смотрел на меня так, словно я только что спустился с небес, — и направился к выходу. Охранники расступились. Я сошёл по трапу на причал и только тогда позволил себе глубоко вздохнуть.
Получилось. Чисто, без крови, без последствий. Профессионально.
Часть седьмая. Вторая встреча
У меня оставалось двадцать минут до собственной встречи. Она должна была состояться здесь же, в марине, на другой яхте. Я прошёл вдоль причала, нашёл нужное судно — «Artemis», сорокапятифутовая парусная яхта, элегантная, неброская.
На палубе меня встретил мужчина в белой рубашке и солнцезащитных очках. Лет шестидесяти, седой, с лицом, которое видело слишком много.
— Мистер Соколов? — Он протянул руку. — Рад наконец встретиться. Джон Кларк.
Не настоящее имя, конечно. Но в нашем бизнесе настоящие имена используются редко.
Мы спустились в каюту. Кларк предложил кофе — я согласился. Мы сели за столик из тикового дерева, и он начал:
— Вас рекомендовали как одного из лучших специалистов по Восточной Европе. Говорят, вы работали в Украине, Грузии, странах Балтии. Говорят, вы умеете решать сложные задачи.
— Зависит от задачи.
— Моя задача — следующая. — Он открыл папку, достал фотографию. — Этот человек. Сергей Волков. Бывший полковник ГРУ, нынешний консультант частной военной компании в Минске. Нам нужна информация. О его операциях, контактах, планах. Мы готовы заплатить двести тысяч евро за качественный отчёт.
Я посмотрел на фотографию. Узнал лицо — мы пересекались года три назад в Киеве. Неприятный тип, жёсткий, без принципов.
— Временные рамки?
— Три месяца. Можно быстрее, если получится.
— Почему я?
Кларк усмехнулся:
— Потому что вы говорите по-русски как носитель. Потому что вы знаете, как работают эти люди. Потому что вы не задаёте лишних вопросов. Устраивает?
Я помолчал. Работа несложная. Разведка, сбор информации, никакой грязи. Чистые деньги, интересная задача.
— Устраивает, — кивнул я. — Но половину вперёд. И я выбираю методы сам.
— Согласен. — Он протянул мне флешку. — Здесь всё, что мы знаем о Волкове. Плюс контакты для связи. Зашифровано. Пароль получите отдельно.
Мы обсудили детали ещё минут двадцать. Потом пожали руки, и я ушёл. Двести тысяч евро за три месяца работы. Плюс пятьсот от Софии. Плюс то, что у меня уже было на счетах. Неплохой год получается.
Я шёл по причалу обратно к выходу из марины, и тут увидел её. София стояла у кафе, в белом платье, с большими солнцезащитными очками. Когда я подошёл, она сняла очки, и я увидел в её глазах слёзы.
— Спасибо, — прошептала она. — Питер только что позвонил. Сказал, что всё улажено. Я не знаю, как вы это сделали, но... спасибо.
— Всего лишь разговор, — пожал я плечами. — Иногда этого достаточно.
— Нет. — Она покачала головой. — Не просто разговор. Питер сказал, вы рисковали. Монтеро мог вас убить.
— Мог. Но не убил. Я умею оценивать риски.
Мы помолчали. Потом она спросила:
— Вы уезжаете?
— Послезавтра. Работа.
— Жаль. — Она улыбнулась грустно. — Я хотела... Не знаю. Поблагодарить вас как-то. Ужин? Или...
— Или? — Я поднял бровь.
Она засмеялась — впервые весело, без напряжения:
— Не искушайте меня, мистер Соколов. Я верная девушка. Даже если не влюблённая.
— Ужин, значит, — согласился я. — Сегодня вечером. Но выбираете место вы.
— Договорились.
Часть восьмая. Последний вечер
Ресторан Papiamento находился в старом арубском доме, построенном в колониальном стиле — белые стены, деревянные балки, внутренний дворик с фонтаном и тропическими растениями. Романтично. Очень романтично. Слишком романтично для встречи двух людей, один из которых только что спас бизнес и, возможно, жизнь любовнику другого.
София появилась в восемь вечера. Она была в синем платье с открытыми плечами, волосы забраны в элегантный пучок, минимум косметики. Выглядела... захватывающе. По-другому не скажешь.
Мы сидели за столиком в углу дворика, под сенью какого-то экзотического дерева, усыпанного белыми цветами. Официант принёс вино — местное, арубское, неожиданно хорошее. Мы заказали морепродукты, что-то карибское с креветками и лобстерами.
— Питер думает, что это его адвокат всё устроил, — сказала София, когда мы остались одни. — Он не знает про вас. Про наш разговор. Про деньги.
— И не узнает, — подтвердил я. — Так лучше для всех.
— Для всех... — Она повторила задумчиво. — Вы всегда так живёте? В тени? Делаете важные вещи, но никто не знает?
— Не всегда. Иногда знают. Иногда даже благодарят. Но в моём бизнесе анонимность — это безопасность. Чем меньше людей знает твоё настоящее имя, тем дольше ты живёшь.
— Значит, Соколов — это не...
— Нет, — перебил я. — И не спрашивайте. Некоторые вещи лучше не знать.
Она кивнула. Мы помолчали, потягивая вино. Потом она спросила:
— А у вас есть кто-то? Женщина, которая ждёт вас где-то?
