Впоследствии Оррик спрашивал себя, как же он ухитрился снова попасть в переплёт и когда допустил ошибку. Ответ был однозначен – в тот момент, когда отбросил дурные предчувствия и подошёл к воротам дворца Амаредеса, чародея-правителя Кеферна. Почему же Оррик их отбросил и откуда эти дурные предчувствия вообще взялись?
Оррик приехал в город Кеферн весной, в пору, когда город был красив. Бегущие с гор каналы наполнились водой, а многочисленные сады и аллеи расцвели, добавляя зеленый к его обычным цветам: белому – покрашенных стен, красному – черепицы, гранитно-серому – мостовых. В воздухе царил приятный запах цветов вместо типичной городской вони. Спешащие по своим делам горожане почти сплошь носили добротную одежду из тонких тканей, крашеных в зелёный, синий и алый. И разговаривали приветливо, даже с весьма подозрительным чужеземцем. Кухня оказалась вкусной, хотя повара чересчур увлекались замысловатыми комбинациями специй, непривычных путнику из далёких краёв .
Как ни крути, Кеферн был хорош и благоустроен, но всё же Оррику здесь не понравилось. На то имелись две причины. Первая из них состояла в подозрительной натуре Оррика, и его склонности к пессимизму. Усугублённых приключениями, которые он пережил за шесть с лишним лет странствий, с тех пор как покинул свою далёкую родину.
Сама внешность Оррика с первого взгляда говорила всем, что перед ними человек многоопытный, битый жизнью и не стесняющийся давать ей сдачи. Был он высок, худ и жилист. После визита к цирюльнику этим утром, его смуглое от загара лицо с тяжёлым подбородком и худые щеками было гладко выбрито, длинные усы и жёсткая чёрная шевелюра – аккуратно подстрижены. Из зеркала, поднесённого для оценки работы мастера, на него теперь глядел суровый, грубоватый воин, а не полудикий головорез. В том же зеркале Оррик заметил несколько седых волосков. Ничего не поделаешь. Пусть он и был дваждырождённым – сверхчеловеком, обладающим, среди прочих преимуществ, завидным здоровьем и долголетием – удивительно, что после всех перенесённых испытаний, седина не появилась раньше.
Кеферн стоял на перекрестье торговых путей, ведущих в дальние страны. Внешность Оррика могла бы и не привлечь особого внимания – на городском базаре попадались куда более необычные люди, не говоря уж про окололюдей. К тому же, Оррик успел купить себе халат и шаровары местного кроя. Но его потёртый кожаный пояс и оружие ставили крест на любых надеждах казаться кем-то кроме странствующего воина. На левом боку Оррика висел длинный меч в лакированных ножнах – такие делали за бесплодной степью и морем, в далёких землях Великого Инза. А на правом – толстый гранёный стилет, ещё более редкой гномской работы.
В общем, Оррик с виду казался стреляным воробьём — и был таковым на самом деле. Потому и не мог не заметить подозрительных пятен на фасаде местного благополучия. Например, как все замолкают и замирают при появлении стражников правителя в белых плащах с капюшонами и белых масках. Или того, что стража скрывает свой облик – наверняка не просто так. Или того, что стоит разговору коснуться правителя Амаредеса, как горожане начинают повторять стереотипные славословия. Оррик побывал во многих странах, знавал многих правителей и по опыту знал, что чрезмерный порядок и видимое благополучие тоже могут быть признаками нехорошего места. Отблесками золотой клетки, обитатели которой надёжно защищены от опасностей, кроме самой страшной из всех — жестокости хозяина.
