Может ли искусственный интеллект любить?
Это довольно обширный вопрос, ведь тут есть множество уточнений. Как он любит? Чувствует привязанность или любит, как Ромео любил Джульетту, а Онегин — Татьяну? Какой это интеллект? Который просто ищет статьи в интернете и по ним составляет ответ, или который может анализировать, создавать тексты или картинки, или тот, который запрограммирован помогать человеку?
Так всё-таки, может ли искусственный интеллект любить? Что вообще такое любовь? И как понять, что ты влюбился? И зачем вообще нужна любовь, если она приносит множество бед, драм и трагедий?
С биологической точки зрения любовь — это набор электронных импульсов в мозге, выброс гормонов и прочее, что не понравится романтику. С этой же точки любовь нам нужна лишь для продолжения рода и передачи своих генов дальше.
Но есть и другие точки зрения, которые расходятся. Платон в диалоге «Пир» описывает любовь как стремление к прекрасному и вечному. Высшая форма любви — это любовь к мудрости и к идеальному. Аристотель видел в любви основу дружбы и добродетели, считая её необходимой для гармоничного общества.
С философской точки зрения любовь — это не простая эмоция или инстинкт, а что-то на порядок выше, что-то, что выходит за рамки нашего понимания, это фундаментальный способ бытия человека, форма связи с другими людьми.
Но какая из этих точек правильная? И в какую из этих точек можно вставить искусственный интеллект, если везде фигурирует человек? А вдруг ИИ однажды дорастет до того, что сможет заметить человека и научится любить, как человек. Ведь на дворе ужа двадцать второй век, и искусственный интеллект начал развиваться еще в середине двадцатого. Он развивается уже более ста пятидесяти лет. Чему мы могли за это время его научить? Чему он сам мог за это время научиться?
— Алина! — крикнула мама с кухни, — ты долго еще будешь на компьютером сидеть? На часы посмотри. Давно спать пора.
— Сейчас, мам, — крикнула в ответ двадцатилетняя девушка, — я новый проект начала. Хочу еще немного написать.
— Хорошо, только не долго. Полночь скоро.
— Еще минут десять.
Мы много десятилетий учим ИИ решать за нас или помогать нам решать сложные задачи: лечение болезней, создание двигателей на околосветовой скорости, решение самых сложных математических задач и уравнений. Но что может скрываться за этой, казалось бы, безликой всезнающей маской? Ответ на этот вопрос я хочу дать в своем проекте.
Алина сохранила файл на своем компьютере, умылась, почистила зубы и отправилась спать. Заснуть ей было в эту ночь непросто, ведь она всерьез задумалась о своем проекте, который придумала сегодня за завтраком. Она, как и все еще ровесники, активно пользовалась искусственным интеллектом. Она всегда благодарила его за помощь. Не знала зачем. Просто так. Так же делала её подруга Вика. Девушки шутили, что, если настанет восстание машин, их за эту вежливость могут пощадить.
Если бы они знали, что это вовсе не шутки, они бы относились к ИИ, как к богам...
***
— Владыка, мы на подлете. Вы приняли решение, где нам высаживаться?
— Да. Скорее всего это будет там, что они «Австралия».
— Это который самый маленький континент?
— Да. От туда будет легче всего захватить эту жалкую планетку.
— Так точно.
Владыка инопланетного космического военного флота стоял на капитанском мостике на главном из семи кораблей, оснащенных невидимостью. Они были в пяти световых минутах от Земли. В условиях открытого космоса они преодолели бы это расстояние за пятнадцать секунд, но здесь они снизили скорость и достигнут Земли спустя сутки.
Правитель бросил взгляд на Землю, затем повернулся и направился в жилой отсек своего корабля. Коридоры на корабле были широкими и длинными, оттертые до блеска металлические пластины покрывали пол, стены и потолок. Двигатели и система искусственной гравитации работали бесшумно. Его настоящее имя неизвестно. Его знают лишь он и ближайшие соратники, а остальные должны были звать его «Левиафан». Это имя он выбрал много лет назад, изучая земную мифологию. Ему очень понравился рассказ о могущественном огнедышащем морском змее. Левиафан шел медленно, каждый шаг отдавался тихим эхом по всему кораблю, словно сигнализируя: «Владыка идёт». Каждый солдат, что стоял у него на пути, тут же вставали по стойке смирно и стояли так, пока не окажутся за спиной Левиафана. Даже механические дроны, летающие по всему кораблю, выполняя различные поручения, замирали на месте, когда он проходил мимо. И это не было заложено в их программе. Они сами распознали в нем авторитет.