Вопрос был личным. Слишком личным. Но я почему-то ответил:
— Была. Давно. В другой жизни.
— Что случилось?
— Она не смогла. — Я посмотрел в свой бокал. — Не смогла жить с человеком, который исчезает на месяцы, не говорит, где он и чем занимается. Который приходит с синяками и не объясняет почему. Который просыпается ночью от кошмаров. Она хотела нормальной жизни. Дом, семья, стабильность. Я не мог ей это дать.
— Вы жалеете?
— Каждый день. Но ничего не изменил бы. — Я поднял глаза на Софию. — Мы такие, какие есть. И притворяться бессмысленно.
— Да, — тихо сказала она. — Бессмысленно.
Принесли еду. Разговор перешёл на более лёгкие темы. Мы говорили об Арубе, о путешествиях, о музыке. Оказалось, София обожает джаз — Майлза Дэвиса, Джона Колтрейна, Билли Холидей. Я рассказал ей о концерте, на котором был в Монтрё лет пять назад. Она смеялась, когда я описывал, как швейцарцы, чопорные и сдержанные, танцевали под Херби Хэнкока.
Мы выпили бутылку вина. Потом ещё одну. Не спеша, растягивая вечер. На десерт заказали что-то с манго и кокосовым кремом. Кофе. Дижестив — ром, старый, выдержанный, бархатистый.
Было уже за полночь, когда мы вышли из ресторана. Воздух остыл, стал приятным. Где-то играла музыка — сальса, кажется. Мы шли по узким улочкам Оранжестада, не торопясь, не разговаривая. Просто шли.
У моего такси София остановилась. Посмотрела на меня долгим взглядом:
— Я могла бы попросить вас подвезти меня.
— Могли бы.
— Но я не попрошу.
— Почему?
— Потому что если попрошу, я не смогу остановиться. — Она сделала шаг ближе. — А я обещала себе быть честной. С Питером. С собой. Даже если это трудно.
Я кивнул. Понял. Уважаю.
— Вы хороший человек, София.
— А вы, мистер Соколов или как вас там на самом деле зовут, — она улыбнулась, — вы опасный человек. Очень опасный. Но правильный.
Она поднялась на цыпочки, поцеловала меня в щеку. Задержалась на секунду. Потом отстранилась:
— Спасибо. За всё.
— Удачи вам, София.
Она развернулась и пошла прочь. Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась за углом. Потом сел в такси и уехал.
Эпилог
Утром следующего дня я играл в гольф. Один, без инструктора. Арендовал клюшки, взял кар и выехал на поле. Играл медленно, вдумчиво, наслаждаясь каждым моментом.
На двенадцатой лунке — той самой, где вчера я попал с первого удара — я сделал пар. На восемнадцатой даже бёрди. Неплохо для второго раунда в жизни.
Когда закончил, солнце клонилось к закату. Я сидел на террасе клубного дома с холодным пивом Balashi и смотрел на океан. Думал о Софии. О Питере. О Монтеро. О том, как странно переплетаются судьбы.
Телефон вибрировал. Сообщение от Кларка:
«Первый транш на вашем счету. Жду результатов через три месяца».
Ещё одно сообщение, от неизвестного номера:
«Мы уезжаем завтра. Питер продал бизнес. Мы начинаем всё сначала. Где-то в Европе. Может быть, Испания. Может быть, Португалия. Не знаю. Но я счастлива. Впервые за долгое время. Спасибо вам. И помните — вы не такой опасный, как думаете. Вы просто одинокий. Надеюсь, когда-нибудь вы найдёте свой остров счастья. София».
Я перечитал сообщение дважды. Потом удалил его. Профессиональная привычка — не оставлять следов.
Допил пиво. Посмотрел на солнце, тонущее в океане. Красиво. Чертовски красиво.
Завтра я улетаю. В Минск. На новую работу. К новым людям, новым проблемам, новым опасностям. Это моя жизнь. Я выбрал её давно. И не жалею.
Но иногда, в такие вечера, на таких островах, под таким небом — жалею. Немного. Самую малость.
Я встал, оставил на столе деньги за пиво. Прошёл к выходу. У дверей остановился, обернулся. Посмотрел на гольф-поле, на зелёные фервеи, на океан вдали.
— Остров счастья, — проговорил я вслух. — Может быть, когда-нибудь.
И пошёл дальше.
Через три месяца, в холодном минском декабре, когда я сидел в съёмной квартире и разбирал информацию о Волкове, мне пришла открытка. Почтовая, старомодная. На ней был пляж, пальмы, бирюзовая вода. Аруба.
На обороте, неровным почерком:
«One happy island. Правда работает. Если найдёшь правильных людей. P.S. Питер попросил меня выйти за него замуж. Я сказала — да. Потому что иногда любовь приходит постепенно. Как рассвет. София».
Я улыбнулся. Прикрепил открытку к холодильнику. Она висела там долго. Напоминание о том, что где-то далеко, за тысячами километров, есть место, где люди счастливы. Где солнце светит каждый день. Где океан смывает старые раны.
One happy island.
Может быть, когда-нибудь я туда вернусь. Когда устану. Когда захочу остановиться. Когда пойму, что гонка окончена.
А пока — работа. Холодный город, новые имена, старые привычки.
Но открытка осталась. Как напоминание. Как обещание. Как маяк в тумане.
И этого, в общем-то, достаточно.