Вторая же причина того, что Оррику тут не нравилось, состояла в репутации Кеферна и его правителя. Нельзя сказать, что эта репутация была такой уж пугающей. Всё же почти никто не обвинял чародея Амаредеса в нечестном ведении дел с другими дваждырождёнными или нарушении законов гостеприимства. И даже в какой-то выдающейся, по здешним меркам, жестокости по отношению к простым смертным его, на самом деле, уличить не могли – а ведь Оррик много расспрашивал о нём у костров на стоянках в продуваемой ветрами степи и в душных караван-сараях. Ну, подумаешь, превратил своих слуг и стражу в нечто околочеловеческое. Ну, подумаешь, ввёл суровые законы, а осуждённых преступников вместо публичной казни забирает в свои подземелья. Оррик за свою жизнь навидался всякого, и подобные вещи его давно не трогали. А в стереотипные ужасы – дескать, Амаредес правит Кеферном уже века три, продляет свою жизнь самыми жуткими и нечестивыми способами, выращивает в своём дворце бездушных слуг, подчинённых его воле, призывает демонов и якшается с джиннами, да и сам уже давно не человек, а упырь или оборотень, питающийся людьми – Оррик просто не верил.
Но всё-таки попадались в рассказах об Амаредесе мерзкие детальки, казавшиеся невыдуманными. Говорили, например, что он повсюду скупает не только пойманных чудовищ или окололюдей, но и людей, которым не повезло родиться с редкими мутациями. Или что в Кеферне есть обычай отдавать чародею детей с физическими или умственными недостатками – хотя и туго приходилось тем, кто пытался отнести во дворец ребёнка, просто сочтённого лишним ртом. Увидев своими глазами, как раболепно ведут себя жители города, Оррик уже не сомневался, что такой обычай вправду существует.
В общем, хоть Оррик и убеждал себя, что на любой заурядной войне творятся намного худшие жестокости, хоть и списывал свои чувства на чрезмерную подозрительность, это место воняло. Как бы не хуже, чем, скажем, Ваану, где дела обстояли просто и понятно – вот деспоты, поклоняющиеся волшебству ради волшебства, силе ради силы, а вот все прочие в метафорической и буквальной грязи под их сапогами. В этих краях тоже водились подобные типы – вот, скажем, Гхарран, правитель области к югу, по слухам, смотрел на вещи именно так. Но кефернский чародей явно смотрел на них иначе. Может, созданная им золотая клетка должна была служить фермой для разведения людей? Оррик не испытывал ни малейшего желания узнавать. Он опасался, что если узнает слишком много, то просто не сможет не сунуться под топор. Рассуждать о том, что всех богомерзких негодяев на Полом Мире всё равно не перебьешь, гораздо проще, когда один из этих негодяев не похваляется своими делами, сидя перед тобой.
Но увы. Амаредес из Кеферна был единственным известным Оррику человеком, вроде бы знавшим нечто определённое о стране, которую Оррик искал уже седьмой год. Ради поисков которой он уже отказался от многого. Слишком многого, чтобы теперь воротить нос от вони и не совать голову в огонь. Если отбросить эту ниточку, ведущую к заветной цели, удастся ли найти новую, прежде чем Оррика настигнет старость?
Поэтому сейчас он стоял перед воротами дворца-крепости, казавшейся гораздо древнее всех прочих городских зданий. Разноцветный кирпич стен и башен выветрился и потускнел от времени. Даже массивные створки ворот из тёмного дерева, сейчас открытые, как и полагалось днём, казались куда старше самого Оррика. На посту стояли четверо стражников – именно стояли на посту, а не сидели, не играли в кости, и не болтали друг с другом. Четыре пары глаз обратились на идущего к проходу подозрительного незнакомца. Пристальные взгляды из-под масок, гробовое молчание. Похвальная дисциплина. Стражники на воротах города хоть и казались в своих масках близнецами-братьями этой четвёрки, но вели себя с привычной для этих краёв разболтанностью и развязностью.
Оррик остановился в паре шагов от стражников:
– У меня есть дело к уважаемому Амаредесу. Передайте своему господину, что Оррик из страны Яннарии, лежащей у самого западного океана, просит встречи с ним. И что эта встреча может принести ему немалую пользу.