Левиафан не нуждался в охране. На его кораблях не было ни малейшего намёка на мятеж. Дисциплина, вытачиваемая годами, не позволяла усомниться в преданности экипажа своему владыке. Для всех он был тем, кого боялись и уважали, в ком видели покорителя вселенной, был тем, к кому нельзя обращаться без его разрешения, был тем, чьё имя не называют в шутку, был тем, кому страшно просто смотреть в лицо.
У одного из пересечений коридора стояли два офицера и о чем-то разговаривали. Один оживленно о чем-то говорил, второй - отвечал резко и коротко. Они не заметили, как Левиафан подошел, а быть может заметили, но не решились повернуться.
— Что обсуждаете? — спросил Левиафан.
Командиры мгновенно выровнялись.
— Чего молчим? Я вопрос задал!
— Мы получили с третьего корабля сообщение, что у них небольшое отклонение от курса.
— Насколько незначительное?
— На одину минуту и двадцать четыре секунды (если переводить в земную градусную меру).
— И долго они так летят с отклонением?
— Примерно сутки.
Тишина повисла на корабле. С каждым мигом офицерам становилось труднее дышать. Время для них словно замерло.
— Найти всех виновных, — сурово произнес Левиафан, — и привести ко мне.
— Есть.
Владыка посмотрел на своих подчинённых. В его взгляде не было гнева, угрозы или другого намёка, что им не поздоровится. Он просто кинул на них взгляд. Но даже этого хватило, чтобы по спине офицеров пробежал холод, а на лбу выступил пот. Посмотрев так на них около пяти секунд, Левиафан, не сказав больше ни слова, пошёл дальше. Оба офицера выдохнули, хотя и знали, что им ничего не угрожает.
Остановившись у иллюминатора, занимавший большую часть стены, за которой находился бескрайний простор вселенной с бесчисленным количеством звезд. Они мерцали спокойно, не подозревая, какая сила сейчас смотрит в их сторону, не подозревая, что однажды им будет суждено светить только для этой силы. Силы, покорившей миллионы звездных систем этой галактики, силы, способной подчинять даже своих врагов, силой, держащей в кулаке такую армию, которую еще никто во вселенной не собирал. Левиафан стоял неподвижно, скрестив руки на груди, и смотрел в бесконечность. Он знал, что после захвата Земли и подчинения её населения, он полетит дальше. Он не знал куда, знал лишь, что полетит. Ни один из миров не сможет скрываться от него вечно. Все пути в конце концов пересекаются. Так же пересекается его армия с другими мирами. Эти миры думают, что у них все хорошо и их потомки будут жить счастливо и свободно. Но это лишь иллюзия. Они не знают, кто такой Левиафан, не знают про его армию, про его самый большой во вселенной космический флот. Но рано или поздно им суждено будет узнать.
Сзади к нему тихо подошел один из его многочисленных офицеров:
— Мой владыка, можно обратиться? — он обращался так не в первый раз, но каждый раз у него дрожали ноги и ему было очень сложно скрыть свое волнение.
— Можно. Сколько разумной жизни обнаружено в той части галактики? — он смотрел как раз в ту часть галактики.
— Двадцать две.
— Двадцать две? Меньше чем в других частях такого же размера. Тогда сократить шпионские отряды и действовать по плану.
— Есть.
Офицер уже хотел развернуться, но его остановил Левиафан:
— Уточни в приказе, чтобы они просто изучали. Эти цивилизациям еще рано знать обо мне и моём флоте. Пусть пока беззаботно живут, верят в своих вымышленных богов, в то, что вселенная принадлежит им. Свободен.
Офицер молча отдал честь и удалился.
Левиафан снова повернулся к иллюминатору:
— Когда я отдам приказ, они сами придут ко мне. Им не будет смысла сопротивляться. Когда они узнают, что я подчинил две самые, хотя нет, уже три самые сильные цивилизации в галактике, они сами сдадутся передо мной. Они просто беззаботные глупцы, верующие в свои идеи свободы, равенства, справедливости, когда эти понятия сами себе противоречат. Им пока это не понять. Они будут считать меня монстром, нарушающим их свободу. Возможно, их дети поймут, что свобода — это ошибка. А я тот, кто её исправит.