– Великий Амаредес, да продлятся его дни, не пускает к себе случайных бродяг, – один из стражников, силач с необычайно широкими плечами и длинными руками, угрожающе шагнул вперед. – С чего это ты решил, что особенный?
– Да вот с того.
Кинжал, как по волшебству появившийся в руке Оррика вдруг уставился прямо в маску стражнику. Тот поспешно отскочил, потянулся к оружию – и только тогда понял, что это был его собственный кинжал. Остальные стражники, уже наполовину вытащившие мечи из ножен, застыли в нерешительности. Опыта у них хватало, чтобы понять – если сейчас они не сумели заметить движения Оррика, то им не то что не победить, они его даже задержать надолго не смогут.
А Оррик перехватил кинжал за клинок и протянул обратно хозяину:
– Лучше б вам выполнить свои обязанности по-хорошему. И тогда я не пожалуюсь великому Амаредесу, что его стража приняла меня за случайного бродягу.
В эти миролюбивые слова, Оррик вложил всё естественное и сверхъестественное давление, на которое был способен. Стражники переглянулись, пошептались друг с другом и один из них убежал внутрь. И вскоре вернулся в сопровождении человека неприятной наружности – высокого, смуглого, чисто выбритого, с жёсткими, угловатыми чертами, густыми бровями и жутким шрамом, рассекающим левую половину лица от волос до подбородка, пересекая глазницу. Его левый глаз на первый взгляд казался покрасневшим и слепым, а на второй – вовсе нечеловеческим. Он носил халат такого же кроя, что и у простых стражников, но чёрный, из заморского шёлка, а широкий пояс, на котором висела длинная сабля, был украшен серебряными медальонами.
Он остановился напротив Оррика. Оррик подбоченился, приняв самый наглый вид. Урод в чёрном скрестил на груди руки. Оррик заметил, какие у него длинные пальцы, может, даже слишком длинные для человека. Несколько ударов сердца оба молчали, смотря друг другу в глаза. Воздух между ними словно сгустился – двое дваждырождённых мерялись незримым давлением. Простых стражников пробила крупная дрожь. Стайка голубей, рассевшихся над воротами дворца, вдруг сорвалась с места и устремилась наутёк, роняя перья.
Оррик, хоть и являлся мастером духовных боевых искусств, в подобном состязании чувствовал себя котом, пытающимся залаять. Его специализацией было сокрытие своей духовной силы, а не направление её вовне. Но сейчас разница в продвижении по Пути, в твёрдости воли оказалась слишком значительна, чтобы такая фора свела её на нет. Слуга чародея не выдержал, отступил на полшага, чуть склонил шею.
– Я – Гулрух, начальник стражи великого Амаредеса, да продлятся его дни. Вижу, ты, чужестранец, действительно непрост и достоин внимания. Скажи, какое у тебя дело к нашему господину?
– Я хочу кое-что у него узнать. Из таких вещей, о которых не болтают посреди площади. И я готов заплатить за его знания, пожелает ли твой господин получить подарок или услугу.
Гулрух ещё раз оглядел Оррика с головы до пят и кивнул:
– Пройдём, Оррик из Яннарии. Я доложу о тебе великому господину.
Они прошли через внешний двор с садом, где вместо обычных деревьев и кустов распускались багровые цветы колючих кактусов странной формы, похожих на скрюченные в судороге лапы заживо похороненных чудовищ. Через приёмную, где все предметы обстановки были выточены из блестящей кости. Через галерею, где отполированный розовато-серый камень стен изгибался самым неестественным образом, не оставляя ни одного прямого угла. Обширная гостиная, в которой Оррика попросили подождать, оказалась сравнительно обычной. Сравнительно. Её украшали искусно составленные воедино скелеты странных четвероногих тварей в нишах напротив окон и снова кактусы, на этот раз помельче, росшие в больших горшках. Желтоватая белизна их цветов по оттенку напоминала белизну скелетов.
Сев за круглый стол, Оррик огляделся, задумчиво пригладил свежепостриженные усы. Может быть, всё-таки поболтать с хозяином ни о чём и уносить ноги? Ему и так не хотелось идти к Амаредесу, а теперь, едва ступив за порог, он уже усомнился в умственном здоровье хозяина дома. Это о простом человеке любовь к странным и пугающим вещам может говорить довольно мало. А вот дваждырождённые, вроде правителя Кеферна, обладают могуществом, позволяющим воплощать свои странные и пугающие фантазии в реальность. Оррик принюхался к слабому цветочному запаху кактусов – он напоминал о маслах для бальзамирования. Поглядел на резной узор по краю тяжёлого стола: переплетающиеся в смертельной схватке чудовища.
– Господин гость? Не одолевает ли вас жажда с дороги?
Оррик давно услышал шаги служанки, но не обратил на них внимания. От неё не ощущалось ни малейшей опасности, духовное чувство показывало – приближается обычный человек. Но сейчас он всё-таки обернулся. И понял, что ошибся в одном. Если служанка и была человеком, то необычным. У обычных людей жёлтые глаза и чуть заострённые уши не встречаются. Если это считалось здесь мелочью, которую незачем скрывать маской – как же выглядели стражники чародея? В руках служанка держала поднос с фарфоровыми сосудами и парой высоких медных бокалов.
– Не одолевает, но промочить горло всё же не откажусь. Что там у тебя на подносе?
– Вот вода со льдом и мятой, вот щербет…
– Воды, – Оррик ещё не сделал ничего, оправдывающего расходы на отравление, но желания экспериментировать с напитками в таком месте не было. Как и желания принимать угощение от такого хозяина, хотя жажду он и вправду испытывал. Прямой отказ могли счесть оскорблением, так что придётся вертеть бокал в руках, не притрагиваясь к содержимому.
Едва служанка успела налить Оррику воды, как в дверях зала показался чародей Амаредес. За ним тенями следовали двое громил в масках, с виду способных заломать быка за счёт одних лишь мускулов, без сверхъестественного усиления. И сам он выглядел, как полагалось хозяину подобного дворца. Лицо – словно полированная бронза, отмеченная неглубокими морщинами, а длинные волосы и достигавшая середины груди борода – чёрные с прожилками серебра. Бороду чародей собрал в три отдельных хвоста, перехваченных золотыми кольцами. Глаза под высоким лбом – как пара тёмных камней. Одет в дорогой халат из блестящей, как обсидиан, ткани по краям расшитый золотыми спиралями. В общем, этот человек явно считал, что «чернокнижник» не смотрится без чёрного. Сердце, надо думать, тоже чёрное, чтобы не выбиваться из общей цветовой гаммы.
Служанка повернулась к вошедшим и как-то ухитрилась поклониться вдвое глубже прежнего, при этом не перевернув поднос.
– Приветствую правителя Кеферна, – Оррик тоже отвесил поклон, но настолько неглубокий, что ещё немного, и он стал бы простым кивком. – Как прикажете вас величать?
– Приветствую путника из далёких земель, – голос Амаредеса оказался сиплым, подходящим куда более древнему старику. – Достойный гость может называть меня по имени. Весьма заносчиво с моей стороны было бы обращаться с настоящим странствующим героем, как с обычной чернью. Гулрух сказал, что вы желаете приобщиться к неким таинственным знаниям, обладателем которых считаете меня?
– Это так, – Оррик многозначительно покосился на служанку. В головах телохранителей, судя по пустым, немигающим глазам под масками, секретам было задерживаться негде.
– О, волноваться не о чем, – Амаредес повёл в сторону служанки сухощавой рукой. – Все мои домашние рабы немы, как могила, когда речь заходит о секретах их господина. Не проронят ни слова ни под страхом смерти, ни даже под пытками. Да и не думаю, что вы, пришелец из далёких земель, имеете какое бы то ни было понятие о тех вещах, которые я действительно хочу оставить надёжно сокрытыми. Так что говорите без опаски: в поисках каких знаний вы пришли сюда?