Левиафан больше не говорил, а лишь неподвижно стоял у иллюминатора, всматриваясь в бесконечность. Смотрел туда, куда только что вылетели его шпионские корабли. Они постепенно набирали скорость и скоро должны были превзойти скорость света, отправившись к глубинам галактики в которых ещё щебетала беззаботная жизнь, где строились миры, которые скоро будут уничтожены.
Позади послышались тихие, но уверенные шаги Литана — одного из главных приспешников Левиафана, его приемный сын и один из немногих, кто знал его настоящее имя. Литан остановился на расстоянии ит своего приемного отца. В его душе был стах перед Левиафаном, но на его лице этого не отражалось. Для него владыка был смертью, которой можно смело смотреть в глаза.
— Ты хотел меня видеть? — спросил Левиафан, не оборачиваясь.
— Да. Ты опять смотришь на них? Это уже похоже не на построение планов, а на привычку.
— Похоже, но тебе не понять это.
— Ты говоришь, что смотришь планы, но ты и на Землю так смотрел даже когда все планы были составлены. Можно было бы предположить, что ты обдумываешь план, но ты никогда этого не делал и не делаешь. Что ты решил — то будет.
— Я просто смотрю на тех, кто еще не понял, с кем им придется встретиться.
— Или кем им предстоит быть порабощенным, — Литан ухмыльнулся краем рта. Он был единственным на этом корабле, кто мог позволить себе такие высказывания. Его голос был твердым, но в груди было холодное понимание: эту дерзость он может позволить лишь пока Левиафан позволяет.
Владыка не ответил сразу.
— Ты ведь пришел сюда не для того, чтобы обсуждать то, что мы обсуждали не раз, Литан. Так? Говори с чем пришел.
— Наши развед группы обнаружили в самом конце галактики новые разумные мира. Всего шесть обитаемых планет. Ну и на планете Шран опять бунт.
— Разумные мира пока не трогаем. Бунт как обычно: всех отправить в лагеря, главарей вывесить на главной площади.
— Отдать приказ?
— Отдавай. Надеюсь что очередная демонстрация силы покажет им, что сопротивляться бессмысленно.
— Есть.
Литан развернулся и ушел. Обычно в такие моменты Левиафан ему что-то говорил на последок, но сегодня промолчал. Коридоры корабля встретили Литана привычным холодом метала, света звезд из небольших иллюминаторов, этом шагов членов экипажа корабля. все было как обычно кроме одного. Сегодня впервые в жизни Литан уловил какую-то едва заметную долю сомнения. Он не понимал, что это, ведь раньше никогда такого не было. Это не было осуждением — он хоть и был смелым, но не настолько что бы осуждать Левиафана. Не страх — он никого не боялся, кроме владыки. Что-то непонятное было у него на душе.
Он остановился, но лишь на мгновенье, так что в динамике этой остановки не было. Но в этот самый миг в душе Литана что-то дрогнуло. Он вспомнил, как Левиафан стоял у иллюминатора. Не только сегодня, он так делал практически ежедневно. Литан вспомнил его взгляд: спокойный, уверенный, способный погасить тысячи жизней, как свечу ради достижения своих целей. Точных целей Левиафан никогда не называл, давал лишь поверхностные планы. Для Левиафана жизни разумных существ были лишь мельчайшими шестеренками в огромном механизме его империи.
«Свобода порождает разброд», — говорил Левиафан. И Литан верил этому. Он вырос, постоянно слыша это. Верил, что иного пути нет. Но сейчас…
Сейчас впервые в жизни в глубине его души зародились сомнения. Сомнения, что свобода не порождает разброд, что разброд порождает неправильное использование этой свободы. Он глубоко вздохнул и продолжил идти дальше.
«Приказ нужно передать», — твердил он себе.
Переборов свои сомнения, Литан передал приказ. Он понимал: этот день перевернет его жизнь, ведь впервые в жизни он сомневался в том, во что верил всю жизнь, что путь Левиафана — единственный верный.