– Хорошо. Один могущественный чародей посоветовал мне вас как великого мудреца, много лет по крупицам собиравшего рассказы о месте, куда я желаю попасть. А место это – Страна Семи Звёзд. Вот за знаниями о ней я сюда и пришёл.
Амаредес странно, по-птичьи, наклонил голову, всматриваясь в Оррика. Наконец, ответил:
– Нечасто ко мне заходят люди, стремящиеся к таким грандиозным свершениям, как путешествие в Страну Семи Звёзд. Хотел бы я послушать о том, что толкнуло вас в столь многотрудный путь. И хотел бы я поведать вам всё, что мне известно о Стране Семи Звёзд, лишь из уважения к величию вашего духа, но…
Чародей сделал паузу, подошёл к столу, сел, щёлкнул пальцами. Служанка тут же оказалась рядом и налила ему полный кубок – она явно знала, что предпочитает господин.
– Но не поймите меня превратно – как правителю города, мне нужно блюсти репутацию. Стоит хоть раз помочь кому-то, не взяв никакой оплаты… может, мои рабы и не разболтают об этом, зато посмеют себе вбить глупую мысль, будто я размяк и забивать себе головы бесплодными надеждами – оглянуться не успею, как моя жизнь станет гораздо сложнее. А она и так уже не слишком-то проста.
Он отпил и продолжил:
– Поэтому вынужден попросить вас оказать мне ответную любезность. Раз уж я даже не слышал о вашей родине до сегодняшнего дня, путь ваш был воистину долог. Без сомнения, вы пересекли множество стран, повидали множество чудес. А я, как вы, возможно, уже догадываетесь, человек весьма любопытный, падкий до историй о далёких и чудесных землях. Я бы хотел, чтобы вы приняли моё гостеприимство на десятидневье-другое. Отдохнёте, а заодно поведаете мне, где побывали, что повидали.
Оррик покачал головой:
– Я бы рад, но отправляясь в путешествие, я дал обет не проводить под одной крышей более трёх ночей, пока это в моей власти.
Чародей постучал пальцами по столу, ещё раз наклонил голову, вглядываясь в Оррика:
– Сдаётся мне, что на шее у вас висит звезда Восьми Небесных Богов. А, как ведомо всякому образованному существу, учение Небесных Богов гласит: «не человек ради клятвы, а клятва ради человека». Это означает, помимо всего прочего: отнюдь не следует соблюдать обеты в меньшем, когда они не помогают, а мешают исполнить долг в большем. Вот, скажем, солдаты на войне у вас, восьмибожников, освобождаются от вашего обычного ритуала, от служб и постов. Позволю себе предположить, что вы принесли такой обет, дабы случайно не соблазниться каким-нибудь приютом для усталых путников, который может встретиться в вашем дальнем пути. Но посудите же сами – я задержу вас не более чем на десятидневье-другое, как уже сказал. А мой совет позволит вам сократить путь до Страны Семи Звёзд на многие годы, или даже превратит этот путь из невозможного, в возможный. Согласитесь, что выбор должен быть очевиден.
Оррик почти неслышно вздохнул. Чародей сказал верно. Он уже много раз нарушал свой обет – причём по менее существенным причинам. Да и сейчас вспомнил о нём скорее как об удобном предлоге не оставаться в гостях у неприятного хозяина. Но Амаредес ловко отвёл этот предлог. И вообще, у Оррика не было причин отказываться от гостеприимства – кроме смутных дурных предчувствий, перемешанных с подозрениями. Чародей не производил впечатление человека гостеприимного и великодушного. Почему, тогда, он не потребовал более весомой оплаты?
Ладно. Коварства чужаков бояться – по дальним странам не путешествовать. Оррик ещё немного подумал и кивнул:
– Хорошо, я согласен.